Узел связей

— Ну что, вы готовы? — спросил Журавлев. Мы кивнули, выбора-то у нас не было. — Тогда начнем. Не торопитесь, соизмеряйте силы, и главное — следите за дыханием.

Офицер развернулся и побежал вперед. Пришлось последовать его примеру. После первых десяти метров бега, я поняла, что мне очень жаль солдат. "Ранец" за спиной тянул назад, берцы казались тяжелыми, а комок вообще стягивал все движения. Лида, насколько я поняла, тоже не особо радовалась, хотя, думается, ей было несколько легче, чем мне. Мы даже и полкилометра не пробежали, когда я начала задыхаться. Пот катился ручьем. Дура — я, надо было говорить, что нет сменного комка, тогда бы Журавлев разрешил в бриджах и футболке бегать. Но откуда ж я знала, зачем он спрашивает.

— Я ща сдохну. — выдавила я.

— Не смей. — предупредила меня Лида. — Зная Журавлева, мне придется еще и тебя тащить.

— Чёйто?

— Типа — своих не бросают. Так что не вздумай падать, иначе я сделаю тебе контрольный в голову, чтоб смысла тащить не было.

— Вот спасибо, дорогая. — порадовалась я. — Помнится тела тоже забирают, чтоб захоронить нормально.

— Здесь и захороню.

Я покосилась на Лиду. Она таким спокойным, невозмутимым голосом это говорила, что я ей поверила. Дальше мы бежали молча, а мне с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее. В какой-то момент меня даже затошнило, и, не смотря на то, что было утро, солнце припекало как безумное. Даже в глазах из-за него потемнело.

Я — оладушек! Я теплый, мягкий, жареный оладушек, политый клиновым сиропом. Боже, какая приятная легкость во всем теле. Я невесома.

— Решетникова! Вам плохо? Аня!

Да что вы, товарищ капитан, мне хорошо. Мне так здорово давно уже не было. Только слышно вас плоховато.

— Лида, оставайтесь здесь, сядьте в тень. Сейчас пришлю бойцов, они заберут радиостанции. Анну я в санчасть отнесу.

В сознание я пришла уже в санчасти. От клинового сиропа остался только сладковатый привкус во рту, видимо мне вкололи глюкозу. Голова нещадно трещала, я даже глаза не сразу смогла открыть. Зато когда открыла, натолкнулась сразу на две пары глаз, пришлось пустить веки, а то аж голова закружилась.

— Ань, ты как? — услышала я голос Кирилла.

— Я думала, что это я должна у вас об этом спрашивать. — проскрежетала я.

— Ну судя потому, что ты уже шутишь, тебе лучше. — улыбнулся парень.

— А что со мной было?

— Тепловой удар. — у меня от голоса Журавлева в висках за пульсировало, вот что значит командный голос. Я даже поморщилась от боли. — Ань, вы как сможете, идите домой, хорошо? Сегодня чтобы вас на работе не было.

Вот в этом весь Журавлев. Даже зная, что он виноват в случившемся, вместо извинений, он отдает приказы.

— Так точно. Разрешите идти?

— Нет! — отрезал капитан. — Пойдете, когда старший лейтенант посчитает возможным.

А то я сама не догадалась. Шуток не понимает.

— Кирюх, ты проследи. Если что вдруг, мне отзвонись, хорошо?

— Да не вопрос. Думаю, скоро уже выписывать. — хохотнул медик. — Правда, Анют?

— Мгм.

Журавлев помялся пару минут и вышел, а Кирилл присел за свой стол и стал чего-то там писать. Я еще минут пятнадцать полежала, и решила что мне пора. А чего здесь делать, скучно. А где интересно Юлька? Этот вопрос я и задала Кириллу. Оказалось, моя остроумная подруга сама себе выписала больничный и на работу не явилась, точнее, явилась, чтобы этот самый больничный начальнику вручить. Если б у меня были силы, я б посмеялась. Это очень в духе Исаевой. Но раз она дома, значит валяться тут, тем более не имеет смысла. Заверив Кирилла, что мне уже гораздо лучше, я не спеша пошла домой. Представляя прохладный душ и целый день отдыха, я даже мысленно поблагодарила Журавлева за тепловой удар.

— Анька, что с тобой? Ты че такая бледная? — с порога на меня накинулась Исаева.

— Все нормально. Уже. А был тепловой удар.

— Как так? Как ты умудрилась?

— На марш-броске. Вырубило посередине дистанции. Журавлев в санчасть отнес.

— Ах, ты посмотри какой заботливый муд..к оказался! — злобно воскликнула подруга. — Он че вообще с головой не дружит?

— Ой, Юльча, не кричи — голова раскалывается. — поморщилась я.

— Прости, родная. — она забрала у меня сумку и принялась хлопотать. — Давай иди, ополоснись, и пообедаем. Тебя кто осматривал?

— Семенец.

— Ну, надеюсь на это, у него ума хватило? Что тебе кололи?

— Не знаю, глюкозу, наверное. — предположила я.

— Ладно, давай — мойся и ложись. Будем отдыхать

— Ага, у нас сегодня коллективный больничный. — я хихикнула, а Юлька, улыбнувшись, принялась организовывать обед.

Я приняла освежающий душ, и состояние сразу улучшилось. А когда подруга накормила меня, заботливо разогретым, куриным супчиком, я вообще почувствовала себя абсолютно здоровой. Мы завалились на диван и уставились в телевизор. Почти по всем каналам шли новости, и, решив, что нам и своих вполне хватает, мы включили видеоплеер. Остановились на веселой, американской комедии и прохохотали почти все время. В приятном бездействии мы провалялись до самого вечера. Я наслаждалась отдыхом и хорошей компанией, а Юлька время от времени ерзала и бросала на меня задумчивые взгляды. Когда титры возвестили нас об окончании очередного фильма, я не выдержала.

— Внемлю.

— А? — непонимающе переспросила Исаева.

— Я говорю — внемлю. Ты ерзаешь и пялишься на меня. Че хотела? Говори.

— Я тут подумала, — замялась подруга. — Такой удачный момент подвернулся. Может, ты сходишь к Кириллу, типа поблагодарить, а там и диалог завяжется. У меня даже где-то коньяк завалялся, отнесешь в благодарность.

Я задумалась, стоит ли мне рассказать Юльке о Журавлеве, или нет. Поразмыслив решила промолчать, парень на меня внимания не обращал, а зная подругу, она непременно заставит меня за ним приударить. Мне если честно не хотелось проходить через это снова, только от одного избавилась. Поэтому я решила подождать, если что, рассказать всегда успею. Но вот сама идея сходить к Кириллу мне показалась интересной. Во-первых, я, безусловно, поблагодарю его, все-таки дважды мне раны залечивал, а во-вторых, неплохо бы поговорить с ним на счет Юльки. Это конечно не мое дело, но кто-то же должен его остановить. Если дело дошло до больничных, значит, не далек тот час, когда Семенец потеряет ценного сотрудника. Короче я решилась. Выпендриваться не стала, хоть Юлька и говорила надеть платье, я напялила джинсы и простую футболку. Взяв коньяк, и надев кроссовки, я пошла на этаж ниже. Где живет Кирилл, я знала точно, поэтому дошагав до нужной двери, замерла в нерешительности. Дверь в квартиру напротив отворилась.

— Аня? Вы что здесь делаете? — нет, я знала, что Журавлев живет где-то рядом, но не напротив же. Я медленно обернулась.

— Эээ...я к Кириллу. — я попыталась быстренько спрятать коньяк за спиной.— Поблагодарить.

— Я вижу. — Журавлев проследил за моими движениями и вперил в меня тяжелый взгляд. — Если вы планируете разделить с ним свою , хкм, "благодарность" хочу напомнить, что завтра у нас тревога. И то, что произошло с вами сегодня, на это не повлияет, утром вы должны быть на месте.

Во так вот. Ни "извините Аня", ни "как вы себя чувствуете?". Вообще-то именно по вине этого засранца я шлепнулась в обморок. Если б он не страдал от переизбытка ответственности, то я вообще бы никогда не узнала, что такое тепловой удар. А сейчас выходит, что я виновата и пытаюсь прикрыться болезнью, что бы избежать работы. И главное Журавлев смотрел на меня так, как будто я ко всем офицерам хожу с коньяком. И больше всего меня злило то, что в данный момент, Журавлев был мне не командиром. Мы не на службе, а значит, сейчас он был обычным парнем. Но, даже зная об этом, он продолжал командовать. Короче, я взбесилась.

— Дверь закрыл. — прошипела я. Журавлев видимо такой реакции не ожидал и его брови поползли вверх.

— Что?

— Че слышал! Я сказала, дверь закрыл! Ты уже достал меня своей патриотической блевотой! Тебе че неймется? Ты уже затр...хал весь наш узел со своими нравоучениями. Хоть здесь мозг не е..и!

Я была очень зла, но не кричала. Я шипела как змея, и практически брызгала ядом. Не знаю, что там было с моим лицом, но по глазам видела — парень меня не узнавал. Я решила не доводить дело до греха, и, развернувшись пошагала домой. Хрен с ним, с этим Семенцом, завтра спасибо скажу, и хватит с него. Домой ворвалась злая.

— Я не поняла, а ты че так быстро? — удивилась подруга, увидев меня.

— Ты знала, что Журавлев живет напротив?

— Нет. А что? Да ладно! Ты че, встретила Журавля?

— Хуже, он вылез из своей комнаты, как раз в тот момент, когда я собиралась постучать Кириллу. Я даже коньяк спрятать не успела.

— И что? — заинтересовано, уточнила Юлька.

— И то! Он даже не извинился за утренний инцидент! Зато успел намекнуть, что я алкоголичка.

— И?

— Я не выдержала. — и я рассказала наш диалог Исаевой. Подруга хохотала как чокнутая.

— Блин, Решетникова, я тобой горжусь. — смеясь поведала она. — Я бы так не смогла, я бы устроила скандал и его обматерила.

— Так я тоже пару матов кинула. — улыбаясь похвалилась я.

— Ну, все — завтра снег пойдет! — Юлька вытащила из моих рук коньяк. — Ну и фиг с ними, с этими мужиками. Давай чаю попьем и спать, а то завтра тревога. И если я не приду, меня Семенец убьет.

Убьет, мысленно повторила я. Теперь, скинув пар, я поняла, что слегка переборщила. С одной стороны я, конечно, радовалась, что наконец-то смогла высказать все, что думаю. А с другой, своим поведением я вполне могла оттолкнуть, и без того не интересующегося мной, Журавлева. И счастья эта мысль мне не приносила. Потому что если это так, то меня ждет очередная безответная любовь.

* * *

На следующее утро мои опасения оправдались. На построении Журавлев даже ни разу на меня не посмотрел, и, сухо напомнив о предстоящей тревоге, развернулся и ушел в расположение. Настроение мое было на нуле, да и вспышка вчерашнего гнева, не казалась такой уж и праведной. Если честно, мне было обидно до слез. Извинись он вчера, или хотя бы промолчи, все бы пошло по-другому. Но это же Журавлев. Только он мог, вот так, вывести меня из себя. Ну почему он не может быть таким как Кирилл, например. Все было бы гораздо проще. А, теперь, не смотря на нашу общую не правоту, я чувствовала себя виноватой. Еще и эта тревога.

Даже если вам не интересно как проходят учебные тревоги в частях, я все равно расскажу. Короче. Дядька, сидящий за много километров от нашей части, в каком-нибудь штабе округа, звонит дежурному по бригаде и объявляет тревогу. То есть все заранее знают, что она будет сегодня, но во сколько — не знает ни кто. Дежурный уточняет по своим каналам, не розыгрыш ли это, и если информация подтверждается, он начинает обзванивать все подразделения. А еще, последнее ноу-хау нашей армии, приходит смс оповещение с кодом. Если вы ожидали, что я расскажу про орущую на весь свет сирену, то вы ошиблись. Она будет орать, только когда на нас реально нападут, точнее, когда тревога будет боевая. И вот тут начинается вся суета. Механики и техники бегут в парк, к машинкам, и выгоняют их из боксов. Если они заведутся, конечно. Остальные начинают бегать по плацу с криками "Мы все умрем!" и биться головами о стены. Шучу. Все подразделения получают оружие, и, забрав имущество, боеприпасы, технические предметы и тому подобное, выбегают на плац. Там их строят командиры, и ждут проверяющие. Все остальные подразделения, которые обеспечивают жизнедеятельность, такие как наш узел связи, например, должны находиться на местах, и быть начеку. Проверяют всех. Если проверяющие слишком "крутые" дядьки, то всю толпу еще и погонят к местам сбора. А это в нескольких километрах от части. И машины туда же отправят.

Слава богу, сегодняшние проверяющие оказались не достаточно круты. Поэтому всех собрали на плацу и начали проверку. Это такое муторное, не интересное, а главное, всегда нервное занятие, что я даже описывать не буду. Пока они всех обошли, пока поматерились от души, пока проверили технику, пока прошли по местам обеспечения, в итоге вся эта ерунда закончилась только в три дня. Все это время мы с напарницами сидели в кабинете и таращились в окно. Иногда конечно обслуживали звонки, но в целом почти весь день бездействовали. И от этого устали больше, чем, если б работали нормально. Когда подразделения двинулись обратно в казармы, я решила сходить к Юльке. Так как обед у нас прошел за просмотром происходящего на плацу, поесть мы не сумели. Но я знала, хотя бы печеньки, у Юльки точно есть. Дождавшись, когда последние офицеры исчезнут в недрах казарм, и, попросив Лидку, если что поработать за меня, я перебежками двинулась к санчасти. Я даже выйти из расположения не успела, так и застопорилась на лестнице, услышав голос Семенца. Видимо, проверяющие и старший офицерский состав ушли на совещание, а остальные остались дожидаться результатов.

— Антох, ну ты че? Последний раз же прошу. Ты же знаешь, я ее три месяца обрабатывал.

— Б..я, Киря, ты реально достал. Они на меня уже смотрят как на больного. Даже комбат.

— Ну, придумай че-нибудь. Я первый шаг уже сделал. Надо Решетникову еще чуть-чуть придержать, я же вижу, как она на меня смотрит, чуть ли слюни не пускает. А пока она рядом, Юлька не сдастся, они же подруги.

— Я и так ее всякой ху..й нагрузил, она меня уже ненавидит. Так что прости, Кирь, у тебя время только до марш-броска. Потом я ни чем не смогу помочь, я вообще, их узлом заниматься не должен, это работа начальника связи.

— Хорошо, я тебя понял. Тогда хотя бы посмотри, чтоб она на своем рабочем месте сидела, и в санчасть не бегала.

— Предлагаешь сидеть у них в кабинет? — Журавлев хохотнул, и я услышала шаги. Парни видимо поднимались на второй этаж, поэтому, недолго думая, я в два шага преодолела ступеньки и бросилась в кабинет.

— Ты че, уже все? — Лидка вопросительно вскинула брови.

— Перехотелось. — бросила я.

— Тогда я схожу в магазин, если вы не возражаете. — коллега поднялась со стола и посмотрела нас. — Кому-нибудь что-нибудь купить?

— Вафельки мне возьми, такие, в зеленой упаковке. — ответила Полина Осиповна и полезла в сумку за деньгами.

Я только отрицательно махнула головой. Есть мне и правда перехотелось. Зато в голове была самая настоящая каша. Вот тебе и сходила на чаек. Получается, пока я прошедшие полгода вздыхала и мечтала о Кирилле, ему, все это время, нравилась Юлька. Но почему же я этого не заметила? Конечно, я не часто видела их взаимоотношения, а те, что видела, были совсем не романтическими. Но если вдуматься, инициатором всех их ссор был не Кирилл, а Исаева. И парень многое ей прощал, взять хотя бы тот скандал и "нечестный" больничный. Да, это вполне отражало его отношение к девушке. Но с другой стороны, почему нельзя было просто объясниться с ней? Хотя, зная Юльку, она бы его отшила. С таким "багажом" поклонниц она бы мириться не стала, да и Семенец ей не особо нравился. И вот тут я задумалась: я ведь и не знала, как Юлька к нему относится. Я даже не спрашивала никогда, точнее я просто видела, как она постоянно на него ворчит, и мне хватило этого, чтобы сделать свои выводы. Интересная история получается. Я бы даже посмеялась над такой "Санта-Барбарой", если б не одно но. Оказывается, Журавлев не страдал обостренным чувством ответственности, он просто прикрывал задницу друга, пока тот играл в свои любовные игры. Я одного не понимала, зачем надо было устраивать эти спектакли с оружейной, стрельбами, марш-броском, можно же было просто завалить меня бумажками. Хотя нет, это не в его компетенции. Тогда можно было бы просто мне рассказать. Подумав еще, я решила, что это тоже не вариант. Конечно, я бы все рассказала подруге, и план Семенца бы провалился. Но если честно сейчас мне было все равно. Я поняла только то, что все действия Журавлева были не от усердия, и уж тем более не от того что ему кто-то понравился. Хоть я и понимала что это маловероятно, но все же надеялась, что капитаном двигали личные интересы, еще и Юлькины слова, о том, что возможно я ему нравлюсь прочно засели в моей голове. Этой самой несуществующей симпатией я подпитывала себя последние недели. Я обычная девушка, и, как и всем, мне хотелось верить, что мои чувства взаимны. Да, Журавлев никогда не выделял меня среди других, но я тайно надеялась, что это потому, что он такой человек — строгий к себе, и окружающим. Надеялась, что что-нибудь произойдет и наши отношения сдвинуться с мертвой точки. Короче я на многое надеялась, и потому сейчас было еще больнее. Мне стало жалко себя, обидно до слез, что я опять попала в тупиковую ситуацию. Но я не злилась на Журавлева, ведь он не знал, что своим повышенным вниманием влюбил меня в себя. Это была не его вина. Все это навалилось с такой силой, что я чуть не расплакалась в какой-то момент, но вспомнив где нахожусь, сдержалась. Не знаю, почувствовали ли мое состояние коллеги, но с расспросами не лезли, и все оставшееся время каждый занимался своими делами.