Кукла

— Я... — и всё же первым порывом было именно отказать, но как только на языке появились нужные слова, вновь появилось это странное ощущение неправильности, — хорошо, я согласен.

— Вот и славно, — тут же просиял чиновник.

Через десяток минут, а именно столько понадобилось Ренье чтобы переодеться во что-нибудь приличное, они вновь оказались в здании министерства. Как ни крути, а аппарация — очень удобная штука, и наложенные на неё ограничения были одним из тех минусов, которые сильно не нравились парню. Не тратя времени впустую, Сенклер сходу устремился вглубь здания, и Этьену ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. И практически сразу стало очевидно, что их путь пролегает куда-то вниз, на подземные уровни, ведь первым делом они спустились на пару этажей по общей лестница, но этим дело не ограничилось, и, преодолев довольно извилистый коридор, они оказались у уходящего куда-то вглубь винтового спуска.

— "Как же глубоко мы уже забрались?" — мелькнула в голове молодого лекаря невольная мысль, поскольку спуск занял на удивление немало времени, навскидку никак не меньше пары минут.

Но, наконец, он закончился и они оказались в каком-то коридоре, которые разительно отличался от того, что ему довелось видеть ранее. Если на других этажах всё было вполне современно, чисто и аккуратно, то тут явственно ощущалась древность. Никакого тебе паркета или плитки, а только обычный грубоватый камень, из которого были сделаны как пол, так и стены. При этом каких-либо стыков не наблюдалось, словно всё это было выдолблено, а не построено.

— На вашем месте я бы не особо смотрел по сторонам, — понизив голос, практически прошептал Сенклер, — а то увидите что-нибудь лишнее и... шучу, шучу, — тут же добавил он, вот только в голосе чиновника при этом мелькнуло некоторое напряжение. И это наводило на мысль о том, что шутка была таковой лишь отчасти.

За первым же поворотом коридора показалась пара дежурящих около одной из дверей магов, которые ни слова не говоря, разошлись в стороны перед чиновником. Тот же уверенно сдвинул в сторону массивную задвижку металлической двери и тут же распахнул её. Правда, по ту сторону оказался крохотный тамбур заканчивающийся второй такой же дверью. Причем, в этот своеобразный шлюз пришлось забираться не только Ренье и Сенклеру, но и одному из охранников.

— Серьёзно тут у вас, — протянул Этьен, наблюдая, как за ними тут же закрывают дверь и отмечая характерный скрежет возвращающийся в паз задвижки.

— А как иначе? — удивлённо покосился на парня Сенклер, после чего потянулся к задвижке на второй двери, — если приходиться иметь дело с чем-нибудь непредсказуемым, то без подобных предосторожностей просто никак. Здесь стены толщиной в метр и само собой они зачарованы, как и двери — даже великому магу не выбраться отсюда без посторонней помощи. Но, замечу, что это всё же не тюрьма. Вы ведь наверняка именно об этом подумали?

— Эмм... да, — не стол отрицать парень, поскольку такая мысль действительно была самой очевидной.

— Ничего, вы не первый, — слегка усмехнулся мужчина, после чего резко посерьезнел, — ладно, шутки в сторону. Слушайте и запоминайте. Мы останемся здесь и вмешаемся, если что-то пойдёт не так, но, надеюсь, всё будет в порядке. Главное, не применяйте магию, и проблем быть не должно. Просто попытайтесь наладить диалог, ничего большего от вас не требуется. Скорее даже наоборот, всё остальное строго противопоказано. По-хорошему стоило бы забрать у вас палочку, но... кто знает, что может произойти.

— Понятно, — буркнул в ответ Этьен, которого резко накрыло ощущение неуверенности. Зачем он вообще сюда полез? Какое ему дело до натворившего дел неизвестного мага? Совесть бунтует? Так побунтовала бы и успокоилась.

— Хорошо, тогда вперёд, — кивнул чиновник, и распахнул дверь.

Глава 4.

Заседание суда — ранее Этьену уже доводилось побывать на подобном мероприятии, пусть это было довольно давно и всего один раз. Тогда учеников Шармбатона с последних двух курсов отвели на слушание по делу выпускника, который попытался поправить своё материальное положение за счёт маглов. Излишне деятельного парнишку поймали, что называется, на горячем и недолго думая устроили показательную порку. Не в прямом смысле само собой, но, тем не менее, зрелище получилось более чем запоминающимся. Того парня, кажется его звали Эмилий Тукон, признали виновным и приговорили к двухлетнему лишению магии. Правда, отчасти приговор смягчили тем фактом, что ему сначала позволили доучиться оставшиеся месяцы и сдать экзамены, прежде чем вешать ограничивающую печать. И, само собой, тот случай очень долго был самой обсуждаемой темой в стенах французской школы магии.

Но сейчас всё было совсем по-другому: вместо массы сторонних наблюдателей — закрытое слушание, вместо судьи из министерства — тройка каких-то древнего вида старцев в красных рясах, и даже подсудимый не сидел вместе со своим адвокатом, а стоял в гордом одиночестве в центре зала. Причем стоял он не просо так, а будучи заключенным в узкую клетёнку, в которой и полноценного шага не сделать. Но и этого кому-то показалось мало, поскольку подросток был скован цепями по рукам и ногам. Царящая атмосфера так же разительно отличалась от былого случая. В тот день всё казалось каким-то несерьёзным, даже учитывая тот факт, что два года без магии это более чем серьёзно. Сейчас же воздух вокруг был буквально пропитан хорошо ощутимым напряжением.

Добавляло негатива и то, как Ренье сюда попал: ровно в полдень к нему в дом фактически вломилась пара магов и бесцеремонно отконвоировала на место заседания. И, само собой, заранее оповестить его о времени и месте проведения сего мероприятия никто не потрудился. Вообще, складывалось впечатление, что среди министерских чиновников есть только один адекватный человек — Сенклер. Потому что остальные действовали грубо и нагло, словно даже собственные законы им не указ. Сразу вспоминалась и та ведьма, а по-другому её язык не поворачивался назвать, которая вместо того, чтобы прояснить ситуацию, в ультимативной форме потребовала у него письменного отчёта о событиях в больнице. Не удивительно, что с таким подходом французские маги не особо жалуют собственные власти.

Так что Этьен пребывал далеко не в лучшем расположении духа, но что-то высказывать сидящему рядом мрачному министерскому магу, который немногим ранее отобрал у него палочку, а потому так и напрашивался эпитет "надзиратель", он всё же не рисковал. При этом происходящий на его глаза фарс особого интереса так же не вызвал, тем более что свою роль свидетеля он уже исполнил, не забыв и о маленькой просьбе чиновника. Собственно тут уже заранее было очевидно, кого объявят виноватым и неизвестным пока оставалось лишь предполагаемое наказание. Хотя, учитывая количество пострадавших, и тут особой вариативности не представлялось. В итоге всё внимание парня было сосредоточено на подсудимом.

По сути, сейчас была первая реальная возможность нормально его рассмотреть, и зрелище это вызывало откровенную жалость. Невысокий и жутко худой подросток, определить возраст которого было откровенно проблематично. Ему легко могло быть как лет тринадцать-четырнадцать, так и все семнадцать-восемнадцать. Бесформенная хламида, в которую он был завёрнут, висела на нём как на вешалке, а по-прежнему укрытая бинтами верхняя половина головы говорила о том, что лечение не подошло к концу. Собственно о том же говорили и жуткие шрамы, покрывающие оголённые участки кожи. Хотя, скорее всего в этом и была причина настолько истощенного состояния парнишки. Ренье был не понаслышке знаком с целительной магией и прекрасно знал, что ресурсы для восстановления организма не берутся из воздуха. А тут считай несколько дней в бессознательном состоянии, то есть имело место отсутствие полноценного питания, за которые чуть ли не полностью успели сойти несовместимые с жизнью ожоги. Тут скорее стоит удивляться, что организм не сжег сам себя.

Само собой, в таком виде этот юный маг не внушал никаких опасений, скорее наоборот, но Этьен прекрасно помнил, насколько обманчиво это впечатление, ведь он сам чуть не попал под раздачу. Так что отчасти он был даже согласен со всеми теми мерами предосторожности, которые предприняли организаторы судилища. Но вот тот факт, что человека судят за то, в чем он возможно и не виноват, либо виноват лишь отчасти, даже не пытаясь разобраться в ситуации, ему совершенно не нравился. Конечно, в клинике пострадали люди и это неоспоримый факт, но даже тут всё было довольно спорно, поскольку было неизвестно, что там успели натворить министерские маги, прежде чем последовала столь резкая реакция.

Кроме того, этой ночь ему тоже не удалось выяснить хоть что-нибудь. По сути, визит в камеру, а что бы там Сенклер не говорил, но это была именно камера, прошел впустую. Тогда он попытался наладить контакт с этим странным подростком, но наткнулся на стену полного равнодушия. Парнишка на тот момент выглядел точно так же, как и в больнице, то есть словно какая-нибудь мумия, разве что бинты местами оказались чем-то опалены. При этом он неподвижно лежал на койке и никак не отреагировал на посетителя. Лишь на краткий миг вновь возникло ощущение, словно его, Этьена Ренье, изучают, но и оно быстро пропало. А в остальном попытки задавать вопросы, интересоваться самочувствием и так далее, были проигнорированы начисто. И как итог, спустя пяток минут попытку признали провальной и молодого лекаря отпустили домой.

И вот сейчас этот странный парнишка вновь пребывал в полностью отрешенном состоянии, не реагируя на происходящее. Только на этот раз не было никаких сомнений, что он в сознании, поскольку твёрдо стоял на ногах. Оттого невольно возникало сомнение, а вменяем ли он вообще? Ведь если так подумать, то он постоянно игнорирует окружающее, при том,что сейчас на кону стояла его собственная жизнь. А эти раны? Боль должна быть чудовищной, но нет ничего, чтобы об этом говорило. Что из этого следовало? Что он, возможно, безумен? Быть может, что и так. И тогда, пожалуй, действительно будет лучше избавиться от него сразу, пока он вновь не натворил дел.

А тем временем судебный процесс постепенно подходил к своему логическому завершению.

— И всё же я считаю строго необходимым проведение полноценного расследования. В этом деле слишком много тёмных пятен, — настойчиво повторил Сенклер. Вообще, этот мужик вызывал у Этьена всё большую симпатию, и дело тут не только в адекватном поведении, коим он выгодно выделялся на фоне своих коллег. Дело в другом: пускай министерский чиновник и выгораживал в первую очередь своё начальство, но всё равно он по сути единственный, кто пытался сделать хоть что-нибудь несмотря ни на что.

— Довольно, маг, — похоже, упорство адвоката уже начало откровенно раздражать инквизитора, — единственная странность здесь в том, что ваше министерство умудрилось облажаться везде, где только можно. Сначала вы умудрились не заметили одарённого ребёнка большой силы, потом поразили всех своей некомпетентностью, послав за ним всего двух своих сотрудников. Думаю, не стоит упоминать о том, что выросший без должного обучения маг опасен как для окружающих, так и для себя. И раз вы не приняли должных мер, то их примем мы. Или мне стоит напомнить содержимое девятого пункта эдикта от ноября сорок шестого года?

Собственно на этой фразе основная часть судилища подошла к концу, поскольку представители инквизиции объявили перерыв и покинули зал для итогового совещания.

— Ну, я сделал всё, что мог, — мрачно произнёс Сенклер, усаживаясь рядом с Этьеном.

— И каковы шансы?

— Никаких, — ещё сильнее посмурнел маг.

— Понятно...

— Каждый раз, когда в ход идёт упоминание послевоенных эдиктов, всё заканчивается одинаково, — тяжело вздохнул мужчина, — и ведь этот... хоть бы слово сказал, может и получилось бы получить отсрочку или вовсе перевести дело под нашу юрисдикцию, а так его заочно признают виновным и всё. Просто какая-то насмешка над самим понятием "правосудие". Ещё и нас носом ткнут в "невнимательность", словно это мы облажались, а не англичане, чтоб их. Хотя в чем-то они всё же правы — неконтролирующий себя маг, это опасность для всех. Вот только мы так и не поняли, в каком состоянии его рассудок.

— Что ему грозит? — молодому лекарю не требовалось пояснять, что такое эти самые эдикты. Именно этим вычурным словом именовался ряд документов, нормирующих взаимоотношения магов с маглами. Подобные соглашения сейчас были приняты практически повсеместно, вот только не везде они были одинаковы.

Вместо ответа Сенклер весьма красноречиво посмотрел на Этьена. Да, если подумать, то вопрос действительно был откровенно глупый: если дело дошло до инквизиции, то ничего хорошего ждать не стоит по определению. Об этом прекрасно знал каждый молодой маг: в школах этот аспект упоминался неоднократно, да и слухов много ходило.

Вскоре инквизиторы вернулись в зал и спустя буквально минуту, дождавшись когда все участники процесса вновь заняли свои места, центральный из тройки судий начал оглашать приговор:

— На основании приведённых свидетельств, а так же права, данного нам Господом нашим и святым престолом...

Старец разродился долгой, нудной и безмерно пафосной речью, хотя обойтись можно было и всего одним словом: "виновен". Всё равно всем было заранее очевидно, чем закончится этот фарс. Но нет, он словно получал удовольствие от всех этих пустых формальностей и лишь закончив, дал знак паре охранников из рядов инквизиции. Те, достав из широких рукавов своих ряс какие-то массивные жезлы, уверенно направились в сторону подсудимого. Заняв позиции по обеим сторонам от клетки, они синхронно потянулись своими странными орудиями к по-прежнему неподвижно замершему подростку. Этьен не знал, что это за жезлы и каким должен был быть результат их воздействия, но случившееся дальше явно было не тем, что планировалось. Едва коснувшись парнишки, кристаллы покоящиеся на кончиках этих массивных металлических прутов вспыхнули и осыпались сверкающим крошевом, а следом за ними на пол рухнули и охранники.

— Квис... эс... ту... — тихо прозвучал детский голос, который с каждым словом становился всё отчётливей и звонче. Вот только понять, что говорил странный подросток было довольно сложно — слова произносились раздельно, с паузами, но... практически все они были на разных языках. Этьен знал не только свою родную речь: он бегло владел английским и, разумеется, поднаторел в латыни, вот только ими дело явно не ограничивалось, и в итоге получалась полная каша. Одновременно с этим появилось какое-то негромкое, но крайне неприятное шипение. И потребовалось всего несколько секунд, чтобы обнаружить его источник — цепи, сковывающие подсудимого, плавились прямо на глазах, и потёкший раскалённый металл жёг беззащитную плоть.

— "Кто ты такой, чтобы судить меня" и дальше, похоже, какие-то цветастые обороты" — в меру своего понимания перевёл фразу Ренье, дополняя пробелы по смыслу.

Главный инквизитор быстро вскочил со своего места, пораженно вытаращившись на происходящее, а удивляться тут было чему: вряд ли охранники прилегли из-за внезапно накатившего желания поспать. И тем более не каждый день на твоих глазах кто-то избавляется от ограничителей магии, да ещё и столь необычным способом. В этих блокирующих магию артефактах даже сильный маг способен лишь на откровенные фокусы, а тут такое.