Иллюзия реальности

— Так что с коленом? — вновь спросил Артём, видя меня насквозь и понимая, что я что-то скрываю.

— Мелочи, — отмахнулась, — просто немного ударилась.

— Точно?

Неужели мы поменялись местами, и теперь он собирается бегать вокруг меня будто курица-наседка? Вот же ведь, он что видит в темноте или чувствует ложь? Экстрасенс какой-то, Аидову за ногу.

— Точно, — кивнув, я несколько раз прокляла себя за содеянное. Голова прямо раскалывается.

Слабачек я. Даже самой за себя стыдно: бегать не умею, пить не умею, что я вообще могу делать?

— Давай выбираться отсюда, если ты не знаешь, зачем тебе надо было прийти в это место.

Несмотря на то, что было темно, я все же различала предметы и понимала, что стою на протоптанной дорожке, не наступая туда, куда не следует. В который раз каркнула ворона, и её крик был подхвачен поднявшимся ветром, разносящим звуки по всему кладбищу. Эхом прокатившись по территории, устрашающее "кар-р-р" разбудило других птиц, которые что-то ответили на своём языке, похлопали крыльями и на этом успокоились. Мёртвая тишина была даже страшнее.

Стараясь не показывать своих страхов, я согласилась с тем, что надо выбираться отсюда.

Артём стоял и смотрел в одну точку. Сделав неуверенный шаг вперёд, он словно пытался что-то рассмотреть и даже медленно протянул руку... Но потом улыбнулся, будто смеясь над самим собой и резко мотнул головой. Словно отгоняя видение.

— Ты кого там увидел? — не выдержав, спросила я с насмешкой.

— Призраков, — с не меньшей иронией в голосе, ответил Артём.

— Тц, дурак...

После нескольких минут блуждания практически в слепую, я не выдержала:

— Ничего не вижу, — пожаловалась, пытаясь рассмотреть тропинку.

К тому времени я уже успела наслушаться всяких "куда ты прёшь", "Анжели-и-и-ика". Восемнадцать лет уже Анжелика, успела выучит своё имя, знакомиться повторно не горю желанием!

— Давай, я пойду первым, — ожидая такого ответа, с радостью пропустила Артёма вперёд и, придерживая его за рукав куртки, медленно шла с ним шаг в шаг.

— Откуда ты знаешь, куда надо идти?

— Понятия не имею, просто иду и всё.

Боги, как же страшно пробираться по такому мрачному месту. Я-то днём побаивалась тут находиться, что уж говорить о безлунной ночи: облака закрыли звёздное небо, из-за чего стало ещё темнее. Так что вцепилась в рукав не только для ориентации в пространстве, но и чтобы ощущать, что я тут не одна и если вдруг нам встретиться мертвяк, то меня кто-нибудь защитит. Ох, где уверенная в себе железная леди Анжелика? Ветка, лежавшая прямо на середине дорожки, которую я удачно не заметила, больно саданула по нездоровому колену. Тут мне не удалось не вскрикнуть от боли.

— Все хорошо, все хорошо! Просто веточка ударила, — быстро разжав пальцы, слишком сильно стиснувшие руку Артёма, я попыталась вновь отвертеться. — Идём дальше.

— Что ты как ребёнок? — осмотревшись по сторонам, он заставил сесть меня на лавочку, удачно подвернувшуюся поблизости.

— Да все нормально. Ничего тут страшного нет, — мне оставалось только наблюдать, как Артём достаёт из кармана телефон и нажимает на кнопки, чтобы тот светился.

Мда, картина, представшая была не из лучших: разорванные колготки, перепачканные грязью и кровью, не прекращающей выделяться из довольно глубокой раны. Попыталась прикрыть рукой все это, чтобы Артём не видел, но не тут то было.

— Ну вот... новые колготки порвала, — почему бы не попробовать отвлечь от главного и прикинуться дурочкой.

— Да, колготки хорошие были, наверное. Как-то не смотрел на них, — он пошарил по карманам и недовольно вздохнул. — Даже нечего приложить к ране.

— Да ладно, просто царапинка. Никто же не видит в темноте, а дома уже промою и бинтиком завяжу, — я все-таки прикрыла колено рукой и немного успокоилась: нечего рассматривать мою подбитую коленку. — Будет новый шрам — плюс один, в копилку отметин на теле.

— Вот уж точно. Спасибо детству с постоянными падениями с велосипеда, роликов и лазаньем по деревьям, — Артём сел рядом на небольшую лавочку, вдруг показавшуюся мне смутно знакомой. Хотя тут все они одинаковые.

— Ты ещё вспомни о войнушках, во время которых мы с палками да железками ползали по канавам и извозились в грязи. На меня дома всегда так ругались потом, говорили, что девочка не должна так себя вести.

— Да какая там девочка! Ты сама-то в это верила?

— Не особо.

Перед глазами всплыли картинки из беззаботного детства, когда я, восьмилетняя малявка, в окружении шести мальчиков забиралась внутрь заброшенного склада и изучала каждый сантиметр помещения. Нередко проваливаясь под прогнивший пол, чумазая, перепачканная с ног до головы приходила домой, чтобы помазать перекисью водорода очередные ссадины и попросить бабушку зашить шорты с футболкой... пока мама не видит.

— Зато сколько мужского внимания к моей скромной персоне.

Артём засмеялся и, кажется, хотел что-то сказать, но потом резко замолчал, уставившись в одну точку. Будто пытаясь рассмотреть что-то в темноте, он прищурился и потянулся вперёд. Потом опять вытащил телефон и посветил на надгробную плиту. Выглядело это очень странно.

— Что ты делаешь?

— Смотри, — он посветил на имя, указанное на памятнике.

Сергей...

Все совпадало... Всё! Имя, фамилия, дата рождения и дата смерти... папы. С фотографии на меня смотрел маленький Серёжка своими глазками-бусинками и с такой очаровательной улыбкой, что просто невозможно было не улыбнуться в ответ. Одно из тех немногочисленных фото, что сохранилось в нашем семейном альбоме. Он всегда морщился и пытался отобрать альбом, когда я доходила до этой фотографии и, специально громко, говорила: "Смотри какой ми-и-илый".

Мне даже обещали, что задушат ночью подушкой, если вытворю такое при людях! А это угроза, между прочим. Можно и под статью попасть.

Но было ещё одно фото, которое, в конце концов, Серёжка стащил и спрятал где-то в своих вещах. И что он так стесняется своего маленького хозяйства? Ему тогда было всего два года, ясное дело, что и оно было миниатюрным. У девушек вот грудь тоже не сразу третьего размера... хотя у некоторых она вообще до такого не дорастает, так и остаются плоские, будто мальчишки.

— Ты сюда хотела прийти?

— Без понятия, — я просто стояла и смотрела, постоянно нажимая на кнопки телефона, чтобы не выключилась подсветка. — Я вообще никогда тут не была в этой жизни, — добавила так тихо, чтобы никто не услышал.

Ветер постепенно утих и больше не пронизывал до костей... правда теперь коленки дрожали только от страха.

— Что-то мне не по себе от этого места, — да уж, признаться в этом было сложно. — Пошли уже домой.

— Идём, — Артём так же не сводил взгляда с могилы, но как только я предложила уйти, не задержался тут ни на минуту.

Он вновь так же уверенно пошёл по тропинке, а мне оставалось лишь успевать за ним бежать, стараясь избегать всяких препятствий, особенно мешала высокая трава и ветки, торчащие как раз на уровне моих коленей. Ощущения, от прикосновений были не самыми приятными. Не знаю, что так подгоняло Артёма, но я, вопреки своей натуре, не возмущалась, потому что тоже хотела поскорее отсюда выбраться и, желательно, не попасться охране.

Что они тут охраняют сложно понять, — не призраков уж точно — но вполне возможно, что это нужно чтобы защитить место от расхищений и разрушений: порой, людей не останавливает от вандализма даже тот факт, что тут захоронены тысячи людей.

Довольно скоро, мы уже стояли перед невысоким железным заборчиком, представляющим собой решётку из вертикальных прутьев и нескольких горизонтальных. Он ограничивал территорию по всему периметру. Предстояло перелезть через него без особого шума, а главное без падений с самого верха. Ещё лет восемь назад я бы с лёгкостью перемахнула через это, даже не подумав о том, что можно свалиться и набить кучу синяков, а теперь с сомнением смотрела на возвышающуюся передо мной преграду, громко сглатывала выступившие от волнения слюни и вытирала вспотевшие ладони.

— Тебя подсадить? — это и вернуло мне уверенности. Чтобы мне кто-то помог в таком просом деле? Ага, щаз!

— Нет, сама смогу, — я сняла куртку и отдала её Артёму, ухмыляющемуся моей самоуверенности.

Ещё посмотрим, кто будет смеяться последним!

Немного приподняв платье, я поставила правую ногу на нижнюю перекладину, проходящую примерно в двадцати сантиметрах от земли, и, слегка оттолкнувшись, схватилась руками за верхушку забора, одновременно ставя левую ногу на среднюю перекладину.

Под действием холода и страха, дурного воздействия алкоголя на организм практически не ощущалось, только лёгкое головокружение, появившееся, когда я сидела на самом верху — чуть выше полутора метров над землёй — испортило впечатление от открывшегося вида.

Кладбище располагалось примерно на четыре метра выше всего уровня города, а к этому сейчас прибавлялась и высота забора, так что можно было рассмотреть горящие вдалеке огни знаний и розовато-жёлтое небо на востоке, предвещающее скорый восход.

Неплохо погуляли, а главное — не долго!

Сначала адреналин ударил в голову, и я хотела просто спрыгнуть, но чувство самосохранения напомнило, что я не Брюс Ли, поэтому, пришлось вновь цепляться за верхнюю планку, на которой я сейчас сидела, и медленно спускаться, нащупывая опору под ногами.

Следующим перелез Артём: сначала он перекинул мне куртку, которую я тут же одела, а потом перескочил сам.

До дома мы добирались пешком, хотя под конец пути я уже несколько раз пожалела, что не вызвала такси: разболелась голова, да и нога не давала покоя, приходилось передвигаться очень медленно, чтобы не хромать. Таня несколько раз звонила и спрашивала о том, куда меня занесло и почему Артём не отвечает на её звонки — только с третьего раза она поняла, что все нормально, просто мне взбрело в голову погулять по ночному городу. То, что телефон её брата оказался на беззвучном режиме — моя вина, пока нажимала на кнопки, случайно отключила звук, а потом даже не посмотрела на экран, чтобы проверить, что не наделала ничего лишнего.

Мы решили никому не рассказывать всей правды о том, где были этой ночью.

Когда я, крадясь как отъевшаяся мышь, попала в свою комнату, на часах было уже без четверти семь. Первым делом хотелось сразу же упасть на кровать и проспать несколько суток, но все же я решила сначала искупаться и обработать чем-нибудь рану.

Пока наливалась вода, выпила таблетку от боли в голове. Да ещё и в теплом помещении мне стало куда хуже...страшновато было отходить далеко от унитаза.

— Допилась, дура, — посмотрев на своё отражение в зеркале, я пригладила торчащие во все стороны волосы — особенно непослушной оказалась красная прядь! — и отвернулась, чтобы мои помутневшие светло-карие глаза не видели этого ужаса.

Все... купаться и спать. Хотя на это осталось всего пару часов.

Когда я уже ложилась в кровать, укутываясь в одеяло, делая кокон, с первого этажа донёсся шум. Будто бы что-то с грохотом упало. Потом что-то сказала мама, но из-за шума в ушах я мало что расслышала. Сначала, решила забить на это и попыталась уснуть, но, вновь повторившийся грохот, все же заставил меня вылезти из комнаты и посмотреть, что там творится. В который раз я не прислушалась к интуиции, подсказывавшей, что так не следует поступать. Меньше знаешь — больше спишь.

Уже подходя к лестнице, я услышала голос отца.

Он был пьян!

До последнего не веря в то, что я слышу именно его, стараясь не шуметь, я выглянула из-за угла. Держась за перила, папа шатался из стороны в сторону и что-то доказывал маме, пытающейся его утихомирить и затащить наверх. Отталкивая её, он самостоятельно попытался подняться, даже несмотря на то, что еле волочил за собой ноги. Того и гляди, полетит вниз, и, несмотря на то, что он преодолел всего пару ступенек, падение не обещало закончиться чем-то хорошим. Понимая это, мама старалась хоть как-то его поддерживать, из-за чего только и успевала, что уворачиваться от его размахиваний свободной рукой.

Совершенно обескураженная увиденным зрелищем, я хотела незаметно вернуться в комнату, чтобы никто не знал, что мне выдалось увидеть это.

— Где она шляется? — произнесённая фраза остановила меня, и я решила прислушаться к разговору. — Я спросил, где шляется твоя дочь!

— Она и твоя дочь, и не смей так о ней говорить.

— А что я говорил? То, что она на трассе подрабатывает ночами? — он усмехнулся и резко махнул рукой, при этом задев маму и ударив её по плечу. — Вырастила шлюху!

— Я сказала тебе замолчать и не нести свой пьяный бред, — на удивление спокойным голосом ответила женщина.

Стоя так, чтобы меня никто не видел, я не знала, что мне делать. Меня трясло от страха перед пьяным отцом, способным в таком состоянии ударить маму, и злости на него. Непреодолимое желание выйти и столкнуть его с этой чёртовой лестницы останавливала только боязнь. Сейчас я была тем же овощем, в который превращался Сергей, при виде допившейся до бессознательного состояния матери и её дружков. Трясущиеся пальцы неуверенно сжимались в кулаки, а ноги отказывались сделать шаг вперёд.

Не желая больше ничего слышать о себе и моих друзьях, которые, по его словам, были ничуть не лучше, я поспешила вернуться в свою комнату, на этот раз, не заботясь о том, услышат меня или нет.

Как такое вообще может быть? Ведь он все три недели был просто идеальным отцом: всегда поддерживал меня, когда видел, как сложно даётся совмещать учёбу и работу; не переставал хвалить за то, чего удавалось достичь. Невозможно было представить, что он может быть таким. Я привыкла к пьяной матери, привыкла к нищете и тому, что надо быть постоянно готовой к тому, что придётся защищать себя или брата. Уже давно перестала обращать внимание на то, как она поочерёдно пыталась быть милой и как посылала меня. Но я не готова к тому, чтобы точно так себя вёл отец.

Нет, нет... Я не могу так. Не могу оставаться в этом месте и продолжать проживать чужую жизнь в окружении чужих масок. Какова тогда разница? Лучше уж жить в настоящем мире, чем тешиться маскарадом.

Добравшись до комнаты, я закрывала дверь на ключ и упала на кровать, пытаясь спрятаться от внешних проблем тёплым одеялом.

Не успела моя голова коснуться подушки, как тут же, будто гром среди ясного неба, прогремел будильник. Стараясь его поскорее заткнуть, я кинула в него подушкой, покоящейся по соседству с той, на которой я лежала. Толку от этого — ноль. Теперь адская машина, которую разработали безжалостные люди, трепыхалась на полу, как рыба на суше. Одно только отличие — эта рыба ещё и визжала.

— Анжели-и-и-ика, — донёсся крик мамы с первого этажа. Как же она умеет так громко кричать?

— Встаю я, встаю...

На ощупь нашла под кроватью полюбившиеся мне мягкие тапки и, с закрытыми же глазами, встала и влезла в них ногами. Потом добралась до ванны, при этом больно стукнувшись о дверной косяк, и включила чуть тёплую воду в душе. Прохладные струи, бьющие под сильным напором, смогли немного разбудить меня, так что уже через пять минут я, почти полностью проснувшаяся, сидела на стуле в кухне и пила кофе.