Сейги. Ассимиляция

— Ну что, хочешь последовать за ним? — будь это его человеческая форма, на лице трейта можно было бы прочитать кривую улыбку. — Обработаю тебя также, пожалуй... а уже потом наслажусь медленной смертью вас обоих.

Уже на бегу материализуя в руке второй клинок, парень бросился на противника, впервые в своей жизни орудуя сразу двумя клинками. Колющие, рубящие, секущие удары — все это слилось в одно большое торнадо, охватившее трейта и разящее его со всех сторон. Трейт, казалось, и сам не ожидал подобной скорости от своего противника.

Дрейк дернулся, закашлявшись и чувствуя, как его легкие с трудом, но вбирают в себя воздух. Похоже, они еще будут некоторое время болеть...

— Ньют... — прошептал он, смотря, как тот перемещается вокруг противника, не давая тому ни единого шанса нанести удар, после чего вновь потерял сознание. Организм опрометчивого Сейга требовал отдыха и восстановления.

* * *

После катаклизма, от которого пострадала большая часть населения планеты Земля, единое государство осталось разбитым на колонии выживших. Об этом говорилось ранее, об этом стоит упомянуть и теперь. И у подобного напоминания есть своя весомая причина.

Cеверная колония отличалась от других скоплений выживших тем, что поспешила сразу обособиться от внешних воздействий. Большое количество вооружения, полная готовность дать отпор противнику — всем этим было сложно удивить жителей планеты, пережившей Глобальную Катастрофу, и потому находящейся в стадии если не естественного, природного, то уж точно общественного разлома. Ведь что такое, по сути, колонии, как не отдельные государства? Дифференциация, войны, вражда... всё то, от чего так безуспешно старались избавиться сторонники создания единого государства (а их в свое время было немало), вновь вернулось на круги своя на новом витке истории. Столь же забавный, сколь и довольно грустный итог.

Нельзя было сказать, что подобный итог не был предсказуем — вырождение народа, населявшего данную колонию, началось еще задолго до Катастрофы. Чего уж там — задолго до появления единого государства. Формальное объединение всего человечества лишь отсрочило неминуемое.

Но если другие колонии, в том числе та, что находилась на стыке объединенных континентов, были готовы к сотрудничеству даже несмотря на то, что оберегали свои интересы куда больше, чем интересы возможных союзников, то северная колония была иной. Чтящей собственные традиции. Чтящей собственное спокойствие — память о войнах, некогда гремевших на территории их страны, непросто было удалить из сознания людей. Поколение за поколением, человек за человеком... все они помнили об ужасах войны, об ужасах предательства, и это накладывало определенный отпечаток как на менталитет жителей колонии, так и на их отношение к выходцам из иных поселений.

Но отбросим на некоторое время общность и перейдем к куда более конкретным представителям.

Пробираясь сквозь заросли деревьев — уж чем-чем, а этим данный ареал славился, — Элиас пытался найти тропинку, о которой ему сообщил наставник. Неизвестно, насколько возможным это было в подобной темноте — стояла глубокая и тихая ночь, и только ночное зрение да подруга-луна могли помочь что-то увидеть в глубинах тьмы. По этой тропе, кажется, можно было выйти на дорогу, которая увела бы его за пределы колонии — а раз цель, которую ему необходимо было поразить, была только на подходе к их границам, стоило предпринять мероприятия по ее нейтрализации еще до того, как она сможет сотворить что-нибудь плохое. Именно этим в данный момент воин-одиночка и занимался.

С виду Элиас был похож на обычного двадцатидвухлетнего молодого человека. Европеоидная внешность, коротко стриженные каштановые волосы, изумрудные глаза, защитный костюм, не обременявший, к счастью, его движений... что еще можно было сказать о защищавшем колонию от преступников парне? Имя его, кажется, некогда было русским — Илья, но оно претерпело изменения еще в эпоху единого государства, на закате которой он и был рожден. Точнее, за год до его падения.

Шевельнувшиеся слева кусты привлекли его внимание. Остановившись, Элиас включил инфракрасное зрение в защитных очках и, удовлетворенно кивнув, поднял вверх автомат.

— Выходи, или я стреляю на поражение.

Кусты продолжили шевелиться, мгновением спустя затихли. Кажется, оттуда даже был слышен смешок. Парень помрачнел.

— Приказываю тебе выйти!

Прятавшееся в кустах существо поступило довольно неожиданно — вместо того, чтобы осторожно выйти (а направленное на тебя дуло лучевого автомата должно было внушать определенное уважение к тому, кто на тебя его направил, согласитесь?), оно резко выпрыгнуло прямо на солдата, сбив его с ног. В воздухе сверкнуло показавшееся воину-северянину искривленным лезвие, после чего очки оказались уже непригодными к дальнейшему использованию.

— Я не подчиняюсь приказам.

Выпрямившись, существо отошло на несколько шагов от Элиаса, позволив тому подняться. Теперь он мог видеть того, кто на него напал, — это был человек (или, во всяком случае, выглядящее как человек существо) его роста с выглядывающей из-под надетого на голову капюшона темно-синей куртки прядкой русых волос.

Кто это мог быть? Человек или трейт? Выслеживание и наказание последнего как раз и являлось целью парня, однако, по данным Данка Эрстела, его наставника, он еще должен был находиться на подходе к колонии, но никак не в ее черте.

— Кто ты? — вновь направив автомат на противника, спросил Элиас, тщетно пытаясь увидеть тщательно скрываемое незнакомцем лицо. Тот в ответ на этот, казалось бы, простой вопрос, покачал головой.

— Ты трейт?

Незнакомец, казалось, заинтересованно посмотрел на солдата, произнесшего, очевидно, знакомое для него слово, однако вновь покачал головой.

— Тогда кто ты? — начиная терять терпение, спросил Элиас, немного, правда, ослабив хватку на автомате. Если бы незнакомец хотел его смерти, он бы не разменивался на подобные разговоры. Пусть и несколько односторонние.

Внезапно размахнувшись, незнакомец в капюшоне бросил что-то в солдата. Тот успел уклониться, случайно нажав на курок и оставив горячий след на дереве позади оппонента. Сам он уже исчез, оставив лишь дротик с фиолетовым оперением. Осторожно вытащив его из ствола дерева, которое приняло на себя удар, Элиас упаковал орудие возможного убийства в специальный контейнер. Стоило проанализировать его в штабе — возможно, тогда получится найти интересующую его информацию о незнакомце. Все же не каждый день в черте колонии появляется человек (даже не трейт!), сравнимый с ним по силе.

Продолжая осматриваться, парень побрел через кусты в ту сторону, куда предположительно скрылся его противник. Возможно, фортуна окажется на его стороне, и случайная встреча выведет его к дороге. Во всяком случае, на это стоило надеяться.

3

C виду просторная и в то же время компактная комната, некогда предназначавшаяся для того, чтобы вмещать сразу четырех человек, но теперь являющаяся пристанищем всего для двух ее обитателей, казалась отвыкшему от нее Ньюту и вовсе огромной. Он приложил все усилия к тому, чтобы его собственная комната была максимально минималистской и не производила впечатление огромного зала, предназначенного для проведения вечеринок. Именно такая мысль появлялась у него всякий раз, как он оказывался в этой комнате. К счастью для его любви к одиночеству и минимализму, в последнее время он бывал здесь нечасто.

Стоит отметить, что внешне комната не отличалась какими-либо изысками. Две находящиеся в одном углу двухъярусные кровати, довольно массивный и мягкий диван посередине, расположившиеся сбоку от мест для сна письменные столы, балкон, видимо, предназначенный для того, чтобы любоваться окружающим миром, а по сути выходящий в голографический сад — все это, конечно, было сделано с умом и любовью, но на простого обывателя не производило бы того же впечатления, какое оно производило на Ньюта. Возможно, проблема на самом деле была в восприятии, и одиночка-Сейг в этом плане отличался от своих друзей.

Мнение Дрейка об их старой общей комнате, к примеру, было прямо противоположным: он всегда с радостью возвращался сюда, проводя с друзьями вечера, а то и ночи, за интересными разговорами, видеоиграми, подобиями тренировок. Как раз последние два пункта и являлись превалирующими — разговаривать второй из Сейгов не особо любил, а вот заниматься чем-то активным (а изобретенные еще в Общую эру контроллеры для игровых приставок, позволяющие в полной мере ощутить себя в виртуальной реальности шутера или приключенческой игры, сполна обеспечивали подобную возможность) — обожал, жаждал и трепетал в предвкушении подобных действий. Эту его страсть разделял и его бывший сосед по комнате, Крон, которому вскоре предстояло пройти экзамен на становление Сейгом.

Выглядел Крон довольно заурядно — коротко стриженные темно-русые волосы, европейская внешность, кажущееся деревянным лицо... в этом плане, казалось, его стоило бы сравнить с Ньютом, однако подобное желание по своей сути было бы ошибочным — если один из Сейгов был малоэмоциональным всегда, то Крон был таковым лишь внешне и в моменты спокойствия — выражать свои эмоции ярко и безудержно в кругу компании ему не мешало ничего, особенно если Дрейку улыбалась удача, и он отмачивал очень смешную шутку, вызывавшую заливистый хохот всех присутствующих.

Правда, сейчас Дрейка не особо интересовало не только активное времяпрепровождение, но и даже общение. После событий, которые ему пришлось поднять из глубин своей памяти по напоминанию Арча, он был угрюм и неразговорчив. Складывалось впечатление, что их с напарником поменяли местами — ведь Ньют сейчас как раз-таки был не против пообщаться.

— Что это с ним? — кивнув на сидевшего на компьютерном кресле около письменного стола парня, Крон подошел к сидевшим на диване посреди комнаты Ньюту с Морри — четвертым членом их дружного комнатного соседства — и посмотрел на Ньюта.

Тот спокойно произнес:

— Арч напомнил о том случае. Ну, помнишь, когда на Дрейка напали трое трейтов, и мы еле спаслись?

Подробности их спасения малоэмоциональный юноша всегда предпочитал опускать. Дело было не только в том, что Крон с Морри уже слышали эту историю и из уст Сейгов, и из уст их наставника, — он сам не видел смысла в переживании эмоций, связанных с тем днем. Если для его напарника хвастовство своими победами было весьма обычным делом — а как еще заработать пару очков перед нравящейся девушкой или подняться в глазах друзей, которые искренне за тебя порадуются? — то Ньют всегда предпочитал говорить кратко и по делу. Его разговорчивость проявлялась лишь в деловых обсуждениях или на разборах полетов после тренировок. Возможно, дело было в их наставнике — в разговоре с Арчем он чувствовал некую свободу и отсутствие напряжения. Чувствовал, что узы ученика и учителя для него куда важнее дружеских. Правильное это чувство или нет, он не задумывался — просто констатировал факт для самого себя.

Понимающе кивнув, Крон сел рядом с ребятами, вытянув ноги. Хоть он и был младше обоих Сейгов (ему только исполнилось восемнадцать лет), он отлично понимал все перипетии и страдания, которые выпадали на их долю. Да, занятия в тренировочном центре, конечно, не могли сравниться с тем, что переживали настоящие поборники справедливости на настоящем поле битвы, но наличие понимающего сердца вполне это искупало. Именно поэтому Крон чаще всего был согласен именно с Ньютом, а не с Дрейком — несмотря на сходство характеров с последним, он располагал и возможностью хорошо соображать. Этим качеством в некоторых ситуациях гиперактивный Сейг похвастаться, увы, пока не мог, действуя по велению сердца, а не мозга.

— Я порой не понимаю Арча, — протянул он, из сидячего положения переходя в лежачее и продолжая держать своих собеседников в поле зрения. — Сидит в своем штабе. Командует нами. Разрабатывает какую-то тактику... а зачем? Почему все именно так, а не иначе? Почему он может бить нас в слабые места, а мы его нет? — Дрейк чуть дернулся в своем кресле, видимо, услышав эти попавшие точно в цель слова. Крон понизил голос: — Он же вообще никогда из этого своего штаба не выходит. Мы почти ничего о нем и не знаем. Когда его кто-нибудь последний раз вживую-то видел? Может, он вообще какой-нибудь интеллект искусственный, вроде трейтов, а не человек?

— Мы видели. Вчера.

Короткий ответ Ньюта заставил набиравшего в легкие побольше воздуха ради того, чтобы разразиться новой тирадой, Крона осечься. Он внимательно посмотрел на двадцатилетнего юношу.

— Ты шутишь.

Он покачал головой и кивнул в сторону напарника.

— Не веришь — спроси у него. Только позже, не надо ему пока раны ковырять.

Приподнявшись на локтях, Крон недоверчиво переводил взгляд с одного Сейга на другого, словно и правда борясь с желанием задать Дрейку заинтересовавший его вопрос. К счастью для него, да и, возможно, для Дрейка, перебарывать свои сиюминутные желания он умел довольно-таки неплохо.

— Ладно... ой, прости, — растянувшись на диване и задев ногой Морри, протянул парень.

Подробно описывая одного из бывших соседей Сейгов по комнате, автор совсем забыл обратить внимание и на второго. Морри, семнадцатилетний парень, который с нетерпением ждал своего совершеннолетия для того, чтобы получить возможность вслед за друзьями пройти экзамен и стать Сейгом, был натурой примечательной. И если его внешность — средней длины черные волосы, образовывавшие красивую челку на лбу, очки в черной металлической оправе, постоянно любознательный взгляд, — не представляла из себя, в общем-то, ничего удивительного, то вот интеллект будущего Сейга выходил за все границы дозволенного. Имея IQ более 200 единиц, он не особо далеко отставал от Арча, а в некоторых случаях и давал ему дельные советы технического плана во время семинаров или тренировок. Правда, несмотря на весь свой интеллект, решения одной задачи Морри пока не добился — встречи со своим наставником вживую, а не посредством голофона или голографической проекции Арча в зале во время тренировок. И это его, как большого поклонника гениального ученого, несколько обижало.

Случайный пинок Крона, казалось, заставил Морри оживиться.

— Так вы и правда видели его? — в глазах близкого к совершеннолетию парня загорелся яркий, словно даже демонический, огонек. Узрев это, Ньют еле заметно улыбнулся.

— Да. И разговаривали. Живьем.

— И... какой он?

Заданный любознательным очкариком вопрос застал Сейга врасплох. За все двадцать лет своей жизни он по сути-то не умел красочно описывать людей, останавливаясь лишь на сухих формулировках в несколько официально-деловом стиле, а уж в разговоре с Морри... тот, конечно, будет требовать более подробного описания, каких-либо деталей, — словом, всего того, что Ньют ему в разговоре никоим образом не сможет обеспечить. Относиться к человеку с ученической любовью не значит возводить учителя в ранг кумира — и сейчас он как никогда сильно это прочувствовал.