Взгляд с изнанки. Часть первая - Туристы

Постояв несколько секунд на месте, проводник повернул направо, и мы по крутой дуге обошли это место. Правда, источник вони только приблизился в итоге, Шнырь взял ещё правее, заодно в воздухе стал слышен лёгкий гул, как-будто где-то вдалеке работает мощная турбина. Метров через пятьдесят, мы снова остановились, впереди на земле виднелся довольно большой круг из древесной щепы, листьев и ошмётков плоти, вперемешку с кусками ткани.

— Хренасе. Тут кого-то совсем недавно размотало, — сказал Пэпс, замыкавший нашу группу, подойдя поближе.

— Угу, банку тушёнки ставлю против противогаза снорка, ходок решил срезать и влетел в карусель. В потёмках что ли шёл?

— Детективы блин, наговорились? — сказал Шнырь, закончив возиться со своим детектором. — Тогда объясняю для мяса и туристов на пальцах. Впереди аномалия, прозванная ходоками, птичья карусель. Причём совсем свежая, я тут четыре дня назад шёл, кроме комариной плеши, мимо который мы только что проходили, серьёзных аномалий тут не было, а тут гляди — проросла.

— И что она делает, кроме того, что гудит? — спросила Ира Шныря.

— Убивает, как всё в этом проклятом месте, — хмыкнул Шнырь. — Затягивает к центру вихря всё сильнее раскручивая, пока попавшего бедолагу не разорвёт в клочья. Причём этот момент лучше быть подальше, — продолжил проводник, указав на белую ветку, торчащую из ствола одной из сосен на уровне пояса. Не ветку, через мгновение понял я, а кусок ребра.

— Это же с какой скоростью оно раскручивает? — проглотив стоявший в горле комок спросил я.

— А пёс его знает, научники делали замеры, но тебе-то какая разница порвёт на ста оборотах в секунду или на тысяче? — ответил Шнырь. — Значит так, детский сад, запоминаем как это гадость выглядит и пахнет. Запомнили? А теперь учтите, только что возникшая карусель не выдаёт себя почти ничем, даже свист ветра почти не слышен. Плюс, после срабатывания она может скачком увеличится на несколько метров. Попадётся один — сгинет вся группа. Так что если неудачник влетел, остальным сразу врассыпную и залечь. Если не хотите получить лишнюю вентиляцию с помощью костяной шрапнели.

— Вот же хрень... — в голосе Шила, слышались нотки паники.

— Есть и приятные моменты, карусель она круглая, как говорят научники, сферическая. И висит над землёй, и если ты достаточно тяжёлый, под ней можно проползти и при этом не разлететься на удобрения. Всосали? Тогда пошли дальше.

— Может комариную плешь покажем туристам? — подал идею Беломор.

— А может штаны спустим и жопы покажем? — огрызнулся Шнырь. — Там хрен разглядишь, где опасная зона начинается. По дороге этого говна ещё вагон и маленькая тележка будет.

Дальше спорить с проводником никто не стал, и мы пошли дальше, обойдя карусель по крутой дуге. И чем дальше мы шли, тем тошнее на душе становилось. Гул карусели стал первым странным звуком, дальше слышалось и странное похлопывание и треск, какое-то похлюпывание. Облачность сильно сгустилась, и вставшее солнце не сильно разгоняло окружающий сумрак. Стало попадаться всё больше искажённых, странно перекрученных сосен. Да и вообще, чем дальше мы шли тем безумнее, становилась зелень вокруг. Кусты, сплошь покрытые металлическими отблескивающими шипами, огромные лопухи, покрытые странной "паутиной". Ира, сначала весело и бодро шедшая в нескольких метрах за мной, сейчас шла вплотную, вжав голову в плечи, и нервно оглядываясь вокруг.

— Чувствуешь как давит? — шёпотом спросила у меня жена, когда мы в очередной раз остановились.

— Угу, — кивнул я.

— Не парьтесь, — буркнул Шнырь, продемонстрировавший наличие хорошего слуха. — Это вас зона так приветствует. Ещё может подташнивать, голова кружится , через пару часов отпустит.

Кивнув сам себе, проводник снова сменил направление и ещё через полкилометра мы вышли к насыпи узкоколейки. Поднимаемся на насыпь мы не стали, пошли вдоль неё, заходя всё глубже в зону. Где-то поблизости, то ли сверху на насыпи, то ли за ней, постоянно слышалось гудение и слабый треск электрических разрядов. На мой вопрос, что трещит, Шнырь только махнул рукой, мол электр тут дофига, дальше увидим такую во всей красе.

Правда, раньше мы увидели ещё одну аномалию, когда подошли к участку с уцелевшей контактной сетью. Характерные такие столбы, и провода, висящие над рельсами. С них свисали рыже-бурые космы, колыхающиеся на ветру как водоросли в воде.

— Ржавые волосы это, берегите морды лица и любой металл. Стоит этой гадости попасть на что-то железное и всё, за сутки источит металл до полной прозрачности. В нагрузку ещё и жжёт как кислота, если прикоснутся голой рукой, — Шнырь был в очередной раз занят разглядыванием детектора, и всё это рассказал Пэпс, чья очередь была идти проводником. — А ещё говорят некоторые отморозки специально в них нож пихают. Одна царапина таким лезвием и всё — через пару часов готовый труп, эта хрень что-то странное творит с кровью.

— Всем надеть маски! — скомандовал шнырь, когда мы стали подходить к видневшемуся впереди мосту. Переброшенный то ли через овраг, то ли русло какого-то ручья, металлический мост был весь покрыт ржавыми волосами, а под ним колыхалось белая масса, как будто в одном месте скопилось слишком много тополиного пуха.

— Так, детский сад, начинаем ещё один урок, — судя по голосу настроение у Шныря явно начало улучшаться. — Вот эта белая хрень сыпется из ржавых волос и называется жгучий пух и не просто так называется. Жжёт как кислота и разлетается по округе при сильных порывах ветра. Вдыхать эту гадость рекомендуется только суицидникам и мордам нетрадиционной сексуальной ориентации. Нормальный ходок натянет маску и тихим сапом пройдёт мимо.

Так мы и сделали, аккуратно перейдя на другую сторону насыпи, и следуя за проводником пошли, по сути, в ту сторону откуда пришли.

— Слышь, Шнырь, а нахрена мы столько сюда пёрли, что бы обратно идти? — Подал голос, помалкивавший до этого Сомик, но, судя по всему, у сталкера накипело.

Проводник ничего не ответил, только уничижительно смерил взглядом отмычку, а затем, повернувшись, с размаху бросил очередную гайку, которую вертел в руках, на железку. Сверкнуло, по ушам ударил громкий треск разрядов. От места приземления в стороны пробежали огромные электрические дуги, возникшие между рельсами.

— Ещё идиотские вопросы будут? — похоже, с хорошим настроением проводника я таки не угадал.

Мы действительно прошли назад где-то половину пройденного с той стороны насыпи пути и снова свернули в лес. Подлесок здесь был уже гуще и местами целиком состоял из тех колючих кустов, что мы встречали раньше. Так что приходилось постоянно петлять. Да и аномалии стали появляться чаще, к уже виденным нам прибавились жарка и трамплин, пару раз приходилось обходить горячие пятна. Возле которых еле потрескивающий до сих пор дозиметр начинал щёлкать как сумасшедший.

— Собаки, — сдавленный голос Иры, раздавшийся за спиной, заставил меня резко обернутся и посмотреть на жену.

— Где?! Как выглядят? — тут же спохватился Шнырь.

— На девять часов, три твари. Как сильно облезлые дворняги, точнее, не скажу далеко мелькнули. — Ответила она проводнику. На мой же обеспокоенный взгляд ответила натянутой улыбкой. Знаю я такое выражение лица, обычно оно обозначало — да мне плохо, но из врождённого упрямства всё равно доведу затеянное до конца.

— Скорее всего, слепцы, пока не соберутся в большую стаю не опасны. Полезут, стреляйте одиночными, не тратьте зря патроны, — сказал Шнырь и мы снова двинулись по маршруту.

Постепенно давящее ощущение пропадало, окружающая местность всё так же была пейзажем из кошмаров, но уже не вызывала такого тошнотворного чувства, какое было у нас поначалу. К тому же мы, наконец, вышли на открытое место, похоже, здесь когда-то выгорел кусок леса. Довольно обширная прогалина хоть и поросла молодыми берёзками, но довольно хорошо просматривалась. Впереди по ходу движения, маячила опора ЛЭП, если я правильно помню карту, там как раз шла высоковольтная линия.

Несмотря на открытую местность иди мы стали ещё медленнее, многие аномалии хорошо заметные в лесу, в чистом поле просто почти ничем не выдавали себя. Да ещё и на пути стали появляться контактные пары, этакие две кочки похожие на кротовины. Как пояснил Шнырь, сунуться между такими кочками верный способ получить разряд в несколько десятков тысяч вольт.

Окончательно убедил нас в том что поход в зону — дело очень часто смертельное, кабан. Местный припятский кабан, которого умудрились просмотреть ходоки с детекторами. Когда мы проходили мимо его лёжки, в особо густых зарослях каких-то непонятных кустов, с белой как у молодых берёз корой, но с длинными узкими как у тальника листьями, кабан просто бросился на нас. Несмотря на размеры туши, тварь оказалась быстрой, хоть и слабой на поворотах. Я, заметив движение, просто, на рефлексах отскочил в сторону, сбив с ног Иру. Шнырь, шедший впереди тоже оказался вне вектора атаки, а вот Дрозду, очередь которого была идти с проводником, не повезло. Увернуться он почти не успел — тварь отбросила ходока в сторону и, пробежав с десяток метров, стала снова заходить на нас.

Первым среагировал наш проводник, дав длинную очередь в сторону твари. Сбив начало очередной её атаки, а дальше мы дружно разрядили в кабана по пол-обоймы. Я бы выпустил и всю обоймы с перепугу, но помог резкий окрик Шныря, требующего прекратить стрельбу. Да и немного отошедший от нападения, я понял, что дальше расстреливать кабана смысла нет. Чей-то удачный выстрел разворотил твари затылок. Но даже с такой травмой, он ещё продолжал стоять на ногах, пока его не сбил на землю удар сапога Шныря. Ирка, кстати, молодец. Поначалу растерявшись, но свою очередь по кабану дала, прям из положения лёжа, уперев магазин автомата в землю для надёжности прицеливания, как учил нас полковник.

— Готов свин на шашлыки! — сказал проводник, рассматривая тушу мутанта. Теперь, когда его можно было рассмотреть более внимательно, было ясно, что это тварь на нормального дикого зверя только похожа. Тело его покрывала жёсткая чёрная шерсть с проплешинами, под кожей виднелись многочисленные опухоли и вздувшиеся вены, кривые ноги, заканчивающиеся, скорее, гротескными когтями, чем копытами. И как он только умудрялся на таких культяпках бегать? Шею венчала маленькая лобастая голова с огромной для такой головы пастью, из которой в разные стороны торчал десяток длинных клыков. И для общей картины, воняла эта гадость превратно, тухлятиной вперемешку с какой-то кислотой.

— А у этой твари компании, часом, не будет? А то, помнится, когда я с Бородой ходил, мы двоих потеряли пока отбились, — спросил так и не опустивший оружие Пэпс.

— Если бы у него компания была, напали бы всей толпой. Этот гад старый уже, его походу из стада выгнали, вот он и пасся где попроще, — пояснил Шнырь. — Кто-нибудь гляньте что там с Дроздом, — продолжил он. Сам проводник тем временем надел медицинские перчатки, извлечённые из разгрузки, достал нож и деловито стал что-то отрезать у кабана под хвостом.

Помощь Дрозду уже не требовалась, он смог подняться на ноги и сейчас пытался вернуть себе сбитое дыхание.

Шнырь тем временем закончил с кабаном, какой-то, отрезанный от животны кусок, он завернул в одну из перчаток и спрятал в контейнер для артефактов.

— Неужели отрезал себе кусочек сала? — едва сдерживая брезгливость, спросила у проводника Ира.

— На кусок сала и водки другой закуси его как раз хватит.

— Ага, — подтвердил Пэпс, — мускусная железа припятского кабана. Торговцы за целую дают верные триста евриков.

— Только за целую. У нас тут какой-то снайпер, сцуко, слишком точный в неё почти попал, хорошо хоть только край задело, — бросил Шнырь. — Ну чего стоим, кого ждём? Дальше пошли, пока слепцы на запах не подтянулись.

Дальше мы шли, стараясь не приближаться к густым зарослям, что вдобавок с аномалиями превратило простой и прямой проход через поле в весёлый слалом усилившим наш путь раза так в четыре. За спиною споткнувшись об очередную кочку, каких под ногами попадалась масса, шёпотом ругалась Ира, поминая малый и большой петровские загибы.

Возле ЛЭП пришлось снова побегать. Сами опоры да и провода на них большей частью сохранились и на них росли ржавые волосы, космами свисающие с проводов и самих опор. На просеке дул порывистый ветер, который нет да нет, сильно раскачивал аномальные космы, отрывая от них небольшие лоскуты, которые медленно планировали на землю, сносимые в сторону ветром. На земле эти клочки распадались на ржавые хлопья, оставляя после себя ржавые пятна. Пришлось надевать маски и бодро пробегать под проводами. Дальше за небольшим перелеском была ещё одна просека, идущая параллельно первой. Для разнообразия, на ней были только бетонные опоры, саму ЛЭП тут или так и не построили или спёрли. Я бы всё-таки поставил на второй вариант.

На просеке мы повернули направо и двинулись вдоль неё. Наличие аномалий стало уже даже как-то привычным, даже замечать их стало как-то проще. По дороге прошли мимо ещё одной комариной плеши, которую на этот раз мы смогли подробно рассмотреть. На месте аномалии был абсолютно гладкий круг диаметром метра два, грязно зелёного цвета с чёрными вкраплениями. Гайка, которую кинул проводник по навесной над этим кругом, резко ушла вниз, издав громкий хлопок, впечаталась в поверхность круга и исчезла, круг в месте падения гайки приобрёл металлический блеск.

Дальше снова нареза́́ли петли по лабиринту из ловушек, по-другому не скажешь. Прямой участок километра три от силы вылился в десятикилометровый марш-бросок. Шнырь на середине пути был уже весь на нервах и заметно дёргался высматривая путь, да и отмычки не горели желанием идти за очередной, брошенной, гайкой. На предложение Сомика поискать путь попроще, проводник ответил ударом в челюсть и пожеланием совершить пешее сексуальное путешествие отсюда и нахрен. Да что там говорить, мы с Ирой, привыкшие и не к таким нагрузкам, тоже уже шли на пределе. Жена так и, вообще, тихо материлась, поминая "добрым" ласковым словом аномалии, погоду и мутантов.

Кстати, насчёт них: не знаю как, но Ирка умудрялась замечать слепцов и точно указывать направление откуда они появлялись, причём даже раньше чем их показывал детекторы. И это похоже вызывала какие-то подозрения у ходоков, то и дело косо посматривавших в нашу сторону, а на очередном перекуре, когда мы остановились на более-менее свободном от аномалий участке на перекур, один из отмычек и вовсе прямо спросил:

— Краса-девица, а ты сама часом не местная, а? — обратился к жене Шило, — Так тварей чувствовать... Говорят, так контролёры могут...

— А не пошёл ты нахрен, — тут же огрызнулась Ира. Она когда уставшая и раздражённая за словом в карман не полезет, может порадовать лексиконом портового грузчика.

— Ты бы не трепался попусту, — неожиданно вступился за жену Беломор. — У всех с зоной свои отношения. Кто-то аномалии чувствует, кто-то тварей или маршрут выбирает по наитию. Да и кабан напал на нас, оставшись незамеченным...