Романтики с Хай Вея

— Минут через десять должен подойти, — сообщил Саша, поворачиваясь к следователю. — Пойдёмте, Игорь Юрьевич.

— Пойдём, — согласился следователь, — а то вдруг раньше приедет.

— Может, — согласился Саша.

Они зашли в крытую часть автовокзала, справились у какой-то тетушки, где покупать билеты и сели на скамейку, выкрашенную в унылый зеленый цвет.

— Я только не могу понять, для чего были нужны собаки, — сказал Саша.

— Мало ли для чего? — пожал плечами следователь. Он сидел, поставив кейс с бумагами на пол, и озирался вокруг. — Показалось, что ли?..

— Кого вы увидели? — спросил Саша, тоже оглядываясь.

— Ты его не знаешь, — Игорь Юрьевич напряженно всматривался в толпу. — Мой сокурсник бывший, Валерка. Неужели он все еще тут живет?..

— Может, стоит к нему подойти? — спросил Саша.

— Подойдем, — согласился Игорь Юрьевич. — Он, по-моему, тоже меня узнал... вон, машет! Пошли. Только, Саш... ты поменьше говори, а то он такой мужик ушлый... до всего доискивается... то ли профессия сказывается, то ли от природы это. Я его с год не видел, думал, они уже отсюда переехали...

* * *

— Вот, мальчики, посмотрите, что я сумела, — сказала Светлана, вытаскивая из сумки папку с документами. — Я таки нашла того, кто помнит одного из этих ваших чудиков.

— Как? — ошарашено спросил Игорь Юрьевич.

— А так. Надо было на штамп посмотреть. Вы этого не сделали, а я сделала. И выяснила, что, во-первых, эта ваша выписка была сделана не Воронцовым, а во-вторых...

— Как не Воронцовым? — спросил Саша.

— А так. Я всё-таки врач, и с подчерками разбираюсь получше вашего. Это не Воронцов, а Гришин подписал анамнез. Кстати, Гришин был заведующим инфекционным отделением одной больницы, которая от нас находится буквально в двух шагах.

— Так... и что?..

— То, что я уже там побывала. У меня тоже отпуск и делать мне тоже нечего. Ну как? Продолжать? Интересно?

— Свет, не то слово, — признался Игорь Юрьевич. — Мы с Сашей просто лохи по сравнению с тобой...

— Не прибедняйся, каждому своё. Так вот, я не о том. В той больнице мне показали нянечку, которая работает там больше тридцати лет.

— И?..

— Она не только прекрасно помнит Гришина и Воронцова. Она помнит пациента, и помнит, при каких обстоятельствах был написан этот анамнез.

В комнате повисла тишина. Света, довольная произведенным эффектом, откинулась на спинку стула и с гордостью смотрела на растерявшихся мужчин.

— Ну дела... — проговорил Игорь Юрьевич. — Пока мы с тобой шатаемся по развалинам почти без толку, человек такую работу провернул...

— Рассказывать? — ехидно спросила Света. — Или пока повременить?

— Рассказывай, не томи, — попросил следователь.

— Ну вот, на чём я... а, да. Я, конечно, удивилась — как, почему, столько лет... да и больных, сами понимаете, сколько через нас проходит. А она — такое только один раз было. Рассказала, что дежурила на сутках и ночью в отделение привезли какого-то человека. Причем не просто так, с улицы, а приехало большое начальство и всех поставило на уши. Мол, если помрёт, то головы полетят. По её словам, привезли они уже фактически труп — температура около тридцати двух, аритмия, дырка в груди кое-как заштопана, изо рта кровотечение явно было — туберкулёз, кровохарканье. Словом — труп...

— Погоди, разве с такими симптомами живут? — спросил следователь.

— И не с такими... иногда. Но тут... по её словам шансов просто не было — безнадёжный. Так этим и сказали, которые привезли. Нет, понятно, больного сразу в отдельную палату сунули, медсестру приставили, все дела, но... — Светлана развела руками. — Словом, начальству на заклание отдали ординатора, он докладывает, сам ни жив ни мёртв, а тут Гришин приезжает. Эта старушка санитарка про него говорила — врач от Бога был, царствие ему небесное. Его кто-то вызвал, кто — она не знает. Приехал на свою голову. Ему и сунули того больного. И стал этот Гришин его вытаскивать. Не отходил сутки. Я поинтересовалась, что он делал...

— И что? — спросил Саша.

— Всё, что мог. В общем, за сутки с лишним вытащили-таки больного буквально с того света. Можно сказать, за уши.

— Свет, такое возможно? Не врёт она? — спросил Игорь Юрьевич.

Света поморщилась, потёрла переносицу, пожала плечами. Тяжело вздохнула и ответила:

— Как тебе сказать... Возможно. Я примерно себе представляю, что там было. Если честно, я тоже поначалу сомневалась. Потом поверила.

— А что там могло быть? — спросил Саша.

— Понимаешь, Сашок... это же фактически уже кома. Да ещё осложнения на лёгкие — туберкулёз, ранение... это отёк. Тогда не было препаратов, которые по-настоящему эффективно помогают... то есть, они, конечно, были, но при слабом сердце их применять было нельзя. Даже нынешние противоотёчные препараты этим страдают, а тогда?.. За счёт чего тот же отёк можно согнать? За счёт усиления сердечной деятельности. А если пульс падает? То, что он у того пациента не просто падал, то, что там сердце останавливалось — это факт.

— И как же они справились? — спросил Саша. — Если это невозможно?

— А вот это и называется врач от Бога, — назидательно ответила Светлана. — Один нормального человека в гроб вгонит, другой безнадежного из могилы вытащит. Тут ситуация была такая, что пришлось — не больного, а себя люди спасали. И спасли.

— Кошмар какой, — пробормотал Саша. — Получается, что у нас люди умирают просто из-за того, что некому им помочь... вернее, никто не хочет этого делать...

— Ты в какой стране живешь? — ласково спросил следователь.

— Да я не про то, — отмахнулся Саша. — Меня это каждый раз просто убивает.

— Ой, Саша, — вздохнула Светлана

— Убийцу я за работой одни раз уже видел, мне вполне хватило. Так что обойдёмся без врачей, пусть даже самых хороших... в смысле, без их работы.

— Обойдёмся, — согласилась Светлана. — А что до того, как все это выглядит... да ничего в этом такого нет, уж поверь мне. Это так, ерунда. Мы отвлеклись. Так вот, я подхожу к самому интересному. На третьи сутки этот очнулся, что, как вы сами поняли, само по себе было удивительным. Гришин честно передал его другому врачу и уехал. А начальство осталось. И первым делом завалило в палату. Через несколько минут из палаты вылетает санитарка — что-то плохо, зовите врача! Дернули в палату, кое-как по новой откачали, начальство выгнали... а после всего подъехал такой мужичонка, неприметный, и попросил их всех, причём настоятельно, как я поняла, не впускать в палату начальство ни под каким видом.

— Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, это и был Воронцов, — сказал Саша. Игорь Юрьевич покивал.

— Угадали, — ответила Светлана. — Он самый. Не перебивайте, дайте досказать. Потом этот Воронцов приезжал по два раза в сутки — навещать. Всего тот человек у них пробыл меньше недели — его увезли долечивать куда-то ещё, куда — никто не знает, понятное дело. А его самого санитарка запомнила вот при каких обстоятельствах. Она пришла у него из палаты тарелки забрать после ужина, вечером. Он почти ничего не ел, ни с кем не говорил — преимущественно лежал, отвернувшись, да и всё... Но тут... она пришла, смотрит — опять еда стоит нетронутая, а этот... сидит на кровати. Дышать ему тяжело было, поэтому поза такая... специфическая, что ли. Она спросила — может, врача позвать? Он головой покачал — мол, не надо. А сам всё в пол смотрит. Она опять приставать стала — почему не ешь? Давай, поешь, вон ты какой худой. Потом стала его пытаться расспросить — за что его тут держат-то, бедного? И советы давать — беги, мол, отсюда-то попроще будет, чем из тюрьмы... Тут он на неё глаза поднял — и ей хватило. Причём на всю оставшуюся жизнь.

— Это почему? — спросил Игорь Юрьевич. — Гипноз, что ли?

— Нет, отнюдь. Ей просто, по её словам, показалось, что ей душу наизнанку вывернули. Так и сказала. Он посмотрел, потом головой покачал и на все её речи ответил одним только словом.

— Это как же? — спросил Саша.

— "Бесполезно". Да, кстати, — Светлана сделала вид, будто что-то вспоминает. — Маленькая деталь. Зрачки у этого пациента были...

— Неужто вертикальные? — изумился следователь.

— Именно, — довольно ответила Светлана. — Ну, какого?..

Горы, начало

— Саш, ведь это действительно может сработать. Только если не выйдет — не переживай. Ещё чего-нибудь найдём, мир велик. Но ты молодец. Идея хорошая.

Я понимаю, что она хорошая, Игорь Юрьевич, но... — Саша задумался на секунду, пытаясь как-то превратить в слова секундное ощущение, посетившее его. — Как-то мне не по себе. Словно я пытаюсь сделать что-то запретное, понимаете?

— Не очень, — признался следователь.

Они сидели на лавочке подле Сашиного подъезда, тихий летний полдень действовал усыпляюще, умиротворяюще. Неподалёку играли дети, трое лет шести-семи, и один совсем маленький, ему было от силы года три. Саша следил за ними, сначала безучастно, затем его что-то заинтересовало, и он теперь старался понять — что же? И понял. Странно вели себя дети, нестандартно. Обычно малышей старшие недолюбливают, считают, что маленькие им мешают, а тут — наоборот. Малыш чувствовал себя комфортно, его никто не шпынял, не гнал...

— Игорь Юрьевич, я хотел сказать, что мы, похоже, вступаем в какую-то область, в которую вступать нельзя. Ни за что. Словно... вы в проруби купались когда-нибудь?

— Бог миловал, — следователь поежился, передёрнул плечами. — А ты?

— Один раз. Мне хватило. Так вот — ощущение точно такое же, как и перед этой прорубью с ледяной водой. Нельзя. Нельзя туда лезть. Примерно так, — подытожил Саша.

— И что — прекратим? — поинтересовался Игорь Юрьевич. Он тоже наблюдал за детьми. Старшие затеяли игру в магазин, малыш постоянно умудрялся что-нибудь сбрасывать с импровизированного прилавка, а старшие, вместо того, чтобы его прогнать, лишь смеялись и терпеливо ставили по местам всякую чепуху, которая выполняла роль продуктов.

— Нет, конечно, — Саша вытащил сигареты, закурил. — Я позвонил Стасовой маме, выпросил у неё кое-какие координаты. Там был такой человек, он занимался тем, что водил группы. Какой-то заслуженный альпинист, что ли? Я так и не понял. В общем, мы с ним договорились на пять вечера. Ольшанскую он помнит.

— Только её?

— В том-то всё и дело, что не только. Оказывается, больше половины людей из нашего списка увлекались горным туризмом.

— С чего бы это? — удивился следователь. — Странно. Всякие физики, химики, биологи — и горный туризм...

— Модно было, — уверенно сказал Саша. — Высоцкий, всякие там "лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал" и прочее. По крайней мере, я так думаю.

— Может быть, — неуверенно согласился следователь. — Хотя сомнительно. Целый институт фанатов туризма?.. Не за туризм же их, в конце-то концов, всех подчистую изничтожили.

— Это верно, — поморщился Саша. — А всё же съездить не мешает. Он, правда, уже совсем старый, этот инструктор, ему под восемьдесят. Но, судя по голосу, всё ещё бодр и не в маразме. Поедете со мной?

— А как же, — следователь поднялся, потянулся, расправляя спину. — Далеко он живёт?

— Порядочно, — виновато ответил Саша. — Первомайская.

— Это ещё ничего, — облегченно заметил Игорь Юрьевич. — Жить можно. Давай так — я сначала смотаюсь домой, душ приму, пообедаю, и вообще... а потом заскочу за тобой и отправимся к этому... как его, кстати?

— Павел Никифорович Самойлов, — ответил Саша, вставая. — По-моему, хороший мужик. Может, чего и расскажет.

* * *

— Зачем они все ходили? — старик, седой, высохший, но всё ещё жилистый, крепкий, не смотря на годы, хитро улыбнулся. — А вам это зачем знать? Ищите что-то?

— Да как вам сказать, — замялся Саша. — В принципе... ищем. Вот только что — сами не знаем.

— И много нашли? — полюбопытствовал Павел Никифорович.

— Почти что ничего, — ответил следователь.

— И не найдёте. Я в своё время тоже не нашёл. Хотя, честно признаться, пытался. Чего греха таить.

Саша с изумлением посмотрел на собеседника. Старик плохо вписывался в интерьер квартиры, он словно бы нечаянно тут оказался, заскочил на время, чтобы вскоре опять уйти из этого дома. Нет, теперь не уйдёт. Годы не те.

Маленькая убогая кухонька, освещённая сквозь грязное окошко лучами заходящего солнца, явно требовала ремонта. Но для Павла Никифоровича это не имело никакого значения. Так же, вероятно, как и тараканы, вольготно разгуливавшие средь бела дня по старой облупленной чугунной мойке.

— А что вы разыскивали? — спросил Саша.

— Я хотел узнать, за каким рожном они таскаются с нами. И могу сказать, что горы их интересовали в последнюю очередь.

— Так зачем они тогда ходили? — удивился Игорь Юрьевич.

— А чёрт их знает. Вели они себя так, словно что-то искали, понимаете? И, кстати, иногда находили. Только вот что?.. — старик почесал в затылке, потёр переносицу. — Это, наверное, одному Богу ведомо. Странные они были. Хорошие ребята, добрые, понятливые. Но с дурью в голове.

— Вот даже как... — протянул Саша. — Да, дела... А почему хорошие?

— Почему хорошие? Да всяк по своему. Деньгами делились, вещами. Какое наше время тогда было? Вы-то молодые, и не помните ничего небось. А тогда... Тушенки там банка, сгущенки — уже событие. Деликатесы. А уж про колбасу вообще молчу. Или про сублимированное мясо. Ведь в горах что главное? Чтобы вес был поменьше. Вот и тащили с собой...

— А что вы ещё про этих всех помните? — спросил Игорь Юрьевич.

— Что помню? Вы, кажется, про Дашу спрашивали? Про Ольшанскую? Хорошая девочка была, глазастая такая. С ней-то всё понятно. Горы, они и есть горы. Ушла в туман — и с концами.

— Не нашли? — спросил Саша.

— Найдёшь там, — махнул рукой старик. — Ущелье...

— А искали? — спросил следователь.

— А как же! — Павел Никифорович аж возмутился. — Конечно искали. Да только бесполезно это было. В горах бывает. Некоторые вон чёрного альпиниста видели, к примеру.

— А это как? — поинтересовался Саша.

— Как?.. А так. Идёшь ты вечером по маршруту, и вдруг видишь — рядом с тобой кто-то есть. Может даже окликнуть, позвать. Бывало, что из-за этой нечисти люди с тропы сходили, терялись. По-всякому.

— А про остальных вы что знаете? Вы сказали, что с Дарьей всё было просто и понятно. Значит, с кем-то было непонятно?

— Было.

Старик встал, подошёл к раковине и стал пить из-под крана. Он явно тянул время, не хотел говорить. Саша молча наблюдал за ним. Он испугался — поторопишь, ничего не расскажет. Игорь Юрьевич, видимо, тоже это понял. Павел Никифорович опять сел к столу, опустил тяжелую голову на руку.

— Было, — ещё раз повторил он. — Много чего было. Вон хоть Беловых взять. Попали под лавину. Да только все видели, что лавина шла метрах в тридцати от них. Я тоже видел. Потом как будто помрачение на всех нашло... солнце исчезло, звуки, небо... смотрим, а там только какое-то их тряпьё из-под снега видно. Ну, пока откопали... сами понимаете.

— А ещё? — спросил Саша.

— Ещё?.. Не хотел говорить, тут уж совсем мистика какая-то. Рем, начальник этих всех, очень по странному погиб. Пошли они, значит...