Перекресток времен. Золото и сталь

Очередью из автомата Тимту остановила могучего китонца, но и тот не остался в долгу. Его дубина так двинула девушку в грудь, что та отлетела к стене хижины, впечатавшись в нее. Изо рта потекла тонкая струя крови.

Григоров бросился к жене.

— Тима, Тимочка! Ты как? Жива?

— Андрей... Андре-е... — захлебываясь кровью, девушка попыталась что-то сказать, но кроме ее хрипов Григоров больше ничего не слышал. Он как сумасшедший, обдирая в кровь пальцы, принялся срывать с жены жилетку-бригантину. Но из-за суеты никак не получалось. Тогда Андрей выхватил нож и обрезал ремни доспеха, после чего отбросил его в сторону. Дубинка китонца не пробила бригантину, но проломила девушке грудную клетку, в результате чего сломанные ребра глубоко вошли в легкие. С каждой секундой ей все тяжелее становилось дышать. Тимту вдруг дернулась и крепко схватила мужа за руку, взглянув в его залитые слезами глаза. И затихла. Она умерла.

— Не-е-ет! Ти-ма!

Андрей прижал девушку к своей груди, прикрыв ее собой ото всех. Словно надеялся на то, что старуха — смерть, пролетая мимо, не заметит любимую жену и оставит ее ему. Плечи его вздрагивали, он тихо плакал. Но это продолжалось недолго. Григоров, бережно подняв девушку на руки, понес ее на выход из двора. Не обращая внимания на шум битвы, он, рассеянно оглядевшись по сторонам, направился к одиноко стоящему дереву, дающему хорошую тень. Под ним имелась довольно густая трава, на которую Андрей осторожно положил свою драгоценную ношу. Затем снял флягу с ремня и водой смыл кровь с лица Тимту. После чего нежно поцеловал ее в губы...

— Еханый бабай! Да сколько же вас прет-то! Лезут, сволочи, словно коки обожрались!

Придя в себя после удара камнем по голове и увидев толпы атакующих китонцев, Нечипоренко принялся громко раздавать команды, организовывая оборону селения.

Еще несколько камней упало возле него. Один из них слегка зацепил за плечо. Видно находящиеся на террасах вражеские пращники поняли, что он здесь главный и решили покончить с ним.

— Япона мать! — ругнулся Нечипоренко и, развернувшись к террасам, дал по ним очередь из автомата. Несколько пращников упали, получив по пуле. Но это не прекратило обстрел камнями. Тогда Алексей крикнул бойцам своей небольшой огневой группы, имевшим автоматы:

— Перебить на хрен этих горных козлов! Забодали уже! Только короткими, не тратьте зря патроны!

Вдруг рядом предательски затих ручной пулемет, еще совсем недавно косивший атакующих китонцев не переставая.

— Пулемет! Что случилось, почему заглох?

Неприятности на голову Нечипоренко сыпались одна за другой.

— Хреновы дела, командир. Ствол раскалился. Не стреляет, а просто плюется пулями. Да и патроны кончились. Хана нам. — почти обреченно произнес пулеметчик.

— Гранаты! Приготовить гранаты! — скомандовал Алексей. — Если погибать, то хоть с музыкой!

Но есть все-таки Бог на свете! А может и Виракоча помог своим посланникам в этот мир. Но, в ту секунду, когда Нечипоренко уже мысленно попрощался с жизнь и приготовился подороже ее продать, со стороны хижин ударили минометы. Сначала один выстрелил, затем второй, третий... Алексей увидел, что стреляет только половина из десяти, но и они сыграли свою роль. Мины со свистом пролетали над головами атакующих и падали в их задних рядах, разрывая людей на куски. Частота минометных выстрелов все увеличивалась, создавая суматоху в стане врага. Напор китонцев стал ослабевать. В тылу неприятеля началось непонятное движение. Похоже, что кто-то из вождей дал команду "отбой" или одна из мин удачно накрыла все старшее командование. Но атака противника начала захлебываться. Чтобы не дать ему опомниться и уничтожить успевших переправиться через ручей, Нечипоренко прокричал:

— Гранаты! Бросайте гранаты!

К гранатным и минным разрывам добавились дружные ружейные залпы подошедших стрелков.

Вайра, двадцатилетний сын вождя союзного племени уаминка Синчи Пумы, с первых дней появления попаданцев-новороссов в священной для его народа долине богов, постоянно находился среди них. Не только следуя воли отца стать "посвященным", но и благодаря своей природной любознательности, он старался получить как можно больше знаний и умений пришельцев. Молодой уаминка уже не только хорошо говорил по-русски, но даже научился читать и писать на языке виракочей, чем очень гордился. Вместе с другими двумя сотнями молодых воинов, он прошел суровую школу обучения "науке побеждать" и в настоящее время командовал первым отрядом стрелков, будущей гвардией молодого государства Новороссия.

К началу боя они немного опоздали. Так уж сложились обстоятельства. Тропа, по которой отряд Нечипоренко шел в обход, оказалась слишком узкой и извилистой. Позволяла двигаться только по одному, в затылок друг другу, растягивая отряд в длинную цепочку. Вайра со своими людьми шел замыкающим, поэтому и не смог прийти вовремя на помощь.

Он увидел место битвы, когда китонцы уже перешли ручей и штурмовали селение. Быстро оценив обстановку, Вайра сразу же направил три десятка стрелков уничтожить вражеских пращников на террасах. Мощным ударом в штыки, его бойцы опрокинули в ручей успевших переправиться на этот берег врагов. Затем частыми дружными залпами из двуствольных ружей стрелки начали истреблять противника. Едкий пороховой дым и грохот от частой стрельбы так подействовал на китонцев, что они прекратили атаку и начали отступать. Не давая врагу опомниться, вошедший в азарт боя, Вайра громко скомандовал:

— В атаку! Бей их, ребята! Ура-а-а-а!

С точки зрения военного дела идти в рукопашную против превосходящего тебя во много раз противника было полной авантюрой. Но безрассудное геройство местных горцев и их беззаветная уверенность в своей победе, помогла стрелкам. Вопреки всем законам тактики меньшинство обратило большинство в паническое бегство. Быстро переправившись на противоположный берег, бойцы Вайра выстроились в плотные шеренги и дали по отступающим еще пару залпов. После чего, перезарядив ружья, дружно двинулись вперед, по пути добивая штыками и прикладами чужих раненых, не сумевших покинуть место битвы.

Увидев такой поворот в сражении, Алексей Нечипоренко также бросил своих подчиненных в атаку.

Отступающие китонцы практически не сопротивлялись. Только единицы из них пытались как-то отбиться от внезапно перешедшего в наступление врага. Основная же их масса, бросая оружие, старалась побыстрее покинуть поле боя. Но, видимо ведущая через рощу и далее тропа была не слишком широка, поэтому и не давала возможность всем одновременно сбежать, образуя своеобразную человеческую пробку. Вот в эту толпу, напоследок и ударили минометы, чем еще больше усилили панику среди отступающих.

Помня народную мудрость о том, что загнанная в угол крыса кидается и на льва, Нечипоренко, а за ним и Вайра, с трудом остановили своих воинов. Запретив им приближаться к китонцам ближе, чем на пятьдесят метров, Алексей зло приказал:

— Расстрелять их из всего что есть! Но в рукопашную не вступать!

Бойцы словно ждали этого. В обезумевшую от грохота и страха толпу ударили пули, арбалетные болты, полетели гранаты с камнями. Избиение прекратилось только тогда, когда исчезла спина оставшегося в живых и успевшего скрыться в лесной чаще последнего китонца. И как-то сразу наступила тишина. Следом за ней накатила усталость. Преследовать врага никто не спешил. Надо привести себя и оружие в порядок. Мало ли что.

— Просто так отпускать их нельзя, — произнес Нечипоренко, вставляя последний магазин в автомат. — Вайра, надо им хвост так поджарить, чтобы драпали не оглядываясь.

— Согласен, — ответил молодой уаминка, при этом старательно, но быстро чистящий шомполом стволы своего ружья от порохового нагара. — Как сказал проводник, дальше широкого места нет. Только узкая тропа. Я пойду со своими вперед. Будем стрелять им в зад, чтобы быстрее бежали. А где Андрей? Что-то его я не видел, жив ли он?

— Жив. Но плохо ему, — Алексей кивнул головой в сторону селения. — Жену убили. Тимту. Никак в себя прийти не может.

— Много наших погибло?

— Пока не подсчитали, но больше сотни точно. И раненых не меньше. Девчонок-арбалетчиц жалко. Молоденькие ведь совсем были. Им бы дома детей рожать, а они здесь полегли, — после этих слов Нечипоренко замолчал. Оглядев поле битвы, усеянное вражескими трупами, он с хрипотцой в голосе добавил. — Моя вина. Плохо разведку организовал. Не просчитал ходы противника наперед.

— Не вини себя. Наперед могут знать только боги, но не люди, — успокоил его Вайра. Он уже давно понял, что появившиеся здесь виракочи не боги, а такие же люди, как и его народ. Но от этого его уважение и восхищение ими нисколько не уменьшилось. — Что дальше делать будешь?

— Приказ надо выполнить. Несмотря ни на что. Ведь его пока никто не отменил, — ответил Нечипоренко. — Быстро приведем себя в порядок и выдвигаемся вслед за тобой. Нам еще армию Кискиса надо успеть разгромить.

— А Андрей как? Что с ранеными делать будем?

— Оставшихся раненых китонцев, добить. Некогда нам с ними возиться, — Алексей зло сплюнул в сторону. — Григоров останется здесь. Все равно он сейчас не боец. Пока от горя не отойдет. Оставлю ему полсотни пехотинцев. Пускай за нашими ранеными поухаживают. Убитых наших соберут и похоронят по-человечески.

— Сердца своих погибших воинов уаминка и уанка хоронят на своей земле, — вдруг возразил Вайра. — Надо сообщить Ника Тима и нашему верховному жрецу Иллайюку, чтобы прислали людей и жрецов для проведения ритуала. Мы никогда не оставляем своих на чужой земле.

— Хорошо, — согласился Нечипоренко. — Сейчас напишу рапорт Николаю Тимофеевичу и с гонцом отправим его к нашим, под Уануко. Готовься выступать.

— Ас. Да будет так!