Недоумённый контакт

И с каждой захваченной системой Гасителей становилось всё больше и больше.

Некоторые презренные еретики верят, что они и вправду остановят Падение. Многие считают, что Гасители и есть Падение.

К счастью, роботы продвигаются неторопливо, не знаю уж, почему. Неторопливо, но верно. Причём я слышал байки, что они, дескать, могут похищать души даже у жуков. И что якобы Имперский совет ведёт переговоры с Коллективным разумом Инсектоидов, чтобы покончить с этой заразой раз и навсегда. Глупости, конечно, полный абсурд. Наши никогда не пойдут на союз с извечным противником. Но это тот род глупостей, о котором порой безнадёжно вздыхаешь: вот бы он оказался правдой...

Столкнуться с богомерзкими роботами в иной галактике... Неужели они добрались и досюда?

Мотаю головой, пытаясь прогнать подступающее отчаяние.

— Подожди! Подожди, Джеф! Если это Гасители, то они должны были начать уничтожение звезды, а я этого не чувствую!

— Два варианта. Или они только-только прибыли сюда и не успели ничего сделать, или в этой галактике они решили оставить звёзды в покое. Ну, или это не Гасители, но это настолько хороший вариант, что рассчитывать на него не стоит.

— Сейчас... — в очередной раз соскальзываю в Транс. — Деятельность роботов в основном разворачивается на... второй планете, пусть это будет "Аммиак". Странно... Так, в системе есть несколько пленников-людей, но где они, понять не могу. Наверное, их захватили недавно, их души пока целы. А возле звезды... проклятье, Джеф. Они точно там что-то делают, как-то забирают часть энергии звезды. Это Гасители. Надо бить.

Выхожу из Транса и уверенно говорю:

— Надо бить, пока у нас есть хоть какие-то шансы на победу.

Навигатор кивает. Он благородно не уточняет, чему именно равняются эти шансы.

При возвращении на мостик меня ждут относительно хорошие новости: механики всё-таки умудрились восстановить щит. Правда, работает он всего на 9,2 % максимальной мощности. Может, удастся выжать ещё один-два процента, но для этого придётся возиться часов шесть, не меньше.

Шести часов у нас не было. Активирую корабельную трансляцию и рассказываю экипажу о нашем положении. Правда, приходится немного... не то что бы соврать — умолчать. Я сказал, что мы находимся далеко от границ Империи (и это чистая правда), и что система захвачена роботами (и это тоже чистая правда). Несмотря на то, что в некотором отношении "Неустрашимый" боеспособен весьма условно, экипаж был готов немедленно претворять в жизнь заветы Императора. Всё-таки "Да не сотворишь ты Машину, разумом подобную Человеку" — один из самых основополагающих законов.

— В случае, если над Аммиаком мы встретим серьёзное сопротивление, немедленно отпрыгиваем обратно.

Если всё будет совсем-совсем плохо, мы успеем убежать. Может быть. И сможем добраться до соседней звезды. Не факт, конечно, что Гасители не устроили свою базу и там...

— Прыжок!

3. Шапочное знакомство / SO

Опасность.

Ощущение неминуемой и всеобъемлющей опасности накатывает, как волна. Отступать! А мы успеем? Ведь нам грозит...

Стоп. Успокоиться. Эта опасность, как ни странно, грозит не нам — она пройдёт близко, но мимо. И до неё остаётся немало времени. Больше суток уж точно.

— Космокрылу — взлёт!

С посадочной палубы начинают взмывать звенья истребителей.

— Доклад!

— Космос пуст. Противник не обнаружен.

Этого не могло быть, но это было. В космосе — лишь тишина и пустота. Ощущение некоей "отложенной опасности" потеряло свою остроту, а кроме неё нам ничего не угрожало. Истребители впустую нарезали круги вокруг линейного крейсера, пытаясь заметить бомбардировщики противника. Тщетно. Никого и ничего.

Да и сама планета... Холодная, сухая, с атмосферой из аммиака. Я ошибся, она не подходит даже дировианам. Только роботы на ней жить и могут.

Достаю подзорную трубу и разглядываю поверхность, по которой тут и там разбросаны всевозможные строения. Какие именно, не разобрать — да и кто может понять логику нечеловеческого разума? Но вот одно ощущается точно: полная и абсолютная заброшенность.

Я ошибся. Когда-то (может, десятилетия, а может, месяцы назад) основная деятельность Гасителей и вправду разворачивалась на Аммиаке. Но эти времена прошли. Они бежали с планеты из-за... приближающейся опасности? Что же это за угроза, которая смогла прогнать даже непобедимые машины?

Или это не Гасители, а какие-то иные роботы? Неважно. "Да не сотворишь ты Машину, разумом подобную Человеку".

— Начать орбитальную бомбардировку. Темп стрельбы — средний. Быть готовыми к отражению ответной атаки.

Я не вижу, что сейчас происходит на орудийных палубах. Но представляю это очень, очень хорошо. Зоркие наводчики высматривают цели. Могучие канониры с трудом разворачивают тяжеленные орудия, пытаясь навести их на цель. Звучит команда "Заряжай!", и орудийная прислуга начинает качать тугие насосы, закачивая в ламилазеры столь необходимый сигма-газ. По нормативам зарядка орудия при быстром темпе стрельбы занимает двадцать секунд, но при столь высоких нагрузках люди выматываются за считанные минуты. Средний темп — это тридцать секунд, и поддерживать его можно довольно долго.

А потом следует команда "Залп!", ламилазеры снимают с реактора необходимую мощность, и небо с землёй соединяют сияющие колонны.

Среди царства бездушных механизмов распускаются огненные бутоны. Очистительное пламя пожирает плоды механической скверны. Кажется, даже после первого залпа там не осталось ничего целого, а ведь канониры продолжают заряжать орудия!

Второй залп. Третий. Четвёртый. Напряжение на мостике нарастает. Внизу, под толстым слоем пыли и пепла уже бушует настоящее огненное море, а Гасители так и не начали контратаку. Почему? У них нету сил? Этот объект не представляет для них никакого интереса?

— Прекратить орбитальную бомбардировку. Принять на борт истребители. Приготовится к прыжку. Попробуем разбомбить их базу на другом континенте.

Всё повторилось, как будто в каком-то дурном сне. Не кошмарном, нет — абсурдном. Наша атака. Огненное море, забушевавшее на месте каких-то строений. Полное отсутствие реакции.

Буквально через силу соскальзываю в Транс. Я должен понять, что здесь происходит! Должен!

То же самое бесстрастное, давящее присутствие. Тот же самый холодный механический разум. Эта планета очень важна для него. Важна и одновременно безразлична. Как такое может быть?

А что для него ещё важно? Объекты на... на ближайшей к звезде планете? И почему она такая несуразная? Для газового гиганта — маловата, для обитаемого мира — великовата. Ладно, неважно! Так, на самой планете ничего нет, в отличие от её спутника. Как бы его назвать? Пусть будет Пекло. Там явно находится нечто очень значимое для роботов!

Ещё одно важное место — это луны третьей планеты в системе, какого-то заурядного газового гиганта. Но сам Гаситель скрывается не там. Основной мозговой центр, сердце этой нечестивой машины находится в...

Не понял. Он скрывается в пустоте? Как это вообще возможно? Я точно ничего не путаю?

Напрягая все чувства, разглядываю эту точку на грани восприятия. Нет, не путаю. Именно там мы найдём и машинный разум, и людей, удерживаемых им в плену. Но как? Да, некоторые космические станции могут парить в пустоте. Но на них же всегда функционируют гравитаторы, обеспечивая надёжный якорь для прыжков в гиперпространстве. Иначе на станции не только силы тяжести не будет — она просто-напросто начнёт падать на ближайшую звезду! А гравитаторов на той станции нет, я бы почувствовал.

Сообщаю о своих открытиях Джефсону. Он обещает подумать и попытаться рассчитать координаты средоточия зла — совершить прыжок на голых способностях к такому крошечному объекту попросту невозможно.

А пока нас ждёт Пекло.

— Прыжок!

— Что это?! — позади раздаётся потрясённый крик Бенгамина фон Шварке, моего первого помощника.

Как можно быть таким несде... смотрю и сам едва удерживаюсь от вскрика.

На поверхности копошились многочисленные механизмы. Ничего похожего за застывшую обречённость Аммиака — на Пекле царила бурная и организованная деятельность. Такой чёткой суеты не увидишь даже на лучших мирах-кузнях... впрочем, чего ещё ожидать от нечестивых роботов?

Но всех присутствующих поразило не это. Не суета, нет. Башня.

Угольно-чёрное сооружение казалось нереальным. Абсурдно-тонкое у основания, оно быстро расширялось (разве не должно быть наоборот?!) и неудержимо рвалось ввысь, на запредельную высоту в восемь с половиной тысяч километров, где распускалось огромным утолщением, некоей "верхушкой". Постепенно утончающийся шпиль уходил ещё выше, и с него ежеминутно и с огромными скоростями срывались в полёт странные корабли. И возведена эта башня из... бумаги? Нет, конечно же нет, просто я устал за сегодня, и чувства в Трансе начинают обманывать меня.

Грандиозно. Да, у Империи есть сооружения подобных масштабов. Те же орбитальные верфи Куэйра охватывают кольцом всю планету. Но всё равно, те, кто построил такое оружие (а чем оно ещё может быть?), достойны всяческого уважения. Пожалуй, стоит отпрыгнуть назад и подготовиться полу...

— Добровольцы, за мной, — раздаётся по гиперсвязи голос Арнольта. Эти поганцы умудрились не только поднять истребители, но и ринуться в самоубийственную атаку!

— Афез!

Сквозь стекло мостика вижу, как за машиной лидера следуют все оставшиеся истребители. Все тридцать две штуки.

— Со мной — третье звено первой эскадрильи, — корректирует приказ командир космокрыла, — Гаральд, в случае чего, лидер — ты.

— Афез, немедленно отмени атаку!

— Помехи со связью, капитан, сэр. Продолжаю заход.

— Афез, это приказ! — вламываюсь в Транс и пытаюсь достучаться до этого придурка, — эта штука достаточно велика, чтобы уничтожить линейный крейсер одним выстрелом!

— Именно поэтому вам лучше держаться подальше. Рисковать жизнью — это наша задача. Сэр.

"Неустрашимый" тихонько ползёт вперёд, но угнаться за юркими истребителями, разумеется, не может. До боли сжимая пальцы на подзорной трубе, пытаюсь разглядеть происходящее и тянусь вперёд всеми своими чувствами. Четыре крошечные искорки на фоне игольчато-тонкой на таком расстоянии башни. Четверо обречённых, бросивших вызов... чему?

Чёрная громада безучастно возвышалась, подпирая мрак космической ночи. Всё так же мелькали внизу роботы, всё так же размеренно взлетали с верхушки башни странные корабли. Гасители (Гасители ли?) будто бы не обращали на нас внимания.

Четверо пилотов отстрелялись с запредельного расстояния и ринулись прочь, только Арнольт решил подлететь чуть поближе. К чёрной бумаге (брр, что за чушь, ну не может это быть бумагой!) потянулись ниточки трассёров. Не промахнулся ни один — командир и вправду отбирал лучших.

Ни-че-го.

Никаких ощутимых повреждений. Никакой реакции со стороны противника. Роботы далеко внизу продолжали свою деятельность, не обращая на нас никакого внимания.

Это не Гасители. Вспышкой пришло осознание: это абсолютно точно не Гасители.

— Предлагаю назвать этих роботов Бесстрастными, — кажется, Бенгамина тоже посетило это озарение.

Киваю и отдаю приказ:

— Подготовиться к стрельбе. Попытаемся разбить эту штуку примерно посередине.

— Не лучше ли подлететь поближе? — возразил фон Шварке. — Мы далеко, попасть будет сложно.

— Сложно. Но рисковать не стоит. Открыть огонь. Темп стрельбы — средний.

От "Неустрашимого" куда-то в сторону цели потянулись ниточки ламилазерных выстрелов. Канониры и наводчики старались вовсю, но задача и вправду была очень сложной.

Минута. Вторая. Пятая.

И ни-ка-кой реакции со стороны Бесстрастных.

— Не лучше ли...

— Лучше. Подождём ещё пять минут и подлетим поближе. Темп стрельбы — низкий.

Ждать не понадобилось. На седьмой минуте обстрела кому-то из наводчиков повезло.

Где-то на средней части башни расцвёл пламенный цветок, и она принялась корчиться в судороге. Странной, неестественной, нарочито замедленной — волна возмущений бежала со скоростью несколько километров в секунду, не больше. Башня — точнее, её нижняя часть — начала постепенно заваливаться вниз. А верхняя...

Кажется, я не удержался и протёр глаза. Верхняя часть башни улетала вверх. Как? Теперь же ей не на что опираться, её ничего не держит! Она тоже должна падать вниз! Гравитаторы? Не чувствую я никаких гравитаторов! И никаких двигателей — тоже! А вот как верхушка улетала прочь — чувствовал. И видел.

— Хм. Думаю, чем быстрее мы проведём орбитальную бомбардировку, тем лучше, — наконец-то прерываю воцарившееся на мостике потрясённое молчание. Возразить было некому.

* * *

Я поднимался из глубин сна, медленно и неторопливо, и с чётким осознанием произошедшего. Меня не терзал вопрос "Что произошло?" Я помнил всё: битва над Айриксом, отчаянный прыжок в неизвестность, система в другой галактике, машинный разум, оказавшийся новым и неизведанным врагом... Бесстрастные ставили в тупик своим поведением, своими нарушениями логики и здравого смысла. Но, несмотря на это, после вчерашнего в победе не сомневался никто. Мы справимся, спасём пленников и вернём разумную машину туда, где ей и следует пребывать — в небытие. И что дальше?

Прежде всего, надо будет найти какую-нибудь дикарскую цивилизацию. Эта система не населена, но обыскать соседние мы сможем, гипердвигатель, к счастью, выдержит. Продуктов на время поисков хватит, на два года запасено. Итак, мы найдём каких-нибудь аборигенов, принесём им веру в Единственного Истинного Бога, примем их в состав Империи, а дальше...

А дальше — непонятно. Найти анобтаниум очень трудно, может и не повезти. Но даже если и найдём — как его добывать? Или, может, переработать сгоревшие катушки? Надо уточнить у механиков, возможно ли это. Но что-то мне подсказывает, что мне ответят "сделаем всё возможное, но ничего не гарантируем, капитан, сэр". Но даже если случится чудо, и мы получим чистый анобтаниум — как изготовить из него катушки? Эту операцию выполняют на самых развитых мирах-кузнях. Справятся ли с этим механики "Неустрашимого"? Сомневаюсь. Очень сильно сомневаюсь.

Надо надеяться на лучшее, надо. А вот готовиться следует к худшему. К тому, что нам придётся строить Империю здесь, в этой галактике. К тому, что мы никогда не сможем вернуться домой.

Домой... При мысли о нём сжимается сердце. Увижу ли я ещё раз Алику? Смогу ли взять на руки Родгера? В последний раз я встречался с ними полгода назад. Сыну сейчас полтора годика... А Лина? Помню последнее письмо дочери с приложенной фотографией. Законченная с отличием Лётная Академия, третья ученица курса. Я ведь даже не узнал, куда её распределили — Лина была жутко самостоятельной девочкой и отчаянно желала добиться всего лично, не опираясь на плечи высокородных родственников. Я не возражал, сам таким был когда-то.

Семья. Неужели я больше никогда их не увижу? Неужели всё, что мне останется — это воспоминания и надежда на то, что они живы, просто где-то там, далеко?