| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Евгений Андреевич в отъезде, мы тут без него, по-простому.
"Интересно, а не по-простому, это как?" — испугался Игорь, но старательно держал дежурную улыбку.
Поговорили о погоде, о видах на урожай грибов.
— Евгений Андреевич заядлый грибник. Приедет из-за границы, сразу за лисичками. А вы собираете грибы?
Лисички Игорь не особенно любил, как-то от них желудок расстраивался, ему казалось, что единственный достойный гриб — это белый, но для поддержания разговора он что-то принялся говорить про опята, про рядовки и чернушки.
— А откуда вы приехали? А кто ваши родители?
— Я с Урала. Мать медсестра, отец — инженер...
На лице будущей тещи мелькнула легонькая тень. Разговор тянулся, как засахаренное клубничное варенье, не переходя границ пустой любезности. И опять о погоде... о пейзажах на стенах... о том, куда семейство академика поедет в отпуск. Зоя почти все время молчала. Чувствовалось, она привыкла к тому, что первая скрипка принадлежит матери безраздельно.
И вдруг супруга ученого спросила:
— А каковы ваши планы на будущее?
И тут Игорь, совсем уже скисший в такой официозной обстановке, ляпнул:
— Надеюсь зимой защититься. Потом найти место за границей... А еще... еще я хотел бы, чтобы Зоя стала моей женой!
— Вашей женой? Зоя? Еще неизвестно, найдете ли вы достаточно высокооплачиваемое место за рубежом! Стоило бы подумать о том, чтобы найти работу здесь, на крупной фирме.
— Но мне нравится научная работа...
— Что значит нравится? Тут нужно иметь недюжинный талант, да и то никогда не достигнешь настоящего благосостояния. И заграницей тоже не очень-то много заработаешь в науке. Сколько мне пришлось пережить, скольким пожертвовать, чтобы Евгений Андреевич мог посвятить себя исследованиям! А в перестройку! Почти голодные годы! Нет, моя дочь не должна попасть в такую ловушку! Она достойна самого лучшего. Ей нужен муж, который полностью ее обеспечит. Вот моя племянница вышла замуж, так муж ей сразу же квартиру купил, и машину, и она ни в чем не нуждается.
— Но я... я буду стараться... Буду делать все, чтобы Зоя была счастлива...
— Посмотрим, молодой человек. Сначала защититесь, а то ведь вам армия предстоит? А потом посмотрим. Нет, вы не подумайте, я не запрещаю вам встречаться... но помните, Зоя у меня одна. И за границу на долгий срок она не уедет! Благополучие можно создать и здесь. Надо только не витать в облаках.
Игорь мучительно подбирал слова, которые он мог бы еще сказать, стараясь не смотреть на Зою. Девушка помрачнела и нервно теребила скатерть.
— Зоя, прекрати! Я же сказала, что не запрещаю вам встречаться. Пока не запрещаю...
— Еще бы ты запретила, мама! Мы в конце концов вместе работаем! — вспылила Зося и выбежала из-за стола на кухню.
— Извините, Наталья Дмитриевна, я, пожалуй, пойду...— Игорь поднялся из-за стола, руки его дрожали от еле сдерживаемого возмущения, когда он выходил в коридор.
— До свидания, молодой человек. — Это было единственное, что он услышал вслед.
Только на улице Игорь понял, как глупо все сложилось. "Ну и подумаешь... Семья член-корреспондента... Зато никто не скажет, что я женился ради карьеры. Зато не придется эту дуру Зоську из холодильника вытаскивать. Ведь холодная как лягушка, да только не царевна. Хорошо еще, что успел разжиться накопительной культурой. Нет, ведь она могла бы про мать рассказать... Поделиться... я бы тогда таким идиотом не выглядел..." И отчетливо захотелось войти в страшную, но такую родную 018-ю... и взъерошить Миркины вихры, ну по-дружески этак... и сказать: — Мир, а давай завтра на пляж рванем, поплаваем?
В понедельник Игорю непременно нужно было пойти забрать культуры в подвальную комнату. А ключ у Зоси.
Обида все еще пылила внутри, как дорога, давно не знавшая дождя. Но делать нечего. Надо — значит надо. Можно было бы Мирослава послать, но... но в конце концов объясниться все равно придется.
Зоя на удивление встретила его вполне дружелюбно:
— Игорь, прости за субботнее. Я и не думала, что ты так вот, с мест а карьер... и совсем я не собиралась за тебя замуж.
— Не собиралась? А нафиг тогда пригласила? — от неловкости у Игоря прорезались грубоватые нотки.
— Знаешь, я хотела бы, если бы замуж, то по любви... — тихо-тихо прошептала девушка. -А не так, чтобы просто носки стирать...
— И чтоб он тебя любил и на Канары возил, да?
— Ладно тебе, причем тут мамины заскоки... мама, она и вправду натерпелась... в перестройку, картошку выращивала, на тачке с огорода возила... а я ... все спрашивала, почему у нас котлеты раз в неделю... и все время противный грибной суп с овсянкой...
— Ну и что... Мо родители тоже крутились, как могли...
— Все крутились... Но мама... она особенная... ей бы в девятнадцатом веке жить, с книжкой в березовой роще сидеть... Я правда-правда жалею ее иногда... И тебя пригласила, чтоб она успокоилась, чтоб знала, у меня есть парень, она ведь все говорит, что мне надо замуж... Если бы ты не вылез со своим предложением так сразу.
— Но я на самом хотел, чтобы мы поженились...
— Игорь! — строго нахмурилась девушка, — А вот этого и не надо. Я, между прочим, не настолько дура. Ну да, ты хороший парень, хорошо на концерты ходить, и вообще.... Но не думай, что я на тебя вешаюсь. И мамино мнение для меня решающее. Она... она чувствует... И не ври, ты в меня не влюблен, так же как и я в тебя. В общем, или мы друзья и коллеги, или я с тобой разговариваю только на производственные темы!
— Зось, ну не сердись... Я думал, что мы сможем...Но ключ дай, а?
— Проехали... На... только принеси потом, я там на компе поработаю. Тихо, никого, хоть статью допишу, а то тут все ходят, отвлекают. А между прочим, я вижу, как ты на Мирослава смотришь...
— Зось! Ты че?
— Ниче! — почти весело передразнила его девушка, -Не бойся, я никому не скажу...
"Уф... хорошо, что я не краснею, — думал Игорь, — кажется, обошлось... Но ведь что-то она заметила... Зараза...Знаю... какую она так статью пишет... Наверное, опять любимую свою порнушку голубую."
Он благополучно посетил когда-то почти собственную подвальную комнату и вернул девушке ключ, уже жалея, что 018-я теперь уже не его.
А Зоя отправилась туда, как только завершила основные эксперименты. И действительно, ей совсем не хотелось работать над статьей. "Михаил Петрович нескоро вернется, успею..."
А пока ее терзал очередной творческий замысел, "Эльф и орк", так должен был называться новый рассказ.
"Дхырш входил в тот возраст, когда молодому орку пора было решить, оставаться ли в деревне или отправиться в один из больших городов людей, дабы снискать себе иную долю. Правый нижний клык был выбит в драке еще прошлой весной. Левый вырос до положенной длины, начал желтеть и показывался над нижней губой, когда парень небрежно цедил:
— Что, поговорим?
Это "поговорим" значило и много, и мало. Смотря по тому, каков оказывался супротивник. Драться Дхырш умел и любил, но не ради драки, как таковой, скорее ради того чтоб за справедливость постоять, так как он ее сам понимал, да себя показать. Отец, рано постаревший, потерявший уже все свои клыки, но все равно еще крепкий, говаривал:
— Хватит, сын, грязь месить. В Арлиак надобно подаваться, у дяди Рына устроился бы. Сказывают, у него серьезное дело, контора какая-то. Не то, что Аррыш, говорят, в боях без правил до седых волос. Оно конечно, драться для орка — дело привычное, но ведь на потеху людям... Разве это дело?
Молодой орк слушал, и кое-какие мысли заводились в его коротко остриженной круглой голове.
— Зря что ли ты язык людей выучил у заезжего торгаша? — продолжал отец. — Оно конечно, когда-то орки людей ни во что не ставила, сметали их как ливень пыль с деревенской улицы... Но когда это было... Нет теперь у орков ничего. И приходится идти к былым врагам на службу. Одно хорошо — остроухие враги наши тоже все потеряли, и осталось их меньше нашего...
Дхырш, услыхав про остроухих, тут же уходил, придумав себе срочное дело. Потому что отец, едва усевшись на коня беседы, мог не слезать с него и полчаса и более. Уж очень любил про эльфов поговорить. И какие они были замечательные враги, и как из луков стреляли, и сколь почетно было убить такого хитроумного.
-Что люди? Взяли нас числом, да всяким оружием невиданным. А доблесть показать, а в единоборство выйти — это нет... А теперь вся земля их, а орков скоро не станет совсем. Женщины наши родят редко, а для человечьих мы недостаточно хороши, ргааааар! — ругался старик уж вслед сыну, не слишком поспешно, но решительно уходившему прочь от дома.
Осень надвигалась, тащила первые желтые листья по непролазным дорогам. Убран урожай. Можно на зиму попробовать и к дяде в город. Повезет — хорошо, а не повезет, так не поздно по весне вернуться, прямо к пахоте. И Дхырш решился. Собрал немудреную поклажу в мешок и побрел по раскисшим тропкам, по пустынным проселкам, потом по большому тракту в город. Что ему, орку, холод, дождь и пеший поход... Дойдет, не развалится.
Дядю Рына нашел легко. В деревне рассказали, что его надо искать на главном рынке в лавке под названием "Пустячки со всего света".Тот встретил вновь прибывшего без церемоний, велел показать, как драться умеет, но не оскорбительно, выставил против него молодого орка, из охраны, что ль. Что ж, Дхырх показал. Дрался, как мог, кровь из носу, синяк под глазом, но одолеть себя не дал.
— Ничего... сойдет по сельской местности... — засмеялся дядя, приказав охраннику отпустить новичка. — Подучишься и будешь неплох. Жаль, клыка нет, дизайном не вышел, но ничего, подработаешь, вставишь, хошь золотой, хошь бриллиантовый. А пока пойдешь вон с Аррхшем, он тебе покажет, где жить и что делать.
Орки жили в городе людей компактно, возле рынка, в большом доме, называемом "общага", жили тесно, грязно, да после деревни оно и ничего. Занимались кто погрузкой-разгрузкой, кто другой тяжелой работой. А небольшие заработки тратились легко, пиво, девки, жестяные ящики — игровые автоматы. Вот и вся орочья радость. На Дхырша косились, завидовали. Попасть на службу к дядьке Рыну, как выяснилось, не только считалось за честь, но и выгодно.
Сперва служба была так, не пойми что. Пойди туда, принеси то. Круглое — катай, плоское — тащи. Скука. Подраться, и то нельзя. Попробовал завести на драку соседей по комнатушке, таких же дядиных новобранцев, но дальше перебранки дело не пошло. Новичку объяснили, что драться можно только по праздникам, а так нельзя, они должны быть в форме и готовы всякую минуту хозяйские приказы исполнять.
-Тебя на разборку пошлют, а ты с поломанной рукой! Это тебе не деревня! — увещевал Дхырша такой же молодой орк, как и о сам, только проживший здесь на полгода поболе.
Что такое разборка, новичок не стал спрашивать, не захотел представать уж слишком любопытной деревенщиной. Придет время — сам узнает. Время пришло через несколько дней. Старший над зеленой молодежью приказал идти вместе с более опытными "попугать одного". Дело оказалось противным. Вломились в палатку к торговцу обувью, из людей, растоптали товар, избили. Человек даже не сопротивлялся, скулил, почти плакал, кричал, что все сделает так, как велено. Жалкий червяк. Но противно. Если бы он дрался, славная могла бы выйти потеха, даже неважно, что трое на одного. Ему, Дхыршу, год назад пришлось драться против троих, из соседней деревни, тогда он и клык потерял, отменная была драка. А это что? Тошнота одна, будто несвежей сметаны нажрался в погребе.
Так и тянулось время. Отвези— привези, унеси-принеси, пойди торговца очередного потряси. Постепенно деревенский орк понял, что у дяди никакая не контора, а банда, самая обыкновенная, хоть и называется красивым словом "рэк". Понял, что ежели он не хочет последние остатки орочьих понятий потерять, надо в деревню драпать обратно. Таким как он здесь, в человечьем городе только и остается в банде оставаться, пока не убьют, либо в мусорщики-грузчики, либо на арену. И узнал он, что дядя, как это тут в городе говорится, сам под хозяином ходит, а хозяин тот — из людей. Позорище!
"Домой..." — тоскливо думал Дхырш. Но что-то все останавливало его. А потом... Потом случилось странное, такое, чего он, считавший себя взрослым и не дураком, никак не ожидал от себя. В пивную, куда он наведывался изредка, (деньги жаль, надо же для своих копить), заявился удивительный певец. Тоненький, что ветка ивовая, кудри золотые по плечам, одет в простую холщовую рубаху и штаны и с каким-то непривычным струнным инструментом. На шее деревянный амулет-оберег. И так пел... Дхырш аж пивом чуть не поперхнулся, и весь вечер только и пялился на этого, не то парня, не то девку безгрудую. Хлопали певцу жиденько, для здешних бы что-нибудь погромче и побуянистей. А Дхырш... деревню вспомнил, ласточку, которая под крышей гнездо свила. Под горлышком пятно красное, будто кровь. Бабка рассказывала, что это орчанка, на выручку мужу шла и эльфью стрелу словила в горло, в ласточку эту превратилась... Нет уже и бабки, и деда... А этот, золотоволосый, каждый вечер стал приходить петь. Видно, контракт заключил. Видно, бедствует, раз в таком заведении петь взялся. А однажды... Дхырш ушам своим не поверил, златовласый стал петь про ласточку эту. Только про эльфийку, про то, какая она была быстрая и ловкая, как ласточка, как злобный орк вонзил ей в горло меч, обагренный кровью ее братьев. И так ему хотелось подойти, пивом угостить что ли, про деревню поговорить... Но не решился. И вдруг увидел: ушко остренькое из кудрей показалось. "Вот оно что... Эльф... настоящий... И им несладко среди людей. Завидуют их красоте, их долгой жизни. Я бы тоже завидовал, не будь я орк."
Дхырш зачастил в кабак. Пива брал мало, девка у стойки на него косилась недобро. Но и только. Настоящего орка, да еще служащего у дядюшки Рына не замай. Слушал песни, и почему-то вспоминал лес, деревню, речку. И не думалось вовсе не о том, что, мол, вот он, извечный враг, а думалось... что-то такое... Не особо умевший высказывать думы даже самому себе, орк просто застревал в сумятице мыслей, как тупой топор в вязовом пне.
А сегодня с златовласым что-то не то. И понятно, почему. Вокруг первого столика расселась четверка, людей, понятное дело. Ржут, перебрасываются громкими словами, гремят вилками, и пялятся на певца... ну да, так, как на девок гулящих. А один позвал подавальщицу и шепнул ее что-то на ухо, не забыв ущипнуть за пышный зад. Девка даже не взвизгнула, здешняя обслуга ко всему привычна, лишь лениво пошла к певцу и дождавшись конца песни, потянула его за рукав. Он, выслушал и нехотя подошел к столику. Самый рослый из четверых, горбоносый и чернявый, с синим шарфом, свешивавшимся с плеч, что-то почти пролаял. Эльф молча повернулся, и не ответив, пошел прочь, а лицо у него сделалось как каменное. И пел после что-то заунывное, на своем языке, что ли. Дхырш ни слова не понял, но понял, что дела эльфовы неважны. Тем более, что скорее вся четверка с хохотом и руганью вышла из кабака. Но орк чутьем своим чуял: они эльфа ждать будут. И как только тот пошел к выходу, посидел чуть-чуть для маскировки и расплатился. Пока шох-ворох, пока сдачу ждал, а там, во дворике уже драка. Знатная драка. Такой Дхырш отродясь не видывал. Эльф змеей вился, от ударов уклоняясь, и сам вроде и не был почти, а только лишь прикасался, легко так, но от этих касаний противник сгибался от боли.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
