В шлюзовой камере остались только монтажные автоматы. Декаурон ощущал их как туповатые, но надёжные органы, достаточно сильные для тяжёлой работы. Толстые колбаски быстро сформировали несколько цепей, подключились к внешнему питанию и окружили люк. Наружу протянулись трубки насосов.

Ещё одно движение мысли — и разогретые до десятков тысяч градусов плазменные иглы ударили в заранее намеченные точки, отрезая цепи мёртвой автоматики от внутренних сетей. Следом началось вскрытие самого люка. Вспухли облака испарившейся брони: их тут же отсасывали, конденсируя в резервуарах-отстойниках. Металлокерамика, наноструктурированный неоднородный материал, поддавалась не слишком охотно — у скромных монтажных роботов ушло более тысячи секунд на то, чтобы прогрызть аккуратное кольцо, охладить его края жидким азотом и прикрепить получившуюся болванку в стенке шлюзовой камеры. Как только эти операции завершились, на передовую вышли разведывательные дроны — дополнительные глаза и уши Декаурона.

Внутренняя часть чужого шлюза оказалась неосвещённой. Разведчики обнаружили прямоугольный, со скруглёнными углами отсек, оснащённый стойкой с аварийными скафандрами, несколькими контейнерами, множеством поручней и застывшим навеки манипулятором для перемещения грузов. Последний был немедленно срезан во избежание возможных неожиданностей и аккуратно расчленён для обследования.

— Внутри шлюза содержался углекислый газ. Микробиологический анализ ничего не дал: стерильно, как у Дану в реакторе. Обнадёживает.

— Похоже, консервацию всё-таки провели, — отозвалась Юэ. — Но будь аккуратнее, мы не дома.

— По крайней мере, консервацию провели в этом отсеке. Сейчас вскроем внутренний люк, и тогда...

— Не обсуждайте меня за моей спиной, мастер.

— Я только похвалил твою чистоту. Как задержка?

— От полутора до двух секунд. Держусь на противоположной стороне планеты. Это не очень удобная орбита, производительность добывающих комплексов серьёзно упала.

— Мы не торопимся. Главное, чтобы эта летающая могила не грохнула тебя одновременно с нами, если ей приспичит проснуться и выразить возмущение по поводу взлома.

Монтажники вскрыли внутренний люк и уступили место остальной части стаи. Главная фаза операции началась. Два десятка медленно парящих шаров проникли внутрь, выпуская группы своих субдронов, и начали неспешное продвижение, составляя карту отсеков. Следом двинулся мобильный лабораторный комплекс — его задачей стал анализ атмосферы и соскобов с внутренних поверхностей. В третьей линии шли монтажные роботы — они тянули экранированные кабели связи и питания, подключая к ним ретрансляторы и осветительное оборудование. Последними, после длительной паузы, на борт "Вуали" вступили Декаурон и Юэ, сопровождаемые штурмовиками.

Их ждал уже знакомый по трансляциям разведчиков коридор — квадрат со скруглёнными углами в сечении, мягко освещённый крохотными люминесцентными панелями, расклеенными прошедшей впереди группой машин. Модуль стыковочного узла представлял собой относительно небольшой диск, в торце которого располагались шлюзовые камеры, а внутреннюю часть занимали складские отсеки, где хранился груз общего назначения — детали оборудования, аварийные запасы, мелкий инвентарь и монтажный гель. Штурмовики, повинуясь приказу, вскрыли один из боковых люков: внутри обнаружились контейнеры со старинной кодовой маркировкой, тщательно закреплённые на стенах и потолке. Юэ, один за другим, открыла все. Под изолирующими панелями лежали брикеты питательных веществ, ёмкости с водой, баллоны утратившего свойства геля и толстые обоймы топливных элементов, отмеченные значком химической опасности.

— Полагаю, проникать в каждый отсек сейчас не имеет смысла. Поручим это следующей стае, когда отработаем основную часть программы. К тому же мы безвозвратно портим гермодвери, а подобное варварство заставляет меня страдать.

— Не терпится идти дальше?

— Не вижу смысла отвлекаться на рутину. Стая продвинулась до осевого тоннеля и начала его обследование. Планировка не полностью соответствует нашей схеме, но это не особенно страшно.

— Я заметила одну странность.

— И?..

— Изотопный состав аминокислотных брикетов в целом нормализован, но отдельные маркеры всё-таки обнаружены. Посмотри.

Декаурон воззвал к лабораторному комплексу, выбрал список исследований и перепрыгнул к нужной позиции.

— Синева?

— Да. Судя по всему, экспедиция пользовалась ресурсами Синевы. Оболочка брикета, в соответствии со следами молекулярной эрозии, изготовлена ещё до старта.

— Что должно означать наступление катастрофы на ранних стадиях освоения системы Ники.

— И это тоже, но речь о другом вопросе. Я — специалист в области корпуса кодексов человечества, в том числе устаревших. Продукция, выпускавшаяся в освоенных звёздных системах эпохи "Вуалей", должна нести определённые идентификаторы. Каждая единица продукции. Каждый брикет.

— А наши образцы — девственно чисты, если не считать условных обозначений поверх контейнеров...

— Это ненормально. Возможно, экспедиция с самого начала содержала в себе корни каких-то проблем, либо перед ней стояли совсем не те задачи, которые мы предполагаем. Наша миссия становится важнее, Анарандэ.

— Спасибо за информацию. Тем скорее стоит найти пригодные к восстановлению носители данных. Я начинаю чувствовать заинтересованность.

— Будь благодарен за то, что я придаю твоей жизни смысл.

— Я был бы ещё благодарнее, если бы ты делала это чуть ласковей.

— Это не входит в набор моих должностных инструкций.

* * *

Осевой тоннель, стержень станции, встретил людей сумрачным светом немногочисленных люминесцентных панелей и притаившейся вдалеке тьмой. Более полутора километров длиной и десяток метров в диаметре, матово блестящий в углекислотной атмосфере, он был усеян задраенными люками, покрыт неподвижными транспортными лентами и топорщился аварийными скобами. Шары-разведчики успели пролететь из конца в конец, всюду находя лишь полное отсутствие электронной жизни.

Декаурон вывел схему станции на отдельный слой восприятия. Та её часть, которую успели обследовать роботы, окрашивалась в зелёный. Участки, на которых реальность расходилась с планом, краснели, но большая часть карты оставалась в пепельно-серой зоне предположений. Стая, растянувшаяся уже на километр, сделала сознание Декаурона протяжённым и до странности оголённым. В каждый момент времени он прикасался к сотням поверхностей и воспринимал реальность сотнями глаз, одновременно пробуя её на вкус посредством мобильной лаборатории. Мозг, не приспособленный к сознательной обработке такого потока входящей информации, вытеснял его на периферию, превращая в набор потенциалов, готовых в любой момент вернуться в фокус внимания. Многочисленные планы бытия окружили сознание колеблющимся информационным фоном, нервы удлинились, осязание начало конкурировать со зрением, а изначально несвойственные человеку техночувства — ощущение электрических и магнитный полей, теплового излучения, радиации — добавили в модель реальности несколько новых измерений.

Огромное существо, симбиоз стаи роботов с человеком, распространялось по тоннелю в обе стороны — и находило его чрезмерно пустым.

— Юэ.

— Да? Что ты хочешь?

— Я не чувствую реакторов. Они должны работать, но... не работают. Разведчики дошли до шлюза технических секторов. Там всё та же мёртвая гладь.

— Собираешься направиться в техническую зону?

— У станции, так или иначе, есть источник энергии. Источник энергии — это работоспособная автоматика. Чем раньше мы установим с ней контакт — тем лучше для нас.

— Но жилые модули и центр управления перспективней с точки зрения возможных находок.

— Они никуда не денутся. Прошлое останется прошлым, а нам для начала стоит контролировать настоящее.

Стая шевельнулась, послушная направляющей воле. Временное тело Декаурона начало перераспределяться в туннеле, оставляя на вторичных направлениях единичные дроны и готовясь к проникновению в модуль, занятый главной энергетической установкой. Роботы подхватывали целеполагающие команды, приводящие в движение их собственный интеллект, и коммуницировали между собой, вырабатывая наилучшие решения; архитектура была скопирована с человеческого организма и потому легко становилась его искусственным продолжением.

Два человека шагнули в тоннель и повисли, медленно дрейфуя к противоположному краю. Скудное освещение провоцировало танец теней. Дав импульсы из портативных двигателей, они заскользили в условный низ станции, где уже соединялись в единый контур колбаски машин-монтажников. Вдоль тоннеля, приклеенный к его поверхности порциями конструкционного геля, вился свежепротянутый кабель. Аккуратные белые нашлёпки, да ещё квадратики люминесцентных панелей — вот и всё, что отмечало продвижение человека в свои бывшие владения, и Декаурону казалось, что он погружается в бездну, где толща воды укрывает трупы морских судов. Рядом, изящно и невесомо, скользили штурмовики. Растопырив одну пару лап, они поджали остальные и почти не шевелились, направляя своё движение толчками ионизированного газа.

"Словно здоровенные упыри фабричного изготовления."

— Ты планируешь вскрыть шлюз одного из основных модулей?

— Менее деструктивными методами.

— Взлом.

— Именно.

— Рискуя разбудить сторожевые системы?

— Я изолирую этот сектор. Или тебе больше по нраву нарушить герметичность одного из базовых модулей?

— Решение остаётся за командиром экспедиции.

— Как мило: сначала применить шантаж, чтобы я занял это пост, а потом повесить на меня всю ответственность.

Два массивных экзоскелета, не шевелясь, падали к шлюзу в конце тоннеля. Оптический сигнал метался меж их коннекторами, поддерживая видимость жизни.

— Я делаю это не потому, что мне нравится, — отозвалась Юэ, когда их ноги прилипли к поверхности. — Мы в одних условиях.

— Но на разных ролях.

— Да. И ты — осуждённый преступник. Чья это вина, как ты думаешь?

"В самом деле, чья? Подчиняйся священной власти, даже если... если сам её сочинил."

Роботы выявили карту залегания управляющих цепей люка и отрезали их от основной сети, замкнув на себя. Потом вскрыли панель управления. Следующий этап исследования, куда более тонкий и медленный, Декаурон проконтролировал лично: подавая на открытые порты серии маломощных импульсов, заведомо ниже порога активации всей цепи, он слушал отклики и составлял схему работы её уцелевшего участка, сбрасывая искусственным интеллектам своей стаи задачи построения логической модели старинных схем. Наконец, наработав библиотеку кодовых сигналов и карту, распорядился дать рабочее напряжение. Цепи, проспавших столетия, получили достаточно энергии для самовосстановления.

И тут же подняли тревогу.

Сигнал не ушёл дальше виртуального контура, созданного Декауроном, но крохотные интеллектуальные чипы, встроенные в люк, обнаружили тысячи ошибок, интерпретировав их единственно возможным образом: как масштабную катастрофу. Микродатчики, усеявшие остатки схем, выдали скудную информацию о неблагоприятной внешней среде, что не добавило логическим элементам спокойствия. Медленно, очень медленно Декаурон подчинял их своему влиянию, частично уничтожая, а частично вырезая из схемы. Будь эти системы чуть более умны, они бы уже пали под его натиском, но собственный примитивизм позволял им стоять до конца, игнорируя попытки обмана. Наконец, сотворив настоящий виртуальный шедевр из фальшивых сигналов и физических воздействий, он сумел подобрать ключи. Вскипела антиадгезивная смазка — и люк, обманутый потомком своих создателей, ушёл в сторону.

— Надеюсь, там не водятся гоблины.

— Водятся кто?..

— Те, кто приходят ночью.

— Ночи бывают на планетах.

— Ночи бывают не только астрономическими.

— Иногда я не вполне тебя понимаю.

— Это вселяет оптимизм. Я иду ломать второй люк.

* * *

Штурмовик грациозно шёл по коридору, цепляясь лапами за обе стены сразу. Растопыренный поперёк прохода, смотрелся он страшновато — будто сработан не людьми, а какими-то мрачными чужаками. Декаурон медленно двигался вслед за ним, прилипая к полу при каждом шаге: это было неудобно, но менее затратно, чем пользоваться реактивным двигателем экзоскелета. Технические модули станции не рассчитывались на закритические режимы работы, как звёздная техника ковчега, и проложенные внутри переходы позволяли свободно оперировать как роботам, так и людям. Множество мелких отсеков предназначалось для доступа к агрегатам, часть — использовалась как аварийные и складские, и даже отдельный модуль, в котором располагались реакторы, теоретически был доступен для посещения и обслуживания. На практике экспедиция столкнулась с полным несоответствием ожидаемой и реальной внутренней планировки, и теперь продвигалась не следом за нитью толстого кабеля, а довольствуясь передовым дозором из разведботов. Поредевшая группа монтажников закрепляла на стенах и потолке временные ретрансляторы.

Экспедиция продвигалась — и не находила следов жизнедеятельности. Стерильность и пустота, мёртвая автоматика, отсутствие каких-либо признаков былого наличия экипажа — и отсутствие даже неисправных роботов. "Вуаль" всё больше походила на пустую скорлупу, только внешне напоминающую орех.

"Вопрос лишь в том, было ли у него ядро, и если да — куда оно делось."

Передовой штурмовик дошёл до кольцевого коридора, ведущего в несколько лучей-тоннелей, едва позволяющих протиснуться человеку в экзоскелете. Тончайшие пылинки, состоящие из металлооксидов, углерода и кремния, танцевали в нейтральной атмосфере, взбаламученные первым за тысячи лет движением.

— Юэ, ты заметила что-нибудь необычное?

— Что именно? — отозвались из-за спины.

— Не знаю. Какие-то особенности вроде немаркированных упаковок. Я мог пропустить несоответствия, если они кажутся мне естественными.

— Здесь отвратительно пусто. Нет даже следов какого-то мусора. Забытых предметов. Конфигурация всех узлов и объектов — в базовом положении.

— На "Стеклянном дворце" дела обстоят аналогичным образом.

— Всё население ковчега — четыре мертвеца, большую часть времени лежащие в саркофагах. И Дану бдит. А здесь... Здесь должны были обитать несколько тысяч людей. Даже если они не успели расплодиться — то сотни, по крайней мере. Но выглядит так, словно людей здесь никогда не было.