Длинные руки нейтралитета

Мариэла поклонилась и подумала, что, судя по фамилии, этот ассистент — немец. Тот, в свою очередь, вернул поклон. А Пирогов тем временем продолжал:

— Как раз к нам поступил раненый по вашей части. Штабс-капитан Святов, пулевое ранение в руку.

— Смотреть надо, — про себя фон Каде отметил истинно хирургическую жесткость голоса дамы, — халат для меня найдется, Николай Иваныч? И еще: извините, но даром не работаю. Предупредите штабс-капитана.

Палата встретила врачей густой смесью запахов скверной кормежки, немытых тел и газовой гангрены. Мариэла бросила короткий взгляд на индикатор — негации не было.

— Святова в операционную!

— Руку отрезать будут... — послышался шепот кого-то умудренного и многоопытного из соседей.

Санитар повел штабс-капитана в мундире без левого рукава и с рукой на перевязи к выходу из палаты.

Возвращение раненого примерно через пару часов было триумфальным. Рука осталась на том месте, где была, но куда большее внимание привлекло выражение лица Святова. Все, кто мог ходить, сгрудились вокруг кровати, а штабс-капитан, сидя (не лежа!) на ней, вдохновенно излагал историю своего излечения.

— ...а уж с каким уважением к ней ассистент, который немец! Fräulein Doktor — вот как он он ее именовал. Да что ассистент! Сам Пирогов — только по имени-отчеству: 'Марья Захаровна, поясните, как это', 'Марья Захаровна, что надобно делать?' Шестьдесят рублей ассигнациями та доктор взяла, но денег таких она стоит. Сам слышал, что даже Николай Иванычу не можно принять ее на должность, оттого деньги за лечение берет приватным образом. А уж командует та барышня: штаб-офицеру под стать. Рукой двигать не велела еще два дня, потом осмотр. И догонять родную батарею. Правда, Марья Захаровна сразу сказала, что это, дескать, мне повезло, что кость не затронута, а то бы три недели тут валяться...

Рассказ с эмоциональными дополнениями, рассудочными комментариями и тонкими выводами длился как бы не дольше, чем сама операция.

То, что произошло, было закономерным событием.

Семаков хотел переговорить с Тарротом, но, спустившись в уже хорошо знакомую пещеру, обнаружил там Тифора. Оба мага энергично обсуждали по-маэрски какие-то математические проблемы. Однако, завидев российского офицера, оба обитателя Маэры проявили учтивость: поздоровались и уверили лейтенанта, что его дела важнее. Моряк только-только хотел изложить свое мнение по поводу возможности появления войск противника в непосредственной близости входа в пещеру, входа в грот и портала, как со стороны лесенки, ведующей с обрыва, послышались шаги. Все трое только-только повернулись в сторону входа, как оттуда просунулось любопытное мальчишечье рыльце.

Незваному гостю было на вид лет восемь-девять, у него были совершенно русские черты лица, плохо сочетающиеся с черными глазами и волосами. Одет парнишка был в сильно поношенную, но все же живую рубашку и штаны явно чужого размера. На плече висела большая матерчатая сумка, видавшая лучшие годы.

Семаков очнулся от потрясения первым:

— Кто ты такой и как сюда попал?

— Морской змей! — не в тему прошептал гость перехваченным от страха горлом.

Таррот возразил:

— Я не змей и не морской. И людей я не ем, только рыбу. Хочешь рыбы? Я ее сам запек.

Мальчишка лживым голосом стал уверять в своей сытости. Упорствовал он не более минуты. Гостя усадили за каменный стол. Парнишка ел с достоинством, не торопясь. И все же настороженность во взгляде осталась — как и напряженность в ногах. Мелкий в любой момент был готов удрать.

Лейтенант не стал дожидаться окончания трапезы.

— Так как тебя зовут? — спросил он голосом, наполненным беспечным любопытством.

— Константин Киприанов, ежели по-русски. Мама Костей зовет.

— А если не по-русски?

— Константинос Киприану, — это было сказано с отчетливым греческим произношением.

Такое двойное имя сразу объяснило проницательному лейтенанту многие странности облика пришельца. Но офицер решился проверить умозаключения:

— А с мамой ты по-каковски говоришь?

— По-русски, знамо дело. Она по-гречески только понимает хорошо, говорит не очень-то.

— А где вы все живете?

— Там, в Севастополе, дом у нас. Ну, на околице.

— Так что ж ты здесь делал?

— Охотился, — поскольку на лицах взрослых читалось явное недоверие, то добытчик уточнил, — на мидий охотился.

— Кто такие мидии? -спросил дракон.

Как ни странно, этот вопрос успокоил мальца. Видимо, он рассудил, что собеседник с такими пробелами в знаниях, если даже и змей, то уж точно не морской.

— Вот, — и перед взором крылатого хозяина пещеры явилось содержимое матерчатой сумки: три черных моллюска.

— Их можно есть?

Пацану окончательно стало ясно: говорящий зверь в морских делах ничегошеньки не понимает.

— Вестимо, можно. А ежели летом, то на базаре продаем. Но сейчас ловить трудно, вода холодная. Ну еще крабов можно достать, но тож на холоду плохо ловятся.

— Крабы большие?

На сей раз мордаха пришельца отразила некоторую снисходительность.

— Вот какие, — и ладошки отмерили величину.

Предполагая в собеседнике нехватку знаний, Константин добавил:

— Их тоже можно есть и продать опять же.

— В наших краях таких больших нет. А как глубоко они водятся? — в голосе Таррота появилась явная заинтересованность.

Великий охотник за мелкой морской сволочью надулся от важности:

— Сейчас никак не менее четырех сажен, а то пять. Или того более. Благодарствую за обед.

Мальчишка встал из-за стола и поклонился.

В светский разговор вмешался Семаков:

— Надо бы нам познакомиться. Зови меня 'господин лейтенант'...

— Уж погоны небось знаем, — обиженно прогундосил Константин.

— ...а это господин магистр, он ученый; это наш товарищ, он дракон...

— Меня можно звать Таррот, — перебил крылатый.

— Драконов не бывает, — без особой уверенности ответил гость, — мне папаня говорил, а морские змеи — те бывают.

— Насчет морских змеев не скажу, сам не видел, а драконы бывают, — авторитетно ответил флотский. — Семья-то большая?

— Уже нет, — ответил малец с недетской серьезностью. — Папаня той еще весной сгинул в море. А младших близнят глотошная задушила, и старшая сеструха тоже болела, но выздоровела, и я сам болел, только что носа лишился.

Взрослые, включая дракона, вытаращили глаза и дружно переглянулись.

— Так нос вроде как на своем месте, — неуверенно заявил господин магистр.

— А что толку? Чуять им не могу2 .

Последовал еще один многозначительный обмен взглядами.

— Так, выходит, в семье у тебя мама, да ты с сестрой...

— ...и кот.

Дракон в очередной раз продемонстрировал невежество:

— Кто такой кот?

— Это такое мелкое домашнее животное... — начал было Семаков, но гость неучтиво перебил:

— А дайте я расскажу!

Мальчишка дал подробное описание этого дивного зверя. Кроме того, он добавил, что 'наш Тимка собой красавец, и умный, и совсем не царапается, и мышей ловит'.

Расспросы продолжались. Описание житья-бытья этой семьи не навевало оптимизма. Шаланды у семье, понятно, не осталось, выживали они орехами (дерево росло во дворике их дома), да продажей морепродуктов и поделок из раковин и дерева. Также мать семейства нанималась на поденную работу.

— Не кусочничаем, — с затаенной гордостью объявил мальчишка. Семакову пришлось тут же объяснить происхождение термина.

— Хочу сам посмотреть, какие эти крабы, — совершенно неожиданно молвил дракон и без дальнейших слов довольно быстро прошел к выходу и нырнул в холодные воды. Отплыл он далеко (по мнению Константина), нырнул раза три, а потом как-то неоожиданно оказался в пещере. В лапах болталось пара крабов по три вершка в поперечнике.

— В наших краях такие не водятся. Это они?

— Они самые. Ух, здорово у вас получается! А из чего вы костер делаете?

— Зачем костер? — удивился дракон.

— А как рыбу запекать?

— Мне он не нужен. Давай, ты научишь меня варить мидий? Одну изготовим на пробу, а я тебе потом ее отдам.

Мальчишка кивнул, хотя в глазах у него читалось полнейшее недоверие к кулинарным способностям чешуйчатого повара.

— Так надо налить воды в чугунок, вскипятить, потом...

— Мы сделаем попроще... — и на глазах у людей дракон взял каменную миску, что-то такое сделал, отчего миска наполнилась водой, и пристально посмотрел.

Очень скоро из воды пошел пар. На закипание потребовалось не более двух минут. В воду полетела раковина.

— Соли бы надобно.

— У нас добавлять соль в еду не особо принято. Но потом сам добавишь, сколько пожелаешь... А долго варить? — поинтересовался крылатый повар.

Костя сунул нос в миску:

— Это еще столько и полстолька.

Ожидание.

— А теперь?

— Да, примерно сказать, готово.

— Тогда угощайся.

— Нет, я моим отнесу.

И вареная мидия была осторожно извлечена из блюда и брошена в грязную сумку.

Дракон заметил недвусмысленный интерес к энергично шевелящимся крабам в глазах гостя и вдруг предложил:

— Давай меняться!

Глаза мальчишки полыхнули деловым огнем:

— Давай!

— А что у тебя на обмен имеется?

Вместо ответа мелкий извлек из кармана штанов забавную фигурку человечка, сделанную из раковин.

— Вот. Что за нее дашь?

— Всех крабов, что есть, и рыбу — ту, что осталась. Сделка?

Конечно же, пацан не мог упустить такую возможность обогатиться:

— По рукам! — тут Константин перевел взгляд на драконьи лапы и сообразил, что слова выбрал какие-то не те, — согласен, значит. Спаси Христос.

— Это не все, — произнес флотский лейтенант сурово. — Нам троим не хочется, чтобы новости о нас разнеслись по всему Севастополю. Поэтому говори, что рапанов сменял у моряка — а Таррот и в самом деле моряк, он живет на берегу моря и ловит рыбу. Про дракона — ни слова. И еще: скоро здесь ходить будет нельзя. Придут англичане, французы и турки — их войска.

При слове 'турки' лицо сироты очень сильно переменилось. Все-таки он был наполовину греком.

— Будет сделано, господин лейтенант, — отчеканил он.

Сразу после того, как Костя удалился, Семаков заметил:

— Вот ведь пролазливый мальчишка!

— Все дети в известном возрасте любопытны, — философски заметил дракон, — мои тоже такими были. Так что у вас за дело, Владимир Николаевич?

— Касается оно воздушной разведки, Таррот Гарринович. Даже не знаю, долго ли еще она будет возможной...

Глава 4

Предсказание погоды, а точнее непогоды, оказалось точным. 'Морской дракон' отстаивался в своем гроте. Войска коалиции медленно продвигались к Балаклаве. А лейтенант Семаков, захватив с собой старшего помощника, приготовился слушать рассказ Мариэлы о ее мире.

Много позже, вспоминая в подробностях рассказ, оба российских моряка, не сговариваясь, описали свои ощущения друг другу. По мнению Мешкова, это слушалось, как 'вечера, когда отцов сослуживец Федор Иванович повествовал нам с братом о далеких землях, о таинственных обычаях туземцев, об обитателях морских глубин...' По мнению Семакова, рассказ напоминал читанные им книги, написанные путешественниками: 'Ну, вроде как записки Головнина о Японии'.

Большое впечатление на флотских произвел тот факт, что огромные водные пространства Восточного океана никем и никогда не исследовались за полной ненадобностью. Стабильность общества, которой так гордилась Маэра, оборачивалась не только светлыми сторонами. Семаков мысленно отметил, что как раз это дает Российской империи еще одну причину не слишком опасаться вторжения из этого мира. Мешков, услышав о Повелителях моря, подумал, что от них вторжение маловероятно, а вот набег... Историю Крыма он помнил превосходно. Правда, у маэрских островитян умения по части магии куда слабее, чем у континенталов, но ведь их наращивание — это вопрос времени. И оба (опять же про себя) дружно решили, что из всех тамошних государств и сообществ наименьшую опасность представляют драконье.

— ...таким образом, господа, Маэре нечего искать на Земле. То, что есть у вас, мы имеем и сами. Нестабильность общества нам совершенно не нужна, а вот ей-то мы и рискуем, если вздумаем (допустим на минуту) отвоевать какой-либо из кусков земной территории. Сверх того: транспортировка людей в сколько-нибудь значимом количестве через портал представляется задачей сомнительного свойства. Вы знаете, как мы тут застряли. Осмелюсь предположить, что когда наши соотечественники решат задачу вызволения нашей группы, то вполне вероятно решение Академии и Верховного Совета Заокеании и вовсе прекратить контакты. Ну, если только не считать негатора.

Князь поднял бровь.

— Вы не ослышались, Михаил Григорьевич. Это единственное, что есть у вас и нет на Маэре. Честно сознаюсь: мы бы хотели заполучить негатора к нам — хотя бы временно. Для нашей науки он был бы изумительной находкой. Готова хоть тут же поклясться: это с десяток докторских диссертаций. И еще... я краем уха слышала от наставницы... в случае магических болезней и отравлений негатор может вылечить человека. Она заметила, что два таких случая знает.

Расспросы длились до темноты. Уже идя к себе, Мешков заметил:

— А знаешь, Клик, дело-то, глядишь, пойдет наверх, — и палец указал в небеса. — Через Корнилова или Нахимова. Сам знаешь: государь может потребовать отчета о наших делах. Нас с тобой, небось, на аудиенцию не позовут, так что подумать надо бы заранее, о чем говорить. А?

— Пока что надо бы исполнить просьбу и поговорить насчет этого унтера. А вот потом... да, ты прав, мыслить изо всех сил.

Костя с гордостью предъявил сестре (матери дома не было) добычу, получил законную похвалу и до такой степени утратил осторожность, что небрежно сказал:

— А я сегодня дракона видел.

Сестра выказала куда как небольшое внимание этому сообщению:

— Да ну? И какого он вида?

— Когти — во какие! А клыки — во! И с хвостом, и с крыльями. И говорить по-нашему может. А еще красивый: в медной чешуе.

— Как же он тебя не съел?

— Так он людей не ест. Только рыбу.

Только в этот момент мальчишка сообразил, что не выполнил приказ лейтенанта о молчании. Но он даже не успел собраться с мыслями, как старшая сестрица, не глядя на брата, молвила:

— Истинно мама говорит: выдумщик ты... А почему он в медной чешуе? Золотая покрасивше будет.

На юного фантазера снизошло вдохновение:

— Мой дракон медный — это как молодой он. Станет старше, так серебряным сделается. А совсем уж старшим — тогда золотой чешуя будет.

— А огнем дышать может?

— Ясно дело, он ведь не змей морской. Слушай, а ты сделать из ракушек дракона можешь?

На этот раз старшая сестра решила, что братец хватил через край:

— Ты что, маленький? Игрушек не хватает?

Упрек был зряшным: их Костя не имел вовсе.

— Так не себе же. Этих крабов с куском рыбы я сменял на человечка ракушечного у моряка. Может, он и за дракона что-то такое даст.

— Да я и не знаю, какой он из себя, дракон этот, — ответила девушка, но подумала, что младший, возможно, и сможет провернуть такую сделку.