Первоначально клетка предназначалась для дюжины большекрылых обитателей, но со временем их число сократилось до трех, самых жизнеспособных. Пора нам их представить: два африканских грифа из кратера Нгоро-Нгоро и один андский кондор необычайно редкой южной разновидности. Грифам было около семи лет, кондор был значительно старше.
Стрелка часов приближалась к половине десятого, — грифам и кондору полагалось получить свой паек.
В предвкушении трапезы грифы уже спустились на площадку и в нетерпении переминались с ноги на ногу. Кондор не выказывал никаких признаков голода и не покидал своего насеста на самом верхнем суку дерева. Казалось, что он был погружен в дрему, упрятав глубоко в пушистый воротник лысую голову с индюшачьим гребнем. Это был уникальный экземпляр "Vultur gryphus", видимо, самый крупный из всех, находящихся в европейских зоопарках. Превосходил он размерами и размахом крыльев даже своего собрата в Венском Шенбрунне. Если верить справочной табличке, то размах его крыльев в полете достигал 12 футов. Но очень мало кто мог в этом удостовериться, так как зрелищем своего полета он не баловал посетителей. Ему было совершенно безразлично, во что обходится рядовому лондонцу входной билет. Лишь с закрытием зоопарка и наступлением темноты он изредка позволял себе променад на крыльях из угла в угол клетки, и то, лишь для собственного удовольствия.
В девять часов тридцать пять минут, как и положено, вдали показался долгожданный служитель на велосипеде с прицепом. Первым делом он позаботился влезть на столб и повернуть табличку. Теперь надпись "СТЕРВЯТНИКИ" уткнулась лицом в джунгли, а лицом к публике повернулась другая надпись: "ПРОДОЛЖЕНИЕ ОСМОТРА" со стрелкой. Посетителям предлагалось не задерживаться у благоухающих зарослей, а следовать своим чередом. С 9-45 до 10-35 стервятникам полагалось принимать пищу без свидетелей.
Позвольте представить вам служителя зоопарка, которому предстоит сыграть в дальнейшем нашем рассказе немалую роль. Звали его Джонни Хопкинс, служил он в зоопарке вот уже целых полгода и числился исполнительным и добросовестным работником, несмотря на юный возраст. Было ему всего пятнадцать лет. Стервятники были им вполне довольны, и, узнавая его, радостно хлопали крыльями. Отличить Джонни Хопкинса от остальных представителей человеческой породы было несложно, принадлежал он к негритянской расе. Кроме того, отличала его особая униформа, в ней он напоминал армейского дозиметриста. Особое сходство придавал ему респиратор, скрывающий пол-лица и толстые несколько деформированные губы. Дело в том, что в свободное от ухода за пернатыми время Джонни увлеченно играл на трубе. Денег на новую трубу Джонни еще не заработал, а в старой трубе треснул мундштук. Щербинка причиняла губам Джонни немалые страдания. Кроме того, наш Джонни был спортсмен, бегал кроссы, и отличался изяществом, ловкостью, гибкостью и немалой силой. Это помогало ему без устали вертеть педали, ворочать тяжелые ящики с кормом и втаскивать их через очень узкий, низкий и неудобный лаз, — другого входа в клетку не было.
Свой рацион согласно заведенному порядку птицы получали по очереди: сначала грифы, а затем кондор. Грифам, чтобы насытиться хватало четверти часа. Они бы и рады были еще чем-нибудь поживиться, да опасались гнева старого кондора. Одним ударом клюва он мог размозжить любому из них череп. Пока они наполняли утробу, кондор в это время презрительно взирал со своей верхотуры. Они должны были кончить, Джонни должен был освободить место, убрать за грязнулями-грифами остатки, смести их метелкой в черный бумажный мешок и уложить в обитый жестью ящик. Затем в обязанности Джонни непременно входило тщательно разровнять песок и опилки, присыпать место грифовой трапезы хлорной известью, попрыскать дезодорантом и оттащить ящик прочь из клетки, подальше от глаз. Иначе кондор ни за что не соглашался спуститься.
Наконец приходила и его очередь. Джонни втаскивал отдельный ящик в узкий лаз и особой лопаткой раскидывал пищу на полу. Кондор пробуждался от дремы, потягивался, распрямлял крылья и слетал вниз на широком вираже. Джонни был не новичок, он уже не пятился в страхе при подлете крылатого Вельзевула, лишь слегка пригибал голову и морщился при виде лысой головы с наростом. Затем он покидал клетку молча и безропотно — кондор не любил присутствия посторонних при своей трапезе.
Теперь нам осталось ответить на сакраментальный вопрос принца: что же ест кондор за обедом. Тут следует внести ясность, речь пойдет не о кондоре, как зоологическом виде, а о данном конкретном обитателе Хрустального дворца. Все учебники зоологии единодушно утверждают, что стервятники плотоядны, но природа уготовила им незавидную участь — довольствоваться падалью. Второе, что отмечают учебники, это завидное долголетие и природный оптимизм стервятников. Несомненно — одно исходит от другого. Зоопарк не может предоставить животным всех тех возможностей, которые предоставляет природа на воле. Так тюрьма не может заменить человеку всей полноты ощущений, предоставляемой свободой. Человек не волен, к примеру, взять свой отпуск и позагорать в Ницце или Сорренто на берегу лазурного моря. Но поесть спагетти и выпить кьянти он может и в тюрьме. Лондонский зоопарк тоже усилиями профессора Муни при всем недостатке средств обеспечивал своим обитателям полное соответствие рациона. Профессор вычитал в том же учебнике, что стервятники обладают феноменальной пищеварительной системой, способной переварить неслыханное количество смертоносных продуктов распада живой ткани, в том числе трупного яда. Профессора Муни этот феномен заинтересовал. А что если этот компонент столь же благотворен для их организма, как для нашего — белки, витамин С и бэта-каротин? Профессор ответил на этот вопрос однозначно положительно и позаботился, чтобы его подопечные не испытывали недостатка в животворном трупном яде. Специальная технология хранения обеспечивала необходимые процессы. Мясо хранилось в герметичных резиновых мешках, но не в холодильнике, а на солнышке или под кварцевой лампой. Затем мясо перегружалось в черные, обитые цинком ящики. Рукой Джонни куском мела был на них нарисован череп и скрещенные кости. И грифам и Кондору полагались одни и те же продукты, но срок хранения их отличался. Вы спросите, почему?
Кондор, хотя был в видовом отношении близок грифам, обитал на другом континенте, и образом жизни несколько отличался. В свое время профессор Муни раздобыл редчайшую рукопись покойного орнитолога Френсиса Эшли, который долго наблюдал кондоров в природе. Одна фраза в этой рукописи остановила внимание профессора: "Кондоры с наступлением первых теплых дней находят в проталинах прошлогодние останки павших животных". Профессор очеркнул красным карандашом слово прошлогодние. Неужели желудок и кишечник кондоров уже настолько устойчив? Профессор сделал из этого соответствующие выводы и продлил срок консервации продуктов для кондора до двух недель. Кроме того, профессор счел нужным обогатить рацион этой редкой птицы особыми питательными добавками, состоящими из мела, туфа, перепревшего казеинового клея и негашеной извести. После этого Джонни Хопкинс пририсовал на жестяном ящике кондора дополнительный второй череп. Теперь у вас не должно было возникнуть вопросов, почему Джонни был одет дозиметристом и напяливал на нос респиратор. Работа его представляла немалую опасность для жизни, отсюда и меры предосторожности. Всякий раз, по окончании кормежки он был обязан отправить бумажные пакеты для сжигания в печи, а ящик вымыть кислотой и опрыскать формалином. Спецодежда отдавалась в термохимическую обработку, а сам Джонни должен был тщательно вымыться в душе ромашковым мылом и даже вычистить зубы зубной пастой "Корнидент". Последнее условие было, по меньшей мере, странным. Джонни ведь не делил трапезы со своими подопечными, а вкушал свой сэндвич отдельно.
Так изо дня в день Джонни утаскивал и притаскивал ящики, подметал и дезинфицировал. Кроме этого, на его попечении были некоторые водоплавающие и пеликаны, но их Джонни обслуживал во второй половине дня после санобработки. О визите королевского семейства Джонни ровным счетом ничего не знал и ни о чем не догадывался. Этот день не должен был ничем отличаться от предыдущих. Мы оставили его в тот момент, когда он успел проделать часть работы, покормил грифов, удалил остатки и вытащил наружу их ящик с одиноким черепом на крышке. Грифы были явно недовольны, они сердито шипели и хлопали крыльями, словно негодуя, — почему им не досталось ничего от пресловутых питательных добавок в виде мела, клея и т.п. Но при виде второго черного ящика с двумя черепами они прекратили шум и отковыляли в дальний угол клетки. Из ящика Джонни извлек и рассыпал на полу порченую рыбу, синеватые остатки бычьего позвоночника и прочие лакомые куски. Затем Джонни плюхнул рядышком ком желтоватой массы из питательных компонентов, нам уже известных и напоминающей цветом овсянку. Стараясь не глядеть на все это, Джонни покинул клетку и пробрался в тень густого кустарника, чтобы отдохнуть. Он прилег на травку и снял резиновые перчатки. "Какой сегодня странный день, — подумал он, — так мало посетителей". Странно, но даже у столба с лукавой надписью "ПРОДОЛЖЕНИЕ ОСМОТРА" он сегодня никого не увидел. Обычно удивленные посетители недоуменно рассматривают этот столб, листают путеводитель, поражаясь отсутствию обещанных стервятников. Не встретил Джонни даже того детину неопределенного возраста с длинным лицом и томным выпученным взором. Этот тип аккуратно наведывался в последнее время, приходил утром и накануне закрытия, чтобы посмотреть кормежку пеликанов. Над головой Джонни облака постепенно застилали небо. Он зевнул, и, чтобы не задремать, выдрал зубами из земли длинную травинку и принялся пожевывать ее. Святая заповедь гласила: "Ни к чему не прикасаться, не вымыв руки!"
4
А тем временем августейшая делегация уже приближалась. Автор уникальной рецептуры кормления кондоров профессор Арчибальд Муни успел нагнать королевскую процессию и ухватить за рукав сэра Огастеса. Произошло это у самого столба с надписью "ПРОДОЛЖЕНИЕ ОСМОТРА". Благородный джентльмен, вскинув брови, выслушал все доводы профессора. Затем он вытащил из кармана платок, оттер с отворотов сюртука брызги профессорской слюны и холодно заметил:
— Ну что ж, природа есть природа. Насчет запаха не стоит беспокоиться, к столу Ее Величества нередко подается сыр Рокфор. Что-либо изменить в планах Ее Величества или даже отменить, как вы того требуете, я не в силах, если бы даже захотел. Поздно. Поздно, милейший! Займите свое место и следуйте поодаль!
На перекрестке у столба служитель зоопарка с астрой в петлице почтительно предложил процессии проигнорировать надпись и свернуть по тропинке налево. Если бы королеве попалась на глаза исконная надпись "СТЕРВЯТНИКИ", она бы несколько удивилась. Она не могла бы предположить, что ей предстоит лицезреть пиршество стервятника. В зоологии Ее Величество была не столь сильна.
Войдя в тень конкордий и гортензий, принц Чарльз ускорил шаг, вырвался вперед и вприпрыжку устремился к клетке. Тем временем солнце скрылось за облаком, и как бывает в таких случаях, благоухание цветов стало чувствоваться острее. К ним почему-то стал примешиваться еле ощутимый запах гари. Клетка, напоминающая Хрустальный дворец внезапно предстала взорам королевы, ее супруга и королевы-матери. В этот момент подул легкий ветерок. Гости потянули носом воздух и остановились, как вкопанные. Самая старшая представительница королевского дома растерянно огляделась по сторонам и тут же стала искать в сумочке платок. Принц Филипп также достал свой платок из кармана брюк. Никто больше не сделал по направлению к клетке ни шагу. Лишь один Чарли радостно прильнул к клетке носом и даже взобрался на приступку. В дальнем темном углу клетки кондор вкушал свою трапезу, нисколько не смущаясь присутствием юного принца. Принц моргал своими белесыми ресницами, глаза его светились полным счастьем.
Никто не решался оттащить его от клетки. Все стояли поодаль, зажав платками носы и нерешительно переглядываясь. Не прошло и пары минут, как королева опомнилась и твердым шагом выступила вперед.
— Чарли, деточка, пойдем-ка отсюда. Я тебе обещаю, что мы еще сюда вернемся. Как только эти гнус..., то есть, я хотела сказать, замечательные птицы покушают. Чарли, ты меня слышишь?
Но Чарли ничего не хотел слышать. В это время кондор решительно расправлялся с бычьим позвонком. Рой мух и ос вился вокруг яства, кондору было наплевать на них. Он тряс головой и шипел, как змея.
— Чарли, деточка, — взмолилась королева, — это просто немыслимо! Ты ведь любишь свою бабушку? Посмотри, ее уже мутит. Она не любит кондоров, она еще хочет успеть посмотреть морских свинок. Папа тоже еще не смотрел своих львов. Чарли! Чарли! Филипп, скажи ему что-нибудь!
— Чарльз! Почебу ты не слушаешь свою бабу! — сказал герцог Эдинбургский, не отнимая платка от носа.
Наконец королева не выдержала, схватила сына за руку и поволокла его силой прочь от клетки. Все семейство поворотило стопы и ускоренным шагом покинуло смотровую площадку. Скоро от них не осталось и следа за стеной благоухающих кустов.
Перед клеткой остался один профессор Муни. Теперь пришла его очередь достать платок. Им он оттер вспотевший лоб. Только теперь он ощутил последствия велосипедного кросса. Колени его предательски дрожали и не желали слушаться. Проделав пару шагов прочь, он с трудом опустился на траву. В это время куст зашевелился, и из-под его сени вылез Джонни Хопкинс. Он немного смутился, но еще больше поразила его смертельная бледность профессора.
— Все в порядке, сэр? — спросил Джонни с осторожной и виноватой улыбкой.
— Что? Что за шутки? Чему это ты улыбаешься? — прохрипел тот.
— Вы испачкались, сэр! — Джонни указал на продранную штанину профессора.
"Проклятый велосипед!" — подумал профессор и покраснел, — Что ты на меня уставился? Ты закончил свою работу? Отправляйся на место!
— Слушаюсь, сэр!
Арчибальд Муни отряхнул пыль с колен и нетвердым шагом отправился вдогонку за королевским семейством. Джонни проводил его взглядом и только затем натянул на руки резиновые перчатки. На нос он опустил респиратор и снова полез в клетку. При его появлении кондор взмахнул крыльями, подняв тучу песка и пыли, разбежался и взмыл в воздух, чтобы примоститься вновь на своем любимом суку. Здесь он сложил сначала левое, а затем правое крыло, вытянул шею и стал сердито наблюдать за действиями Джонни. Негритенок с респиратором на носу все проделал методично и неторопливо, подмел остатки, собрал их в мешок и уложил в недра ящика. Кончив посыпать пол хлорным порошком из мешочка, он вытащил насос с ручкой и попрыскал вокруг себя. Санитарная обработка завершилась, осталось только уложить инструменты в ящик и вытащить его через узкую дверцу в углу. На прощанье Джонни поднял руку и показал кондору знак победы двумя пальцами. Тот в ответ моргнул ему одним глазом. Через минуту тяжелый ящик был уже за пределами клетки.
Джонни выпрямился и снова поглядел в сторону кондора. Стервятник неподвижно сидел на суку, расправив крылья. Это было потрясающее зрелище, что ни говорите! Ведь размах крыльев его составлял целых 12 футов, если верить табличке. А на взгляд Джонни их было, наверняка, целых 13. Но только теперь Джонни обнаружил, что возле клетки он не один. Рядом стоял какой-то мальчишка и с тем же восхищением глядел на кондора.
