Убивший дракона займет его место. Общий файл

Интересно, зачем.

— Не будешь ли ты столь любезен, показать мне вашу церковь, — требовательно уставился приезжий инквизитор. Ощущение будто иезуиту от меня что-то надо усилилось.

-Простите, святой отец, мне очень неловко вам отказывать, но я спешу, — рассыпался в извинениях. Домой меня еще не ждали, но оставаться рядом с католиком я не мог, не было сил. Его присутствие выводило меня из равновесия, бесило настолько, что хотелось его убить. Отрезать ему голову, и посмотреть какого цвета его кровь и почувствовать ее вкус.

И так как внутреннее чувство подсказывало мне, что убийство католического священника плохо отразится на моей карме, я предпочел ретироваться.

Мать суетилась вокруг стола, раскладывая чашки и тарелки. Отец, уставший после работы, хлебал борщ, ложка стремительно мелькала в воздухе. Васька меланхолично крошила в тарелку хлеб, как и я, ковыряясь за кампанию. Мельком посочувствовал кровососам, вынужденным притворятся, что едят. Сильно утомляет.

В отличие от вампиров, принимать пищу я мог, только не хотел. Оставалось надеяться, что в таком случае на кровь меня не потянет. По крайней мере, закусил чесноком без особых проблем.

Прослушав очередные отцовские байки, поделился своими новостями. Остальных членов семьи понаехавшие инквизиторы не удивили. Один я, как обычно, не в курсе дела.

Столь редкая в наших краях инквизиция ловила таких же приезжих дьяволопоклонников, неизвестно с какого перепугу решивших вызвать высшего демона именно у нас. С чего они взяли, что проводить ритуал необходимо именно в Сибири, непонятно, но возмутительно. Неужели несчастные "юродивые" сочли, что так будет безопасней?

На резонный вопрос о том, с чего мы самые крайние, мне невнятно пробурчали что-то о пророчестве ребе Авраама. О ребе я помнил только то, что он знаменитый алхимик, проживавший где-то в Праге. Отличился созданием голема, разрушившего чуть ли не половину города, и с трудом остановленного. Незадачливого создателя чудовища из оного города быстренько попросили, чудо, что не убили.

Васька высокомерно бросила в воздух фразу о каких-то пророчествах, но расшифровывать отказалась. В детстве она такой противной не была, еще помню, как мы вместе воровали соседские яблоки и стреляли из рогатки по воробьям. Сейчас Василиса выросла и даже разговаривала со мной редко, предпочитая заниматься своими делами. В общем вредной стала, невозможно. Но, по счастью, у нас была Сеть, и без услуг дорогой сестрицы я мог обойтись.

После окончания семейного ужина поспешил занять Некронет, но Васька успела первой. И как сестре не надоедает зависать в паутине часами?

Согнать Василису с ее места не получалось — рыжая упиралась руками и ногами. Не действовали ни угрозы, ни уговоры. Апелляция к почтенным родителям пользы не принесла — в ответ донеслось указание "разбираться самим". Но не драться же мне с собственной старшей сестрой?

— Я расскажу отцу, что ты провалила свой университетский проект и тебе надо пересдать два предмета, — не выдержав, пригрозил я. Узнал о затруднения Васьки я чисто случайно, мельком услышав жалобы сестры, которыми она доставала кузину, на придирающихся экзаменаторов и несправедливые оценки.

— Мелкий засранец, — ласковым тоном пропела сестрица. Ее пальцы скорчились так, будто она душит невидимого врага.

— Так что решишь? — на всякий случай отодвинулся подальше, а то как бы впавшая в ярость сестрица не запустила в меня чем-нибудь. К примеру, расположившейся на столе сбоку вазой. Ваза серебряная, подаренная маме на юбилей, такой попадешь — мало не покажется. А промахнуться с такого близкого расстояния не сможет и Васька.

Но воевать сестра оказалась не настроена, так что Сеть осталась в моем распоряжении. Васька с раздражением встала, покидая поле боя.

— И не думай, что тебе сойдет это с рук, — зловеще сверкая глазами, предупредила она. Я легкомысленно кивнул — все равно, ее фантазии на большее, чем измазать спящего сажей, не хватит. Велика важность, не царь, отмоюсь.

Я погрузился в транс, выпадая из реальности. Проводник, черное обсидиановое зеркало, расписанное символами и знаками, надписями на иврите, растаяло перед глазами. Я погрузился в сеть.

Вокруг раскинулось бесконечное серое пространство, полное бесцельно бродящих теней. Мне никогда не нравился Некронет, паутина, связавшая еще живых и уже мертвых, изобретение полоумного некроманта.

Серые пределы — выцветший, тусклый мир. Мертвый. Греки, во многом были правы — на сырых пустошах, действительно, блуждают мертвые тени. Очень разговорчивые мертвые тени, ведь только рядом с живыми они и сами могут на немного ожить, вспомнить былое.

После изобретения Некронета, все Церкви, все мировые религии всколыхнулись. Возмущены были даже язычники, даже буддисты выражали свою озабоченность. Как же так, существование рая и ада ставилось под сомнение?! Нет ни колеса сансары, ни гурий, лишь серые холмы и мутное небо?

Сеть даже хотели запретить, объявив богомерзким и еретическим изобретением, но потом одумались. Потом, когда выяснилось, что в Серые Пределы попадают не все души и не навсегда.

Именно данный факт позволил развиться ереси Франца-Иосифа. Знаменитый прусский ересиарх учил, что "каждому да воздастся по вере его" — надо расшифровывать буквально. Если ты христианин — то попадешь в рай или ад, буддист — переродишься, неправедным евреям светит Шеол, и Асгард откроет ворота поклонникам Одина. В Серых Пределах остаются ничьи последователи, лишние души.

Учение, почему-то, не одобрили, и Францу-Иосифу пришлось бежать вместе со своими последователями. Еще немного, и он стал бы первым современным человеком, сожженным за ересь.

Но Некронет, как ни странно, оставили, слишком велика была приносимая им польза. Церковь вновь пошла на поводу у светских властей, хотя и с неудовольствием.

Тогда, на первом и единственном Вселенском Соборе христианских Церквей постановили считать, что Серые пределы — некая переходная инстанция, куда души попадают сразу после гибели и до суда. Последователи Мухаммеда решили поступить более радикально, сочтя, что нет Сети — нет проблемы, и вообще, все от шайтана. Буддисты на проблему махнули рукой, провозгласив, что весь зримый мир лишь майя, иллюзия, и Серые Пределы ничуть не лучше. И, в таком случае, зачем отказывать изобретению в праве на существование?

И Сеть захватила весь мир. Да так успешно, что многие не представляют свое существование без нее. Правда, лично мне от наличия Некронета ни холодно, ни жарко. В чем радость общения с тенями? Пока их разговоришь, да и нужную отыщешь, бездна времени пропадет.

Еще одна трудность состоит в поиске хоть что-либо знающей тени, ведь не всякий мертвый человек обладает нужной информацией. Нет, если ты некромант, тогда конечно.

Я присел на могильный холмик и принялся ждать. Тени откуда-то сами знают, что желает услышать гость, и если ты их заинтересуешь, то они подойдут. Искать самому среди тысяч и тысяч — толку мало.

Среди теней мелькнул силуэт модератора. Дежурный некромант, обслуживающий сеть, строго следил, чтобы тени в ажиотаже не выпили неумелых пользователей. Все-таки, они питаются нашей жизненной силой.

Долго ждать не пришлось — нужная тень словно выскочила из под земли, замерев прямо передо мной. При жизни тень явно была магом — длинный нос, ввалившиеся щеки, лицензионная печать на шее. И глаза трупа на восковом лице. Надеюсь, когда я умру, в Серые Пределы не попаду.

Мертвая женщина аккуратно дотронулась до моей руки, одновременно пытаясь привлечь внимание и вытянуть побольше силы.

— Ты знала ребе Авраама? — чем точнее задаешь вопросы, тем выше шанс получить правильный ответ. И тем меньше времени ты тратишь на общение с мертвяками и получение ненужной информации.

— Да, — прошелестела тень.

— Чем он знаменит, кроме алхимии, — слушать про голема не интересно, это я и так знал, а вот о пророчествах услышал сегодня впервые.

— Он предсказывал будущее, — поделилась очевидным собеседница, — предсказал конец света.

Итак, выяснилось, что предприимчивый ребе не только занимался магией, но и давал невнятные пророчества. Конец Света предсказывал не он один, многим мешает тот факт, что в Библии нет конкретной даты Армагеддона.

— Его предсказания сбывались?

— Все. Всегда.

А вот такое развитие событий меня напрягает. Только не говорите, что Страшный Суд у нас в ближайшее время.

— С ним можно поговорить? — всегда лучше изучать первоисточники. Пусть мне сам ребе и расскажет, что он там понадпредсказывал.

— Он еще жив, — немало меня удивив, сообщила магичка. То ли я перепутал, и существует несколько знаменитых ребе, то ли он очень хороший алхимик и маг, потому что прожить более пятисот лет — надо умудриться.

Выяснилось, так-таки, да — алхимик он самый лучший, изобретатель философского камня, не сумевший, увы, повторить свое изобретение. Или, скорее всего, бессмертный колдун просто не пожелал делиться эпохальным открытием.

В настоящий момент переехал в Уссурийскую федерацию и забрался в страшную глушь. Нет, его стремление скрыться от мира во многом понятно, но сам выбор пункта назначения несколько настораживает.

— А где именно он поселился? — ответ я уже предполагал, и в предположениях не ошибся. И что их так в наш город тянет, будто медом намазано?

И где у ребе логика? Если он предсказал возможность прорыва в Преисподнюю в нашем городе, то какого лешего он к нам тогда переехал?! Хочет быть поближе к центру событий, что ли... Или экстрима ему не хватает — а то поставить дом с жерле вулкана всяко безопаснее выйдет.

Надо его навестить, пообщаться вживую, так сказать.

На самом деле, мне очень нравится ночь. Ночью легче дышится, свобода от правил общества, навязанных стандартов, чужих ожиданий.

Я забываю, что ходить ночью опасно для простых обывателей, нечистая сила, бандиты и грабители — за каждым углом. Хотя государство у нас благополучное, стража осуществляет ночной обход только в центральных кварталах и улицах, я же предпочитал бродить по самым темным переулкам. Столкнуться с патрулем я жаждал не больше загулявшего упыря.

Но пока жандармов я не встретил и загрызен не был. За все время ночных прогулок нечисть и нежить попадалась крайне редко, но сегодня повстречал знакомую лису. Вроде бы, ее зовут Харухи.

— Гуляешь? — в ответ на невинный вопрос ханька шарахнулась прочь, только хвост мелькнул. Потом, правда, опомнилась.

— А, это ты, — с облегчением выдохнула девица, — я уж испугалась, что облава.

Как меня можно спутать с отрядом жандармов — загадка, равно как и то, почему кицунэ не почувствовала мое приближение.

Против моей кампании лиса не возражала, так что дальше мы пошли вместе. Нас окружало уютное молчание — говорить было не о чем, но и скучно вдвоем не было.

Но вдвоем мы оставались недолго. Зря я все же жаловался на отсутствие нечисти, накаркал. Мимо нас кралась простоволосая старушонка в ночной рубашке.

Кицунэ появлению кикиморы тоже не сильно обрадовалась, брезгливо посторонившись. Старушонка, зажавшая в ручонках задушенную курицу, прокралась мимо нас по стенке. Курица болталась по земле — и, слава богу, что курица, на ее месте мог оказаться и ребенок. Кикиморы особенно любят поедать маленьких детей, взрослым — максимум ночные кошмары нашлют, а вот детям спасу нет. Иногда они утаскивают добычу и сжирают, иногда оставляют придушенных детишек в кроватке. Одно время в трущобах даже эпидемия детских смертей началась, пришлось властям сразу и на зачистку потратиться и на ритуал изгнания.

— Ходят тут всякие, бродят, — противным голоском протянула кикимора, курица одобрительно покосилась мертвым глазом. Она была уже со всем согласна.

Нет, не понимаю я некоторых людей, оберег от кикимор стоит всего ничего, но нет, полагаются на авось. А некоторые, и того более, считают кикимор полезными. Нет, она, конечно, может оставленную пряжу допрясть, одежку дошить, довязать, но нечисть же, мало ли ей что в голову взбредет. Сегодня помогает, а завтра в горло вцепится.

— Ходят тут всякие, — снова завела свою шарманку кикимора, недобро на нас косясь. Впадает ли нечисть в бешенство, вот вопрос.

— Пойдем отсюда, — наморщив нос, ханька потянула меня прочь. Вид у нее был как у институтки, увидевшей пьяного и неопрятного оборванца.

— Ходят тут, — старушка почти перешла на визг, воинственно размахивая курицей. Меня пробивало истеричное хихиканье.

Обходили нечисть мы по большой дуге, но от кикиморы все равно сильно несло тиной и кровью. Харухи всем своим видом выражала полное неодобрение и презрение.

Когда мы подошли ближе, кикимора злобно оскалилась, маленькие глазки сверкнули красным.

— Бродят тут, ходят, — в крошечных глазках босоногой старушонки сквозила ненависть. Что-то нечисть между собой не сильно ладит, почти как мы, люди.

Кикимора все-таки бросилась на нас. Харухи легко и стремительно уклонилась, подбирая полы своего несуразного халата. Я остался стоять на месте.

Кикиморе не повезло, нанести нам вред ей было не судьба, но что я сделал — помню смутно. Вроде бы, оторвал ей голову. Вместо крови у старушонки — темно-зеленая, мерзкая слизь, которой я заляпался с головы до ног. Лучше бы мы с ней не связывались.

У стены сиротливо валялась несчастная куря.

— Что вам так наш городок нравится? — отряхнул руки, измазанные в мерзостной зеленой жиже. Раньше меня бы стошнило, сейчас к подобным вещам я стал относиться легче, но приятного все равно мало.

— По той же причине, как и тебе. Мест силы и перехода одновременно не так много, и все заняты, — ханька ожесточенно вытирала башмаки платком, но болотная жижа будто въелась намертво.

Чудесно, наш город построен на месте врат в потусторонний мир. Пятнадцать лет жизни, а потом такие открытия. Возможно, меня сглазили?

— А о конце света ты что-нибудь знаешь? — рискнул спросить я.

— Опять, — простонала лиса, — ну никак вы, варвары, без этого не можете, что ни столетие, то обязательно светопреставление устроить надо. Что за традиция у вас такая несуразная?

Кладбище тянуло меня как место преступления преступника. Мне казалось, что если я задержусь на нем подольше, то, наконец, все вспомню.

На воротах висел железный замок, периметр недавно обновили — чтобы ни находилось за оградой, город оно не побеспокоит. Но что-то на кладбище определенно есть — чужие голоса доносятся вполне отчетливо.

Я немного постоял, подумал и перепрыгнул через ограду. Любопытство определенно не доведет меня до добра. С одной стороны, раннее утро, пора возвращаться домой, пока родители не хватились, с другой — прохожих нет, никто не заметит. Главное, потом — бегом домой.

Старательно маскируясь, подобрался поближе к источнику шума, схоронившись за старым покосившимся надгробьем. Надеюсь, я натолкнулся не на вандалов или разорителей могил — будет немного обидно.

Но все вышло гораздо интереснее. На кладбище окопались давнишние инквизиторы. Святые отцы исследовали местные могилки с ожесточенным видом и мрачными лицами.