На_ощупь

Правда, там портал был значительнее здоровей нашего.

И светился он ярко, бурлил, переливался, так и заманивая нырнуть в него с головой.

Фильм фильмом, а сказать мысленное "спасибо" за этот портал-брелок китайским народным умельцам стоило бы.

"Спасибо, что смастерили для нас — ленивых людей с запада — сей агрегат" — повторил я пару раз про себя.

И это без доли иронии.

Я мысленно молился, чтобы моя задумка воплотилась в жизнь. Я трезво оценивал живучесть брелока и старался не делать с ним лишних движений. Такие вещи долго не "живут". Это у них написано на их китайском роду. Ширпотреб.

Мы осторожно двигались вдоль стены. На пути вполне естественно обнаружились тумбочки, уставленные сверху тюбиками с краской, диван, ступеньки и разбросанные по квартире носки. Много носков.

"Маша, ты же не мужик, откуда столько неприкаянных пар?" — так и хотелось спросить у девушки, но язык совсем не поворачивался. Не до шуток сейчас, не до шуток.

Пес, было, двинулся с нами, но по дороге нашел свой шарик, сжал его до писка и с веселым цокотом когтей по паркету принялся гонять по кухне из угла в угол.

— Умка проблем вокруг себя не замечает, — весело сказал я и улыбнулся в сторону Маши.

— Беззаботный пес, — устало ответила Маша и повернула в дверной проем, увлекая меня за собой. — Вот тебе "персональный", держи. Только без ковыряний. Он мне нужен потом будет.

— Ты неисправимая оптимистка. Потом ей нужен будет! Поглядите на нее. А будет ли твое "потом"?

— Будет, — лишь цыкнула в ответ девушка.

И тут же стукнула хрупкой ножкой по системному блоку, отчего железка корпуса звякнула, а жужжащий в блоке кулер зашелся в истеричном припадке.

— Ты тише лупи, ему и так недолго жить осталось, можешь панихиду заказывать.

— Я аккуратно, — отмахнулась Маша.

— Если это, — я махнул головой на блок. — Если это — твое "аккуратно", то мне не хочется видеть неаккуратную Машу.

— Очень смешно, — недовольно ответила девушка и на ощупь взгромоздилась на стул по соседству. — Так что за идея? Выкладывай.

— Да какая там идея, — начал я. — Бесперебойник у тебя есть?

— Справа глянь, аккурат под левой рукой, — она задумалась. — Только месяц назад купила. У нас то свет соседи случайно на сутки обрежут, то электрики своими ремонтными работами денно и нощно терроризируют.

Затем она по-барски махнула лучом фонарика в сторону от меня, в то же время продолжая набирать номера своих знакомых, близких и друзей — всех тех, чьи номера знала по памяти. Ответом ей были лишь неприветливые короткие гудки.

— Зашибись! — рыкнул я от радости.

— Что зашибись?

— Новехонький, полный, если не врешь! Нам его на эту пару ламп как раз хватит, смастерим себе переносные фонари, — я довольно ощерился. — Удлинители ненужные есть?

— Откуда. Все нужное, все новое. В ящике верхнем смотри.

С улицы снова донеслись крики и взрывы.

Взрывы и крики.

Резко, громко, мощно. Казалось, что под нами земля ходуном ходит, а над головой взрываются снаряды, летают самолеты и дирижабли да массивные тяжелые карьерные самосвалы гоняют по выжженному асфальту скомканные смятые малолитражки от одного столба к другому.

Я никогда вживую не слышал, как бьются машины в авариях, никогда не слышал, как звенит разбитое стекло и трещит ломающийся от удара кузов. Те звуки, что издают автомобили в фильмах — жалкая пародия на какофонию, что творилась за стенами этой квартиры сейчас. То, что внизу машины лупятся одна об другую, словно бильярдные шары — яснее ясного. То, что люди за стенами этой железобетонной коробки умирают и пропадают под грудами хлама без помощи и шансов на спасение — понятно без слов. Спасатели не придут. На планете Земля не найдется столько спасателей.

Все происходило так молниеносно, быстро и резко, что мое восприятие растерялось и перестало отвечать творящемуся вокруг хаосу адекватными реакциями. Я остолбенел, онемел, замер возле системного блока, прижавшись к трясущейся художнице каждой клеточкой своего обесточенного организма. И самое горькое во всем этом было то, что за стенами не один такой ошалелый район, и даже не один такой сотрясенный город.

Нет.

Такой за окнами весь, целиком и полностью, мать его, белый свет!

Весь.

Который с недавнего времени стоит перестать называть "белым".

Молниеносно ослепшие водители просто не имели шансов. Пассажирам автобусов и маршруток, обычным пешеходам просто не повезло оказаться на улице.

Я представил себя на их месте, и все внутри страшно похолодело, сжалось и дрогнуло.

Пришла беда. Беда, которую человечество не ждало, беда, которая тронула каждого и всех. Беда, ужасней которой человечество еще не знало, какими бы шаблонными не были мои мысли.

Задребезжала посуда в шкафах, стекла на балконе взорвались мириадами маленьких злых остроклювых мошек, в ушах ухнуло и громыхнуло. Тонкий монотонный звон поселился в голове. Дом сотрясся. Сдается мне, рванула бензоколонка, что примостилась на перекрестке в паре сотен метров. И судя по тому, что и на двадцатом этаже все разнеслось, рванул не только подземный резервуар. Что-то с ним на пару громыхнуло.

— Максим! — закричала Маша и инстинктивно потянула меня под стол. — Что происходит там, Максим?!

— Конец там, всему конец, — судорожно задвигал губами я, ощутив, что почти не слышу себя.

Но времени на пустую болтовню не было.

Я нашарил под столом тяжелый параллелепипед, вытащил шнур из сетевого фильтра, воткнул в него найденный ранее в ящике провод, и на корточках, с этой многометровой хреновиной двинул обратно в ванну. Жалобно за спиной заскулила Маша, цепляясь тоненькими пальцами мне за майку.

"Ты погляди, какая пиявка!" — мелькнула на закорке.

— Я с тобой!

Гуськом выскочили в коридор. Пёс протяжно и жалобно затянул свою недоволчью песню — начал выть громко и грустно.

Будто понимает, что на самом деле происходит.

— Умка, закрой рот, — неожиданно грубо оборвала своего любимца Маша.

Пес, наверное, впервые услышавший такой строгий голос своего человека, резко прекратил тявкать и пару раз вопросительно гавкнул.

"Вот же сучонок мелкий, все понимает" — подумал я и уже через пятнадцать минут пристроил ультрафиолетовую лампу посредством самодельного переходника к устройству бесперебойного питания фирмы Ippon. Переходник, скажем откровенно, получился погано-паршивый, но контакт был. Вторую лампу мы бережно завернули в поролон и упаковали в походную сумку моей новой знакомой.

Следующие двадцать минут мы провели в полной тишине, старательно набивая желудки всем тем, что было в холодильнике у Машки.

Я до сих пор старался вызвать Леху, дозвониться до родных. Но попытки были тщетны. Сеть накрылась мигом, оставив без связи сотни тысяч людей по всем городу.

Тусклый свет ультрафиолетовой лампы, казалось, скапливался вокруг нас, оседая пеплом на веках. Закроешь глаза, а в голове фиолетовые звездочки кружатся. Мои глаза понемногу начали привыкать к такому освещению, что не могло не радовать.

Но в тоже время не могла радовать мысль, что агрегату долго не прожить. Час, два, максимум три, и все накроется снова медным тазом.

Нужно выбираться из квартиры.

Нужно искать своих родных.

Нужно скорее что-то делать.

Где-то вдалеке — в паре километров — раздался новый взрыв. Тарелки в кухонном шкафу задребезжали, стаканы на подоконниках завибрировали.

— Максим, мы умрем? — жалобно пискнула Маша.

— Ты чего мелешь, — ответил я и бережно взял ее за руку.

Она дрожала.

Раздался новый взрыв. Уже третий подряд. Да сколько же там всего взрывного мы настроили, люди?

И в ту же секунду протяжно возле двери залаял Умка, вихрем взметнувшись на коврике в прихожей, закручиваясь против часовой стрелки. Мог бы сам дотянуться до замка, давно бы открыл и впустил гостя.

— Кто там? — по-хозяйски крикнула Маша.

Это вопрос был таким обыденным и естественным, что я прореагировал на него с опозданием. Будто не случилось ничего час назад, будто не взрываются бензоколонки под окнами, будто не кричат в предсмертных муках застрявшие в покореженных грудах металла люди.

В дверь кто-то крепко несколько раз стукнул кулаком.

— Машка! — приглушенно донеслось с той стороны. Голос показался чудовищно знакомым.

Девушка пулей рванула к двери, нагло коленкой отпихнула рычащего пса и зачем-то глянула в глазок. Видимо, сообразив, что сделала что-то не так, она с досады ткнула кулачком в дверь и тут же ее отворила.

Я замер с лампой наперевес у Маши за спиной.

В комнату кубарем ввалился невысокого роста парень — насколько я успел рассмотреть его в тусклом свете лампы. Еще не поднявшись, он пару раз матернулся, снова споткнулся о вздыбленный ковер, устоял, отряхнулся и громко закричал, протягивая к нам руки:

— Максим, Машка! Ешки-матрешки! Вы живы!

— Илья! — я признал в этом бесформенной куче своего соседа снизу и полез обниматься, что было не характерно для меня. Что уж говорить, беда сближает. Но не успел я его толком хлопнуть по спине, как заметил весящую на лице штуковину.

— Что это на тебе? — опередила меня глазастая художница.

— Это прибор ночного видения, братцы! — радостно пробасил Илья и одним ловким движением закрыл распахнутую настежь дверь со звучным "хррр".

Мы с художницей в унисон раскрыли рты.

— Варежки захлопываем, подвигаемся дальше, на пороге не топчемся, на соседей не гавкаем, — он потрепал опешившего пса за ухом. Пес, как мне показалось мельком, сам для себя не решил, гавкать или пропускать странного, но вроде знакомого на запах типа.

Илья продолжал командовать, пользуясь нашим остолбенением:

— Двигаемся, двигаемся. На кухню, четвероногие, двулапые, стройные и бородатые, на кухню. Там разберемся, там поговорим!

— Ты где взял ее? Эту..., — я никак не мог закрыть рот от удивления, вспоминая, как Илья обозвал окуляры. Затем просто ткнул пальцем на маковку соседа.

Пока Илья подробно и со знанием дела рассказывал о приборе, нажимал какие-то кнопки со всех сторон, крутил, вертел, щелкал застежками и тумблерами, я силился понять агрегат своим собственным умом, пытаясь фильтровать поток, несущийся в мой воспаленный мозг лавиною. Что ж, экземпляр редкий, в фильмах только такое видел. Экземпляр нужный, жизненно важный, хрупкий. Чрезвычайно хрупкий! Падать в таком нельзя. Но это вторично. Главное, что прибор сейчас в квартире рядом с нами. И сосед рядом с нами. Не сосед, а прямо шанс на спасения. Который обычно выпадает один на миллион.

Штуковина, оказывается, нужная. Как говорят, дорога ложка к обеду. Так и у нас. Один минус обнаружился уже после: насколько я понял из демонстрации, штука с огромным аппетитом любит кушать на завтрак, обед и ужин пару толстых щелочных батареек.. Хотя, это может и не минус совсем. Нужно лишь затариться аккумуляторами. И вперед, бродить с глазами ночными, пока не наладится все вокруг.

А наладится ли?

Не знаю, совсем не знаю.

На такие сложные вопросы ответов в моей голове не уготовлено.

Зато я получил ответ от Ильи.

— Где взял, уже нет, — он снова пробасил, почти прокричал.

— И все-таки? — настаивал я.

— Дома завалялась, — Илья стянул с головы агрегат, уставившись на лампу имени Максима-Маши с жутко заинтересованным лицом, какое у него обычно было в минуты активной мозговой деятельности. Лампа предстала перед соседом во всей своей самодельной красе, тускло, но старательно освещая пространство маленькой кухни.

— Падок я на всякие приблуды, падок, товарищи, — продолжил после осмотра Илья, хлопнув ладонью по прибору ночного видения. — Покупаю у китайцев — на сайтах — периодически всякую электронщину непотребную. Дешево, сердито, ломается часто, но ремонт — совсем копеечный. Вот, пригодились и эти "глазки".

Илья бережно погладил прибор по корпусу, словно тот был живым и понимал его.

— Как свет в норе выключают, так я сразу в прибор и облачаюсь, — продолжал Илья. — Так что в этот раз я понял, что пришел звиздец, лишь когда сообразил, что еще не ночь, а в окнах черным — черно. Кстати, есть что пожевать? Во рту завелась пустыня, выпить бы чего.

Машка просто кивнула.

Как мне показалось, кивнула она просто от растерянности. Рефлекторно, механически.

— Подвиньтесь-ка, — принял Илья кивок, как призыв к действию.

И тут же бесцеремонно полез через нас, почти растолкал в стороны, как кегли, хлопнул рукой по холодильнику, отчего вазы и стаканы, что стояли сверху, задребезжали, угрожая сверзиться вниз вслед за посудой со стола, которая задорно выскочила при первых взрывах на дорогах минутами ранее. Осколки Маша, замечу, уже успела смести.

— Еды нет, можешь не искать, — без эмоций сказала девушка.

— Совсем? — с досадой промямлил Илья, но в холодильник все же заглянул.

— Бананы в нижнем ящике, — небрежно ответила Маша. — Можешь брать без спроса, невоспитанный сосед.

— Культуре не обучен, но живой. И почти не голодный, — Илья как удав проглотил пару бананов. Такто! Бананы — тоже еда.

— Ты чего орешь, а? — наконец спросила Маша.

— Оглушило, — Илья хлопнул себя по голове. Только в ванну залез, тут и трахнуло громом: на ощупь выбирался. Вот так вот, гляди.

Илья стал на четвереньки и двинулся к газовой плите. Пес уставился на контуженого соседа со странным выражением морды. Даже шерстяному зверю этот четвероногий человек был в диковинку. Морда собаки, подсвечиваемая в тусклом свете фонаря выглядела угрожающе смешной. Будто оторванная от тела — которое было совсем не освещено — она парила в полуметре над полом. Над полом, который совсем не был различим в сплошной темной массе, заполнившей мир "от" и "до".

— Так вот и двигался, видишь. Пока маковкой дверь в свою комнату не нащупал. Все руки, сука, исцарапал о стекло битое. Стеклянная дверь в комнату разлетелась, — он протянул перебинтованные наспех ладони. Посеченные битым стеклом они немного кровоточили. По крайней мере, пятна на бинтах даже в этом ультрафиолетовом свете были видны четко.

— Садись на стул, будем обрабатывать, — жестко и повелительно сказала Машка. — И меньше там ползай, червяк. Не все осколки смела, наверняка. Снова лапы искромсаешь.

— Некогда нам сидеть, братцы, — он мельком глянул на свои перемотанные руки. — Хотя, если это не займет много времени, то чего уж... Обрабатывай.

Илья уселся на стул, подвинул фонарь ближе, принялся разматывать бинты, насвистывая странную мелодию, покачивая головой из стороны в сторону в такт.

— Прекрати жуть насвистывать, — Маша схватила его за запястья, старательно обмакивая раны перекисью. — Беду накличешь.

Илья на мгновение заткнулся, просвистел тихонько последнюю ноту, глянул на меня и выдохнул в потолок, как это делают недовольные блондинки, когда им что-то не так и что-то не то.

— Пффф, Маша, что я еще могу насвистеть? На улице хаос, мотай лапы скорее, бери мужика своего в охапку, — на последнем слове он сделал акцент намеренно. — И вперед, из города! Валить, валить, валить!