Холодная осень сорок седьмого

Кроме спецвинтовки Михалыча — все остальное вооружение — ППС-Б. Судаевский автомат, но специально для них — под американский патрон и с глушителем самоварного вида. Под такой же патрон на боку Юрьева в кобуре укороченный Кольт 1911. Как ни просил себе Юрьев трофейный американский карабин — не выдали. Хотя естественно в оружейке на базе имелись, и патронов немало.

Вообще, после разгрома фашизма и освобождения Германской ССР, в Красной Армии произошли серьезные реформы в плане стрелкового оружия. Огромное количество трофеев и множество мощных производств в Европе диктовали новые условия. Сначала начали вооружать и перевооружать части, особенно из немецких добровольцев, фашистским оружием. И сразу выяснилось — сильно проще со снабжением. Плечо подачи меньше, а из новых республик еще и знаю оружие лучше. И в отличие от большинства остальной техники (кроме, разве что, авиации) — стрелковка оказалось не хуже советской, по крайней мере, в условиях Европейского ТВД.

И вскоре вся Европейская, и часть Скандинавской Групп Войск были перевооружены немецким оружием. Однако, и советские конструктора не сидели без дел. Получив возможности германских производств, они исправили глупейшие ошибки неумелых немецких конструкторов вроде Шмайссера и Штанге, а так же головотяпство уже повешенных военных чинов. Говорят, Ванников быстро нашел общий язык со Шпеером, поставил его представителем Наркомата, и германская промышленность перестала буксовать и заниматься идиотскими проектами, а стала гнать полезное и нужное во все возрастающих количествах.

И к концу сорок четвертого года, под Новый Год была принята программа перевооружения. Благо сухопутная война временно затихла на большинстве направлений. Все старое советское оружие было снято с вооружения ЗГВ и отправлено на восток — там намечалась все более тесная дружба с японцами, а значит, оружие скоро пригодится, с этими макаками по-другому дружить нельзя. Ну, конечно массу старых винтовок списали на склады и пораздавали охотникам. Автоматы Шпагина остались у милиции и Внутренних и Конвойных Войск. Теперь в западной части СССР основным армейским патроном стал бывший фашистский 7,92х57. Производили его по всей Европе, да и в российской части Союза постепенно переходили на его выпуск.

Основным оружием пехоты стал новый Пулемет Дегтярева Модернизированный— ПДМ. Впрочем, там еще большой вопрос кого именно модернизировали. Василий Алексеевич, не мудрствуя лукаво, соединил немецкий МГ-42, сохранив его лентоприемник и штампованную ствольную коробку без кожуха ствола, и свой знаменитый пулемет ДП — газоотводный узел и запирание. Впрочем, запирание тоже переделал на немецкий лад — вместо упоров поставил ролики, как в исходном МГ-42.

Получившийся образец весил почти на килограмм легче МГ и лишь немного тяжелее ДП, имел быстросъемный ствол и вполне адекватный темп стрельбы. Да еще ленту сделали из кусков по двадцать пять патронов, добавили удобные короба и сумки для нее — и пулемет стал суперпопулярным в войсках. Говорят, американцы попытались сделать что-то похожее, но получилось у них преполнейшее лайно — Джи-Ай прозвали новый пулемет 'свиньей', и старались его сломать, утопить, потерять, или иным способом утратить, и заполучить старый добрый браунинг, или накрай автоматическую винтовку того же Браунинга.

Индивидуальным оружием пехотинца стал модернизированный Токаревым германский самозарядный карабин образца сорок третьего года. Оружие значительно упростили, прежде всего — из соображений массового выпуска и использования весьма средне обученными солдатами. Теперь у карабина мушку совместили с газоотводом, а прицел поставили постоянный на триста метров, рассудив, что ничего другого и не надо. Ну и штамповки стало больше, запирание тоже сделали по типу пулеметного, с роликами, уменьшили вес до четырех килограммов. Принятый на вооружение как СКТ-45 и прозванный солдатами 'скотинкой', или просто 'скотом', новый карабин полностью вытеснил магазинные винтовки, оставшиеся только у немногочисленных снайперов, и к сорок седьмому году его уже выпустили более шести миллионов. Солдатам новое оружие нравилось, хотя большой популярностью пользовались и трофейные американские карабины — в отличие от американских же винтовок — те не котировались вовсе.

А вот в СССР с таким оружием, типа американского легкого карабина М1, дело обстояло не очень. СКСа тут не появилось вовсе, хотя работы над промежуточным патроном и завершились успешно. Но решили отложить на чуть позже — и вот уже который год баба с возу, а воз и ныне там. Дегтярев пытался приспособить свой новый пулемет под патрон образца 1943го года — но ввиду отставания в развертывании производства нового патрона, из-за того что заводы в российской части еще лихорадило после перехода на новый патрон, а в европейскую переносить новое производство не торопились — работы эти заглохли. Доходило до того что в Бельгийской ССР в Льеже, хотели наладить выпуск копии американского карабина и запустить производство патронов. Хорошо хоть вовремя остановили подобную глупость. Но в целом случай был показательный — отставание от противника в этой области было налицо, скрашивало ситуацию только то, что и характеристики американского образца были весьма далеки от идеала. И только буквально недавно появились новые образцы оружия — автоматический карабин Калашникова АК-47 и новый ручной пулемет Дегтярева — РПД-46.

АК-47, будучи внутри таким же, как легендарный автомат, внешне был совсем другим. Скорее по виду он больше напоминал бельгийские винтовки ФАЛ или израильские клоны. Ствол в тридцать пять сантиметров длиной, с небольшим надульником, больше для защиты от забивания землей при ползании, мушка на газоотводе, магазин на двадцать патронов, складной вбок приклад из толстой проволоки с деревянной накладкой, перекидной прицел на сто и триста метров. Зато и весил он всего три килограмма сто грамм, почти на семьсот грамм меньше 'каноничного' АК-47.

РПД же и вовсе роднило лишь название. Фактически это был тот же ПДМ, только уменьшенный сообразно патрону. И с узлом запирания унифицированным с АК-47. Весил он чуть меньше семи килограммов, и сразу было ясно, что агрегат получился очень серьезный.

Но... пока их выпуск, как и патронов, незначителен — и, конечно же, спецгруппе идущей в тыл, секретное новейшее оружие не дали. Хотя ходили слухи, что прежде всего его будут направлять в десантные части. И, в общем-то — это логично. Если пулеметы ПДМ десантники одобрили сразу, так как, будучи на килограмм тяжелее штатного в ВДВ и МП чешского ЗБ-30 — новый пулемет за счет ленточного питания позволял иметь в том же общем весе едва ли не вдвое больший боекомплект, то он новых карабинов СКТ отказались решительно. Даже несмотря на вариант со складным прикладом (который потом использовал Калашников в своем карабине). Слишком много весил карабин Токарева и патроны к нему — слишком малым получался носимый боезапас. Да и снабжение десантов ведется часто по воздуху или скоростными катерами на воздушной подушке конструктора Левкова — а таким способом много веса не перевезти, каждый грамм на счету. Вот и остался на вооружении ВДВ и МП старый добрый ППС, в родном токаревском калибре — только пулю ввели чуть длиннее, и поострее, да заряд увеличили. В пистолет такой патрон уже не лез, да и пистолет теперь в армии был другой — бельгийский тип-35. Судаевская тарахтелка стала чуть лучше стрелять, но все равно баллистика была явно недостаточной. Новое оружие позволяло десантникам примириться с чуть большим весом боекомплекта из-за своих куда как более высоких характеристик. Тем более что в армии от ППСа отказались, там на вспомогательной службе у экипажей и водителей, да и у всех кому нет нужды в карабине, а пистолета мало — уже были поделки из молодой Чешской ССР, конструкции инженера Холека, работавшего под руководством командированного туда Владимирова. Владимиров попал в эту командировку за то, что провалил задание по созданию крупнокалиберного пулемета. Его пулемет оказался ужасным по конструкции, опасным в разборке и часто клинил, хотя и давал неплохую мощность, в чем, впрочем, была заслуга лишь патрона. Однако с Холеком они быстро сработались, и в считанные недели выдали на-гора требуемое изделие. Машинка получилась ладная и технологичная, никакого дерева, рукоять обтянута завулканизированой резиной, ствол в тридцать сантиметров, складной проволочный приклад, магазин на двадцать патронов и невысокий темп стрельбы. Новый пистолет-пулемет окрестили ППХВ-44 и в войсках его тут же прозвали 'пыхвой', и жаловались на малую дальность огня — но менять ни на что не хотели из-за компактности и совместимого с пистолетами патрона.

...За этими мыслями об стрелковом оружии мы с товарищем Юрьевым не заметили, как задремали, а проснулись уже на западе Франции. Все, станция конечная. Нормандские острова, Сент-Питер-Порт, авиабаза Гренси. Стратегические бомбардировщики, пушечно-ракетные батареи ПВО, береговые батареи и минные поля. Сыро, мерзко, и, судя по БАОшникам в костюмах химзащиты — ветер с моря. Радиация.

Вертолеты цепляют к тягачам и утаскивают в огромные подземные ангары, спуская на подъемниках — натурально, сухопутный авианосец. Строили эту базу еще янки, но не успели даже оборудование завезти. Фронт во Франции еще громыхал, здесь никто всерьез не думал о том, чтобы воевать — и вдруг, прямо через низкие радиоактивные облака, идущие от Английского Архипелага, на остров посыпались русские десантники. 201я бригада полковника Радченкова буквально за два дня захватила остров, и удерживала его потом месяц — помогли завезенные рачительными американцами запасы. Янки постарались завезти столько еды, что многие десантники из-за обильной кормежки и необходимости постоянно быть на местах у зенитных и береговых орудий даже сильно поправились, после чего бойцов двести первой обзывали 'бобрами'. Янки были настолько обескуражены подобной наглостью, что поначалу даже не попытались отбить главный остров Нормандского Архипелага. Потом им уже стало не до того. Боевые потери десантники понесли в основном при штурме, немного — от бестолковых бомбежек, а больше всего народу погибло от радиации — тогда еще осадки в этих районах были крайне радиоактивны, а меры борьбы и спецсредства только разрабатывались.

Наших Драконов затаскивали внутрь, ставили в рядок в огромном подземном зале, освещаемым прожекторами (не иначе ядерный реактор пашет, столько энергии тратят! ). И начали старательно мыть из шлангов какой-то пенящейся дрянью. Процедура долгая, но ничего не поделаешь — радиация это серьезно, Юрьеву особенно опасно, но и БЭМО не поздоровится. Ладно, подождем, чего делать. Михалыч нетерпеливо ворочается, кряхтит, но тоже терпит. Ничего не поделать, такая нынче у нас война...

* * *

Когда машины были обработаны, БАОшники, как видно, получившие инструкции заранее, покинули помещение. Пилоты вылезли первыми, проверили, что все как надо, только потом махнули — мол, вылезайте!

БЭМО тут же отправили в уголок, где им обеспечили стационарное питание — на борту вертолетов такое не было оборудовано, а подзарядиться им надо. Михалыч отправился с ними, вздохнув горестно — тут не Объект, тут к нему не привыкли, и придется не отсвечивать. Секретность. Из-за секретности был выбран именно это аэродром — могли бы найти место и поближе к цели, но тут ввиду специфики — проще удержать распространение информации. Юрьев, вылезши, разминается — ну, столько часов лететь. Три пересадки всего, и то практически время было только пока БЭМО перегружали оснащение из одних вертушек в другие. А справлялись они с этим быстро. Заглядываем в закуток к БЭМО — подключились уже. Чего-то необычно — такое впечатление... да не, ну не может же такого быть? Словно как-то возбуждены 'бойцы', словно немного нервничают, вроде как... веселые что ли какие? Нет, ну откуда у механизмов эмоции? Или все же есть они? Не вовремя Смирнов взорвался, очень не вовремя...

Командир авиаотряда, капитан с погонами НКВД и летными петлицами, а на рукаве нашивка погранвойск — такое вот интересное сочетание — зовет перекусить. Юрьеву в задницу провод питания не вставить, ему кормиться надо, причем лучше — регулярно и по норме. Потому его 'питание' в виде пайков занимает немалую часть груза.

Столовая на подземном авианосце впечатляла не меньше чем все остальное. Буквально 'скрывающиеся вдали' ряды застеленных белоснежными скатертями стационарных, бетонных же, но при этом каких-то изящных длинных столов со скамьями — тоже бетон, но с деревянным сиденьем. Официанты с тележками, расставленные приборы. Тысячи на две человек, пожалуй, помещеньеце-то. Впрочем, накрыто едва на четверть мест — американцы, похоже, планировали использовать базу куда как интенсивнее. Хотя, пока шли — прошли три подземных ангара — два с огромными бомбардировщиками и один с истребителями, заполненные на сто процентов. Но очевидно, на этом подземном корабле есть и еще немало помещений — подъемников, кстати, мы прошли аж четыре штуки, и, кажется, видели такой же 'лифт' ведущий на уровень вниз. Размах, ничего не скажешь. Как бы подбросить американцам идею, что мы оцениваем такие сооружения очень высоко и сильно боимся, что они такое понастроят еще? Это ж сколько сил во все это вгрохано...

Официант в форме Вспомогательного Корпуса оказался испанцем. Интересная штука с этими ребятами, испанцами, вышла. С них собственно все и началось. Когда под Ленинградом взбунтовалась знаменитая Голубая Дивизия, и, перестреляв особо упертых, почти в полном составе перешла на сторону Красной Армии. Франко каким-то образом ухитрился из этого казуса вывернуться по принципу 'ни да ни нет' — как ни бесновался фюрер, так ничего вразумительного от Франко не услышал. А в 44м Франко плотно закрыл границу, вежливо, но твердо отказывая во въезде в Испанию бывшим союзникам. Потому ли, или по каким иным причинам, но товарищ Сталин дал приказ остановиться на границе Французской ССР, и строго соблюдать суверенитет Испании. Правда, и испанские пограничники бесхитростно встречали огнем пытавшиеся порой прорваться к ним остатки небезызвестной дивизии 'Шарлемань', а под конец военных действий и просто дошли до того, что вызывали по радио советские войска и предлагали проехать по их территории, чтобы устроить засаду, координировали бомбо-штурмовые удары советских ВВС. Надо сказать, что нацистских прихвостней из не-немецкого населения по всей Европе ненавидели особенно люто, даже больше чем самих немцев. На севере Европы их выгнали на острова, откуда они с огромными потерями перебрались в нейтральную Швецию. Был немалый скандал, Вячеслав Михайлович негодовал, но Швеция выдавать эту сволочь отказалась.

Выдала, словно в насмешку, финского военного преступника Рюти — которого очень быстро и повесили в Гельсинфорсе, прямо на Сенатской площади. А Маннергейма — не отдали, заявив, что мол — он имеет шведские корни, и быстро оформив ему подданство. Войска ФВО и Норвежская Группа Войск стали активно отрабатывать — одни морские десанты, другие форсирование перевалов и горно-пехотную подготовку и обе — воздушные десанты, причем в ФВО сорок процентов частей были укомплектованы местными кадрами, имевшими зуб на шведов в генетической памяти прошитый. Только немногие в штабах знали, что эти учения — действительно учения, а не подготовка к вторжению. То есть подготовка, но не сейчас и не в Швецию. Но таких знающих было немного, и никого из них не было в генштабе шведских вооруженных сил. В шведской разведке, впрочем, тоже. Очень быстро небольшая нейтральная страна с довольно мощной (для ее размеров) и неплохо оснащенной армией пришла в состояние 'ой, бля...', одновременно готовясь к героической обороне, геройской гибели и оккупации.