Правила Игры. Часть первая

— Мой пусик поехал на какое-то скучное заседание, — сообщила Квинни, сунув нос в горшочек с цыпленком "монморанси". — Беда с этими бизнесменами. Только ты хочешь пройтись по пассажу, по магазинам, заказать себе шляпку, а они уже сбегают на какое-то бизнес-совещание!

— Ну да, ну да, — рассеяно ответила я. — Не человек, а шампиньон.

— Прости? — Квинни моргнула, но уже через секунду позабыла о моих странных словах. — Знаешь, я не для того приехала во Францию, чтобы прозябать в одиночестве. Да, Шанти, ты не хочешь пройтись по магазинами?

Сначала я хотела отказаться, но потом подумала, что мне не повредит платье. Если в воскресенье я намерена сопровождать Ренара на открытие выставки, то выглядеть я должна великолепно. Я допила свой мартини россо и съела украшавшую его вопреки традиции вишенку.

— Как скажешь, Квинни.

Она всегда любила дорогие магазины, такие, где увидев твоего спутника, продавщицы сразу же под ноги стелются шелком. Девушки в таких магазинах умеют чуять деньги за милю. Я, обладая по сути большим, чем у моих товарок снобизмом, предпочитала вещи, шитые на заказ. Но, во-первых, у скромной студентки, пусть даже и Лейденского — будь Рауль неладен! — университета, не могло быть дорогого наряда. Во-вторых, за два дня ни одна уважающая себя портниха мне платье не сошьет. Это дело суеты не терпит, и заказчица должна понимать такие тонкости. Если заказчица тонкостей не понимает, зачем ей тогда платье? Одна моя знакомая в Вене шила платья неделями. Клиентов у нее было мало, зато — какие! Ладно, для приема по случаю публичного показа коллекции N сойдет и прет-а-порте.

Сумев наконец вырваться из цепких рук Квинни, выясняющей, какой из оттенков красного мне нравится больше, я сняла с вешалки весьма изысканное серебристо-синее платье. Ткань не в моем вкусе, но оттенок хорошо подойдет к волосам...

— Боже! Шанти, ты собираешься это надеть?! — выпустив из рук обе вешалки, Квинни всплеснула руками.

— М-м-м, а что?

— Оно же не подчеркивает ничего из твоих достоинств! Взгляни только на этот вырез! Платье для девственницы, честное слово.

Мне всегда казалось, что я обладаю массой достоинств, которые вовсе не обязательно подчеркивать платьем, но я промолчала. В одном Квинни, конечно права, эта вещь не подходит.

— Кто он? — спросила Квинни уже в следующем магазине.

Она вновь пребывала в мучительном выборе — на этот раз между двумя воздушными шелковыми блузками. Мне она пыталась всучить нечто красное, на тонких бретельках, и страшно обиделась, когда я сказала, что ни при каких обстоятельствах — включая конец света — это не надену.

— Кто он такой? Ты что, прикинулась девицей? Или синим чулком?

— Рене Ренар, — рассеяно ответила я, пытаясь понять, не выглядит ли жемчужно серый хитон, как саван. — Его зовут Рене Эмануэл Ренар...

В следующую секунду я была схвачена за локоть. Квинни развернула меня к себе и очень серьезно покачала головой.

— Шанталь, ты хотя бы понимаешь, во что ввязалась?

— О чем ты?

Квинни швырнула обе блузки на голову несчастного заморенного, позолоченного манекена, рухнула в кресло и отправила в рот сразу пять конфет из вазочки. Снова покачала головой.

— Шанталь, только не подумай, что я тебе завидую, или что-нибудь такое... Я... Я, это... я выше этого, — Квинни нашла наконец достаточно красивое выражение и облегченно выдохнула. — Шанталь, он, конечно богач и лакомый кусок, но... ты помнишь Ивонн?

Я развела руками. Я не помнила Ивонн. Девицы, которых Квинни запоминала, потому что считала своими конкурентками, решительно отказывались откладываться у меня в голове.

— Рыженькая? — предположила я.

— Не знаю... возможно. Она была крашена под Шарлиз Терон, — отмахнулась Квинни.

"Мерлин Монро", — хотела поправить я, но потом передумала. Пожалуй, эта Ивонн действительно была крашена под Шарлиз Терон.

— Не помню ее. Что с ней не так?

— Давно уже, года три назад, она с ним познакомилась. А, собственно, тебя же с нами тогда еще не было!

Ну, слава богу! Значит я и не могла знать эту Ивонн! А то у меня уже угрызения совести проклюнулись, что я не помню бедную блондиночку Ивонну.

— Ну? — поторопила я Квинни. Мне хотелось купить платье сегодня, а завтрашний день потратить на что-нибудь полезное. Выспаться, например.

— Сначала все было красиво. Девушка, принесите два капуччино, — дав отмашку бледной, но все равно улыбчивой консультантке, Квинни повернулась опять ко мне. — Да, все было очень красиво: он возил ее по ресторанам, дарил дорогие подарки. Она показывала браслет, говорила — ему уже лет двести. Шикарный! А потом она как-то заехала ко мне, моего жучка как раз не было... как же его звали?..

А вот на имена бывших покровителей память у Квинни всегда была никудышная.

— А, не важно! В общем, Ивонн заезжает ко мне как-то вечером, бледная, трясется, макияж потек. Я ей всегда говорила, что нужно пользоваться водостойкой тушью, а эта идиотка вбила себе, что водостойкая тушь опасна для глаз. Ей, видите ли, мамочка так говорила!

Господи, боже мой! Квинни всегда так многословна. Сегодня она историю неведомой мне Ивонн точно не закончит. Еще два слова, и я пойду искать себе платье.

— В общем, я ее напоила успокоительным, шампанского глотнули немного... а потом она расплакалась, и сказала, что ее кто-то преследует. С тех пор, как она стала встречаться с этим Ренаром, ей постоянно кто-то названивал и угрожал. Голос такой, говорит, странный: то ли мужчина, то ли женщина — не разберешь. Говорил, что кислоту ей в лицо плеснет, что удавит, утопит, на куски порежет. В общем, всякие гадости!

— Кто-нибудь из девочек, которым твоя Ивонн перебежала дорогу, — лениво отмахнулась я. В бутике напротив висело что-то довольно длинное, приятного кофейного оттенка. Все-таки заявляться на прием в саване...

Квинни резко оборвала мои мысли.

— Шанти, глупости! Если ты попытаешься отбить у меня мужика, я просто вцеплюсь тебе в космы. Зачем мне тебе угрожать? Любая так поступит: гораздо проще в открытую разобраться с соперницей и показать, кто тут главная. Мы же не сумасшедшие в самом деле. И потом... — Квинни как-то резко помрачнела. — Ее одним утром нашли мертвой. В ванной. Шанти, ее удавили ее собственной золотой цепочкой с крестиком.

М-да... тогда я точно не могла знать эту Ивонн.

Я протянула руку и хапнула приличную горсть конфет. Шоколадные с начинкой. Фу, какая гадость!

— Это, Квинни, ты не переживай так. Все обойдется. Я, знаешь, все-таки пойду и куплю себе платье. Лишним все равно не будет...

— И туфли, — тихо сказала Квинни. — Каблук сантиметров в шесть-семь. Я слышала, Ренар высокий.

Что ж, вывалив на меня свою мрачную историю, Квинни вернулась к привычному материнскому тону. Или не совсем привычному. Что-то в ней осталось надломленным. Неужели она действительно так за всех нас переживает? Мда, неожиданно... Чмокнув ее в щеку — вернее, прижавшись щекой к ее прохладной ароматной щечке — я подхватила сумочку и вышла. Прежде, чем я скрылась за стеклянными дверями, Квинни вернулась к своим двум блузкам.

* * *

Налив себе молока, я уселась на подоконник. С востока наползали темные дождевые тучи, было удивительно душно и — естественно — влажно. Можно было задохнуться в этом густом воздухе. Лето, во всем виновато лето.

Потягивая молоко, я размышляла о том, не позвонить ли родителям. Я почти не связывалась с ними, мы никогда не были особенно близки. К тому же, им неприятно было бы узнать, чем я сейчас занимаюсь. А врать я не смогла бы. Да еще эти бесконечные вопросы: когда ты познакомишь нас со своим молодым человеком. На секунду я представила себе, как знакомлю маму — чопорную домохозяйку — с... да хотя бы и с Ренаром. Старшим Ренаром. Ничего себе молодой человек! Я расхохоталась, прижимая к горячему лбу запотевший стакан с молоком. Ох! Нет, я все-таки позвоню им. Нельзя заставлять людей так переживать из-за моей мало достойной персоны.

Поставив стакан на этажерку, я спрыгнула на пол и босиком пошлепала в коридор, где оставила телефон. Звонок раздался прежде, чем я успела взять его.

Кто это может быть?

— Да? — спросила я, поймав себя вдруг на мысли, что это категорически невежливо. Что ж, иногда у меня бывают странные просветления.

— Мадемуазель Флери? — мне показалось, что голос Ренара звучит раздраженно. Старшего Ренара.

— О, мсье... — я опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. О, какие милые у меня коленочки... — Чем обязана?

— Надеюсь, я не разбудил вас, Шанталь? — голос немного потеплел, стал, по крайней мере, чуточку дружелюбнее.

— Нет, нет, не беспокойтесь, — поспешила ответить я.

— Просто я хотел узнать, не пообедаете ли вы со мной завтра? Скажем, часа в четыре?

Опа! А вот это было весьма и весьма неожиданно...

— Я... конечно... — с прежней поспешностью ответила я, а потом попыталась исправиться. — У меня нет завтра никаких дел... ну, кроме посещения библиотеки и парикмахерской.

Я рассмеялась самым очаровательным образом, но сомневаюсь, что это подействовало на Ренара.

— Откуда я могу забрать вас? — спросил он, и в голосе его я теперь легко улавливала улыбку.

— Боже! Вы приедете опять на своем чудовище?!

— Это Сааб, Шанталь, — с усмешкой сказал Ренар. — Но да, он весьма почтенного возраста. Постарше даже, чем я.

Мамочки!

— Если это вас так смущает...

— Не смущает, а пугает, — вставила я.

— То я возьму что-нибудь более привычное для вас, — спокойно закончил Ренар.

Мне оставалось только вздохнуть. Ну вот, рыбка идет в расставленные сети. И все бы ничего, да только никаких особенных сетей я не расставляла...

— Пассаж на бульваре NN, — сказала я наконец.

В конце-концов, насчет туфель Квинни была совершенно права.

— О, тогда да завтра, Шанталь, — с прежней мягкостью сказал Ренар и отключился прежде, чем я успела попрощаться. Ну, и зачем он тогда звонил?

* * *

Un autre aspect

Неизвестно, какую песню сирен напел Рауль на ухо сестре, но истерика быстро прекратилась. Наступила тишина, в которой Рене отчаянно нуждался.

— Чем обязан? — поинтересовался он, мало заботясь о вежливости.

Рауль кинулся справляться о здоровье. Евгения икнула. Одна только Иоланта оказалась честной особой — она промолчала. Яркая безвкусная безделушка в его аскетичном кабинете, обставленном — да, да, непатриотично — макинтошем.

— Мы просто переживали, отец, — закончил Рауль, и Рене решил его немного послушать. — Кристиан сказал, что дело движется. Помимо того гарнитура для столовой мадам Венганза захотела еще будуар. Фарфоровый. Видела нечто подобное в каком-то музее.

— И где, позволь спросить, вы с Кристианом намереваетесь найти для нее рококо? — поинтересовался Рене, прикуривая.

Рауль попытался робко протестовать, но Ренар старший резким движением подвинул к себе пепельницу.

— У меня уже было к тебе одно предложение, отец... — осторожно сказал Рауль, не сводя взгляда с тлеющего кончика сигареты.

Ах, то предложение... Рене поморщился.

— Мы уже обсуждали это. Мой ответ был однозначен. И недвусмыслен, насколько я помню.

— Да, конечно... — Рауль бросил жалобный взгляд на жену. В присутствии Иоланты он делался вдруг отвратительно жалок. — Но я надеялся, что после предоставленной мной информации ты все обдумаешь. В конце концов это сотрудничество принесет Трезору большую выгоду...

Иоланта благосклонно кивнула, и Рауль приосанился.

— Да, большую выгоду.

— Я ознакомился со всеми твоими отчетами, — кивнул Рене, небрежно стряхивая пепел. — Позволь поинтересоваться, откуда у них, допустим, английское серебро? XVI век, фактически Шекспир с него ел, — Рене фыркнул. — Ну?

Рауль промолчал, тем более что Иоланта прекратила оказывать ему моральную поддержку и заинтересовалась своим коньяком.

— Скажи мне честно, мальчик, что это по-твоему: подделка или ворованный товар?

Насмешка в голосе отца заставила Рауля взорваться весьма своеобразным способом. Вскочив, он вылетел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Зарычал мотор. Иоланта поднялась и с достоинством покинула комнату. За ней побежала и Евгения, по дороге рассеяно клюнув отца в щеку.

Резко раздавив сигарету в пепельнице, Рене взял со стола телефон.

— Мадемуазель Флери?

Глава восьмая, о предупреждениях

Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Михаил Булгаков

Шанталь

У Пассажа меня перехватил отнюдь не Ренар, а Рауль. Младшенький, значит. Он был бледен, как смерть, и даже слегка покачивался на ветру. Впрочем, ветер с самого утра был шквалистый, и обещал он к середине дня нашквалить грозовой ливень. Холодало. Юркнув в свою машину и открыв передо мной дверцу — вульгарно перегнувшись через пассажирское сиденье — Рауль сделал мне знак садиться. А вот его отец непременно вышел бы и проявил галантность. Я уже прямо скучаю по старшему Ренару!

— Садитесь! — рявкнул мне Рауль.

Я послушалась.

— Что-то случилось с вашим отцом? — спросила я, садясь и пристраивая пакет с туфлями к себе на колени.

— Приступ. Утром. Брис — Брис Эрвэ, его лечащий врач — оставил отца у себя.

Голос Рауля дрожал. Надо же, неужели он действительно переживает за отца?

Какая я все-таки циничная!

— Отец попросил забрать вас, — продолжил Рауль, закуривая и нервно затягиваясь.

— Сейчас все в порядке?

— Брис сказал, что беспокоиться не из-за чего... он всегда это говорит, черт бы его побрал!

Рауль стукнул по рулю, попал, естественно, по гудку и распугал окрестных голубей, старушек и влюбленных. Я сдержалась и не стала советовать ему следить за дорогой.

— Я могу навестить его? — поинтересовалась я.

— А? Конечно. Я как раз хотел сказать вам об этом. Идите, окружите его заботой, пока не появился никто из его шлюшек...

Вот тут я почти оскорбилась. Меня поставили в один ряд с какими-то, гм, "шлюшками". С другой стороны, а чего я еще хочу? Я же не пение в воскресной школе преподаю.

Но, да, я готова была окружать Ренара-старшего заботой. Хотя, заявляться к больному человеку, помахивая пакетом из бутика, я считаю уже достаточно неэтичным. Засунув своим непрофессиональные размышления — а при чем здесь, скажите, этика?! — куда подальше, я прижала сумки к груди. Последний раз берусь за подобные дела. Нет уж, лучше моим клиентом будет распоследняя скотина, но зато уж такая, чтобы на ней можно было еще лет пятьдесят воду возить. В Сахару. По дну Средиземного моря.

Кругленький похожий на Винни-Пуха доктор Брис Эрвэ оказался не в пример спокойнее Рауля, но, думаю, это было профессиональное. А еще он лучился дружелюбием и очарованием. В этом док был весьма схож с Ренаром. Он вообще был похож на своего пациента, разве что полнее, на голову, наверное, ниже и, к тому же, сверкающий эффектными вещичками, вроде золотой булавки для галстука, или изумрудов на циферблате часов.