Изабелла

— Нет, что вы. Женщины не обладают этим проклятьем. У нас лишь волчьи глаза.

— Вы считаете оборот проклятьем? — удивилась я.

— Иногда — да, иногда — нет. Мои предки спасли этот мир, а в награду их услали в эти земли. Ох, простите, я совсем забыла, что вы человек, — она виновато улыбнулась, опасаясь моей реакции.

Ох, знала бы ты, девочка, как мало во мне человеческого, быть может, и не сидела бы так спокойно рядом на одном диване.

— Не переживайте, дорогая, я совсем на вас не сержусь, — я чуть сжала ее руку и перевела тему. — Как вы думаете, сможем ли мы с вами отбросить официальный тон и звать друг друга по имени?

— О, я была бы очень рада, только будет ли это удобным?

— Определенно будет, только пообещайте, что никогда не станете называть меня Изи, — пошутила я.

— А Беллой можно? — робко спросила она.

— Можно, Лиззи, — широко улыбнулась я. — Как получилось, что в таком юном возрасте на тебя взвалили такую ответственность?

— У нас была экономка, но она уволилась. Александру через год предстояло ехать за женой, и мы решили, что временно обязанности хозяйки буду исполнять я.

* * *

Первую неделю мы с Лиззи обходили дом с ревизией. Совсем юной девушке не хватало опыта и знаний, поэтому многие комнаты, несмотря на ее старания и честную работу прислуги, оказались запущены. Вместе мы составили план по ремонту и обновлению родового имения Нортенов, прикинули, сколько на это уйдет времени и денег. Я понятия не имела, каков достаток мужа, но Лиззи уверенно сказала, что для их бюджета — это сущие пустяки. Лорд Александр подтвердил ее слова, бегло просмотрев предоставленную ему смету и выдав необходимую сумму денег.

Параллельно вместе с золовкой мы занимались и моим гардеробом. Я с удовольствием забыла про ужасные серые и коричневые платья дурнушки Изи из прошлого и выбирала только яркие оттенки и достаточно смелые фасоны. Чем ярче я становилась, подчеркивая свою внешность, которую больше не нужно было прятать под слоем уродующих меня зелий и грубых тканей, тем более разительные перемены проходили с лордом Александром и лордом Ирвином.

Если муж почти не общался со мной, не считая совместных трапез, то лорд Ирвин как раз очень серьезно подошел к своим обязанностям телохранителя и буквально следовал за нами с Лиззи по пятам. Он был неизменно вежлив и корректен, никаких границ не переступая, и я не видела причин, по которым его можно было бы прогнать. Да мне и не хотелось: он был хорошим собеседником и приятным мужчиной, который не стеснялся говорить мне комплименты. Знаю, звучит это очень глупо, но после вынужденного нахождения в тени Бэль мне было приятно, что хоть кто-то обращает на меня внимание.

Поведение же мужа ставило меня в тупик. Он не стремился заявить на меня права именно как муж, был вечно занят, уделяя мне времени не больше, чем того требовала необходимость. Причин такого равнодушия ко мне я понять не могла совершенно, тем более после его слов о моих надеждах, которые он собирается оправдать, и горячих взглядов, что он бросал на меня после перемен в моей внешности. Он вообще оказался человеком настроения: то шутил, будто состязаясь с лордом Ирвином в остроумии, то был мрачен и нелюдим, вымещая свой гнев на Лиззи, которая стоически это терпела — видимо, привыкла. Наблюдать со стороны эти вспышки гнева было неприятно, и я впервые задумалась: а не променяла ли я одного благородного урода на другого?

О прежнем поклоннике, к слову, мне написала Бэль. Вместе с пересылкой моего прежнего тряпья от тетушки пришло и ее письмо, как всегда, легкомысленное и себялюбивое. Правда, на этот раз в нем проскальзывали нотки недовольства мною, и причины как раз крылись в навязчивом лорде Итане.

"Дорогая Изи, — писала она, — мама шлет тебе привет. Вовсю идет подготовка к моей свадьбе. Тони — просто душка, ни шагу от меня не отходит, насколько позволяют приличия и бдительность матушки, но я уже знаю, что целуется он просто превосходно. Правда, его маменька (та еще мегера!) не выглядит слишком довольной, но кто ее спрашивает.

Кстати, почти сразу после твоего отъезда к нам приехал лорд Итан Донго и, представь себе, затребовал тебя в жены! Когда он узнал о твоем браке, он готов был рвать на себе волосы, так ты его зацепила, хотя я понятия не имею чем. Он остался погостить у нас неделю, а после уехал, оставив тебе записку. По его личной просьбе (сама понимаешь!), я отправляю ее тебе со своим письмом, которое, собственно, для этого и пишу".

Как это в духе Бэль: несмотря ни на что, все равно — о себе. В короткой записке размашистым почерком было выведено всего пару предложений, которые наконец-то помогли мне справиться со страхом:

"Дорогая Белла, после стольких месяцев исканий я нашел тебя, чтобы потерять навсегда. Каюсь, я еще тешил себя мыслью сделать тебя вдовой, послав вдогонку отряд наемников. Он ожидаемо не вернулся назад — я был в таком отчаянии, что даже не сразу понял, что ты вышла за оборотня. Остается только пожелать тебе счастья и попробовать не сойти с ума в мире, где ты принадлежишь другому".

Записку я сожгла. Красивые слова меня не прельщали, тем более за ними не было больше ничего, кроме такого же эгоизма, как у моей сестры. Если бы лорд Итан по-настоящему меня любил, а не жаждал обладать, точно вещью, то он попросту сделал бы мне предложение. Он же предпочел наброситься, точно зверь, оправдывая это тем, что я будто бы своей красотой отравила его разум. Что ж, еще с одним призраком прошлого покончено, и слава богам.

Вещи, присланные дорогой тетушкой, оказались очень кстати: я загорелась идеей вырастить собственный сад с нужными для самых разных зелий растениями. Во время ревизии на первом этаже дома обнаружилась чудеснейшая заброшенная оранжерея, и я поняла, что удача наконец-то повернулась ко мне лицом. Получив разрешение от мужа, которому, кажется, вовсе было на меня плевать, я занялась ее восстановлением. Слонявшийся без дела лорд Ирвин, которому в доме не от кого было меня охранять, вызвался мне помочь. После того, как вся грязь была выметена слугами, мы с ним вместе расставляли горшки и все необходимое для будущего ведьминого сада. За специальной декоративной ширмой спряталась небольшая кухня — для приготовления отваров и зелий.

Не один раз пришлось нам вместе выезжать в город для закупки всех нужных вещей в будущий сад под крышей дома, и Лиззи, увы, не всегда могла составить нам компанию, так как в это время присматривала за шедшим в доме ремонтом. За время этих поездок мы сдружились с лордом Ирвином, насколько вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной, и перешли на ты. Произошло это так легко и естественно, что я удивилась сама себе: до переезда в Приграничье у меня совсем не было не то что близких друзей — даже знакомых, а тут, гляди-ка!

Наше сближение не укрылось от лорда Александра, который за те три недели, что мы провели под одной крышей, не сделал ни одной попытки остаться со мной наедине. Как-то в очередной раз наблюдая нашу болтовню за ужином, он оборвал историю, что начал рассказывать Ирвин, мрачным упреком:

— Не слишком ли много времени ты проводишь с моей женой, Ирвин?

Повисло напряженное молчание. Даже вечно апатичный Дэмиан оторвался от тарелки и внимательно ожидал ответа брата. Ирвин побледнел, с силой сжал вилку — так, что она погнулась в его руках. Лорд Александр выглядел не менее злым и раздраженным, но его злость ни в какое сравнение не шла с моей, вызванной несправедливым замечанием.

— Лорд Ирвин проводит со мной ровно столько времени, сколько вас не бывает рядом, лорд Александр, — холодно сказала я, и только глухой не расслышал бы в моем голосе ответного упрека.

Ни проронив больше ни слова, я вышла из-за стола и закрылась в своих покоях. Последовавшие за этой размолвкой несколько дней были поистине тяжелыми. Муж и Ирвин не разговаривали друг с другом, я не обращала внимания на мужа, а Лиззи металась между нами, не зная, чью сторону принять.

Не чувствуя себя ни в чем виноватой, я занималась привычными делами. Мы совершили с Ирвином несколько поездок верхом в лес, дабы я могла собрать нужные мне травы. Пару раз пришлось выбираться в город, так как многие растения следовало сажать семенами, которые в лесу, понятное дело, найти было нельзя.

Во время одной из таких поездок между нами состоялся весьма примечательный разговор.

— Ты знаешь, Белла, я ведь прекрасно понимаю Александра, — сказал он мне, когда мы возвращались домой после удачного сбора трав.

— И в чем же? — холодно спросила я. Настроение стремительно скатывалось вниз.

— Не сердись, — миролюбиво попросил он. — Просто, если бы у меня была такая же красивая жена, я бы тоже ее ко всем ревновал.

— И также мало проводил бы с ней времени? — ехидно уточнила я.

— Это вряд ли, — согласился он. — Но ты не руби с плеча, дай ему собраться с силами.

— Неужели лорд Александр боится собственную жену?

— Он боится отказа, как и все.

— Знаешь, Ирвин, под лежачий камень вода не течет. Извини, но я больше не хочу об этом говорить.

Передал ли он мои слова мужу или же он сам устал от нашей ссоры, но следующим вечером, когда я возилась со своими растениями в оранжерее, он пришел мириться. Видно было, что каждое слово дается ему непросто, но вел он себя поистине мужественно.

— Простите, леди Изабелла, я был не прав.

Интересно, он вообще раньше когда-нибудь извинялся? С моей стороны было бы глупо придираться к его не слишком учтивым словам, поэтому я улыбнулась и сказала:

— Давайте просто все забудем.

Он протянул мне руку:

— Пойдемте немного прогуляемся, я расскажу вам одну семейную тайну.

Я отряхнула платье и оперлась на руку мужа. Он повел меня в галерею на первом этаже. Мы остановились перед большим портретом очень красивой брюнетки с живыми глазами, чья улыбка, должно быть, сводила мужчин с ума.

— Это моя мама, леди Эмилия Нортен. Она вышла замуж за моего отца по договору. Отец ее очень любил, во всем потакал ее капризам; когда же родился я, он и вовсе обезумел от счастья. Рождение детей у оборотней — настоящее событие, потому как больше двух детей в семье рождается очень редко. Наверное, так природа оберегает людей от нашего опасного вида. Но моя мама быстро остыла к мужу, уж не знаю, почему. Никак не могу понять, чего ей не хватало. Она отдала свое сердце моему дяде, младшему брату отца. Долгое время он ничего не знал о них, пока я, будучи подростком, случайно не застал их вдвоем. Я был так потрясен, что тут же рассказал все отцу. Был страшный скандал, мать умоляла дать ей развод, но отец отказался. Дядю отослали в дальний гарнизон, тогда как раз шли стычки с кочевниками. Мать была сама не своя от горя, а потом оказалось, что она беременна, и не от моего отца, ясное дело. Через семь месяцев пришло известие о смерти Роберта, и у матери начались преждевременные роды. Родилась Элизабет, а мать умерла. Отец стал тенью себя и пережил ее всего на несколько лет.

Он замолчал, продолжая глазами гипнотизировать красавицу на портрете. Я тихонько тронула его за рукав, привлекая к себе внимание.

— Мне очень жаль, что так произошло, лорд Александр.

— Вы знаете, почему я вам это рассказываю? — отрешенно спросил он, никак не реагируя на мои слова. Я упорно молчала, не желая отвечать, тогда он продолжил сам. — Потому что вы очень на нее похожи. Вы безумно красивы. За какой-то месяц вы принесли уют в мой дом, думаете, я не заметил? Вы подружились с Лиззи, а ей как раз не хватало наставницы и старшей подруги. Вы были так отчаянно смелы во время нашего похода, что даже ни будь вы такой красавицей, я бы не смог вас не заметить!

— Вы боитесь повторить судьбу отца? — задала я вопрос, когда он высказал то, что так его тревожило. — Но мы ведь с вами совсем другие люди, лорд Александр. Если вы будете избегать меня, то вероятность такого же исхода гораздо выше, чем, скажем, если вы начнете хотя бы разговаривать со мной.

— Так у меня есть шанс? — он повернулся и взял меня за руку.

— Разумеется, — улыбнулась я.

Он аккуратно притянул меня к себе и, положив руку на талию, чтобы я никуда не убежала, поцеловал. Легко и невесомо, боясь спугнуть, обнажив те чувства, что у него, несомненно, ко мне были.

* * *

С этого момента наши отношения стали постепенно налаживаться. Лорд Александр больше не избегал меня и, несмотря на свою занятость, старался как можно времени проводить вместе. У нас даже появилась своя традиция: после ужина мы сидели в гостиной, соединяющей наши покои, и пили чай. Частенько чаепития затягивались на несколько часов, и потихоньку мы стали узнавать друг друга лучше.

Мы были, пожалуй, совсем разными: любили разные книги, по-разному смотрели на многие вещи и редко в чем были согласны полностью. В этом была своя особая прелесть, потому что постоянное единение во всем — несусветная глупость для наивных дурочек. Я видела, как он тянется ко мне, даже не стараясь скрыть своих чувств. Наброшенная на плечи шаль, когда я ежусь от холода; неизменные цветы в общей гостиной; робкие прикосновения и нежные поцелуи. Иногда меня до дрожи пугала та страсть, что таилась на самом дне его глаз, потому что я не верила, что настоящая женщина из плоти и крови могла быть ее настоящей причиной. Он упорно возводил меня на недостижимый пьедестал, словно поклоняясь древнему божеству, и это вызывало во мне страх, потому что падать с такой высоты будет больно.

Второй месяц моего замужества подходил к концу, а вместе с ним заканчивалось и лето, а наши отношения с Александром двигались вперед убийственно медленно. Единственное, чего мне удалось добиться, так это интимного "ты" без надоевших "лордов" и "леди". Наверное, в любое другое время мне бы льстила эта неспешность, тем более по первоначальной моей задумке никаких отношений между мной и лордом не предполагалось вовсе, но случилось кое-что, что заставило меня поторопить события.

Мы были на званом ужине у нашего соседа — лорда Эдгара, с которым муж был особенно дружен, когда я почувствовала себя плохо. Вот я стою и разговариваю с женой лорда Эдгара, а через мгновение меня накрывает с головой удушливая мгла. Бокал вина падает из ослабевших рук, и красные капли на паркете выглядят точно кровь. Звон разбившегося хрусталя заставляет всех на секунду замереть. Я подношу руку к лицу, с удивлением замечаю на ней настоящую кровь и теряю сознание.

После этого Александр привез к нам лучшего лекаря, но тот только развел руками: я была совершенно здорова. Обморок списали на перенапряжение, и все потихоньку забылось. Забылось до тех пор, пока обмороки не стали случаться все чаще и чаще, а мне все труднее и труднее становилось приходить в себя.

Месяц изматывающей слабости чуть не свел меня в могилу. Александр не отходил от меня, приводя все новых и новых лекарей, но те твердили в один голос, что я ничем не больна. Мне становилось то лучше, то хуже, и до меня, наконец, дошло, в чем дело, когда Лиззи, сидевшая у моей постели, вскользь упомянула о подарке, который готовит на мой день рождения муж.