Проект "Жервеза"

Тот, кто владеет информацией, владеет миром — об этом, кажется, еще Дж. Оруэлл писал. И честолюбивый юноша собирал свой урожай на всех полях без исключения — от Елисейских до навозных. Кто с кем спит сегодня, отчего покончил жизнь самоубийством бывший соученик, над кем из приятелей висит статья за растрату, какой валютный курс можно будет ожидать на следующей неделе... И вот уже минимальные денежные средства, собранные с миру по нитке, позволили знаюшему не просто приоткрыть маленькую щелочку в укромные сейфы партийных и КГБ-шных заначек, но и сигануть с этого трамплина в мир большого бизнеса, на широкие банковские площадки и в глубины угольных шахт. Превращая сотни в тысячи, а тысячи в миллионы. Потом — в десятки и сотни миллионов. И, наконец, в миллиарды.

Конец, впрочем, подкрался незаметно и совсем не с той стороны, откуда его можно было бы ожидать. Хотя издавна предсказано поэтом: "Всё возьму, сказал булат!", и в виду имелся вовсе не Булат Окуджава.

Искусство слушать и слышать, как это ни печально, у богатых с неизбежностью атрофируется. Снисходительно распоряжаясь миллионами и небрежно подавая неудачникам меховую шубу с барского плеча, от щедрот своих, шаг за шагом и день за днем сужаешь пространство собственной реальности. Чувство опасности, этот тысячелетиями выработанный животный инстинкт — в золотой клетке парламентских кулуаров и пятизвездочных отелей он кажется ненужными и поневоле притупляется. Но, к счастью, не совсем и не у всех.

Владу повезло больше, чем многих его коллегам по цеху олигархов. И запах жареного, а точнее, уже гарь пожара в собственном доме он успел ощутить не в последний, а в предпоследний момент. И оказался поэтому не на тюремных нарах и не в отчаянных бегах на борту чужеземного крейсера, а всего лишь в пределах Земли Обетованой, под слегка переработанным именем и с неким остатком на оффшорных счетах, который позволил новоиспеченному Вульфу Берзману вести если не роскошное, но уж по крайней мере безбедное существование. Хотя злая память о неблагодарном Отечестве осталась, наверное, навсегда.

И невзрачный полушепот, настигший его однажды во сне, Вульф выслушал бы внимательно даже и на трезвую голову и наяву, уж больно вкусным показался воспрос невидимого собеседника:

— А сколько бы ты заплатил за скоропостижную смерть Генпрокурора? Того самого, чьим усердием лишился львиной доли состояния, честного имени и страны, в которой родился и вырос? Сойдемся на семнадцати лимонах, или хочешь торговаться?

8.

Ближе к полуночи, когда летняя жара спадает, пространство на тротуаре перед многочислеными кафе и ресторанчиками вдруг оказывается усыпано гроздьями столиков и стульев. Будто на больших полукруглых клумбах вспухают пахучие цветы тьмы — белоснежные левкои, нежно-фиолетовая маттиола, сочно-малиновый душистый табак и знаменитая "ночная красавица" мирабилис с ее многоцветьем желтого, оранжевого, яростного-красного и вплоть до королевского пурпура. Точно так же источают эти столики свой пленительный аромат — свежезаваренного кофе. И точно так же устремляется на их гостеприимно распахнутые лепестки обильная и разношерстная человеческая мошкара, с тем, чтобы растворить былые заботы отошедшего дня в новой креманке прохладного мороженого, обильно сдобренного ликером, или старательно утопить их на дне шипучего бокала с памятным еще по священным текстам "плодом лозы виноградной".

Кого только не встретишь в такие часы на залитых ярким искуственным светом обочинах широких проспектов! Банкиры и рантье в строгих белоснежных рубашках, богемная элита в пестрых волнистых одеяниях, переливающихся всеми цветами радуги — и тут же скромные пары обычных служащих, едва поднявшихся над уровнем социальной помощи, но все-таки поднявшихся. И посему хотя бы раз в месяц позволявших себе подобную роскошь, чтобы доказать всем в этом городе и в этом мире, но прежде всего самим себе: "Да, мы этого достойны. Мы это смогли!" Студенты, подрабатывающие по вечерам разноской пиццы, а по утрам — раскидыванием рекламы по почтовым ящикам сограждан. "Ночные фиалки", в свободную от работы ночь сменившие свои микро-юбки и ажурные чулки в стиле "возьми меня!" на скромные элегатные платья... И прочие, имя коим легион

Достойным же завершением этого ансамбля (Сам, бля... Один, бля!), этакой парой вишенок на пышном торте праздношатающейся публики — невысокий "миллионер в отставке" на излете пятого десятка, с круглым лицом и не менее округлившимся брюшком, в сопровождении поджарого и энергичного журналиста чуть помоложе себя. Оба в "казуальных" рубашках с коротким рукавом и неприметных, хотя и с достоинством пошитых брюках. И с выражением взаимной заинтересованности на лицах.

Впрочем, открытому пространству под луной и звездами эти двое предпочли артистические убранства одного из небольших заведений под затейливым названием "Эспрессионизм", примостившегося в немалом ряду себе подобных. Хозяйка совмещала свой бизнес с занятиями живописью, и все стены маленького зала были увешаны полотнами самой Ханны. Хотя как художница до уровня Марианны Веревкиной или Габриэлы Мюнтер она явно не дотягивала, но эспрессо оказался действительно неплохим, а вся атмосфера кофейни была достаточно интимной и располагала к доверительной беседе. Чего, собственно, обоим и требовалось.

Особый шарм заведению придавал звучащий впологолоса французский шансон в исполнении одной бывшей фотомодели, на протяжении нескольких лет успевшей заодно побывать в первых ледях небольшой ядерной державы. Ханна была большой поклоницей Карлы Бруни, и портрет певицы работы самой хозяйки занимал центральное место в экспозиции на стенах зала. Однако же, пусть искусство и вечно, но жизнь все-таки коротка, и пора было приступать к содержательной части интервью.

— Скажите, Вульф, а чем Вас, собственно, привлек проект "Робин Гуд", и почему вы решили поддержать его материально?

У всякого уважающего себя сотрудника спецслужб имеется "второе Я" — официальная версия прикрытия для ничего не подозревающей публики. И, по возможности, правдоподобно объясняющая оной мелкие странности в поведении и образе жизни агента. Ничего не поделаешь, издержки профессии. Рядовая рутина, из которой на три четверти и состоят работа и быт любого офицера Моссад, Шабак и иже с ними. Выученная назубок и оточенная годами работы в органах. Таки да!

"В миру" полковник Вейцель был относительно преуспевающим журналистом, да к тому же еще и владельцем микроскопического, но тем не менее успешно функционировавшего агентства новостей. Многочисленные и засекреченные деловые поездки, дюжина сотрудников в подчинении, связи и знакомства практически во всех кругах и сферах общества (возблагодарим Создателя, что не в квадратах и кубах!!!) — всё это вполне укладывалось в легенду, для поддержания которой коротенькие заметки от ПНА ("Проспектив ньюс эйдженси") регулярно появлялись на предпоследних страницах новостных лент. И почему бы благородному дону не взять интервью о перспективах мирного урегулирования у известного в прошлом магната и политика некогда великой державы? "Не вижу причины".

— Чем привлек? — Берзман вальяжно откинулся в кресле и сделал долгую красноречивую паузу, смакуя свой кофе, а потом широким взглядом окинул картины на стенах кафе. Поправил на носу круглые очки в тонкой изысканной оправе цвета черненого серебра. Сделал еще один глоток из тонкой фарфоровой чашечки. Внимательно, даже пристально посмотрел на собеседника... Одним словом, Качалов отдыхает, а Эдмунд Кин нервно ворочается в своем лондонском гробу — в искусстве держать паузу бывшему "владельцу заводов, газет, пароходов" равных, пожалуй, не сыскалось бы ни по ту, ни по эту сторону Атлантики. Наконец, Вульф улыбнулся и театрально развел руками:

— Ну, я думаю, что это можно назвать деловым соглашением. И, поскольку мой контрагент свою часть сделки выполнил...

В глазах немолодого мужчины прорезалась сталь, а мимику звезды захудалого провинциального театра на мгновение сменил острый и хищный взгляд акулы большого бизнеса:

— Вы же знаете эти внезапные смерти по пятницам? За событиях на просторах бывшей Империи Зла следите?

И Берман решительным жестом отодвинул от себя чашку с недопитым артистическим кофе:

— Вот вам и ответ.

...

Когда вкрадчивый голос озвучил во сне свое заманчивое предложение, Вулф Берзман едва не поперхнулся. А точнее, это чуть было не сделал заботливо упрятанный где-то в глубине его личности Влад Березенко, чей постепенный, но неуклонный взлет был столь нахраписто оборван однажды грубой силой в прокурорских петлицах. Как это у классика? "Всё куплю, — сказало злато. Всё возьму, — сказал булат". И предельно прочное, казалось бы, положение магната и депутата за считанные месяцы истаяло, словно мартовские снежные заносы под молодым и злым весенним солнцем. Пара показательных процессов над ближайшими сотрудниками — по высосанным из пальца обвинениям, но кого это волнует? Слепая и глухая Фемида со времен Древнего Рима и доныне всякий раз послушно, подобно флюгеру, разворачивает свой меч туда, куда подул сегодня ветер с высот власти...

Влад много раньше, чем иные его собраться по клану олигархов, понял, что плевать против этого ветра не стоит. В результате чего и оказался не на тюремных нарах, а в Земле Обетованной, да еще и с немалой частью былых авуаров впридачу. Но обиду на нынешнюю власть своей прежней Родины затаил не по-детски. И едва ли не первым в его листе ожидания на долгую мучительную месть значился Платон Нестроев — верный сторожевой пес режима, чьими руками Влад был низвергнут с заоблачных вершин Храма Золотого Тельца в пучину изгнания. Так кто он такой, чтобы отказываться от представившейся возможности отомстить?!

Семнадцать миллионов, тем не менее — сумма хотя и подъемная, но отнюдь не маленькая. Впрочем, попытка поторговаться во сне наткнулась на препятствие совершенно неожиданное:

— Не волнуйся, дружище, никакой предоплаты. Достаточно простого "да", а всё остальное обсудим уже после того, как некролог будет опубликован в газетах. Ты же не захочешь, чтобы следующий был посвящен тебе самому?!

Проснувшись наутро и отчетливо припомнив вчерашний сон, почтенный израильский обыватель Берзман лишь недоуменно хмыкнул, прежде чем почистить зубы и приступить к завтраку. Однако пару тысяч у Вильям Хилл3 на скоропостижную смерть генерального прокурора далекой страны все-таки поставил, хотя и через подставных лиц: чутье у Вулфа как было волчьим, так и осталось — иначе не стал бы он мультимиллионером когда-то и не оставался бы им по сию пору. Разве сменит барс пятна свои?

И вот теперь Нестроев удостоился почетных похорон на самом престижной кладбище столицы, а сам Берзман, отступив от привычного и достаточно замкнутого образа жизни последних лет, дает интервью. Причем руководителю захудалого и малоизвестного информационного агентства, чего в нормальных обстоятельствах не сделал бы и в страшном сне. Но обстоятельства меняются — а помимо страшных снов, бывают еще и сны пророческие.

На следующий раз загадочный голос прозвучал в голове Влада на третью ночь после того, как паскуда-прокурор обрел свои заслуженные пару квадратных метров земли, а сам израильский миллионер стал еще чуть-чуть богаче: внезапная кончина его давнего недруга котировалась у букмекеров по ставке "пятьдесят к одному".

— Ну что, убедился?

— Да, спасибо. — Каждый вечер Берзман ложился теперь в кровать в предожидании этого разговора и просчитывая возможные варианты. — И что теперь?

— Да ничего особенного...

В голосе полночного киллера периодически звучали какие-то знакомые, хотя и давным-давно позабытые интонации. Да и сама манера разговаривать наводила на мысль, что они с собеседником когда-то были знакомы. Но число людей, с которыми успел пересечься Влад на своем извилистом жизненном пути, измерялось многими тысячами, и вычислить обладателя данного конкретного акцента никак не удавалось, при всем старании и великолепно натренированной памяти. И он позволил себе просто подождать.

— Насчет следующего некролога я, пожалуй, слегка пошутил, — продолжал тем временем незнакомец. — Но если ты заинтересован в дальнейшем сотрудничестве...

— Допустим. А семнадцать лимонов — это фиксированная сумма? Собрать такое наличными, да еще и в мелких купюрах займет изрядное время.

— Наличными? Упаси Господь, в такие игры я не играю! — Вульф явственно различил скептический смешок собеседника. — Нет, речь идет о небольшом спонсорском пожертвовании на благо родного государства, не более того.

Более или не более, но исследовательского проекта "Робин Гуд", на счет которого ему предложили перевести упомянутую сумму, не обнаружилось ни на одном правительственном сайте — Берзман сначала проверил сам, а потом озадачил специалистов из небольшой аналитической группы, которая работала на него в последние годы.

— В открытых списках тема с указанным названием не числится, — скупо и лаконично сформулировал руководитель группы, придя к заказчику с итоговым докладом. Другой на его месте вложил бы в эту фразу гораздо больше пафоса или хотя бы, в лучших национальных традициях, демостративно развел руками, но Шимон Брейт был не таков Сухой и седой, словно высохшая щепка, аналитик многие годы до пенсии проработал в Моссаде и навеки сохранил выученную за это время привычку к сдержанности.

— Ну что ж, нет так нет, — одобрительно кивнул Вульф. — Может быть, со временем отыщется.

И как в воду глядел. Безуспешные поиски грозы Шервудского Леса в синайских песках не остались незамеченными по ту сторону барьеров секретности и, когда в оффис винодельческой компании "Берзман & Co." пришел факс с просьбой об интервью, ее директор и владелец уже знал, что отказываться не рекомендовано: у Шимона оставались неплохие связи по прежнему месту службы, которые и были задействованы в нынешнем случае.

— Вас интересует, в чем суть Робин Гуда и его товарищей?

Естественно. Вкладывая миллионы в венчурное предприятие, меценат имеет полное право поинтересоваться бизнес-планом проекта и вообше потребовать, чтобы кота из мешка перед продажей все-таки вынули наружу: не страдает ли лишаем, ловит ли мышей, и на месте ли все его причиндалы имени Фаберже? Хотя, хотя...

Вейцель нетерпеливым жестом вскинул руку, подзывая официантку — благо сегодня художница Ханна обслуживала гостей сама. А бокал шампанского полковнику срочно требовался, настолько вкусной была та мысль, что пришла ему только что в голову. В самом деле, иметь слишком много денег на расчетном счету проекта — значит, вызывать ненужную зависть у коллег и исконно-социалистическое желание всё отобрать и поделить: вам Карл Маркс что, не еврей?! А тут вырисовывалась красивая возможность избавиться от игры в испорченный телефон. И журналист в штатском задал своему интервьюируемому самый конструктивный за сегодяняшний вечер вопрос:

— А не перенести ли наш разговор в более уютные интерьеры, господин Берзман? Если вы были бы настолько любезны, чтобы пригласить меня к себе... — Он сделал многозначительную паузу и продолжил уже с более чем двусмысленным намеком. — Тогда к нам бы смогла присоединиться моя очаровательная сотрудница, которая имеет к Робин Гуду самое непосредственное отношение. Она бы вам всё и объяснила.