Кто ты? (главы из романа)

— Брата Илию сюда, — сказал он Луке почти спокойно, — а я тем временем прочих сидельцев келейных обойду.

— Уже, княже, — ответил тот почему-то тихо и виновато. — Лекарство-то свое выпей, не простыло еще.

Кирилл хмуро кивнул и принялся разматывать толстую ткань, заботливо наверченную Лукою вокруг высокой глиняной кружки.

Вместе с братом Илией появился отец Варнава. Выслушал молча сбивчивый рассказ, изредка обмениваясь взглядами с келейником.

— И ведь я ничегошеньки не почуял, отче, — сказал Кирилл с раскаяньем. — Запоздай Лука хоть на малость еще... И догнать не смог — ускользнул поганец.

— Не казни себя, сыне. То такой же раб воли чужой был, как и мастер Витигост. Ровно по Писанию: 'не ведают, что творят'. Думается мне, он и не знал, что это за зелье такое. Это уж пусть отец Паисий...

— Разберусь, отче, — отозвался появившийся тем временем лекарь. Он взял кувшинчик с поставца и осторожно поводил им перед своим длинным носом:

— Не пахнет ничем — на сандарак похоже. Позже точнее скажу. Послушникам своим да сидельцам отныне лекарства буду передавать запечатанными печатью моею. От посланцев сторонних принимать что-либо воспрещу.

— Воля твоя, отец Паисий. Но мыслю, что в другой раз они по-иному действовать станут.

— В прочие келии ничего не передано, отче. Только князю да десятнику его.

Игумен повернулся к брату Илие:

— В палатах моих подготовить для князя одну из гостевых келий. Пребывать при нем неотлучно благословляю брата Иова. Еще из послушников твоих выбери кого да приставь к десятнику Залате.

Он перевел взгляд на Кирилла:

— Собирайся, княже.

Глава 5

Можно было вытянуть руку и коснуться кончиками пальцев купола неба. А если натужиться и еще немного повернуть голову, то становилась видимой та линия, где он смыкался с землей. Оказывается, истиной были древние мифы, а его учителя ошибались. Кирилл знал, что ему надо удивиться, но сил для этого не было. Видимо, они просто кончились, ибо он достиг края земли. 'А на краю земли кончается и жизнь человечья, — рассудительно подумал Кирилл. — Стало быть, если я коснусь свода небесного, то тут же умру'. Это неспешно вызревшее умозаключение ему почему-то очень понравилось и немедленно отозвалось разлившимся по всему телу теплым умиротворением.

— Он еще не готов, — сказали где-то там, в неведомой выси.

'Я знаю, — подумал Кирилл в ответ. — Ведь я же не коснулся небес'.

Вокруг него заколыхались волны странных вод. Наверное, это была та самая река Гиносс, которая ведет исток свой от края света и омывает полмира. Рядом с ним из ниоткуда стали медленно падать в воду ягоды шиповника. Брызги от них плавно раскрывались, как лепестки цветов.

'Откуда здесь и сейчас шиповник — ведь это будет далеко потом?' — успел сложить тяжелую мысль Кирилл.

* * *

— С пробуждением! — сказал, стоя к нему спиной у окна, брат Иов. Он сделал сложное круговое движение руками — очевидно, завершая какое-то упражнение — и только тогда обернулся.

— Доброе утро! — Кирилл потряс волосами, словно вытряхивая из них потускневшие клочки сновидения, хмуро потянулся.

— Побегать со мной не хочешь? — спросил Иов, надевая через голову небеленую полотняную рубаху.

— Не хочу.

— Тогда побегаешь нехотя.

Он подпоясался грубым шнурком и гостеприимно указал на дверь.

Кирилл, сбежав с крылечка, затрусил вниз по улочке.

— До ворот обители — шагом, — остановил его голос сзади, — не лиходея ловим.

Кирилл покосился на непроницаемое лицо брата Иова и промолчал.

Слева показался край больничного ягодника. У куста малины брат Лука, внимательно оглядев очередную спелую ягоду, отправлял ее в рот.

Кирилл не удержался:

— Ангела за трапезой!

Сиделец закашлялся, обернув на него круглые глаза, и выронил туесок. Из него выкатились две сиротливые ягодки.

От ворот Иов свернул с дороги в сторону молодого ельника. Ноги Кирилла сразу запутались в густых луговых зарослях. Он пристроился было за спину инока бежать по притоптанному, но тут же услышал короткое:

— Рядом.

Из трав они выскочили почти вместе.

— А теперь держись за моей спиной.

Иов нырнул вправо за ближайшую елку. Кирилл бросился за ним. Колючая лапа наотмашь хлестнула его по лицу. Он ругнулся вполголоса и выставил перед собою руки, стараясь не отставать. Широкая спина инока мелькала впереди, делая неожиданные повороты, затем исчезла. Кирилл остановился, осмотрелся. Слева впереди ветви еле заметно шевелились. Он кинулся в ту сторону и вскоре выбежал на маленькую лесную полянку. Посреди нее сидел Иов с закрытыми глазами. Руки его были разведены в стороны.

— Ты отстал, — сказал он негромко. — Садись рядом.

Кирилл присел, тяжело переводя дыхание. Инок, казалось, не дышал вовсе.

— Руки разводить?

— Зачем?

— Ты же меня в неозброе наставлять собираешься.

— Нет.

— Это тебе отец Варнава так благословил?

— Нет.

— А добрый меч в бою все одно вернее будет.

— Никакого оружия не похулю.

Кирилл с любопытством взглянул в закрытые глаза брата Иова. Уголок губ дрогнул, пошевелив глубокий шрам:

— Ждешь, что сейчас я скажу: 'А если в поединке вдруг безоружен окажешься — что тогда?' Да стану тебе неозброй нахваливать.

— А ты не станешь?

— Нет.

— Отчего же?

— Не хочу. Встали!

Брат Иов вдруг оказался на ногах и через мгновение исчез среди кустов на краю полянки. Кирилл бросился за ним. Внезапно он осознал, что летит по воздуху. Затем ощутимо ударился задом и съехал по склону оврага, взрыв ногами ворох прошлогодней листвы.

Инок стоял на краю, скрестив руки на груди, пока он на четвереньках взбирался наверх.

— Ты знал, что тут обрыв! — закричал Кирилл с обидой.

— Знал, — подтвердил Иов. — А не будь меня с тобою — кого бы винить стал?

Он указал рукою в сторону. У обрыва лежал комель старой сосны. Верхушка ее терялась в буйной поросли на той стороне оврага. Иов легко вскочил на толстый ствол:

— Пойдешь? Не всякий отказ — трусость.

Кирилл подумал, кивнул:

— Пойду.

— Равновесие потеряешь — руками не маши. Раздвигай ноги, падай верхом да ствол обнимай.

Кирилл ухмыльнулся:

— Яица отобью.

— Не отобьешь — втянутся со страху. Под ноги не смотри. На сажень перед собою.

Иов скользящей походкой дошел до середины, обернулся. Кирилл вскарабкался на толстое основание, дернул головой и медленно двинулся вперед. Инок, слегка наклонившись в его сторону, смотрел сквозь него. Потом, развернувшись, заскользил дальше.

— Спокойно шел, — сказал он спрыгнувшему Кириллу.

— А я представил, что это не одна лесина, а с боков еще по паре таковых же.

— Можно. Поначалу многие так поступают.

— А надо как?

— Кот, который по ветке идет, что себе представляет?

Кирилл пожал плечами:

— Ничего, наверное. Просто идет.

— Тогда опять за мной держись. Просто.

Иов спрыгнул в овраг и понесся вниз по склону, петляя меж деревьев.

* * *

Из ворот обители навстречу им вышел высокий старец в белой двойной рубахе до пят, расшитой Знаками Основ. Длинные седые волосы его были убраны в три косицы. За старцем следовали двое мужей-средовеков в схожих облачениях. Одного Кирилл узнал — это был Ратибор. Меж ними пребывал бедный мастер Витигост.

Кирилл и брат Иов приложили руки к груди, затем коснулись земли у ног Белого Отца:

— Здравия и долголетия!

— Мира и блага! — отозвался тот неожиданно молодым и звонким голосом. — Ты князь Ягдар из рода Вука?

Легкая ладонь опустилась на голову Кирилла.

— Да, отче.

— Помним о детях своих, где бы ни были они.

Он улыбнулся и последовал дальше. Ратибор обернулся, проговорил негромко:

— После вечерни тебя у реки ждут, княже. На том же месте.

Сердце прыгнуло и заколотилось в груди Кирилла.

— Что за встреча? — тут же спросил Иов.

— Да так... Я у реки был тогда, а там девчонка за кустом хоронилась — и давай в меня шиповником кидаться, а потом и вовсе в воду столкнула. Я побежал за нею, а под лесом Ратибор стоял — ну, который говорил сейчас, — а она дочерью его оказалась...

Кирилл с внезапным ужасом осознал, что отчего-то совсем не владеет собою и несет околесицу. Он побагровел до стука в ушах, принялся старательно отряхивать рубаху.

— Ты бы не ходил туда за мною... со мною, а?

Иов остановился.

— Мне пятнадцать было, а ей — тринадцать, — сказал он, глядя мимо Кирилла. — Жданой звали. Сегодня я — монах с разрубленной рожей. Где она нынче и что с ней — не ведаю. Может, жена чья, толстая да сварливая, а, может, ее и на свете давно уж нет. Только для меня она навсегда останется девчонкой тоненькой в венке из васильков. Ты вот рассказывать стал, а я снова смех ее услышал.

Он взял Кирилла за плечи и приблизил к его лицу свое:

— В глаза мне посмотри — могу я такому же в тебе обиду нанести?

— Ты... Ты прости меня.

— Бог простит, княже.

— Княже? — тут же обернулась к ним сидевшая на траве у дороги грудастая молодка. Подхватившись на ноги, она яростно замахала ладошкой в сторону группы крестьян, обступивших кого-то из братий:

— Здесь он, здесь милостивец наш!

Народ, бросив теребить инока, воодушевленно ринулся к 'милостивцу'. Молодица тем временем проворно ухватила Кирилла за руку, звучно чмокнула ее и заголосила:

— Мой-то, как с сольниц с обозом воротился, три чекана серебряных да дюжины две лисок медных всего в дом принес! А сам втору седмицу на постоялом у Шульги бражничает — а на что? Я уж во все глаза за ним, а никак дознаться не могу, где он утаенное от деток своих голодных схоронил! Поведай, княже!

Кирилл вырвал руку и с изумлением обнаружил в ней медную монету. Он вдруг оказался за спиною Иова, который по-отечески развел руки в стороны. Добродушный жест остановил люд у незримой черты.

— Коровенку у меня со двора свели, родимый! И чужой-то никто деревней не проходил! Уж ты проведай, Бога ради, не обидь!

— У свекра мово как в запрошлу зиму на Николу ноги отнялись, так по сей день и не встает, заступник ты наш!

— Дите третий день утробою мается да криком кричит, а ведунья уж и дверь перед нами затворять стала! На тебя только надежа!

— Горшечников Прыщ Яску мою обрюхатил, а теперь отпирается да клянется богохульно! А она молчит, дурында!

— Братия и сестры, — проговорил Иов.

Народ приумолк.

— Коли вам нужен тот, кто по водам ходит и иные чудеса творит, то вот храм Его, — он указал рукою. — А княжий дар — помыслы тайные читать. Кто желает?

Охочие до княжьих чудес поскучнели и стали быстро разбредаться.

— У кого младенец недужий и свекр болящий, — окликнул Иов, — вниз да налево лечебница монастырская. Спросите отца Паисия.

— А с лисой-то что делать? — Кирилл подбросил медяк на ладони.

— Себе оставь. Как задаток.

* * *

Отец Варнава прикрыл глаза и затрясся в беззвучном смехе, осеняя себя крестом. Келейник за его спиной отвернулся к окну. Лицо брата Иова осталось непроницаемым.

— А ведь люди-то правы, — сказал настоятель, отсмеявшись и посерьезнев. — Простодушие — не грех, служения ждут. Не серчаешь на меня?

— Да за что, отче?

— Да за смех мой.

— Так ведь и впрямь забавно получилось.

— Вот и славно... — отец Варнава обернулся к келейнику. — Брат Илия, послушников-привратников извести: людей, которые князя видеть желают, расспрашивать со вниманием. Галерейных в палатах моих да на входе — такоже. Буде важное что — мне докладывать не медля.

Он улыбнулся Кириллу:

— А ежели к тебе кто в обход заслонов прорвется — не обессудь. Всегда от тебя ждать будут большего, чем ты дать сможешь.

— О княжьем служении людям своим отец много говорил.

— И я о нем же речь поведу. Доводилось ли тебе бывать при том, как князь Иоанн суд свой вершил?

— Прошлой осенью, после обжинков. До той поры лишь из окошка тайно глядел.

Настоятель протянул руку и приподнял край грамотки на краю стола:

— Князь Белокриницкий Стерх суд свой с ним разделить зовет меня. Сам он древлеотеческой веры держится, однако княгиня его да двое сыновей — христиане, да и средь людей его крещеных много. О тебе наслышан. Прежний настоятель обители нашей бывал у него, а я вот еще не сподобился. Медлить негоже — заутра и отправимся. Посему после вечерни просил бы тебя занятия свои отменить да спать пораньше ложиться. Отцу Паисию я дам знать.

Кирилл растерялся.

— Простите, отче, — сказал негромко брат Иов, — но на эту пору князю важная встреча назначена.

Отец Варнава, внимательно посмотрев на инока, наклонил голову. Кириллу показалось, что в густых усах и бороде его спряталась улыбка.

* * *

Кирилл ступил на дубовые торцы тропинки и оглянулся. Иов, заложив руки за голову, щурился на закатное солнце.

— Идем?

— Мыслишь, сейчас мы спустимся, доброго вечера пожелаем, а затем я в сторонку отойду да за куст схоронюсь?

— Прав ты был, когда неозброй нахваливать не стал — я думал, ты кустом прикинуться сумеешь.

Кирилл затопал вниз, поглядывая на заросли краснотала у переката. Сердце опять непривычно запрыгало у него в груди. На повороте он остановился и задрал голову — у стен обители уже никого не было.

На лугу лежал покой, ветерок остался наверху. Пахло мятой и камышом.

— Видана!

Из-под ног в воду плюхнулись лягушки. Бережок был пуст.

Кирилл хмыкнул. Оглянувшись на куст шиповника, сказал громко:

— А давай сегодня я стану ягодами кидаться, а ты — в воду падать!

— А хочешь?

Скверная девчонка выскочила из-за куста и бросилась к реке.

— Вот дуреха! Да я же...

Кирилл рванулся следом, у самого края берега успев ухватить ее поперек груди. Мягкое под пальцами ударило его огнем. Он в смятении отдернул руки:

— Ох, прости! Да что же это...

Видана оттолкнула его и принялась оправлять сарафан. Голубой глаз прищурился:

— Что это? Неужто не знаешь?

— Ох...

— Не 'ох'! Они по-иному зовутся!

Кирилл почувствовал, что багровеет.

— Видана! — взмолился он. — И говорю не то, и делаю не то — понять ничего не могу. Иною я себе эту встречу мыслил.

— А ты мыслил? — быстро спросила Видана другим голосом. — Я себе и так и эдак представляла — что ты скажешь, да что я тебе на то отвечу. И мой язык тоже не то говорит, что сказать хочу. Может, оттого, что князь ты — отродясь с князьями не виделась, ни со старыми, ни с молодыми. А, может, еще отчего. А раз ты князь, Ягдар, то, стало быть, в летах совершенных? А мне четыренадесять всего... Уже!

— В совершенны лета о будущем годе лишь войду. И отец с матушкой, и брат мой старший погибли — беда до срока князем меня сделала. Ратибор, отец твой, не сказывал разве?

— Нет... Вот горе-то, вот горе... Прости меня — кабы раньше знать, неужто б я... Прости, а?

— Ты хорошая, Видана, — сказал Кирилл неожиданно для себя.

— Хорошая? — в ее глазах опять загорелись голубые огоньки. — А чем? Ну-ко, начинай сказывать! Да гляди, не упусти ничего!

— Видана! — Кирилл завел глаза и вдруг понял, что ему нравится называть ее по имени.