| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Закон един для всех.
Парень, уже перестав бороться, тихо всхлипывал, разрешая тащить себя куда угодно. Но, услышав меня, злобно прошипел мне в спину:
-Да что ты знаешь, благородный! Думаешь за этой одеждой не видно кто ты? Ха! Сам ты ничтожество, не понимающее ничего! Тыне знаешь, что такое голод, который буквально съедает тебя изнутри, что такое холод, грязь и безнадежность! Ты думаешь от хорошей жизни я начал воровать? Нет, я это делаю, потому что больше никак не могу достать ни кусочка хлеба! Ладно я, но сестра! ты хоть понимаешь, чудовище, что обрекаешь маленького ребенка на смерть! Вы, долбанные придворные, закрылись за своими стенами, и ничего, ничего не знаете о жизни! Что ты можешь понимать, помешанный на своем Законе, но не знающий ничего о справедливости!
-Справедливость— это Закон, Закон Богини, равный для всех,— все так же спокойно процитировал я свиток.
Вдруг он остановился. Я, удивленно приподнял брови, повернулся, услышав негромкий сухой смех. Парень...смеялся? Неужели сошел с ума? Это было бы неприятно...
Сквозь его истерический смех я услышал странные слова:
-Гребанная кукла! Ты и твой Император! Что б вам плети Богини достались!
-А за оскорбление Императора тебя ждет плаха,— я никак не мог понять, чего от меня добивается этот парень своими дерзкими речами. И что делать мне— я еще ни разу не видел таких как он, преступников, что, не отрицая свою вину, все равно считают, что поступили правильно.
-Так я все равно сдохну, так чего жалеть?— передразнил он меня.
Слава Матери, я наконец-то услышал мерный звон доспехов и ленивые крики стражников, что, обходя базар, защищали его от воров. Но вот только запах от них исходил не лучше чем от воришки— запах немытого тела и злости. Гадость. Как только вернусь в Ониксовую башню, сразу же начну чистить отряды стражи. Но сейчас ничего лучше все равно нет, так что придется подойти.
Парень, наконец-то полностью смирившись с участью, флегматично бредет за мной, даже не пытаясь вырваться. Подойдя поближе, я услышал как громко икнул один из стражей, обдав меня жутким перегаром. Мерзость. Поскорее бы закончился этот безумный день.
-Эй, Ли, смотри-ка, кого к нам привели!— радостно закричал один, хлопнув напарника по плечу. Тот, злорадно хмыкнув, приблизился ко мне и, опустив руку на мое плечо, произнес:
-Ну спасибо, странник, уважил нас! Мы его третий месяц словить не можем! Но теперь уж,— он снова усмехнулся, эта усмешка просто висела в воздухе, в его движениях, в его запахе.— он никуда от нас не денется!
Я не выдержал и, дернув плечом, избавился от вонючей лапы на плече. По-моему мой халат испачкался...Я стал аккуратно ощупывать его, стараясь почувствовать грязь, плечо было мокрым от пота немытого стражника. Пальцы брезгливо дернулись, а губы изогнулись, дрожа от отвращения. Чем дольше я находился здесь, тем хуже и уже мне становилось. Поскорее бы домой...
От стражника пахнуло злостью, но он ничего не сказал, только, вырвав из моей руки мальчика, отправился к напарнику, пыхтя и потея. Ну что ж, здесь мне больше делать нечего, отправлюсь дальше. Может хоть там найдется что-то, стоящее моего внимания?
Изгибаясь в толпе, я уверенно шел вперед, не обращая внимание на то, как за спиной заходиться к крике боли парнишка. Закон есть Закон.
Раннвейг.
Утро встретило дочь викинга тусклыми лучами, что проглядывали сквозь щели в крыше. Они, скользя по ее сонному лицу, щекотали глаза, щеки, нос, расцвечивая светлую кожу девушки многочисленными веснушками. Дед любил поговаривать, что ее любит солнце...
Но сегодня это было не в радость. Единственной мыслью Раннвейг, которая, проснувшись, недовольно щурилась наглым огонькам, была "Не дай Один, пойдет дождь, нас же попросту затопит, а денег на другое нет и не предвидеться...Скоро, по видимому, придется вновь перебираться в лес". Покосившись на свернувшегося калачиком брата, что смешно морщился и фыркал, пытаясь скрыться за сестренкой, она тяжело вздохнула и начала вставать, стараясь не потревожить Берси.
Она, не торопясь, оделась, привычно завязала волосы, и, разделив остатки хлеба, начала будить брата. После чего, наскоро перекусив, отправилась на рынок, что бы купить немного еды в дорогу. Берси, подумав, она оставила в комнате— уж слишком беззаботным был мальчишка, а Большой рынок столицы Земли Под Небом совсем не безопасное место. Особенно для такого любопытного и наивного парня, как ее братик. И нельзя сказать, что это не радовало Раннвейг, наоборот, она чувствовала облегчение, что он не стал взрослым слишком рано, как могло бы случиться, учитывая их далеко не легкую жизнь. И это давало девушке надежду, что не такой уж плохой сестрой она была.
Спустившись вниз, она, поговорила с хозяином, сказав, что оставила брата наверху. Тот был вежлив, хотя и предельно холоден— все-таки здесь не любили иностранцев, хоть и многие из них приезжали в столицу богатой Империи. Но да ей это было не важно. За пять лет непрерывных странствий, она получала и не такие встречи. Здесь, по крайней мере, ее не хотели сжечь, убить или изнасиловать. Слава Богам, она вполне могла постоять за себя, так что большинство неприятностей заканчивались без особых последствий, но далеко не все...И память о них хранилась в многочисленных шрамах на теле молодой девушки. И, несмотря на это, Раннвейг никогда не унывала, искренне надеясь, что рано или поздно найдет место для себя и брата, место, где никто их не потревожит. Так что она, не обижаясь на хозяина, радостно улыбнулась юному дню и. поздоровавшись с солнцем, побежала к рынку.
Где бы ты не оказался, не имеет значения, что это за страна, рынок найти необычайно просто— идите на запах и шум. Запах пота и пищи, и крики торговцев— все это обязательно приведет вас к искомому месту. А вот уже потом, зайдя нВ площадь, будьте осторожными— потеряться в этой круговерти проще простого, особенно если это столица. Так что северянка, зайдя за Восточные ворота, выкрашенные алой краской, сразу же сосредоточилась, стараясь запоминать дорогу. Здешний рынок отличался от всех, что встречались Раннвейг раньше своей чистотой. Нигде не валялся мусор, не сгнивали продукты, даже нищих практически не было. Степенные торговцы и многообразие товаров— все это было несколько ново для девушки, привыкшей к грязным деревенским рынкам. Да и рынки многих столиц, если говорить честно, были не лучше остальных. А этот напомнил ей родные, северные ярмарки, такие же яркие и радостные. Сегодня она была здесь одна, так что могла позволить себе немного расслабиться и, совсем как в детстве, с открытым ртом смотреть на прилавки.
Здесь было все, что только можно представить, и многое из того, чего представить невозможно. В одних рядах висели разноцветные отрезы шелка, расписанного прекрасными цветами, волшебными птицами и сценками из жизни имперцев, казавшимися не менее фантастичными, чем птица Фэн или драконы. Рядом висели и другие ткани, но ни одна из них не переливалась так же как шелковые полотнища...Там же часто висело и уже готовая одежда. Одна, простая, наподобие той, что носила она сама— простой ткани длинный халат, обернутый на бедрах отрезом и подвязанный простым тонким поясом, другие же заставляли ее затаить дыхание. Никогда ни нее, ни у других дочерей викингов не было таких нарядов— халаты, многослойные, с большими, широкими рукавами переливались яркими цветами, пояса были украшены полудрагоценными камнями, а отрезы— вышивкой. И каждая лавка старалась сделать все еще лучше, еще ярче, еще красивее...Раннвейг, затаив дыхание проходила мимо, до боли сжимая худой кошелек с парой мелких монет, которых едва-едва хватит на пару мер самого плохого риса.
А дальше шли лавки, заполненные украшениями, старинными вазами, пиалами, кистями, бумагой...Девушка старалась пройти их как можно быстрее, что бы не травить душу тем, что она никогда не сможет получить. Но вот наконец-то она дошла и до цели— бесчисленных прилавков со всевозможной снедью. Здесь, вблизи стен Запретного города были только дорогие товары, что явно не по средствам бедной страннице, так что северянка спешно прошла дальше, где на старых досках разложили свой простой товар крестьяне. Здесь она и купила риса в дорогу. Он был коричневый, мелкий и старый, но ничего лучшего чужачке и не продали бы за те гроши, что она имела. В конце концов, не умрут они с голоду— лес прокормит дочь свою. Вот теперь, когда все, что надо куплено, а в кошеле ни монетки, можно и полюбоваться на диковинки. Раннвейг спокойно шла по рядам, смотря на огромных цветных раков и причудливых рыб, на огромные туши зверей и жирных птиц, покрытых яркими перьями, на сдобу и белый, белый как снег в родных лесах, рис. Но не менее интересными были и покупатели— женщины в шикарных ханьфу, которых несли на носилках смуглые слуги, толстые аристократы под тяжелыми, расписанными палантинами, слуги, снующие повсюду, держа на плечах огромные груженые товарами, плетеные корзины... Многие из высокородных носили маски, как дань моде, причем у некоторых она была прямо вшита в кожу. Как, по рассказам слепого чайханщика, у самого Императора. Девушка передернула плечами, представив себя в этом орудие пыток.
Хотя маски носили не только высокородные— несколько мальчишек в не очень богатой одежде тоже могли похвастаться подобным "украшением".
-Господин странник! Попробуйте персики! Свежие, сладкие, вкусные! Всего за пару монет отдам!
"Пару монет за персик? Кого это надуть пытаются?"— промелькнула мысль в голове у девушке, когда она услышала голос торговца. Обернувшись, она увидела имперца, одетого в добротный темно-синий халат, и закрывающего лицо соломенной шляпой. И он протягивал торговцу два белых квадрата! "Вот идиот! Он что, вообще первый раз на рынке?"— ужаснулась Раннвейг и, почему-то поспешила к прилавку, ловко перехватывая монеты.
-Эй, старик, держи один и не забудь о сдаче,— широко улыбаясь, пропела северянка, смотря в явно расстроенное лицо торговца. "Интересно, а сколько его товарищей уже нажилось на этом бестолковом?".
Несмотря на расстроенные чувства, имперец споро отсчитал остакток, который и высыпал на ладонь странника, после чего попытался вручить неспелый персик.
-Нет уж, дорогой, я сама выберу,— сказала девушка, доставая из кучи мягкий алый плод. Незнакомец, повертев его в руках, аккуратно откусил. Теперь, стоя совсем рядом, Раннвейг могла разглядеть этого странного мужчину поближе. Он был немолод— не меньше тридцати, но при этом в нем не было ни капли жира, словно перед ней не странник, а воин. Но девушка знала, что любой воин знает цену деньгам, и явно не стал бы так разбрасываться ими. Та часть его лица, что виднелась из-под темно-синего платка, скрывавшего глаза, была достаточно красива— утонченный овал и аккуратный подбородок, тонкие, четко очерченные губы, опушали черные, смоляные усы, спускающиеся до небольшой бородки, что, подогнанная волосок к волоску, аккуратным клинышком подчеркивала его лицо. Вот только все портили два крыла вшитой маски, спускающейся на щеки белоснежными узорами, перекликающимися с вышитыми краями платка, чьи концы, заправленные под верхний халат, скреплялись неброской брошью. Чем дольше Раннвейг вглядывалась в мужчину, тем больше вопросов и сомнений пробуждалось в ней— длинные аккуратные ногти и белоснежная кожа, черные, блестящие дорогим шелком волосы, хорошая одежда, словно впервые надетая да и поразительное непонимание жизни, что заключалось в наличие и использовании денег, наводили на мысли, что никаким странником этот незнакомец не был. Уж скорее какой-нибудь сбежавший из дома аристократ...
В это время, распробовавший фрукт мужчина, скривился, словно съев какую-то гадость, и положил персик в руку девушки. Раннвейг бездумно укусила. До приторности сладкая мякоть просто таяла во рту, а сок стекал по ее израненным рукам..."Подождите, это он мне что, подачку дал?"— возмутилась гордость девушки, когда от персика осталась лишь косточка, а сам парень, непонятно зачем постукивая резной тросточкой по мостовой, уверенно уходил все дальше и дальше.
-Нет, ты от меня, господин странник, так просто не отвяжешься...Где ваша благодарность за помощь,— пробормотала она, догоняя мужчину. Тот отметил ее присутствие легким наклоном головы и все. От такого пренебрежительного отношения, из головы Раннвейг вылетели все придуманные упреки и вопросы, так что она, задумавшись, просто следовала за имперцем, чье лицо постоянно кривилось от отвращения. Тонкий нос слегка морщился, а уголки губ дергались, словно перед ним постоянно находилось что-то давно протухшее. "Из каких садов тебя выпустили, странник"— думала северянка. "И почему ты оказался здесь один, совершенно не приспособленный к жизни? Неужели как и мне надоели бесконечные оковы..."
Вдруг ее спутник резко остановился и приказал глубоким голосом, наполненным величием:
-Я, Вэй Ю, проголодался. Отведи меня,— и смотрит.
Первые несколько секунд Раннвейг не могла понять, что происходить. Какой-то незнакомый имперец пытается ей приказывать? "Вот сволочь высокомерная!"— возмутилась девушка...и молча повела его к ближайшей закусочной.
И вот уже второй час ей приходиться смотреть как этот высокородный ест. Медленно и степенно, словно находясь не в грязной забегаловке, а на приеме у Императора, Вей Ю подносил палочки, изящно зажатые между пальцами, ко рту и аккуратно собирал с них несколько рисин. После чего начинал вдумчиво пережевывать. " Нет, я не понимаю, зачем так долго жевать эти жалки три рисинки?!"— мысленно возмущалась девушка, зачарованно пялясь на мужчину. Затем, заглянув в небольшую пиалку, поняла, что еще как минимум час страданий ей обеспечен. А когда она поняла, что не единственная пристально наблюдает за тем как "господин Вей Ю изволит кушать", а все, кто оказался здесь в этот час с открытыми ртами смотрят на это представление, единственное на что была способно Раннвейг— это тяжело вздохнуть и, положив голову на скрещенные на столе руки, закрыть глаза и прислушаться к мерному стуку палочек...
Щелк, щелк...щелк...щелк...
Очнулась он, почувствовав сильный тычок в плечо.
-Берси, несносный мальчишка! Больно!— проорала спросонья девушка. И только потом осознала, что место открывшееся ей совершенно не похоже на их комнату. А уж увидев какими лицами на нее смотрят посетители, которых за прошедшее время стало только больше, девушка окончательно смутилась и покраснела, злобно пыхча на невозмутимого сотрапезника, что аккуратно положил палочкина край пиалы. По-видимому именно этими палочками он и ткнул в заснувшую северянку... "Вот сволочь!".
-Я не Берси, я Вей Ю, если вы еще не запомнили.
"Высокомерная сволочь!"
Но делать-то было нечего, так что Раннвейг в ожидании уставилась на мужчину, ожидая его объяснений. Тот молчал. Долго молчал. Наконец, я, не выдержав, вкрадчиво начала:
-Высокоуважаемый,— "этот гад еще и кивнул покровительственно!".— Господин Вей Ю, не должны ли вы мне что-либо...
-Я, Вей Ю, что-то вам должен?
Раннвейг покраснела. " он точно издевается! естественно, это я ему еще должна за обед для себя, и пиалу белого риса для брата! но зачем так грубо напоминать!". Но все равно девушка, скрипя зубами, закончила фразу:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
