Испорченные. Четыре маленьких жеребёнка

Капля предэякулята сочилась из эрегированного Пипова естества. Он со страхом посмотрел на неё и повернулся к Рарити.

— Простите! Я не могу это остановить! Просто я иногда так делаю!

— Ох, дорогой, всё хуже, чем я думала, — сказала Рарити. — Боюсь, будет очень, очень непросто тебя вылечить, дорогой. Но не беспокойся, я смогу это сделать. Когда моё волшебство завершится, ты станешь нормальным, и твой член больше никогда ничего такого не почувствует.

— НЕТ! — выпалил Пип бездумно. — Нет, не надо! Я... мне нравится это чувствовать...

— Тебе... нравится это? — Рарити изобразила шок. — О солнце! Ты это слышала, Сильвер Спун? Ему НРАВИТСЯ это!

Только тогда Пип увидел серую кобылку, стоящую рядом с Рарити. Как странно: она была прямо здесь, а он её даже не заметил. Как будто она тут едва присутствовала.

Кобылка, на вид бывшая на пару лет старше Пипа, не произнесла ни слова. Вместо этого она подошла к жеребёнку, присела и слизнула каплю предэякулята с его члена. Cглотнув, она повернулась к Рарити.

— Это Сильвер Спун, — сказала Рарити. — Она помогает мне с магией. Её работа состоит в том, чтобы ненормальные жеребята вроде тебя чувствовали себя лучше.

— Мне не терпится сделать тебе хорошо, Пип, — сказала Сильвер самым соблазнительным голосом, вдобавок хлопая ресницами. Рарити посмотрела неодобрительно. Кобылке нужно ещё практиковаться.

Член Пипа дёрнулся, и начала собираться ещё одна капля. Сильвер потянулась к ней, но Рарити остановила её.

— Не дай ему перевозбудиться, — сказала она. — Мы всё ещё имеем дело с маленьким больным жеребёнком.

— Я... болен? — спросил Пип.

— Ты ведь сказал, что тебе нравится, когда твой член делает эти ненормальные вещи, разве нет? О дорогой, милый Пип. Ты хуже, чем болен. Ты практически извращенец.

Пип поморщился от обвинения, как если бы слово было брошенным в него тупым предметом. Извращенец? "Ну конечно, — подумал он. — Конечно, я извращенец. Как я мог подумать, что всё нормально, когда я чувствую такое? Должно быть, поэтому мне так больно каждый раз, когда мне становится хорошо. Потому что это плохо. То, что сейчас делает моё тело — ужасно и неправильно."

Пип всхлипнул, пытаясь удержать себя от новых слёз.

— А моя... моя мама всё ещё будет любить меня, когда узнает, что я извращенец? — спросил он.

— Ох, дорогой, я не знаю, — сказала Рарити печальным голосом. — Я, конечно, надеюсь, что да.

Ответ Рарити не придал жеребёнку уверенности.

— Видишь ли, Пип, когда пони с твоим недугом вырастают... ну, они становятся очень жуткими пони, честно говоря. Она ужасны, просто ужасны! — сказала Рарити, театрально прижав копыто ко лбу. — Не хотела бы я, чтобы ты стал как они...

— Но... — сказал Пип смущённо, но решительно. — Но это так приятно... Я просто... есть ли какой-нибудь способ и дальше это делать? Мне это нужно... мне нужно это чувствовать.

Рарити вздохнула.

— Очень хорошо. Не хотела бы я это делать, но... завтрашней ночью я возьму тебя на встречу, где ты сможешь увидеться с пони, похожими на тебя. Все жеребята и жеребцы, с которыми ты встретишься — извращенцы, совсем как ты. Я хочу, чтобы ты обратил особое внимание на жеребцов. Посмотри, как они дики и грубы. И тогда ты, возможно, поймёшь, насколько серьёзно твоё положение.

Рарити немного понизила голос, заглянув Пипу прямо в глаза.

— Твоё тело омерзительно, Пип. И только я могу спасти тебя от этого.

Верёвки вокруг Пипа осветились коротким всплеском магии и упали на пол. Пип был свободен. Но не мог двигаться.

Вместо этого он посмотрел на свой член. Тот по-прежнему был твёрд и по-прежнему сочился.

— Я... омерзителен? — спросил он.

— Пип, взгляни на себя, — сказала Рарити. — Ты сидишь в собственной моче.

Как-то, среди всего этого, он забыл.

— Ой! Простите! М-м, я могу вытереть это, если хотите!

— И ты это сделаешь, — сказала Рарити. — В наказание, ты не воспользуешься никаким средством для уборки.

— Но... как тогда?

— У тебя есть язык, не так ли? — сказала Сильвер Спун и презрительно рассмеялась.

Рарити и Сильвер Спун вышли из комнаты, хлопнув за собой дверью. Пип побежал за ними, но обнаружил, что заперт.

— Омерзительно... — повторил он самому себе. Он оглянулся на испачканный стул.

Маленький жеребёнок снова начал плакать.

* * *

Едва выйдя за границу слышимости из темницы, Сильвер Спун рассыпалась от смеха. Серая кобылка из всех сил старалась скрыть своё веселье, когда они с Рарити были с Пипом, но больше не могла сдерживаться.

— Магия! Он думает, когда вы насилуете его — это часть заклинания! Ох, до чего же отлично! — Сильвер умудрялась говорить между смешками. — Мисс Рарити, на этот раз вы превзошли себя!

Рарити ухмыльнулась.

— Знаю, ты не можешь не быть маленьким льстивым подхалимом, но давай не увлекайся, — сказала она. — Обман лишь одна из кистей в моём наборе. Я не могу и дальше держать Пипа, так сказать, в темноте, если собираюсь представить его на открытии моей галереи завтра в Кантерлоте. Оставалось добавить к картине всего один штрих; он так долго боялся меня, а теперь боится себя. Конечно, рано или поздно он откроет правду, но ущерб уже нанесён. Я извратила его взгляд на сексуальность. Теперь он будет ненавидеть себя просто из-за эрекций, жалкий маленький слюнтяй.

— О, мне нравится смотреть, как вы разрушаете его! — сказала Сильвер, и голос выдал её внезапное возбуждение. — А что вы запланировали для кобылки, которую приведёт Свити Белль?

— Это будет зависеть от кобылки, конечно же, — сказала Рарити. — Я буду подбирать на слух, сделаю с ней что смогу этой ночью и буду исходить из этого. Она не будет настолько испорчена, насколько вы все, но некоторые покровители Фанси, вероятно, найдут это привлекательным. Минималистичная картина, можно сказать.

— Ну, всё равно, то, что вы сделали с Пипом, было, должно быть, очень сложно, — сказала Сильвер. — Я хочу сказать, он был изнасилован трижды, и всё ещё даже не имел представления, что такое секс! Можете себе вообразить, на что это должно быть похоже, чтобы быть таким... таким невинным?

Рарити мгновенно изменилась. Её самодовольная улыбка исчезла, уступив место выражению сдержанного гнева. Сильвер тут же поняла, что сказала что-то не то.

— Нет, — сказала Рарити со странной печалью в голосе. — Я не могу себе вообразить, на что это должно быть похоже.

На мгновение в холле повисла тишина. Выражение Рарити не изменилось.

— Скажи мне, Сильвер Спун, — сказала Рарити, — можешь ли ты вспомнить то время в своей жизни, когда ты не знала о сексе?

— М-м... в общем, нет... — сказала Сильвер. — Моя мать была такой...

— Дешёвой, опускающейся шлюхой? — сказала Рарити. — Дочь вся в мать, полагаю.

Сильвер вздрогнула. Она ненавидела, когда её сравнивали с любым из родителей, особенно с матерью.

— Это несправедливо, — тихо ответила она. — Она не любила никого из тех жеребцов... всё, что её волновало — удовлетворение. Но я другая! Я хочу радовать вас, потому что я лю...

— Ты делаешь то, что я тебе говорю, потому что это ТЕБЯ удовлетворяет, — холодно сказала Рарити. — Так что перестань прикидываться, что ты выше неё. Или ещё кого-нибудь.

Сильвер хныкнула.

— Простите...

— Заткнись! Ты начинаешь забывать своё место, игрушка. Ты думаешь, что лучше Пипа, потому что у тебя больше опыта? Может быть, но только потому, что твоя шлюха-мать испортила тебя ещё до того, как я получила шанс это сделать. Помни, Сильвер Спун: я та, кто сломала Пипа. И Свити. И всех остальных. Они МОИ. Так, как ты никогда не будешь.

— Вы правы, — сказала Сильвер. — У меня нет права ни на кого смотреть свысока. Простите, что я забыла, кто я.

— Тогда ответь мне, — сказала Рарити, — что ты такое, Сильвер Спун?

Как и у Свити Белль, у Сильвер была речь, которую следовало продекламировать в ответ на этот вопрос. Но она была совсем другой.

— Есть галерея, — начала Сильвер, — где выставлены самые прекрасные произведения искусства. Маленькие жеребята, каждый — пример отдельной формы страдания или унижения. И художник, отправивший их скитаться по его залам и наслаждающийся своей работой. И... и, в углу галереи — заржавевшая, сломанная игрушка, брошенная там как мусор. Иногда художник видит её и находит забавным пнуть игрушку, просто потому что это приятно, и только. И игрушка, — продолжала Сильвер, её голос задрожал, когда она подошла концу, — и игрушка иногда мечтает, что она одно из этих произведений искусства. Иногда она забывает, что она просто мусор, который ещё не убрали. И тогда художник бьёт её сильнее всего. Чтобы напомнить ей, что она уродлива и бесполезна... и... и...

— И?

— И недостойна любви, — закончила Сильвер. Она зажмурилась, как будто это стёрло бы её слова из реальности.

Почему говорить это так больно, любопытствовала Сильвер. Она знала, что Рарити никогда бы не полюбила её, с того самого дня, когда решила жить с ней. Так почему напоминать себе об этом так больно?

Сильвер взглянула на Рарити и тут же узнала ответ. С каждым днём она любила Рарити всё больше и больше. И с каждым днём Рарити становилась всё менее терпима к ней. Эти два факта были взаимосвязаны, и Сильвер не представляла, как сломать цикл.

Её ужасало, что Рарити может выбросить её совсем скоро. Одно дело — быть выброшенной после того, как Рарити использует её, разрушит её и уничтожит её способность чувствовать. Но жить без Рарити, пока она ещё обладает способностью любить её? Сильвер не могла представить ничего хуже.

— Я так сожалею, что расстроила вас. Пожалуйста, не отсылайте меня, Мисс Рарити, — хныкала Сильвер. — Пожалуйста, позвольте мне остаться здесь...

— Ох, Сильвер, — сказала Рарити. — У меня нет возможности тебя отослать...

— Правда? — глаза Сильвер загорелись.

— Мне нужны четыре жеребёнка для Собрания, помнишь? — сказала Рарити. — И единственное дело, которое ты точно не сможешь провалить, — это занимать место.

— О, — кобылка в ответ как будто физически уменьшилась. — Конечно, Мисс Рарити.

— А теперь убирайся с глаз моих и возвращайся в свою нору. Я не могу позволить дурочке, которую приведёт Свити, увидеть тебя до того, как я буду уверена, что она никому не расскажет.

— Да, Мисс Рарити, — сказала Свити, засопев. — И, гм, спасибо. Спасибо, что оставили меня ря...

— ПОШЛА! — рявкнула Рарити, и Сильвер убежала, наполовину из покорности, наполовину из страха.

Рарити раздражённо вздохнула. Маленький комментарий Сильвер разрушил её хорошее настроение, и издевательство над ней в ответ ненамного его улучшило. Последние пару недель она относилась к кобылке мягко, потому что для Собрания Сильвер была нужна ей без ссадин и синяков. Но когда оно закончится, решила Рарити, придёт время попортить тело Сильвер сразу и надолго.

— Всё верно, маленькая ты негодница, — сказала она себе, уверившись, что Сильвер не может её подслушать. — Следующая фаза твоего разрушения начнётся очень скоро...

Её мысли были прерваны звуком колокольчика; если конкретно, это был колокольчик, висящий над входной дверью бутика "Карусель". На таком расстоянии звук был слабым, но всё-таки безошибочным.

Но это не покупатели. Время было после закрытия, и Рарити удостоверилась, что заперла дверь, прежде чем поднялась к Пипу. В двери не было замочной скважины, и запирающая её магия позволила бы войти в дом лишь одной пони.

— Мы здесь, — сказала Свити Белль, впустив Твист внутрь. Дверь магически заперлась за ними.

Рарити проскакала в комнату, широко улыбаясь.

— Свити Белль! — сказала она. — Я вижу, ты привела друга!

5. Рарити и Твист

Бесчисленные соблазнительные возможности проносились в уме Рарити, когда она спускалась по лестнице, чтобы встретить гостей. В Понивилле было так много красивых маленьких кобылок. Которую из них Свити Белль привела? Она обнаружила, что думает о Тутси Флют, пони из класса Свити с очаровательнейшим писклявым голосом. Интересно, как он звучит, когда она плачет? Или кричит? Или кончает? А ещё Динки Хувз, дочь той недотёпистой пегаски со странными глазами. Она всегда казалась такой умной для её возраста. Совращение её было бы вызовом, но таким волнительным. Так много великолепных возможностей... настроение Рарити значительно улучшилось, пока она следовала к входной двери.

Она появилась на лестнице, чтобы найти свою сестру, стоящую бок о бок с неуклюже выглядящей кобылкой в абсурдно огромных очках, с неопрятно всклокоченной гривой и довольно странного вида носом. Рарити не знала, кто она, но сразу узнала, ЧТО она: ночной кошмар моды.

— Свити Белль! Я вижу, ты привела друга! — прощебетала Рарити. И что за... интересного друга.

— Здравствуйте! Я Твист! — сказала кобылка, радостно подпрыгнув вверх-вниз. — Я шлышала, вы лучшая портниха в городе, и я надеялась, что вы сможете помочь мне ш платьем!

О, ещё и шепелявит. Чудесно.

— О, как приятно тебя видеть, дорогая! — сказала Рарити. — Мне сейчас нужно всего на одну минуточку поговорить с сестрой. М-м, пожалуйста, чувствуй себя как дома!

Сказав это, она подхватила Свити и исчезла с ней в задней комнате магазина, прикрыв за собой дверь.

— Что это ещё за хрень? — спросила она. — Это что, лучшее, что ты смогла найти?

— Что? — сказала Свити, ожидающая от сестры гораздо больше доброты после вчерашнего ночного представления. — Что с ней не так? Она милая!

— Внутреннему кругу Фансипантса плевать, насколько она "милая", — сказала Рарити. — Она... дурнушка. Её тяжело будет продать...

— Продать? — спросила Свити.

— Не бери в голову, — сказала Рарити. — Нет ли ещё кого-нибудь, кого бы ты могла ко мне привести? Или ты нарочно выбрала уродливую? Ты пытаешься навредить мне, сестрёнка?

— ПЕРЕСТАНЬ! — крикнула Свити. Краем ума она поняла, что Твист, вероятно, её услышала.

Хорошо. Может быть, она сбежит.

— Ты хоть представляешь, как трудно для меня это было? — сказала Свити, гнев и вина смешались в ней в равной пропорции. — Думаешь, так просто прийти в школу, увидеть друзей, разговаривать и смеяться с ними... и... и... и знать, что я должна выбрать одного из них для тебя, чтобы... чтобы... АААА!

Рарити опешила. Свити никогда не вступала с ней в такую конфронтацию.

— Я предала Твист, я солгала Спайку, я никогда не ненавидела себя так, как сейчас... — сказала Свити. — И всё это я делала, чтобы помочь ТЕБЕ! И вместо того, чтобы сказать спасибо, ты меня... допрашиваешь!! Что ж, ты просила меня привести тебе кобылку, и я её привела! И я больше никогда, никогда не окажу тебе такую услугу ещё раз!

Свити смотрела на Рарити, тяжело дыша. Страшное напряжение, накопившееся в ней за весь день, нашло выход.

Рарити шагнула к сестре. Свити, теперь соображающая более рационально, внезапно поняла, что только что сделала. Она ещё никогда не противостояла Рарити так. И теперь она жалела об этом. Её бравада ушла, уступив место страху. Свити начала дрожать.

Но Рарити просто улыбнулась ей. Той же нежной улыбкой, что и вчера.