рабочий файл Логофет 2 Тяжкое бремя власти

Когда же к нам спустились жена и Анна, разговор принял совсем другое направление. Варвара жаловалась на мое почти постоянное отсутствие, и погоду, Анна сидела, поджав губы, и ни с кем не разговаривала. Мне показалось, что она так и не рассказала сестре, что ее сюда сослал брат, чтобы она не совала так активно свой нос в его дела. Прочие сегодняшние гости были озадачены отсутствием севастократа Исаака за столом. Но видимо решили, что он посчитал для себя слишком постыдным посетить резиденцию эпарха самого захудалого фема ромейской империи.

Постепенно беда пошла про местные дела, когда же я сказал, насколько выросло население за прошедший год, и увеличились сборы налогов, глаза у Василия заблестели.

-Конечно, подумал я, когда появится у базилевса, первым делом будет уговаривать того, отменить экскуссию, что бы налоги шли не мне, а в Константинополь. Только поезд ушел дорогой, теперь все денежки по любому будут мои.

Засиделись мы допоздна, но на ночь недоверчивый сановник перебрался на дромон. Перед этим я пообещал завтра показать ему строящуюся крепость в Корчеве.

К середине следующего дня дромон доставил меня с Константинопольским гостем в Корчев, где нас встречали префект и видные горожане. Но кроме них меня встречали еще около двух десятков половецких военачальников, на которых с большой опаской косились окружающие.

-Понятно,— подумал я,— каким -то шестым чувством почуяли что скоро поход. Мой спутник, также с большой опаской смотрел на кочевников. И потом, видимо не сдержав эмоций, тихо сказал мне на ухо:

-Наверно только такой, как ты, ненормальный смог подчинить этих дикарей себе, но не надейся, что это надолго, как только они почуют слабину, разбегутся по степям.

-Василий, ты не понимаешь, они сами выбрали меня своим каганом, и только моя смерть или военные неудачи могут изменить этот факт,— также тихо сказал ему в ответ и добавил,— а я постараюсь, чтобы военных неудач у меня не было, или, по крайней мере, они были не очень большими.

Вставшим на колени военачальникам я приказал ожидать меня, и отправился вместе Василием к стройке. Огромное здание крепости уже возвышалось на половину своей предполагаемой высоты, и было видно отовсюду. Когда мы подошли вплотную, и каменные стены из грубо высеченных каменных боков нависли над нами, я уловил взгляд Василия, брошенный на меня. Этот взгляд как бы приценивался,— сейчас тебя убить, или немного подождать.

-Да уж, вздохнул я про себя, — с моим родственничком Иоанном, как-то надо объясниться по настоящему, иначе постоянно будешь ждать или яда в вине или ножа в бок.

Но Василий больше таких взглядов не кидал, а с удивившим меня энтузиазмом полез рассматривать все построенное, а потом вступил в беседу с архитектором, притом беседовал с ним на итальянском, и я ничего не понимал в их беседе. Но я все равно знал, о чем они говорят, Василия, как и венецианцев, интересовали те изменения от принятых сейчас стандартов в этих постройках, но архитектор ответить все равно не сможет. И действительно Василий вскоре повернулся ко мне и начал задавать ожидаемые вопросы, но я с улыбкой отвечал, что когда все будет готово, все сразу поймут, для чего это делается.

Стройкой я остался доволен, если все будет продолжаться в таком темпе, к зиме почти все будет сделано. И когда я перееду сюда, то буду считать, что моя семья, которая в этом году должна будет увеличиться, будет в относительной безопасности, потому, как невысокие кирпичные стены крепости в Таматархе оптимизма мне не внушали.

Когда мы прошли во внутренний двор крепости, где пока еще никаких особых построек не было, Василий закрутил головой. Немного помолчал, но все же не вытерпел и спросил:

Я не вижу у тебя колодцев, здесь что, нет воды.

В ответ я позвал его за собой, мы в сопровождении венецианцев спустились по широкой каменной лестнице в большой подвал, занимавший почти такую же площадь, как двор крепости. Пройдя по пустым гулким помещениям, освещаемыми факелами охраны, мы подошли к темнеющему провалу и по очередным ступенькам спустились еще ниже. Здесь, после теплого весеннего дня, было прохладно и пахло сыростью. Пройдя немного дальше в тусклом свете факелов мы увидели большой бассейн полный воды, там, где в него входила труба от источника были даже заметно слабое течение.

-Вот так и будем жить,— сказал я,— воды, как видишь, нам хватит. Ну, а если все же кто-нибудь догадается перекрыть источник, который еще надо отыскать, то этой воды хватит не на один месяц. И вот посмотри,— я показал на потолок, из которого прямо над бассейном выходили несколько керамических труб, — В эти трубы будет стекать вода с крыш и стен крепости во время дождей.

Во время разговора архитектор Ладислао стоял с таким видом, как будто он сам все это придумал. Хотя он мог гордиться, все же это именно он выполнил в камне все мои замыслы. Но зато и почти все средства, которые я получал, уходили сюда, как в воду. Мне уже неоднократно намекали мои приближенные, что я мог бы жить на более широкую ногу. Даже наш управитель, поняв, что у меня нет привычки за каждое неосторожное слово рубить головы, как то осторожно намекнул, что я мог бы и почаще проводить приемы и устраивать пиры. Но пока мне было не до этого, и будет ли, когда-нибудь я не знал.

После увиденного логофет пока мы не поднялись во двор, не произнес ни слова.

Жаль, — подумал я,— что не могу ему продемонстрировать залп пушек, которые картечью из бастионов фланговым огнем будут сметать вдоль стен всех нападающих вместе с лестницами. Или залпы пушек чугунными ядрами, которые пока еще были только в моей голове, по дромонам, или любым другим судам, проходящим через пролив. Но, увы, пока это были только мечты. Я прекрасно помнил, про железную руду и уголь Тавриды, и их невысокое качество, но надеялся, что, по крайней мере, для моих несложных творений, этого качества будет хватать. Если все будет складываться удачно, и я вернусь живым из похода, мастера бронзового литья займутся и производством чугуна.

Оставив логофета беседовать с префектом, который подобострастно повел высокого гостя в свою резиденцию, я пошел к половцам, невозмутимо сидевшим на походных кошмах и потягивающих кумыс из кожаных бурдюков. Они оживленно беседовали с моими нукерами, видимо рассказывая им новости, которых они были лишены, занимаясь охраной своего хана.

Усевшись рядом с ними, на торопливо подложенную подстилку, взял в руку деревянную плошку, в которую немедленно была налита белая пенящаяся жидкость, с удовольствием вдохнул знакомый запах кислого кобыльего молока, и завел неторопливый разговор о том, как проходит кочевье, не пал ли скот, здоровы ли новорожденные дети, как проходит подготовка к походу, у всех ли воинов достаточно оружия и снаряжение.

Мои собеседники также неторопливо отвечали на мои вопросы, и терпеливо ждали, соблюдая вежливость, когда их каган перейдет к деловой беседе.

Когда я, наконец, перешел к главному, их глаза вспыхнули радостью, но даже и тогда они не зашумели и внимательно слушали мои слова. Получив мои указания, они быстро собрались, и, простившись со мной, с гиканьем поскакали к городским воротам.

Ну, вот и все,— подумал я,— теперь ничего не остановить. Через несколько дней десятки тысяч степняков двинуться к перешейку, а затем, широко разойдясь по степи, двинутся на запад, чтобы потом, вновь собравшись, за Дунаем и Днестром пройти сотни лет известными кочевникам Балканскими проходами к Константинополю. А там нас должны будут ждать множество судов, чтобы достаточно быстро переправить всю эту армаду в Малую Азию, где мое войско должно будет разобраться с Данишмендидами, туркменами образовавшими свое государство в котором сейчас султаном был Гюмюштекин. После этого я мог или идти до Трабзона, чтобы слегка припугнуть, собиравшихся отколоться от ромейской империи феодалов. Либо, идти на помощь к Иоанну, если у него будут проблемы с сельджуками. В это время войска Иоанна будут отвоевывать свои города у Конийского султаната. Его султан Рукн ад-дин Масуд, сидевший в городе Конья, наверно уже с тревогой ожидал ромейские войска. Мне, конечно, очень хотелось самому с ним разобраться, помня о похищении Варвары, но придется воевать там, куда отправит меня Иоанн. Тем более, надо честно признать, что он, в отличие от меня очень опытный военачальник. Я же пока знаю о сражениях в основном из книг, а мои два успешных похода, это ничто по сравнение с тем, на что я замахнулся сейчас. Пушек и пороха у меня ничтожно мало, и они пойдут в дело, только если без них совсем не обойтись.

Конечно, это были только наметки того плана, который разрабатывал Иоанн. Но когда мы встретимся, уже на восточном берегу Босфора, я надеялся, что разговор приобретет более конкретные очертания.

Проводив удаляющихся половцев прощальным взглядом, я, в поисках логофета, отправился в канцелярию префекта, где низко кланяющиеся писцы быстро проводили меня к нему. При моем появлении Василий резко замолчал, и с неудовольствием уставился на меня. Я же ехидно улыбнулся и сказал:

-Прости, что помешал. Придется тебе посылать инструкции в письменном виде.

-Совсем обнаглел,— подумал я. Очень хотелось вообще послать его подальше. Но все же время для этого еще не пришло. Номинально мне было необходимо побыть эпархом еще с год. Хотя все уже совершенно ясно представляли, кто здесь хозяин. Поэтому префект растерялся и, наверно, уже прощался со своей жизнью.

Одарив его на прощанье улыбкой, от которой префекта передернуло, я вышел из комнаты, прихватив с собой великого логофета.

-Василий, я понимаю, что тебе хочется много знать про меня, и про все, что тут делается, но ты это делаешь очень неуклюже, неужели не научился за время свой службы у базилевса,— съехидничал я.

Великий логофет, привыкший к моей манере вести разговор, на эти слова не отреагировал. Он снисходительно улыбнулся и сообщил:

-Глеб, ты же все понимаешь, с кем-нибудь другим, я даже не стал бы ничего говорить, но ты ведь точно такой же, как я, Базилевс должен знать все, что делается в его владениях, и узнавать это от меня. А делаю все очень неплохо, просто ты это делаешь не хуже.

-Василий, надеюсь, ты в свою очередь понимаешь, что место, где мы сейчас находимся, является владениями базилевса, пока я с этим согласен.

Но на этом все, даже, когда я буду полноправным владельцем Тавриды и Таматархи, я не собираюсь идти на Константинополь. Ойкумена очень большая, ты даже не представляешь насколько. И мне есть куда направить свои войска. Я хотел бы, что бы ты донес мои мысли по этому поводу до базилевса, еще до нашей с ним встречи.

В сопровождение охраны мы вернулись на дромон и вскоре вернулись в гавань Тьмутаракани.

Прошло несколько дней все русские рати обоз, пешцы и катафракты были уже в пути, идя через степи Тавриды к перешейку полуострова, где должны были встретиться с медленно кочующими в ту же сторону половцами. Великий логофет у меня не задержался и отбыл на родину, увозя мое послание Базилевсу. Воинские станы около города опустели прилично, здесь оставались лишь войска, которые нужны были Ратибору, чтобы бороться с искушением горных племен попробовать на слабо Тьмутаракань. Мне тоже надо было поторапливаться, но все же хотел, напоследок попасть в устье Дона и посмотреть, как идет дела по строительству верфи и восстановлению крепости. С капитанами вернувшихся оттуда судов у меня состоялся обстоятельный разговор, в котором пришлось рисовать приблизительную карту берега Черного моря и объяснять, как и где, когда возможно появление наших войск. Я не собирался таскать за собой обоз трофеев, если, конечно, они будут. Пока у меня имеется хоть и небольшой, но флот, пусть он увозит все награбленное в Тьмутаракань, чтобы у базилевса не было большого соблазна на обратном пути утопить нас в Босфоре. Мы договорились о системе сигналов, для первой встречи, что будет дальше, уже будем решать по ходу дела.

И вот настал день отъезда. Последние два дромона отходили от причалов Тьмутаракани, направляясь в устье Дона. С Варей мы простились дома, я не хотел, чтобы беременная жена прощалась со мной на берегу. И вообще в эту ночь, мы наверно перестарались, так, что ее заметно покачивало. Когда я уходил после бессчетного поцелуя, Варвара, глядя на меня мокрыми от слез глазами, сказала:

-Обязательно вернись живым, мы с сыном будем тебя ждать.

Я про себя подивился ее уверенности, что у нас обязательно родится сын, и с тяжелым сердцем вышел за дверь.

В порт меня провожал весь бомонд города, и казалось, что у провожающих гораздо больше уверенности в благополучном исходе моего предприятия. По крайней мере, купцы уже заводили разговоры об оптовых закупках различных товаров, которые можно было найти в турецких владениях.

У трапа я крепко обнялся с Ратибором, и шепнув ему

-Береги Варвару,— шагнул на качающиеся доски. Мой конь сам взбежал по трапу и легко прыгнул на палубу, что у суеверных зевак, собравшихся на берегу вызвало оживление.

-Боги благоволят, — было общее мнение и христиан и язычников .

И вот огромный хеландион, влекомый дромоном поменьше медленно отошел от причала, в трюмном отсеке, предназначенном для перевозки лошадей послышалось беспокойное ржание. Низкий таманский берег удалялся. На хеландионе сбросили канат от буксира и ветер, дувший в косой латинский парус, повлек нас в нужном направлении.

За тремя дромонами следовали две галеры, реквизированные мной у шустрых венецианцев, которые, не просясь у хозяина, решили, что неплохо в Тане устроить рабовладельческую факторию. Ну что же теперь они вместе с касогами, поработают рабами на восстановлении крепости и постройке верфи.

-Кстати, не забыть бы дать наказ охране, чтобы венецианцы дожили до того времени, когда начнет работать верфь, знающие морское дело люди мне не повредят,— подумал я,— калафатами ( корабельные плотники), Иоанн Комнин меня вряд ли снабдит.

А галеры сейчас везли телеги вагенбурга, и осадную технику, которую я смог извлечь из глубин моей памяти. Сейчас эти корабли отвезут нас в будущий Азов а затем, не торопясь, пойдут к Босфору, мне совсем не улыбалось все свое возить собой, если можно воспользоваться морем. Никаких городов я брать до переправы через пролив не собирался.

Постояв еще немного на теплом соленом ветру я ушел в свой закуток, и лег спать.

Рейс занял пару дней и всколе мы подошли к месту назначения. Как и предполагал капитан в устье Танаиса -Дона нашему кораблю войти не удалось слишком велика была осадка . Поэтому пришлось проводить целую операция по выгрузке лошадей. На плоты, которые подошли от берега кони панически боялись сходить , крик и ругань стояли полдня, пока последние животные не оказались на берегу. И то, последние лошади разломали хилое ограждение одного из плотов, ринулись в воду и сами выплыли на низкий топкий берег. И конечно зачинщиком этого беспорядка стал мой Ворон, который первым бесстрашно шагнул с плота. Мы же, подплыли на лодках к временным мосткам, сколоченным прямо у подножия восстанавливаемой крепости. Воины побежали ловить коней. Я пошел навстречу встречающим, выстроившимся на берегу. Когда подошел, все, кроме трех бояр встали на колени.