Не отдавай чужим меня взаймы.

— А ты на кокс подсаживаешься, все больше... — тихо говорю это, и ты резко поворачиваешься на меня и смотришь черными глазами, усмехаешься.

— Я уже большой мальчик, Том!

— И поэтому что хочешь, то и делаешь, да? — все также смотрю на тебя.

Твой взгляд скользит по моему лицу, и снова останавливается на глазах.

— Не все... — почти шепот, ты отрицательно качаешь головой. — Не все, Том... То, чего хочу больше всего — не делаю...

Мурашки по спине и биение сердца в висках. Господи, Билл... Не нужно так. Пожалуйста...

Отвожу взгляд, забираю у тебя сигарету и затягиваюсь сам, чувствуя дрожь в груди.

А ты обнимаешь себя за плечи и наклоняешься к коленям. Выдыхаешь. Волосы рассыпаются черными волнами по коленям и ниже.

— Все нормально... — твой голос и я понимаю, что ты больше себя успокаиваешь, чем меня.— Ты не беспокойся из-за кокса, Том... Я не много и не так уж часто, поверь.

Зачем-то киваю, хотя знаю, что ты этого не видишь.

— Тебе без кокса не хватает адреналина?

Вскидываешь голову, откидывая челку с глаз, и вот так, с низу, смотришь.

— Мне не хватает другого... — говоришь тихо и опять всматриваешься в мое лицо. — Ладно. Пора спать. Ты изменился за последнее время, Том. Повзрослел, что ли...

— Я тоже уже большой мальчик, Билл...

— Но тоже, ПОЧЕМУ-ТО, не делаешь всего, что хочешь, да? — Усмехаешься, невесело, встаешь и уходишь.

А я остаюсь сидеть, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом.

Ты прав, мелкий... Господи, как же ты прав, черт тебя дери...

На шестой день, вечером, я получил смс от Эрика: "Время выходит, гитарист. У тебя сутки на раздумье. И если ты все-таки дорожишь своим братом, то придешь. Я завтра буду тебя ждать с шести вечера. И думаю, что дождусь".

Я стиснул зубы, мысленно матерясь, почти взвыл, даже понимая, что Билл может это услышать через стенку.

Господи... так херово мне было только тогда, когда тебе делали операцию, мелкий.

Я проворочался всю ночь, понимая, что выхода нет. Любое другое мое действие действительно приведет тебя к депрессии, и уж потом вообще неизвестно, чем все закончится. Не хотелось понимать, что все это уже явно и близко. И еще я не знал, как после такого унижения буду жить дальше. А ведь ему нужен не один раз...

У меня плавились мозги. Хотелось купить пистолет и грохнуть этого подонка, и сделать мир чище... но... Одно такое громадное, НО... Я знал, что ради тебя пойду на все.

Весь следующий день я провел в своей комнате. Не хотелось свое "замечательное" настроение вымещать на тебе. А ты несколько раз заходил и пытался меня расшевелить, предлагая то поесть, то попить.

Не получалось, я отговаривался тем, что не хочу ничего, и что просто хочется побыть одному.

Посылал тебя подальше, и только тогда ты уходил в свою комнату, оставляя меня наедине с такими нелегкими мыслями.

А ближе к вечеру я все-таки выполз из спальни. Нужно было привести себя в порядок. И я брился, когда ты открыл дверь в ванную, и встал, нагло уставившись на меня.

— Что?

— Ты куда-то собираешься? — прижавшись плечом к проему двери, ты смотрел на меня в зеркало.

— Да...— выдавил я и по спине пошли мурашки.

Знал бы ты, мелкий, куда я собираюсь. Вернее, к кому и главное — ЗАЧЕМ.

— Может, не пойдешь? — я даже перестал бриться на секунду. Удар по нервам.

Билл... пожалуйста... Не надо. Я и так на пределе.

— Чего это вдруг? — я усмехнулся, пытаясь вести себя естественно.— Мне тоже нужно иногда трахаться...

— Ммм? — киваешь. — Ну да... Удачи!

Отходишь и закрываешь дверь, а я без сил опираюсь на раковину и закрываю глаза.

Пи*дец... Мне до тошноты было мерзко, и как я начал понимать, еще и страшно...

Застегиваю куртку возле дверей, когда ты выходишь из своей спальни.

— Ты надолго? — внимательно вглядываешься в мое лицо.

Эти постоянные вопросы... Мне кажется, или ты что-то чувствуешь?

— Не знаю. На пару часов, наверное, — растягиваю губы в улыбке. — А ты чего сегодня дома?

Спрашиваю и стискиваю зубы.

— У Эрика сегодня деловая встреча — завтра к нему поеду.

Киваю. Ну, конечно, чисто деловая, бл*дь... А какая же еще...

У меня был адрес, и я знал тот спальный район, в котором жил Эрик.

Я вышел из дома в восемь вечера, был злой, и растерянный.

Этот коктейль так хотелось разбавить алкоголем, ЛСД, экстази... ну чем угодно, в конце концов, но я знал, что не могу этого себе сейчас позволить. Хотя, вообще не понимал, как я могу лечь под кого-то в здравом уме.

Для меня это было просто невозможно, ни физически, ни морально...

Я ехал по вечернему Берлину, и думал — как я, вот так же смогу посмотреть на все завтра? Такими же глазами...

После того, как меня поимеет какая-то тварь...

То, что я собирался сделать, ломая свою волю и принципы, было действительно для меня невероятно тяжело.

И никогда, и ни для кого более, я не смог бы сделать того, что собирался сделать ради тебя, мелкий.

Чем ближе я подъезжал к дому Эрика, тем все сильнее злился.

Хотя, это, наверное, уже не просто злость была. А гнев. И, наверное, гнев праведный.

Эта с*ка пользуется людьми. Их слабостями и привязанностями. Тобой, потому, что ты, поведшись на то, что он похож на твоего бывшего парня, и к которому так и не охладел до конца, влюбился в него. И собирается попользоваться еще и мной, но уже потому, что ты мне слишком дорог, что бы я пускал все на самотек в твоих отношениях с этим гадом. Твою жизнь я не могу пустить на самотек, Билл.

Никогда я так не был зол ни на кого. Меня била мелкая дрожь, и я понимал, что она только будет усиливаться.

Я остановил джип рядом с домом Эрика и, заглушив мотор, минут 10 сидел, вцепившись в руль, чувствуя, как бешено бьется сердце. Я знаю, что такое состояние похоже на состояние перед выходом на сцену. С ним нельзя сравнить ничто другое. Адреналин и страх такой, что кажется, эта смесь полностью заполняет твою сущность. В такие моменты тело не чувствует тепла или холода вокруг. Тебе может стать холодно даже в 30-ти градусную жару, или ты будешь истекать потом, когда другие кутаются в теплые одежды.

Но мозг работает так четко, как будто ты только что хватил дозу кокса.

Ну, а сейчас, ко всему этому, была примешена и злость.

Я вышел из машины, оставив на сидении свою кепку. И не спеша, подошел к входу и нажал на кнопку домофона.

— Кто? — отозвался Эрик почти сразу.

— Догадайся с трех раз. — Процедил я, сплюнул, и почти сразу щелкнул замок двери.

— Седьмой этаж. — Сказал Эрик и я отпустил кнопку.

Через пару секунд я поднимался в лифте. Пытаясь угомонить сердце, и судорожно сжимая кулаки.

Бл*дь. Как же мне было хе*ово... Я просто не мог представить, как этот ублюдок будет касаться меня, а все остальное...

Разве я смогу? РАЗВЕ СМОГУ?!!

Я развернулся и, закрыв глаза, рыча, как загнанный в ловушку зверь, прижался лбом к холодной панели.

— Что мне делать?? ЧТО, Билл??!!!— я взвыл и шумно выдохнул, запрокинув голову.

И вот тут-то я и понял, ЧТО мне нужно делать... Как вспышка. Как озарение.

Как самое нужное и важное решение проблемы, в самый подходящий момент.

Потому, что пойми я ЭТО чуть позже, и было бы поздно...

Почти сразу отпустил страх. И стало почти легко... А дрожь оставалась только от гнева и злости...

Дверь на этаже открылась сразу, как только подъехал лифт.

— Привет, гитарист.— Ухмыляющаяся физиономия, окинувшая меня оценивающим, как приобретаемый товар в магазине, взглядом с ног до головы.

— Привет... — стискиваю зубы, смотрю прямо в глаза и улыбаюсь уголком губ.

— Проходи. — Эрик отходит и дает мне пройти в квартиру.

Закрывает дверь за моей спиной, а я опираюсь плечом о стену, засунув руки в карманы джинс, и оглядываю не хило обставленную квартирку, а в правом углу видна большая двуспальная кровать и я понимаю, что ты, мелкий, не раз был на ней. Не раз кончал на ней, теряя ощущение рельности...

Комок в животе запульсировал от этой мысли.

— Снимай курточку... и кеды можешь снять. — Проходит и становится передо мной, сложив руки на груди.

— Может сразу полностью раздеться? — Усмехаюсь, глядя в глазки, которые уже ощупывают меня почти физически.

— Ну, зачем же спешить, гитарист? Полностью не нужно... пока... а вот куртку... — подходит ко мне и касается пальцами замка молнии. — Выпьем для начала, поговорим... Я хочу, что бы ты расслабился хоть не много...

Он такой же высокий, как и я. И я понимаю, что может даже и сильнее меня. Бывший гонщик, спортсмен...

Но сейчас я знаю, что мне уже все по херу. Я принял решение. А значит возврата нет.

— Ты на самом деле решил, что будешь иметь нас обоих? — спрашиваю тихо и вижу, как он вскидывает на меня взгляд, оторвав его от моей груди, на которой он медленно расстегивал замок.

— Я же тебе говорил, что ты сам придешь... помнишь?— наглая усмешка, и пронзительный взгляд.

— Помню... — перехватываю его кисть. — Я пришел, ты прав. Но только ты зря решил, что я пришел лечь под тебя...

Со злостью говорю ему это, и вижу, как что-то очень похожее на испуг промелькнуло в его взгляде.

Сводит брови, потом чуть сощуривает глаза, не отрывая от меня взгляда. И поняв, что я говорю это на полном серьезе, вырывает свою руку, и уже просто хватает меня за грудки.

— Не надо так со мной, парень... я могу и силу применить... — рвет меня к себе, желая показать, кто в доме хозяин.

Зря он это сделал вообще. Со мной так нельзя. Я хоть и гитарист, и руки для меня — святое, но когда приходится драться, я дерусь, не задумываясь о последствиях. Так было всегда. И в драке мне никогда не было равных. Меня, семиклассника, боялись старшеклассники в школе. Стебаться стебались, а вот драться со мной боялись, зная, что Том Каулитц в драке бешенный... И вот сейчас, почти на автомате бью кулаком куда-то под дых, а потом, когда он с шумным выдохом согнулся, все так же цепляясь за меня, второй удар посылаю уже в лицо. Бью снизу. И он отлетает и падает назад, и если бы не попался на его пути диван, Эрик бы точно грохнулся на пол.

— Гаденыш... — прорычал он, после секундного замешательства. Вытер рукой кровь с разбитого носа, и, подорвавшись, бросился на меня. Один удар я отбил, второй пришелся мне в грудь, и, понимая, что дышать не возможно, чуть наклоняюсь, отвлекаюсь, и он бьет в скулу, меня откидывает вправо и чувствую, как черкаюсь щекой обо что-то острое. Какой-то выступ на гардеробе.

— Тварь... — этот удар привел мою дыхалку в норму, и еще такой выброс злости во мне родил, что я, вскочив, почти сразу, чего он явно не ожидал, кидаюсь в его сторону и бью головой в живот, подхватив руками под коленями, и он грохается спиной на пол. Сажусь на него и хватаю за шкирку, отлетают пуговицы, и трещит материя. Я понимаю, что он еще не может отойти от удара в живот.

— Ну, что Эрик? Еще хочешь секса со мной, а? Может на самом деле займемся, а? Только, наверное, немножко не так, как ты этого хотел бы... Не ты меня поимеешь, а я... Пойдет? — пытается оторвать от меня свои руки, кроя меня матом. — Ну, это, наверное, уже в другой раз, хорошо? Когда захочешь... а сейчас я уйду. И хочу тебе сказать, что не видать тебе Билла больше, как собственных ушей, понял? Если я узнаю, что ты попытаешься снова выйти на него, я тебя на самом деле трахну... Без смазки, битой... так, что уж мало точно не покажется, понял? — и напоследок врезаю ему, в челюсть и этот урод обмякает.

Понимаю, что вырубил его и, отдышавшись не спеша, встаю, вытерев руки о его рубашку, чувствуя, как меня всего колотит. Подхожу к дверям, минуту вожусь с замком дрожащими пальцами, все-таки открываю и, не оглядываясь, выхожу из квартиры...

Все. Возврата нет. И не будет уже никогда...

Уже в лифте понимаю, что выгляжу просто на ура. Курточка, измазанная кровью, этот гад измазал меня своими руками... Разодранная щека, касаюсь ее пальцами и кривлюсь от боли. Пальцы в крови. Черт.... И понимаю, что не как привести себя в порядок. А это значит, что вот такого, растрепанного и грязного, ты меня и увидишь, и никуда от этого не деться... Окей, может это и к лучшему. Меня начинает отпускать напряжение и почему-то хочется смеяться.

Пытаюсь сдерживаться, но улыбка растягивает губы. И я хихикаю как идиот, тихо сам с собой..

Это нервы, я понимаю...

Я ехал домой. Я ехал к тебе. Я сделал то, что и должен был сделать сейчас.

И сделаю то, что должен был сделать уже давно.

Хотя "должен" не то... совсем не то...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Эта поездка у меня заняла час, и, конечно, ты вышел на шум открывающегося замка.

— Ты так быстро... сорвалось?— сложив руки на груди, склонив голову чуть на бок.

Я молчу, и ты включаешь свет.

— Что случилось?

И замираешь, видя мою разодранную щеку и кровь на куртке.

Рывок ко мне, и нежные пальцы поворачивают мое лицо к тебе, к твоим испуганным, широко открытым глазам...

— Томочка, где ты был? Ты весь в крови...

Господи... за всю жизнь ты называл меня "Томочкой" может раза три. И всегда это было для меня слишком...

Я орал, что бы ты так меня не называл никогда больше. Всегда орал... но не сейчас.

— Все нормально... Это не моя кровь... — чуть отворачиваюсь, и ты отпускаешь мое лицо.

Расстегиваю куртку, снимаю, и ты забираешь ее у меня из рук.

Я снимаю кеды, а ты так и смотришь на меня беспокойно, прижимая к себе грязную куртку.

— Билл, я не собираюсь умирать... Не смотри так.— Отшвыриваю кеды и иду в сторону своей комнаты. И ты за мной.

— Нужно обработать щеку, Том... — говоришь это тихо, но настойчиво.

— Да... я сейчас... — скидываю с себя футболку, швыряю ее на постель и разворачиваюсь к тебе. Оглядываешь меня, и я понимаю, что ищешь синяки на теле.

— Все окей... я целый, Билл. — киваю и чуть улыбаюсь.

Прохожу мимо, забираю куртку из твоих рук и иду в ванную, где закидываю ее в корзину для грязного белья.

Я не закрыл за собой дверь, а это значит, что ты можешь войти, что и делаешь.

— Нужна перекись... — и ковыряешься на полке с лекарствами, а я, намыливая руки, смотрю на тебя в зеркало, и вижу лицо с чуть сведенными бровями.

Ты обеспокоен и это заставляет меня улыбнуться. Ты поворачиваешь голову и видишь эту улыбку.

— Идиот, он еще и лыбится... — бормочешь, но я вижу, как разгладилась у тебя морщинка между бровей.

Ты чуть расслабился и мне это так важно.

— Вот... нашел.— Берешь пузырек и ватный тампон, смачиваешь его и бесцеремонно разворачиваешь меня к себе.

-Стой и не рыпайся, понял?— Киваю обреченно, и смотрю на тебя.

Проводишь мокрым тампоном по щеке, и я шиплю от боли.

— Тихо-тихо... сейчас пройдет.— Чуть наклоняешься и дуешь на рану, и, черт, так близко сейчас твое лицо...

Потом проводишь по ране еще пару раз, но уже совсем, ну почти, не больно.

— Ты так и не сказал, что произошло, и где ты был... — говоришь это, закрывая флакон и глядя мне в глаза.