Имперский цикл

Как фальшиво.

Как обидно.

— В соответствии с вашим приказом, сэр, — Мэй обозначила издевательский поклончик. — Вы хотели позлорадствовать наедине? Злорадствуйте. Вы победили.

Но я ещё поборюсь, сказала упрямая злая девочка в её душе, девочка-женщина с именем Майя Оками, с которой Мэй так свыклась за последние пять лет и которая была ею самой, только более истинной. Ты дашь слабину, что-нибудь да проебёшь, утратишь контроль, и я тебя свергну, тиран.

Торн смотрел на неё в упор с обычной своей тяжкой нечеловеческой интенсивностью, которая рано или поздно выводила из себя даже самых толерантных. Он взял со стола полупустой стакан и молча указал ей на полный. Напиток — судя по аромату, экзотический алкоголь — был цвета его радужки. Как драгоценность.

Адмирал повернулся спиной к Мэй и прошёл к панорамному окну-экрану за приоткрытыми тяжёлыми шторами. Он коснулся экрана мизинцем руки, в которой держал стакан, и шторы разошлись без звука. Окно осветилось.

Если бы он просто пригласил её сесть, она бы стояла и бросала в него колкости, как дротики. Но это... Внизу вечеринка была в разгаре, и Мэй с горечью поняла, что вовремя собралась уходить: всё сработало именно так, как планировал Торн. Его позавчерашняя диспенсация о лёгких наркотиках взяла своё с налёта: весь тысячный имперский двор, всё временное коалиционное правительство, лидеры обеих сторон только что похороненной гражданской войны, все журналисты, послы, чиновники, военные, представители теневого мира, диаспор, сословий, магистратура столицы и даже часть стражи безбожно перебрали амброзии и нектара. Ни о каком сидении в окопах не могло быть и речи — имперцы и повстанцы были слишком заняты пьянством и кайфом, а кое-где уже вовсю травили байки, обменивались трагическим опытом, при этом чуть ли не плача друг другу в воротники, и вообще практически братались. Альянсы, которые там сейчас заключаются и ещё будут заключены этой ночью во множестве тихих укромных комнат дворца, определят столичную политику на годы вперёд.

Мэй, словно зачарованная, подошла к экрану вплотную и положила на него ладони, словно надеясь, что это иллюзия и она исчезнет. Нет, координатор республиканского совета Ми Ми Онг, с улыбкой слушающая имперского информационного олигарха До Шана, точно не мираж. И адмирал Итриулан, вот она, в компании двух лоялистских эйстаа со свитой. Наслаждаются дарами моря.

Вовремя я ушла.

Ариан Торн ещё помолчал, допил своё пойло, поставил стакан на стол и прошествовал к стоящему у стены дивану. Мэй ещё некоторое время стояла, любуясь крахом очередных надежд — его очередным торжеством — а потом подхватила полный стакан и уселась на тот же диван, почти рядом.

Виски был дьявольски хорош. Она закинула ногу на ногу и наблюдала позорище на экране, смакуя напиток и стараясь заправиться ненавистью, как топливом. Ненависть — пища, Майя всегда это знала. Ненависть — это сила, а сила — власть, познайте их, они сделают вас свободными.

Привет, пап. И Рив. Мне вас не хватает.

— Удачный вечер, правда? — Адмирал откинулся назад, положив руку на спинку дивана так, что почти касался плеча Мэй. Это положение создавало дурную видимость некоей общности и согласия, а также будило опасные воспоминания, которые Мэй уже год пыталась убить — так что она даже не удивилась, когда Торн совершенно спокойно сказал:

— Как полагаете, Мэй, если я сейчас кликну солдат с "Махадэвы" и прикажу расстрелять всю вашу пьяную мятежническую сволочь — кроме разве что адмирала Итриулан — дроиды успеют за пару часов прибрать падаль? Или мне придётся ночевать на бойне?

— Вы не посмеете, — сказала Мэй.

У неё запершило в горле — вот-вот закашляюсь, она знала. Но Майя Оками внутри беспощадно залилась смехом. А что, отличная шутка, один прадавний полководец так и сделал. Пригласил своих врагов на пир, а под утро приказал прибить их заживо гвоздями к стульям, на которых они сидели, опустить в ямы и так зарыть. Это было ещё на Терре, в доисторические времена.

Майя, должно быть, произнесла это вслух, так как адмирал ответил:

— Патрисио Каррера, верно. Был такой полководец.

— Вы не Каррера, вы этого не сделаете, — быстро сказала Мэй с уверенностью, которой не чувствовала. — Вы слишком цивилизованны.

Она обнаружила, что не в состоянии на него смотреть, прикипела глазами к непотребному пиршеству в зале. Теперь происходящее там уже не казалось таким возмутительным. На экране были её друзья, соратники, патриоты, единоверцы. Как обратить это в шутку?..

— Да? — вкрадчиво сказал адмирал. — Я цивилизован, это правда. Если бы это было не так, вы не пошли бы на переговоры, побоялись бы капитулировать. Сражались бы до конца. Лично вы не сидели бы здесь сейчас, Мэй, со мной, одна. Вы бы побоялись.

Он коснулся её волос и вытащил из причёски длинную прядь. Тянул за неё, потихоньку. Наматывает на палец, бесстрастно сообщила ей решившаяся скосить глаза Майя; он и в прошлый раз так делал.

— Цивилизован, да... Но, может быть, я незаметно изменился? Императрица Гэллар и не таких укатывала. Батюшка ваш, говорят, был изрядно порядочным человеком, пока с ней не подружился.

Тали Чжан на экране, вон она. В таком скромном синеньком, в кресле воркует. Оказывается, её не убили, дочку мятежного генерала. Так и жила в столице? Небось пенсию получала, заметила Майя, ну да что теперь. Слыхала, он оскорбил отца? Ещё бы рукопожатным назвал.

— Почему адмирала — нет? Почему её?

— Вы и сами знаете.

— Итриулан не предавала, — в отчаянии сказала Мэй. — Лжёте.

— Неправда, она предала один раз, когда встала в ваши ряды. А теперь вернулась к присяге, которой я и не покидал. И я заранее помиловал её.

— Это ложь, — Мэй улыбнулась, качая головой и чувствуя, как дёргается прядь, которую он держал.

— Вы и сами неплохой тактик, Мэй Сиюань. Спросите её потом, как это она так удачно мне проиграла и Горн, и Драконий глаз, и всю линию Прометея, понеся лишь минимальные потери. И в персонале, и в кораблях, и даже в планетных базах, которые мы просто взяли себе. При видимости тяжёлых боёв.

Потери и правда были невелики — что дало Сопротивлению кое-какие козыри на переговорах — ну а война блестяще проиграна. Это точно.

Только талантливые проигрывают так умело.

— Не огорчайтесь, она бы и так проиграла, если б продолжила предавать. Вы бы потрепыхались два года, и финиш. Погибли б ещё миллионы солдат, главным образом ваших, мятежных, и здоровенная куча техники. Всё это нам понадобится, я вас уверяю. И корабли, и люди.

— Но не верхушка, лидеры Сопротивления, — продолжила Мэй его мысль. — Не мы.

— Увы. Вам бы я не доверил и бешеную собаку, не то что сенат. Вы бы нашли возможность устроить проблемы. Пустили б её без намордника погулять. Что с вами делать, Мэй? — Он цокнул языком, глядя на неё с каким-то нежным удивлением. — Лично с вами. Судьбу остальных мы решили, да?

Тут Мэй и Майя засмеялись вместе — первая в ужасе, а вторая в восторге. Каков подлец!

— Вам недостаточно того, что вы уже сделали, Торн? Вы тогда чуть меня не убили.

Но она уже холодно просчитывала, как выживет и спасёт остальных, как будет его ласкать, что ему позволит, лишь бы выиграть время. Для Джона и детей. Для Кая. К полудню Кай вернётся в столицу. К вечеру, самое позднее.

— Нет, — он засмеялся в ответ, смеялся, Тьма побери, и смотрел ей в глаза, намотав прядь её волос на кулак, чтобы заставить её к нему повернуться. Но взгляд его был не жесток, а серьёзен, яркий взгляд хищного зверя. Драконий обед — священное дело, готовься, пища. — Мне недостаточно этого один раз в год, Мэй, это не жизнь, не брак, а тюрьма и муки. Я безумно по вам скучал.

Он поднял вторую руку — медленно, не спугни добычу — и положил ладонь ей на лицо, коснулся губ большим пальцем, ласково, нежно, и тут Мэй запаниковала. Он не сунул руку ей между ног, не схватил за грудь. Он хотел не просто секса, власти, её унижения, доказательства своего господства. Вернее, всё это он хотел, но не только, всё это он получил бы за первые полчаса. Брак, говорит он, брак! Это даже не тайная связь. Это хуже.

— Но... но... — она не заметила, как вцепилась в его запястья, судорожно пытаясь не спровоцировать его на насилие, как сделала в прошлый раз, и одновременно прекратить мучительную ласку, от которой сжималась её душа, а тело греховно ныло в страсти и страхе. Сильный мужчина, закалённый воин, в два раза тяжелее её. Боевой опыт ей не поможет.

— Я тосковал по вам, — с нажимом сказал он. — Что вы со мной сделали? Околдовали меня, вы, светлая ведьма, лишили свободы выбора. Как вы могли! Как могли так использовать дар! Таким дерьмом не занимался даже ваш отец, Мэй-сан. Он убивал людей, но не насиловал их душу.

— А ничего, что у меня уже есть муж? — Кажется, ей удалось немного успокоиться, голос не дрожал. — И дети. Я родила двоих детей полмесяца назад, это для вас ничего не значит? Мы счастливая семья.

— Да? — сказал адмирал. — И где Джон Рау сейчас?

Она хотела дать ему пощёчину, но не посмела. Помни, что тогда случилось, у него на корабле.

— В последний раз, как мне докладывали — ровно перед тем, как вы зашли — он был в борделе маман Арольд в четвёртом дистрикте. И был очень занят. Теперь, полагаю, сидит там же и всё ещё занят — иначе. С ним там друзья, перетирают за бизнес. Ваш муж возит наркотики в столицу, Мэй. Он и его чудесная камарилья.

— Вы сами их разрешили, — она осторожно пыталась высвободиться, крутила головой, и ей что-то удалось — его рука соскользнула с её лица на плечо, пониже.

— Я разрешил амброзию и нектар, безвредную чепуху, которую ненавидят ханжи, а не эндру, крак, айди и прочую смертоносную мерзость. Джон возит этот товар. Не говорите, что вы не знали.

Она знала. Она застукала его за разговором с партнёром, Марди Че Вильей, только этим утром.

...

Мэй снился противный сон — что-то ползло, шелестело за стенами, над потолком. Вставайте, Мэй-сан, сказал ей адмирал Торн и добавил что-то, она не расслышала, потому что шорох усилился, шёл изо всех щелей. На груди адмирала алело пятно, оно расплывалось и удлинялось к поясу, вниз. Уходите, сказала она, я вас ненавижу, что с вами, Ариан? Её голос терялся в шумах. Те стали отчётливее, разнообразней. Что-то (кого-то) рвали, кто-то глотал. И полз, полз вперёд.

Суть сказанного он, как обычно, пропустил мимо ушей. Столкновение традиционного мерсианского менталитета с эгалитарной столичной культурой произвело странный эффект на сознание Джона Рау: целиком признавая политическое лидерство жены, приняв её убеждения без вопросов, ежедневно ставя за них на кон свою жизнь, в личной жизни он мягко игнорировал её моральные претензии. Как будто фурия революции Мэй Сиюань и Мэй, миссис Рау, были разные люди. Видимо, трудно считаться с совестью человека, еженощно стонущего под тобой в постели. Для Джона Рау, по крайней мере.

...

— Он зарабатывает нам на жизнь, — она встала щитом перед Джоном и за него, как жена, как должна была. — На жалованье своей эскадрилье. Императрица Гэллар лишила меня всего, и Джон должен заботиться о семье. Таковы нормы в его культуре, мерсиане, они другие, мужчина там отвечает за благо жены, детей, подчинённых. Джон настоящий мужчина... как там это понимают. И он не отдаст свою жену никому, даже вам, будущему спасителю всей вселенной. — Она вдруг почувствовала, что может высвободиться. Отстранилась — и точно, он отпустил. Мэй рванулась прочь.

Дверь была на замке.

Мэй ударила в неё кулаком и уткнулась лбом в гладкий камень. Торн подошёл сзади, почти вплотную. Стоял и смотрел на неё, на её затылок, на пушок под линией волос. Она чувствовала этот взгляд.

— Он убьёт тебя, — глухо сказала она. — Ему наплевать, что сделала я. Узнает — убьёт. И конец твоим великим планам.

Торн медленно пронёс кулак мимо её уха, коснулся двери. Как торпеда, ни малейшей дрожи.

— Я начал карьеру в особых отрядах, Мэй, а потом три года выживал один на планете чудовищных многометровых рептилий. Это я его убью, если дойдёт до поединка. Хочешь избавиться от этого настоящего мужчины уголовных понятий — просто скажи, и я казню его за следующую партию крака. Хоть завтра. Не надо устраивать грязное личное шоу для толп.

Есть ещё один человек, который сражался бы за меня, подумала она. Мой брат. Почему я не зову Кая? Достаточно обратиться мыслью к нему — он придёт. Может, даже быстрее, чем самый быстрый корабль. Не завтра — немедленно, словно мысль или свет. Он просто ступит из этой стены. Возможно? Кто его знает. Не я. Кай мог бы быть здесь сейчас и встать между нами. Он мог бы предупредить, что Итриулан нас предала.

Разве он, знающий столько всего, мог не знать?

— Думаете о брате? — грустно сказал Торн.

Нет, к этой звезде мы не полетим, решила Мэй. И так очень плохо. И вообще, это надо решить самой. Я соблазняла Торна, тянула его к себе, сводила с ума — я, а не Кай.

— О Йелене Сигурдотир, — бросила она в ответ. — Почему не она, а я? Она костьми ложилась, чтобы удержать для вас столицу, и пострадала за ваше общее дело. Если судить объективно, довольно красива. Единомышленница и профи в спасении государства. Чем не императрица? — Мэй обернулась к нему и подняла руки, чтобы упереться в грудь и не дать обнять её, если он пожелает. — Или же генерал Нимра — знаете, вам придётся её казнить, если вы не найдёте способ унять её жажду мести. Как мужу она бы вам подчинилась. Она ведь тоже с Мерсии, как и Джон, там жёны подчиняются мужьям, так принято, даже если сами они генералы. Симпатичная, молодая ещё... только несчастная очень. Сделали бы её счастливой. Почему нет?

Мэй вовсе не была уверена, что оценивает Нимру верно. Однако, это лучше, чем она сама. Но Торн не клюнул на приманку обсуждения других кандидатур.

— Потому что моя жена не она, а вы, Мэй. Вы не слыхали, что я говорил, или игнорируете намеренно? Я асур, а не гомо сапиенс сапиенс, как бы ни был на вас похож. У нас, если двое сделали друг с другом то, что вы со мной и я с вами, они муж и жена. Не на бумаге, а по естественному закону. Неважно, что вы использовали приворот и колдовство. Точно так же вы мать ваших детей, вы же не можете перестать ей быть, как бы того ни желали, правда? — Она собиралась возразить, но он положил палец на её приоткрытые губы. — Я не могу ни на ком жениться, кроме вас, вот и всё. Это был бы чисто формальный брак.