Убивший дракона займет его место. Общий файл

История первая, или Дело принципа

Глава 1

Все началось с того, как из моей памяти вывалилось несколько часов. Хоть убей, я никак не мог отыскать пропавшие воспоминания, место которых заняло белое пятно. То, что предшествовало исчезнувшим событиям, и то, что произошло после, вспоминалось прекрасно, а дальше шел сплошной туман.

Ладно, если бы я выпил или накурился, но от банки пива в нирвану не попасть, проверено предшествующими поколениями. Да и если бы мне пришло в голову подобное непотребство, достопочтимые родители эту самую голову обязательно бы оторвали.

Что я помню, так это то, как после лицея мы в очередной раз начали докапываться до Натсуне. Повод тот предоставил прекрасный: мало того, что выходец из Срединной Империи, так еще и сидит с вечно невозмутимой мордой и высокомерно всех игнорирует. Собственно, меня происходящее в восторг не приводило, но выбор был прост и однозначен — или ты член стаи, или ее жертва. Я предпочитал плыть по течению.

— Эй, Влад, ты слышал, что все ханьцы — трусы, — громко начал Игорь, противно растягивая слова. Они, то есть мы, никогда не бросали оскорбления в лицо, предпочитая действовать исподтишка. То, что ханец не обращал внимания на наши перешептывания, для парней служило еще одним подтверждением его трусости, а для меня являлось неоспоримым доказательством его ума.

— Да об этом все знают, — фыркнул Владислав, окидывая презрительным взглядом проходившего мимо ханьца, — а ты как думаешь, а, Натсуне?

По мне, так в смелости ханьца можно не сомневаться — я бы не рискнул пройти прямо через толпу неблагожелательно настроенных, чересчур агрессивных недоумков.

После прозвучавшего вопроса, Натсуне резко остановился, насмешливо и благожелательно улыбнувшись. Только глаза оставались по-прежнему холодными и злыми. Видимо, мы его окончательно достали.

— Я — ниппонец, — суховато объяснил он свое видение ситуации. Понятно теперь, почему оскорбления его не задевали — Ниппон и Хань давно друг друга недолюбливают, еще с войны в Намхане. С тех пор, как Кагурэ развалилось на два государства, а Срединная не дала островитянам захапать так необходимый кусок земли, прошло уже почти полтора столетия, но неприятный осадок все равно остался.

Только зря он это сказал, потому что пацанам, по-большему счету, абсолютно наплевать, откуда он родом, а повод для ссоры они и другой найдут. Главное, чтобы драку не затеяли, а то расклад пятеро против одного — излишне позорный, причем явно не для ниппонца. Ему, в любом случае, стыдно не будет, а вот нам...

— Да какая разница, ханец, ниппонец, одно и то же, — легкомысленно отмахнулся Иоанн. Сына влиятельно купца столь высокие материи отродясь не волновали, вот подраться или девочки — другое дело.

— И как же вы собираетесь мерить мою храбрость? — брезгливо осведомился Натсуне, для которого сравнение с давним врагом стало последней каплей. Но если ниппонец думал, что Влад и иже с ними предложат просто подраться, то он ошибался.

— А ты сходи вечером на городское кладбище, тогда мы сразу поймем, что ты — настоящий мужчина, — издевательски предложил Влад. С его стороны, это было подло. Одно дело побить кого-то, другое дело отправить на верную смерть.

Городское кладбище — оно ведь только для бедноты или сильно богатых, остальные предпочитают трупы сжигать, во избежание. Гораздо легче избавиться от своих мертвецов со всем почтением и используя полагающиеся случаю ритуалы, чем платить за избавление от зомби и назойливых призраков. Только дворяне организуют для своих умерших роскошные погребения, наверное, надеются на возвращение родичей в виде вампиров. И только нищебродам не хватает денег для правильной кремации, а просто сжигать усопших запрещено указом бургомистра. Правильно, конечно: избавиться от попелюшек куда труднее, чем от зомбака. Хуже только диббуки и русалки, но те встречаются куда реже.

— Эй, Влад, обережные знаки обновлять будут только на следующей седмице, а пока там один охранный периметр стоит, — зашептал я. Мой почтенный батюшка недаром приятельствовал с городским некромантом, все же польза от их сотрудничества была взаимовыгодной. Вот и мне пригодилась болтовня заглянувшего на чай с плюшками магистра Юранда.

— Подумаешь, какая важность, — отмахнулся от моего предупреждения Влад, — все равно он не пойдет.

Конечно, не пойдет — не самоубийца же он. А если и соберется, то придется говорить ему про отсутствие оберегов, не участвовать же в убийстве. Нужно было, наверное, сразу вслух сказать, чтобы все знали, но Влад ненавидит, когда его авторитет подвергается сомнению, а я ненавижу неприятности.

— Я схожу на кладбище, но вы, в любом случае, скажете, что я соврал, — за несколько месяцев ниппонец также хорошо изучил характер Владислава, как те, кто знал его с детства. Хотя, о чем я, замашки нашего лидера видны невооруженным глазом. Только его родители до сих пор наивно думают, что Влад — ангел во плоти.

— И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Влад, до которого дошло, что ситуация выходит из-под его контроля.

— Вы пойдете вместе со мной, — любезно сообщил ниппонец. Парни возмущенно зароптали — шутка переставала быть смешной.

— Нельзя туда идти, там защитных знаков уже две недели нет, а периметр постоянно протекает, — уныло заметил я. И почему я вечно попадаю в дурацкие ситуации? Лучше бы мы его побили.

— Что ж, господа, тогда придется признать, что именно вам недостает смелости, — удовлетворенно констатировал Натсуне. Вокруг давно собралась толпа зрителей, и симпатии остальных учеников, как видно, не на нашей стороне.

Вывод ниппонца ребятам не понравился. Влад скривился — его побили на его же поле и по его правилам, Бореслав и Иоанн синхронно сжали кулаки. Для этой парочки репутация трусов была хуже горькой редьки. Мы с Игорем переглянулись — подеремся мы или нет, теперь не имеет никакого значения. Если мы не пойдем на чертово кладбище, позорное клеймо нам не смыть никогда.

И мы отправились на кладбище всей кампанией.

То, что мы все-таки добрались до места назначения, я вполне уверен, но что мы там делали — уже загадка. Очнулся я совсем один и уже за воротами.

Каменную стену украшали картины Пляски Смерти. Вместе со скелетами танцевали короли, епископы и аббаты, знатные дамы и рыцари, монахи и нищие — смерть забирала всех. Если подумать, оптимистичная картина и вполне в тему.

Амулет против одержимости по-прежнему висел на моей шее, значит, никакой зловредный дух в меня не вселился. Уже хорошо. Но куда подевались остальные?

На город стремительно опускались сумерки, постепенно зажигались зачарованные огоньки. Изломанные тени танцевали на стенах домов, превращаясь в причудливых чудищ.

Привычно сотворив фигуру от сглаза, решительно двинулся по направлению к дому. Все равно, чтобы с ребятами ни случилось, помочь я ничем не смогу. Остается надеяться, что их всех скопом не сожрали гули. Очнулся-то я возле восточного выхода, как раз рядом мусульманский кладбищенский сектор. Значит, банальные упыри парням не грозили, пока день не кончился, а вот гулям и зомбакам на время суток плевать с высокой колокольни.

И все же, почему я ничего не помню? Кто из нежити способен настолько заморочить человеку голову? Для вампиров не время и не место, джины в наших краях не водятся, а фейри на кладбище нечего делать.

Тьма стремительно сгущалась, уменьшая мои шансы добраться до дома до темноты. На самом деле, ничего страшного, квартал у нас вполне благополучный, стража бдит, символы, отгоняющие зло, чуть ли не на каждом столбе. Встретить банального бандита куда легче, чем потустороннюю пакость.

Другое дело, что квартал Мастеров соседствовал с Чумным, районом уже неблагополучным. По странному совпадению, короткая дорога на городское кладбище шла именно через Чумной квартал. Нечисти и нежити, по-прежнему, недобор, а вот столкнуться с бандой грабителей легче легкого.

Обычно в таких местах я чувствую себя неуютно, но, на этот раз, на меня накатило странное равнодушие. Мое спокойствие не смогли поколебать даже раздавшиеся за спиной шаги. Развернувшись, я заметил быстро промелькнувшую тень. Над оставшимся далеко позади последним пристанищем стремительно, по загадочной траектории летали болотные огоньки.

— Выходи, все равно я тебя вижу, — я прислонился к стене, нащупывая завалявшийся на дне сумки кинжал. Надо было повесить его на пояс, положение моей семьи позволяет нам носить холодное оружие в черте города, но природное раздолбайство и лень сыграли со мной дурную шутку. Оружие не находилось, зато спина прикрыта, хотя толку от этого никакого, только моральное удовлетворение. Вытряхнуть, что ли, весь мусор из сумки, авось потеря и найдется?

Но учебникам и рабочим записям было не суждено поваляться в пыли. Неведомый неприятель оказался молодой миловидной ханькой. На вид ей дашь лет двадцать пять, не старше, с узкими темными глазами и волосами, затянутыми в узел. Одета гуляка в их национальный пестрый халат, названия которого я все не могу запомнить.

— Неужели смелый воин боится безобидную девушку? — вопросила воздух ханька. Учитывая, что даже при моем самомнении, поверить в то, что пятнадцатилетний парень смотрится "смелым воином", не получалось, слова девушки выглядели злой насмешкой. Наверное, с ее стороны моя настороженность кажется забавной. Опасной она, действительно, не выглядела, но какое-то седьмое чувство не дало мне полностью расслабиться.

— Не такая уж ты и безобидная, — оторвался от стены я, снова закидывая сумку на плечо, — если не хочешь пугать прохожих, то, будь добра, спрячь свои хвосты.

Ханька резко крутанулась вокруг, заглядывая себе за спину. Ждать, пока она налюбуется собой, я не стал, дома меня и так ждала серьезная взбучка.

— Какие хвосты, никаких хвостов у меня нет, — нагнав меня и заглянув в глаза, обиженно объявила женщина.

— Ну, да, — скептически согласился я, — а как же все семь рыжих лисьих хвостов, что торчат у тебя из-под одежды?

— Вообще-то, я отвела людям глаза, и ты ничего не должен был увидеть, — хвосты, в количестве немного излишнем для одной девицы, возмущенно дернулись, в то время как лицо ханьки хранило полную невозмутимость.

— Уж извини, — можно подумать, в том, что у кицунэ не получилась качественная иллюзия, виноват я. От ханьцев, пусть даже они и ниппонцы, одни неприятности, правильно их в городе не любят.

То, что лиса способна сожрать меня живьем из-за малейшей прихоти, меня не волновало. Спокойно прикинув свои шансы, я решил, что пока нечисть демонстрирует дружелюбие, волноваться не о чем. Конечно, настроение ей подобных стремительно колеблется, и нельзя предположить, что они могут учудить в следующий момент. Но хладнокровие, столь не характерное для старого Макса, внезапно возникнув, исчезать не собиралось.

— Ладно, все равно все ветер с пылью. Я как-нибудь переживу произошедшее разочарование. Ты же никому не скажешь? — заговорщицки подмигнула лиса. В моем ответе нечисть даже не сомневалась.

Судьба ополчилась против меня, попасть сегодня домой стало невыполнимым делом. Я был готов пообещать кицунэ все, что угодно, лишь бы избавиться от ее присутствия.

— Называй меня Харухи, — не обращая внимания на мое молчаливое недовольство, лиса продолжала идти рядом.

— Игнат, — к счастью, я еще не докатился до того, чтобы называть нечисти свое настоящее имя. А то, оглянуться не успеешь, как сам не пойми во что превратишься, родная мать не узнает и крестом не отмашется. Да и звать чужих по имени не принято, мало ли что накликать можно.

— Врешь ведь, — укоризненно качнула головой Харухи. Вот только выслушивать нотации от кицунэ мне не хватало.

— Допустим, — народная примета, гласившая, что если день не задался с самого утра, то и вечером удачи не видать, не обманула, — давай ты прямо скажешь, что тебе надо, и мы разойдемся?

За подобный прямой вопрос батька бы мне уши оборвал — нечисть такое обращение ненавидит, предпочитая общаться обмолвками и загадками. Но мне повезло, лиса на невежливое обращение не обиделась.

— Научи меня так же оборотку накидывать, чтобы и сильные колдуны за человека принимали, — завистливо вздохнула семенившая справа кицунэ. Снова здорово.

— Я и есть человек, — поспешил откреститься от чужих инсинуаций я. Только за нечисть меня еще не принимали. Ладно, лиса. Она и пошутить могла, чужие глупые розыгрыши обожают. А если городская стража? И объясняй потом дежурному колдуну, что ты не нежить и не одержимый, а амулеты просто так взбесились, от нечего делать.

С другой стороны, я же толком и не помню, что на кладбище случилось. Сейчас я вполне человек, а приду домой и родичей в беспамятстве загрызу.

— Не хочешь учить и не надо, — обиделась Харухи, — но не делай из меня ослицу, у меня хоть пока семь хвостов, а не девять, но глаза на месте.

Оскорбленная в лучших чувствах лисица отстала, оставив мне кучу фактов для размышления. Идти домой уже не казалось мне хорошей идеей.

Здание городской жандармерии требовало ремонта: известка кое-где отвалилась, деревянные рамы покрывали трещины, старая и обшарпанная дверь дышала на ладан. Отец жаловался, что власти давно зажимают часть муниципальных денег, налоги растут, а финансирование жизненно важных структур падает. Конечно, жалованье палачей и магов оставалось высоким, не говоря уже о привилегированных частях охотников на нечисть, но обычным стражникам еле хватало на жизнь.

Где-то в центральной и западной части Уссурийской Федерации уровень жизни был выше, но сибирская провинция, хоть и не совсем захолустье, особого внимания властей к своим проблемам не привлекала. Единственный плюс заключался в близости области к Поднебесной империи, так что, учитывая стратегически важное расположение территории, какое-никакое денежное вливание осуществлялось.

Заходя в уныло-официальное здание, я чувствовал известную неуверенность. Охранные амулеты пропустили меня, но любому малолетке известно, что на особо могущественную нечисть или нежить высшего порядка они реагируют через раз.

— Эй, малец, ты к кому? — напрягся дежурный усатый стражник, сверля меня подозрительным взглядом. Бравые защитники городского порядка ой как не любили подобные полуночные визиты. Но так как пришествие среди ночи обязательно означало происшествие, то понять их было просто.

Но объяснить цель своего прихода я не успел. В караулку ввалилась толпа злых и уставших жандармов под предводительством знакомого поручика. В специальной клетке скалился зубами волкодлак, стараясь держаться подальше от серебряных прутьев. Странно, вроде сегодня не полнолуние.

Небольшое помещение наполнилось возмущенной перебранкой, поддерживаемой то и дело вырывавшимся крепким словцом. Судя по тому, что дело доходило чуть ли не до богохульства, патрулирование прошло успешно, в суровой борьбе с распоясавшейся нечистой силой.

— Здравствуйте, дядя Гюнтер, — уныло поприветствовал я старого отцовского знакомого. Увидев Гюнтера Шварца, потомка дворян из мелкого германского княжества, неведомым ветром занесенных в сибирскую глушь, я даже сразу не понял, повезло ли мне или наоборот.

В страже меня знали как младшего сына одного из малочисленных городских палачей. Отец, не смотря на свою профессию, мужиком был веселым и общительным, любил выпить в шумной кампании, так что полезных знакомств у него было выше крыши.

— Что ты тут делаешь, Максим? — обеспокоился немец. — Тебя отец прислал? Что-то с семьей?

К счастью, с семьей, предположительно было все в порядке, а вот со мной не очень. И с этим что-то надо было делать.

— Не совсем, — мрачно признался я. Истории о поимке и последующем сожжении богопротивных тварей мне стремительно разонравились. Мысленно представив большой костер, мать с сестрой, волокущих вязанки хвороста и обвиняющих меня в собственном убийстве, насупленного отца, подносящего факел, укоризненно качающего головой батюшку, я застонал. Тоже мысленно.

— Гореслав, Рюрик, занесите клетку с тварью в подвал, все остальные свободны, — отдав полагающиеся распоряжения, поручик снова обратил внимание на меня, — давай зайдем в мой кабинет, Максим, там спокойно все расскажешь и объяснишь, что такое с тобой случилось.

Через несколько минут мне вручили чашку чая и приготовились слушать мой рассказ. Безмятежно улыбаясь и постоянно отхлебывая из кружки, я начал объяснять про кладбище и потерю памяти, почему-то умолчав про лису.

С каждым моим словом брови Гюнтера поднимались все выше, выражая крайнюю степень удивления и неодобрения. Да я и сам уже понимал, что выгляжу не с лучшей стороны. Ладно, если просто недоумком сочтут, а могут еще слабаком и трусом.

Но обрусевшего немца интересовало другое. После того, как повествование дошло до моих выводов о собственной одержимости, офицер настороженно замер, сжав нательный крестик. После он осторожно, стараясь не делать резких движений, достал из стола связку амулетов и связное зеркало. Поведение отцовского собутыльника меня озадачило: не думал же он, что я накинусь на него прямо через разделявший нас стол? Конечно, от одержимых и не таких вывертов ожидаешь, но разделявший нас стол не только громаден, но и со столешницей из осины и накарябанными магическими знаками по краям.

Может, ему не понравилось выражение моего лица? Наверное, не стоило постоянно улыбаться. Честное слово, я даже сам себя немного пугал.

Достав подходящие случаю амулеты, офицер резанул по ладони ножом для бумаг, лежавшим поблизости. Чужая кровь капнула на стационарную зеркалку, в зачарованном устройстве отразилось лицо дежурного жандарма.

— Всеслав, дежурного колдуна ко мне в кабинет, срочно, — рявкнул Гюнтер. Сонный стражник подскочил от начальственного окрика и стремглав бросился выполнять приказ.

Все-таки зеркалки, что ни говори, в жандармерии всегда самой последней модификации, не то, что наше старье. Им даже карманные выдают, с зашифрованным сигналом, как у военных.

Я всегда хотел иметь карманное зеркало, но отец отказывался покупать дорогую и бесполезную, по его мнению, вещь. Аргументы вроде того, что без личной зеркалки я смотрюсь белой вороной среди одноклассников, на родителя не действовали. Если я сейчас все-таки обернусь в нечто зубастое и голодное, потом можно будет забрать зеркалку Гюнтера, все равно ему мертвому она не понадобиться.

Поймав себя на таких мыслях, я понял, что пришло время по-настоящему испугаться за свое душевное здоровье. Вроде бы до сегодняшнего дня подобные идеи мою голову не навещали.

Колдун появился как нельзя вовремя, прервав напряженное молчание, повисшее между мной и поручиком. Величественно проигнорировав правила вежливости, обязывающие стучаться прежде, чем войти, он ввалился в кабинет.

— Добрая ночь, — дежурный колдун оказался мужиком лет сорока, с пышной пшеничной шевелюрой, неопрятной бородой и косящими в разные стороны глазами, — что делать надо?

По-видимому, все защитники порядка предпочитали сразу брать быка за рога. И правильно: время — деньги.

— Игнат, проверь парня на одержимость, — кивнул в мою сторону начальник.

Почти полчаса, пока колдуну не надоело, вокруг меня водили хороводы и размахивали руками перед носом. Я не только наслушался заунывных песнопений на всю оставшуюся жизнь, но и чуть не заснул.

— Все в порядке, — сдался колдун, — никаких следов присутствия потустороннего не обнаружено.

Гюнтер, подперев щеку ладонью, рассматривал меня мутным взглядом. Спать хотел не я один.

— Господин поручик, — Игнат, обойдя стол, помахал рукой возле лица немца.

— А, что? Уже закончили? — дождавшись положительного кивка, Гюнтер одним движением сгреб амулеты со стола, снова убирая их в ящик. — Раз все в порядке, то я вызову твоего отца, Макс. Не дело по ночам в одиночку бродить. А ты, иди, Игнат, спасибо.

Колдун небрежно кивнул — мол, никаких проблем — и скрылся, а поручик опять потянулся к зеркалу.

А вот это уже плохо.

— Тебе кажется это забавным, сын, — отец преизрядно разозлился, — отвлекать занятых людей от работы? Пока ты тут занимаешься тупыми розыгрышами, кто-то нуждается в настоящей помощи.

— Да, ладно, Антон, — поспешил успокоить отца Гюнтер, — парень прав, что подстраховался. Мало ли что, приятели-то его пропали и с концами.

— Как же, с концами, — в сердцах пожаловался отец, — мы, когда этого обормота искали, со всеми его дружками связались, и все на месте, ни один не пропал. Прасковья из-за этой бесстыжей морды все глаза выплакала. Уж и не знали, что делать: то ли мага звать, чтобы по крови поискал; то ли вместе с соседями квартал прочесать.

— Ну, на кладбище всякое случается, — задумчиво заметил поручик, машинально подкручивая рыжий ус, — хотя дело непонятное, произошло бы все в поле, решил бы, что полуденница шалит, но вечером...

— Какое кладбище-то? — зло поинтересовался отец. Мы с жандармом засомневались в собственном слухе, а я еще и в собственной памяти. Вот в чем-чем, а в наличие кладбища я пока еще не сомневался.

— Как какое, то самое, на которое твой сын со товарищи ходил, — терпеливо пояснил немец.

— Да не ходили они не на какое кладбище, не идиоты, чай, — терпение отца окончательно лопнуло. Глаза покраснели от ярости, пудовые кулаки сжались — я начал понимать, что чувствуют отцовы клиенты в свою последнюю минуту.

Надо было сразу догадаться, что Влад до последнего будет защищать свою шкуру. Он ни за что не сознается, что мы ходили на кладбище, тем более, если что-то все же произошло. Хорошо, конечно, что с ребятами все в порядке, но какого лешего, я как будто пыльцы фей нанюхался?

И даже если пацаны меня бросили одного, в чем я почти уверен, они должны знать, что произошло, и я это выясню.

Глава 2

Дома меня встретила гробовая тишина и укоризненные взгляды всей семьи.

— Слава Господу, отыскался, — мать украдкой сотворила крестное знамение, оглядывая меня с ног до головы. Но видимых повреждений не обнаружилось, так что беспокойство почти исчезло из ее глаз.

Василиса, моя старшая сестра, пока родители отвлеклись, выясняя отношения, попыталась дать мне подзатыльник, от которого я легко уклонился.

— Совсем сдурел, — бешеной кошкой прошипела Васька, — мама из-за тебя чуть не поседела. Неужели непонятно, что за такие шуточки в дегте извозить и в перьях извалять следует?

— Если скажу, что ни в чем не виноват, ты мне поверишь? — сам бы я, без сомнения, счел бы свой рассказ небылицей, но ведь родичи должны доверять друг другу. Теоретически.

— Только не начинай опять про кладбище свое талдычить, не было вас там и точка. Твои друзья еще засветло все домой вернулись, один ты, как блаженный, среди ночи шарахался! — мать за спиной отца судорожно всхлипнула.

Но скандала, как ни странно, не случилось. Решив отложить разборки до завтра, родители улеглись почивать, отправив и нас с сестрой по комнатам, но мне не спалось. Загадочное происшествие не давало покоя, мешало спокойно заснуть. Закончилось все тем, что мне надоело ворочаться с боку на бок и, отложив одеяло, я встал.

Прокравшись в отцовский кабинет, решительно направился к зеркалке. Пару раз скрипнула половица, но не разбудить родителей мне удалось.

Старое домашнее зеркало в углу покрывала сеть мелких трещин, деревянная рама потускнела, краска почти слезла. Достав ритуальный нож, идущий в комплекте с устаревшей моделью, резанул по руке и провел по поверхности кровью. Зеркало потемнело и будто вскипело, покрывшись черными пузырями. Темная, неприятно тягучая кровь медленно капала на пол, прожигая в нем дыры, как кислота. Я крепко зажмурился, старательно считая до ста. Все подходящие случаю молитвы чудесным образом вылетели из моей головы.

Когда я решился открыть глаза, кровь снова приобрела нормальный, человеческий красный оттенок, а зеркало старательно ловило связь. Наконец отражение показало заспанное лицо Влада — сразу видно, что приятель места себе не находил, обо мне беспокоился.

— Эй, кто там совсем с ума сошел, в три часа ночи звонить, — разбуженный Влад дружелюбие не излучал. Но он был вторым в нашей кампании, у кого была личная зеркалка, так что с ним можно было связаться, минуя родителей.

— Это ты, Макс. Какого лешего тебе надо? — будто ты сам не догадываешься.

— Ммм, хочу узнать, что произошло на том кладбище, на котором нас не было? — любезно пояснил я. А также, почему именно со мной.

— Н-на каком кладбище? — глазки Влада неприятно забегали, смотреть мне в лицо приятель избегал.

— Думается, у нас в городе пока еще одно кладбище, — жаль, что я не вампир, выбить из нашего заводилы правду можно только с помощью гипноза или с применением физической силы.

— Слушай, Макс, — начал Владислав, — я, конечно, рад, что с тобой все в порядке, но, учти, ни на каком кладбище мы не были. Я так твоим родителям прямо и сказал. И ты тоже должен сообразить ничего не рассказывать.

— Значит, выслушать эпическое сказание о наших приключениях мне не суждено, — огорчился я.

— Слушай, Макс, давай завтра договорим, а то спать охота, — не слушая моих дальнейших возражений, Влад решительно отключил зеркалку.

Что ж, разговор прошел как и предполагалось. Сам с шайкой шакалов связался — теперь расхлебывай.

На полу зияли дыры, которых, теоретически, не должно было быть — практика, по дурной привычке, решила с теорией разойтись. То есть, не все, что мне привиделось, оказалось вывертами моего воображения, к сожалению. Решительно пододвинув ковер так, чтобы он закрывал улики, я отправился в царство Морфея. В любом случае, все подождет до утра, которое, как известно, мудренее.

Снились мне кровь, боль и страдания. Везде пылал неугасимый огонь, и звучали крики. Мне было хорошо, я чувствовал себя живым и свободным.

Меня окружали всевозможнейшие приспособления для пыток, чьи мудреные названия я знал наизусть. Вне сна-видения об данных устройствах истязаний старый добрый Макс даже не слышал, хотя все-таки был сыном палача. Но мое альтер-эго излишние знания не беспокоили, скорее, наоборот.

Музыка стонов и проклятий услаждала мои уши, запах серы и гниения витал кругом. Я хохотал как безумный, и хохот отражался от пустоты.

И с тем же хохотом гиены я проснулся.

Хлопнув тарелкой с кашей прямо пред моим носом, Васька уселась напротив. Выглядела сестрица не молодицей: синяки под глазами, встрепанная косица — спала Василиса с той же прической, а переплести поленилась. На мой взгляд, не самая лучшая тактика для девицы на выданье, но родителям застилала глаза ученость сестры.

Зуб даю, опять всю ночь в Сети зависала. И как ей не надоедает общаться с давно мертвыми душами? Вроде и знают покойники многое, но пока найдешь нужную информацию, разговоришь вредного умершего — умучаешься. Хоть врать они не умеют, и на том спасибо.

Но многим нравится бродить в Некросети часами, благо новое постоянно появляется — люди пока еще не бессмертны. Тот мерсийский некромант, создатель Сети, давно озолотился — поговорить с обладателем нужного знания оказалось намного быстрее, чем рыться в толстых старых книжках.

Вот и Васька чаще видится с тенями, чем с родным братом.

Отец ушел с утра на работу — недавно пойманный душегуб держал рот на замке, не смотря на усилия бравой стражи. Сообщники злоумышленника продолжали топтать землю, и жандармам срочно понадобилась помощь специалиста.

Мать отправилась в церковь, то ли поставить свечки за благополучное возвращение сына, то ли отмолить его грехи. Набожность матери давно стала притчей во языцех среди всего квартала.

Немного повозив ложкой в тарелке, я решительно отложил завтрак. Как вспоминалось навеянное Марой непотребство, так кусок в горло не лез. Запах паленой кожи прилип ко мне намертво, причудливо смешиваясь с ароматами мясного бульона, на котором матушка соизволила сварить злополучную кашу.

— Все, счастливо, я пошел, — подхватился я. Сестра невпопад кивнула — сомневаюсь, что она вообще слышала мои слова. Как бы не уснула носом в тарелке.

Захватив сумку с учебниками, я собрался быстренько сбежать, но маневр вышел неудачным.

— Эй, хоть поешь нормально, — возникла в прихожей бледная тень Василисы. Значит, закрываться самому не придется.

— Все, некогда уже. Бывай, Вась.

— Сколько раз я просила тебя не называть меня Васькой, ты, мелкий гаденыш, — донеслось мне вслед.

Наш лицей, конечно, не дворянская гимназия, но заведение тоже вполне качественное и благонадежное. Ученики все из достаточно обеспеченных и почтенных семейств. Так, Владислав — отпрыск городского счетовода, Иоанн — сын богатого купца, Айгюль имеет дедушку шамана, а Игорь — мать-провидицу. Но наличие у лицеистов состоятельных семей вполне объяснимо, учитывая, сколько нашим родичам приходиться платить за наше обучение.

Но каким бы всесторонним не было наше образование, практической пользы от него было с гулькин нос. То есть, оно, конечно, развивало логику, расширяло кругозор и всякое такое, но отнюдь не у всех.

Исторические хроники наводили на меня зевоту. Что мне в описании семнадцатой войны между Франконией и Бургундией, их конфликт тянется с начала веков. Ну, расколошматил Раймонд какой-то там Карла Коротышку, и Бог с ними.

— Максим, я вижу, вам не интересны наши штудии, — вороны, которых я считал, разлетелись по классу и привлекли внимание учителя — иначе с чего бы ему так на меня смотреть, ведь я почти не зевал, — поведайте-ка нам об изученном на прошедшем уроке?

Чувствую, учитель против меня что-то злоумышляет — тон у него немного зловещий, в интонациях слышится предвкушение.

— И какой была тема прошлого занятия? — отчаянным шепотом попросил помощи у соучеников.

С дальних рядов донеслось что-то про альбигойскую ересь. Как ни странно, но рассуждать по этой теме я мог долго, поэтому глубоко вздохнул и начал.

— Участники еретического движения в Южной Франции 12-13 веков от Рождества Спасителя, приверженцы учения катаров. Выступали против догматов католической церкви, церковного землевладения и десятины. Осуждены Вселенским Собором 1215 года. Ересь охватила три провинции Франконии — Тулузу, Прованс и Лангедок. В результате ожесточенных боев, Лангедок отделился от королевства Франков. Позже провинция присоединилась к Каталонии.

— Все это очень интересно, но давайте ближе к делу, — учитель предпочитал слушать про содержание ереси. Вы хотите теорий, их есть у нас.

— По их мнению, в официальной книге Бытия кроется некий парадокс: если Господь — всемогущ и допускает то, что творится в мире, следовательно, Он не всеблагой; если же он всеблагой и допускает творящиеся несправедливости, значит, не всемогущ. В результате, еретики пришли к выводу, что земной мир создал Сатана. И знаете, их заключения не лишены основания, — оживился я, — Люцифер с кампанией приняли самое непосредственное участие.

Классную комнату заполнили потрясенные перешептывания. Моя теория сотворения мира весьма всех заинтриговала.

— Особенно отличилась Лилит, — по секрету сообщил я, — те же драконы и все дети ночи — ее работа. А представляете, чтобы было, если бы мы умыли руки — не представляете, но такого разнообразия точно бы не было.

— Прекратите, Максим, вы сами не понимаете, что несете. Ваша выходка недопустима, — преподаватель истории торопливо меня не перебил, не дав раскрыть тайну сотворения мира.

С урока меня благополучно выгнали, наказав крепко подумать о своем поведении. И я отправился думать и ждать звонка в коридор.

Думать оказалось не только весело, но и полезно. Надо заодно поискать "друзей" во время перемены, это требовала жилка настоящего сыскаря, пробудившаяся безо всякого предупреждения. Мне срочно требовалось докопаться или до истины, или просто до кого-то.

Но искать бывших приятелей долго не пришлось. Как только я вышел на задний двор во время большой перемены, как меня обступила вся кампания. Выглядели парни решительно настроенными устроить разбирательство с последующим линчеванием виновного. Виновным, разумеется, заранее назначили меня.

— Макс, какого лешего ты все родичам растрепал, про кладбище? — насупился Влад. Ну, слава Богу, все выяснили. А то я уже начал считать, что визит к покойникам мне пригрезился.

— Так друзья не поступают, — добавил Игорь. Какие друзья, паря, ты бредишь.

— То, что вы меня там бросили тоже как-то не по-дружески, не находишь? — ответь вопросом на вопрос, почувствуй себя евреем.

— Да ладно тебе, ты, как мы с чокнутыми сатанистами столкнулись, первый драпать начал, только пятки сверкали, — рассудительно сказал Бореслав, — что нам тебя потом ждать надо было? Мы уже когда за воротами встретились, решили, что ты сразу домой отправился.

Уточнить, что ли, что там с ниппонцем. А, ладно, обойдется.

— Что там делали сатанисты? — дьяволопоклонники заинтересовали меня намного больше обычного выяснения отношений. В их появления крылась интересная тайна, полностью отсутствующая в нависшей над нами драке.

— А мы откуда знаем, — отмахнулся Иоанн, которого тема сатанистов волновала чуть более раскола Православной Церкви, то есть никак, — небось, вызывали кого.

— В общем, так, Макс, кончай придуриваться. Все ты прекрасно помнишь, чай, тоже с нами был, — командным тоном заявил Влад, — придешь домой, скажешь отцу, что неудачно пошутил.

— А не то? — поощряющим тоном продолжил я.

— Чего? — Игорь, как обычно, ничего не понял. Тонкие материи явно не по части бывшего приятеля.

— Предложение незакончено, — отложив сумку на землю, открыл глаза потерявшимся во тьме невежества соученикам, — надо говорить так "скажешь отцу, что пошутил, а не то...".

— Макс, ты же нас знаешь, — разминая руки, Влад, как самый крупный, навис надо мной.

Решив, что дальнейшие разговоры смысла не имеют, я ударил заводилу прямым в челюсть, добавив ногой в голову. Пока остальные парни находились в ступоре от неожиданного поворота событий, я успел сломать нос Игорю и попасть Иоанну по печени. А потом моя удача кончилась, и бывшие друзья накинулись на меня всем скопом.

Боль произвела на меня странное впечатление: чувство было непривычным, немного резким, но особого страха и отторжения не вызывающим. Я понял, что не понимаю, почему остальные люди так боятся боли.

Моя кровь залила чистую рубашку, челюсть ныла. Интересно, мальчики, вам что, никто не говорил, что упавшего противника нельзя пинать вчетвером?

А потом сцена "избиение младенцев" мне окончательно надоела, и глаза покрыла красная пелена.

Все вокруг стало медленным, время растянулось до предела, а мои соперники завязли в нем как мухи в паутине. Перво-наперво, я сломал ногу Владислава, попытавшего спешно покинуть место происшествия, затем свернул челюсть Болеслава.

Но продолжить веселье не удалось. Вызванные на место смертоубийства каким-то сердобольным лицеистом учителя поспешили нас разнять. Наверное, со стороны я смотрелся берсерком, так что преподаватели, взрослые и опытные мужчины приближались ко мне с осторожностью. Но, как бы то ни было, их мнение было ошибочным — бесноватый вид не мешал мне сохранять поразительное душевное спокойствие.

Еще бы понять, зачем я полез в драку. Но, как бы то ни было, от этих хмырей подколодных я точно избавился, а то в последнее время они меня изрядно раздражали, какие-то они мелкотравчатые.

В кабинете директора, куда меня привили как зачинщика и одновременно наименее пострадавшего, я еще не был. Не сказать, чтобы наша шайка-лейка была тише воды ниже травы, но не попадаться у нас получалось. До нынешнего момента.

Что-то последнее время зачастил я по разным кабинетам. Может у меня судьба стать крупным чиновником?

— Максим, ты должен понимать, что решать возникающие проблемы с помощью грубой силы удел простонародья, — заволновался колобок-директор, — только всяческое отребье будет самоутверждаться кулаками.

Для взрослого человека слишком идеалистические утверждения, какие-то оторванные от жизни. Наш директор не только весьма упитан, но и чересчур наивен.

— Ты только что серьезно покалечил четверых соучеников, неужели ты нисколько не раскаиваешься в содеянном? — господин директор смотрел на меня как на исчадие ада. Происшествие явно выбило его из колеи: раньше ученики благоразумно выясняли отношения за воротами лицея.

— Но я жалею, — несправедливое обвинение возмутило меня до глубины души.

— Да? — с сомнением переспросил почтенный директор сего богоугодного заведения, — и о чем же вы сожалеете, молодой человек?

— О том, что не сломал Владу вторую ногу и не успел разбить нос Иоанну, — честно признался я. На старика мое откровение благоприятного впечатления не произвело, скорее, оказав обратный эффект. Что поделать, честность в наши времена не котируется.

Разозленный отец, второй раз за седмицу забирая меня из государственного учреждения, пообещал крепко всыпать и посадить под домашний арест пока, как он изящно выразился, я не опомнюсь. То есть, до морковкиного заговения.

— То, что приятели не стали прикрывать твои шалости, не повод устраивать безобразные драки. Ты хоть знаешь, каких усилий нам с матерью стоило запихнуть тебя в лицей, — вещал батька, крепко вцепившись в мое ухо. Про усилия я знал — слышал не раз, но риторические вопросы ответа не требуют, поэтому мое чувство самосохранения советовало мне набрать в рот воды. И побольше.

Ночью мне стало скучно. Домашний арест показался мне несправедливым: врать я не врал, а насчет драки с бывшими приятелями ничуть не раскаивался. Сидеть в комнате и читать детские учебники надоело уже пару часов назад, да и все равно уже все не только прочитал, но и выучил наизусть. Кое-какие книжки, вроде учебника истории, конечно, показались забавными, а над теорией магии я и вовсе ржал минут двадцать подряд, но заниматься ерундой весь день слишком большое испытание для моих и без того расшатанных нервов.

Родители давно спали, Васька сидела в Некронете, и выходить из транса в ближайшее время не собиралась. Хорошо быть студентом: скажешь, что доклад задали, и зависай в сети хоть всю ночь, с предками в Серых Пределах общайся.

В любом случае, до утра меня никто не хватится. Я решительно распахнул окно, и присел на подоконник, свесив ноги. Из окна насмешливо подмигивал месяц, пока не доросший до полной луны. Город с третьего этажа внушительным не выглядел, и вскоре урбанистический пейзаж мне надоел. Я встал, оттолкнулся ногами и полетел.

Сюрреализм ситуации доходил до меня с трудом. Хоть я и понимал, что люди, если они не маги, не парят в воздухе аки птицы, но летать с багажом лишних знаний было просто, почти как и налегке. До того, как мне пришло в голову оглядеть город с высоты птичьего полета, я не парил даже во сне.

Внизу остались покрытые черепицей крыши, золотистые купола храмов, несколько китайских пагод и старая мечеть. Недалеко, на вершине холма виднелась колокольня, чуть дальше стояли сторожевые башни. Темные воды Ангары притягивали взгляд. Спустившись чуть ниже, я дотронулся рукой до поверхности реки.

С дальнего берега звучал серебристый смех, скрытый в тумане. В начале осени всегда много утонувших, ведь чем ближе к осеннему равноденствию, тем активнее русалки. Больше утопленницы веселятся только на Ивана Купала.

Деревья, не обращая внимания на отсутствие ветра, раскачивались. Скучные какие-то развлечения у русалок — одна радость, выйдешь ночью на берег, да и защекочешь запоздалого гуляку до смерти. Но веселить девчонок за свой счет мне было не с руки, поэтому я снова набрал высоту.

Наслаждался одиночеством я недолго, столкнувшись со стаей подозрительных летучих мышей. Мыши пахли кровью и склепом. Вампиры, однако.

Стая радости от встречи не выразила, испуганно шарахнувшись прочь. Но парочку мышек я поймал. Почти. От того, чтобы догнать улепетывающих со всех крыльев кровососов, я с сожалением отказался. В кошки-мышки можно поиграть и позже, с не такой быстрой добычей.

Пролетав до седьмых петухов, я вернулся домой.

Глава 3

Последний месяц мне кажется, что со мной что-то не так. Будто я забываю о какой-то жизненно важной мелочи.

Парни моего возраста должны мечтать о том, чтобы увидеть девичьи ножки или, о, радость, девичью грудь; произвести впечатление на сверстников или вляпаться в очередное приключение. Но при взгляде на девчонок меня посещали размышления на тему "чего я там не видел", хотя, по сути, я не видел ничего; с ровесниками было скучно, а приключения потеряли ареол романтики.

Пацаны от меня упрямо бегали — от нечего делать я хотел помириться, но меня с моими извинениями послали далеко и надолго. И чего они так разозлились — непонятно, медицина у нас качественная, Влад уже через полторы седмицы ходить начал, про остальных и говорить нечего.

Нет, мне приятелей даже жалко было, сам не знаю, что на меня нашло. Вроде в роду у меня берсерков не должно было быть, подозрительных грибочков не ел и травок не воскуривал, так что причины впадения в боевую ярость сразу и не определишь. Видимо, всему виной таинственная встреча с сатанистами — гребаные сектанты что-то испортили в моих мозгах. Или посещения кладбища оказалось фатальным для неустойчивой детской психики.

Блин, это должно было быть нечто ужасное, вроде явления демонов, черных колдунов, пляски Смерти, всех Всадников Апокалипсиса одновременно. Я же не истеричная институтка, слава тебе, Господи.

Но пацаны упрямо не желали колоться, что именно произошло. Их версия событий выглядела слишком прозаично: пришли на кладбище, наткнулись на придурков в черных балахонах, затеявших жертвоприношение. Путем логических умозаключений, пришли к выводу, что ребята поклонники Люцифера. Драпанули оттуда нафиг. Все.

И непонятно тогда с какого перепуга вся эта свистопляска вылетела из моей головы. В чем причина частичной амнезии, спрашивается?

Но попытки выяснить отношения чуть не обернулись очередной дракой. Коварный тактический метод "зажать противников в угол" провалился ввиду их численного превосходства, на переменах меня обходили по дуге — в спину летело опасливое "бесноватый".

— Парни, что-то не так? — выловив Влада со свитой на лестнице, нахмурился я. Если их долго доставать, то, в конце концов, они поймут, что проще рассказать правду, чем постоянно бегать от назойливого и нежеланного собеседника.

— И ты еще спрашиваешь, что не так? — злобно засопел Игорь. У него имелся самый большой повод для недовольства — его мать, в воспитательных целях, отказалась оплачивать услуги знахаря.

— Ты, предатель, — возвысил голос Влад. В целом, звучало внушительно, но до Цицерона бывший приятель не тянул — дело испортило то, что соученик внезапно дал петуха. Да и периодически проскальзывавшие истеричные нотки портили общую картину.

Послушать продолжение эпической речи мне не удалось. Столкнувшись со мной глазами, Влад нервно отвел взгляд и замолчал.

— Все из-за тебя, — в голосе Бореслава звучала ничем не прикрытая ненависть. Из статуса безвинно пострадавшего мой ранг плавно перетекал в "козла отпущения". Но позволить повесить на себя тяжесть коллективно принятого решения я не собирался.

— А что, Атлантиду тоже я утопил? — невинное уточнение вызвало у пацанов очередной приступ раздражения. Не найдя подходящих аргументов меня осыпали оскорблениями, но ничего нового и интересного так и не услышал.

После такого плодотворного диалога оставалось только одно — устроить еще одну драку. Но вместо того, чтобы еще раз проучить парней, пожал плечами и отошел. Нет, в своей способности раскидать хоть десяток противников я не сомневался. Но смысл?

На лекции заметил, что Влад начал таскать в сумке связку оберегов и талисманчиков. Вся "бижутерия", по неизвестной причине, предназначалось для защиты от нечистой силы. Подобную предусмотрительность понять и простить было можно, но зачем ему амулет от капп и где этот перестраховщик отыскал стрига или баньши в среднесибирской полосе?

Но Влад в своих устремлениях оказался не одинок. Когда на алгебре сидящий рядом Иоанн, отродясь не отличавшийся истовой верой, водрузил на стол икону, у меня зародились нехорошие подозрения. Икона, старинная и, по видимости, намоленная, смотрелась до крайности неуместно среди учебников. Спаситель насмешливо улыбался: то ли знал, что-то мне неизвестное, то ли не одобрял поведение парней.

Хорошо, хоть экзорцистам меня на опыты не сдали, и то плюс. Нервное и подозрительное отношение пацанов я уж как-нибудь переживу, главное, пусть молчат. А то проблем с ФСпКС очень не хотелось, с федералами как свяжешься, так и не отвяжешься до конца жизни. А уж в Службе по контролю за сверхъестественными явлениями и вовсе, говорят, сущие звери служат. Слава трусости и, прости Господи, хитрожопости пацанов, желающих получить черную пометку в личном деле не больше моего.

Так что, все обошлось игнорированием моей персоны.

За неимением общения приходилось довольствоваться ночными прогулками. Для родителей, к моему удовлетворению, разница между мной и сделанным из одеяла чучелом оказалась небольшой. По крайней мере, мое отсутствие еще ни разу не засекли.

Родители, вообще, в последнее время редко бывали дома. Даже Васька, известная прогульщица и лентяйка, зачастила в университет. Периодически мне даже казалось, что родственники целенаправленно меня избегают, но потом я выкидывал пессимистичные размышления из мыслей. Не потому как такой исход событий выглядел маловероятным, просто меня мало волновали проявившиеся тараканы родичей. Своих хватало.

Оставаться одиноким мне было не суждено: проходившая мимо знакомая буряточка составила мне кампанию. Так, как скамеек в парке лицея хватало, я счел, что девица села ко мне нарочно. И так, как соседка выглядела симпатичной, возражать против ее присутствия не стал.

— Присоединяйся, — примостившаяся рядом Айгюль протянула мне бутерброд. Сначала я уставился на девушку как баран на новые ворота, а потом меня осенило. До меня дошло, что я уже почти третью неделю забывал поесть. Да я даже не пил! И, вроде бы, это ненормально.

— Эй, ты говядину не любишь? — с сомнением в голосе осведомилась бурятка. Еда неловко застыла в протянутой руке. Подавил неприличное желание спросить кошерная ли она — на еврея я не тянул.

— Извини, — спохватился, пока девушка не передумала общаться с нелюбезным собеседником, — что-то задумался. Спасибо за угощение.

На вкус мясо с хлебом было как старая подошва, наверное, слово "спасибо" вызвало у меня несварение желудка. Питаться оказалось нудной, пусть необходимой обязанностью, от которой, если постараться, нетрудно избавиться. Главное, не забывать есть, а то моя вынужденная голодовка вызывает у окружающих неприятное впечатление.

— Слушай, Айгюль, у тебя вроде дедушка — шаман? — дожевывая еду, я ощущал себя коровой с охапкой сена во рту.

— Угу, — щурясь на солнце, согласилась бурятка. Короткие черные волосы трепал холодный промозглый ветер. В его тихих нашептываниях мне чудились слова, еще чуть-чуть и стало бы понятно, что ветер собирается поведать.

Я моргнул и наваждение пропало.

— Скажи, он сможет меня принять? Я заплачу, — уточнил свои намерения. Осталось решить, где возьму деньги. Раскулачить Васькину кубышку, что ли? Нет, сестрица меня тогда ночью подушкой придушит. Просить деньги у родителей — не вариант, посвящать в свои проблемы их нельзя. Ладно, поищу какой-нибудь завалящийся клад, пусть до цветения папоротника далеко, я и так справлюсь.

Совет компетентного специалиста мне точно не помешает. Шаманы старой школы легко чувствуют наличие постороннего духа, а также, при необходимости, способны проконсультироваться с жителями как Верхнего, так и Нижнего миров.

— В ближайшее время он очень занят, — с сомнением протянула Айгюль, — к дедушке большая очередь.

— Ясно, — разочарованно кивнул. Если очередь, значит, специалист хороший, но мне от этого не легче. Не то чтобы я особо страдал от своих странностей, но мало ли.

— А тебе очень надо? — Айгюль сощурила жгуче-черные глаза, став похожей на лениво пригревшуюся на солнце кошку.

— Просто позарез, — заверил я бурятку. И не соврал.

— Ладно, я уточню, — великодушно решила Айгюль, — если хочешь, прямо после уроков к нему и сходим.

Я с энтузиазмом закивал. Домашний арест уже закончился, так что мне снова позволили гулять допоздна. Не то чтобы я сильно обращал внимание на запрет родителей, но проветриваться лишь по ночам — не дело. А тут разнообразие — симпатичную девушку провожу, с шаманом пообщаюсь.

Навестить шамана, сто процентов, лишним не будет. Даже если, предположим, дедушка весь погружен в работу, то, все равно, вряд ли он допустит близость опасной твари рядом с родной кровиночкой. Так или иначе, все выяснится.

Жила Айгюль почти у самой реки, идти от лицея до ее дома нужно минут тридцать. Нагруженный сразу тремя сумками — Айгюль, ее подружки и своей, я был вынужден слушать девичье щебетание. К счастью, болтушкам хватало моих редких "угу" и "ага", и принимать участие в разговоре меня не заставляли.

Наконец, мы распрощались с подружкой, и обсуждение разной ерунды завершилось, избавив мои уши от печальной участи свернуться в трубочку. Теперь осталось познакомиться с дедушкой.

Жила соученица в типично русском доме, так что полюбоваться на бурятское жилище изнутри мне не довелось.

— У меня отец — русский, — поймав мой заинтересованный взгляд, фыркнула девчонка, открывая противно скрипящую калитку.

Во дворе, на крышке колодца притаился мелкий дух воды. При виде меня он испуганно дернулся, и исчез в глубине провала, откуда донесся призрачный всплеск воды. Какие нынче пугливые духи пошли, мне за них стыдно.

Девушка ничего не заметила, из чего я сделал вывод, что дара дедушки моя соученица не унаследовала. Помнится, у шаманов-мужчин дар передается по мужской линий, а у женщин — по женской. С другой стороны, шанс стать шаманом есть у каждого, хотя определенные предрасположенности должны наличествовать. Иначе, в противоположном случае, будущий шаман просто не переживет обряд инициации.

Дедушка оказался немного занят, но обещал скоро освободиться. Я особо не спешил, так что мог и подождать. Ждать пришлось на кухне — традиция предлагать гостям разделить трапезу выводила меня из себя.

— Чай налить? — гостеприимно засуетилась Айгюль, щелчком включая автоматическую печь. Краешком глаза зацепил танцующую саламандру, огненная ящерица вильнула кончиком хвоста и растворилась в загоревшемся пламени. Полезно иметь в семье своего специалиста, дешевле выходит, чем нанимать постороннего. Мать постоянно жалуется на высокие цены, которые заломили муниципальные колдуны за коммунальные услуги.

На стене гордо красовалась лицензия, заключенная в деревянную рамочку. В углу документа стояла печать, сообщающая о том, что дедок шаманит на вполне законных основаниях. Зачем документ повесили в кухне, леший его знает, вдруг во всем этом есть глубокий смысл, ускользающий от непосвященного.

— Айгюль, а твой дед — шаман Верхнего или Нижнего миров? — сахар давно растворился в стакане, но я продолжал размешивать даже на вид приторный напиток ложечкой. Надо не забыть уточнить имя дедушки, а то опять из головы вылетит. На лицензии сильно невнятно написано, типичным лекарским почерком — не разберешь, лучше у внучки спросить.

— Верхнего, — скосила темный глаз девушка. Кокетничает она так, что ли?

Что Верхнего — уже успокаивает, у шаманов Нижнего мира характер не мед, вредные донельзя. Да и выбора — становится шаманом или нет у бедняг не было — духи сами заявлялись к избранникам.

Дедушка, которого, как выяснилось, звали Гэлэг, освободился часа через два, проводив дородную тетку в пестром платке.

— Дедушка Гэлег — заарин, шаман девятой ступени посвящения, он легко отыщет заблудившуюся вдали от тела или похищенную демоном душу, — шепотом поведала Айгль, пока ее дед прощался у порога.

Знать бы еще, нужно ли мне "искать" пресловутую душу или она и так на месте. Ладно, следы одержимости шаман обнаружит быстрее банального колдуна, и ладно.

— Онгона привела, — профессионально определил дед, морща сухой лоб. Одет Гэлег в ту же одежду как любой уссуриец, только на шее болталось ожерелье из волчих и медвежьих клыков. На плече шамана вольготно расположился шудхэр, мелкий злой дух. Странно, вроде Айгюль только что упоминала, что дедушка шаман Верхнего мира...

Пояснение о том, что я ничего не помню, Гэлега не удивила — при потере души или подселении еще одной сущности, уходит и воспоминание о страшном событии.

Шаман, пообещав нам с его внучкой, что все будет в порядке, зажег вонючий травяной сбор, коротко бросив похвальбу Сахяадай-нойону, хозяину огня. К бубну и ритуальному облачению Гэлег даже не притронулся.

— А в бубен вы бить не будете? — визит к шаману проходил буднично, как к обычному колдуну, ни тебе плясок с бубнами, ни ритуальных песнопений. Скучно, никакой экзотики.

— Парень, тебе чего надо — эффектности или эффективности? — в уголках губ шамана зазмеилась усмешка. Наверное, старик не устраивал красочных представлений принципиально.

— А нельзя ли как-нибудь совместить, — скромно уточнил я, рассматривая висящий на стене бубен.

— Тебе денег не хватит, — хохотнул дедок.

Но полюбоваться на камлание мне все же довелось. Походив вокруг меня кругами, поцокав языком, дед Айгюль задумался.

Мой случай шамана заинтересовал настолько, что тот решился на визит в мир духов. И я остался один в комнате с впавшим в ритуальный транс бурятом.

Визит заарина к Эсэгэ Малану, их верховному божеству, прошел плодотворно, вернувшись шаман обрадовал меня тем, что, вроде бы, я не злой дуи и, точно, ничем не одержим.

— Ну, у меня хоть одна душа в теле, — успокоено вздохнул. Вот если сразу несколько духов на одно тело — это проблема, а так все путем.

Но бурят не спешил уверять меня в моей нормальности. Скорее, шаман был уверен в обратном.

— Мальчик, — мелким дребезжащим смехом рассыпался старик, — то, что душа у тебя есть и одна, я уверен. Но не уверен, что именно та, что была раньше.

Рассуждения в восторг не привели. А вдруг выяснится, что меня настоящего уже нет, и я — не я. Не то открытие, к которому стремишься.

— Видишь ли, совсем недавно в твоем теле, — шаман тыкнул в меня заскорузлым пальцем, — присутствовало две души. И они боролись между собой, пока, в конце концов, одна не поглотила другую.

— Как выяснить, кто из нас остался? — нервно осведомился я. Так и ходи по разным подозрительным местам, а потом в твоем родном теле появятся всякие незваные гости.

— Понятие не имею, но не все ли тебе равно? Парень, я не знаю, та ли душа в твоем теле, что при рождении, но сейчас ты — только ты. Та личность, что пришла сегодня в поисках ответов.

— И вы, действительно, считаете, что это уже неважно? — недоверчиво тряхнул головой я. Мелкие духи, сгрудившиеся возле старика, ломанулись прочь. Я им не нравился.

Позиция шамана меня сильно волновала. Сейчас, на словах, он либерал, а после донесет на меня в Службу контроля, и запрут где-нибудь бедного Макса, не отыскать.

— Не беспокойся, — отложил бубен бурят, — я соблюдаю тайну клиента, если оная тайна не вредит безопасности других людей, церкви или государства. А в твоем случае, уже поздно. Тем более, точно определить оставшуюся душу мы не способны.

"Мы" звучало оптимистично, намекая на то, что и другие специалисты не дадут мне точных ответов.

По дороге домой, окончательно запутавшись в собственных размышлениях, решил обратиться к высшим инстанциям. Благо выбор у нас большой: от синагоги до старой мечети. После антиклерикальной реформы 90-х у нас полная свобода вероисповедания, по закону.

Заглянул в православный храм, все равно по пути. В буддийском дастане, бесспорно, веселее, но конфессиональную принадлежность пока никто не отменял.

Незнакомый внушительный батюшка приветливо кивнул, отмечая наличие еще одного прихожанина. В нос ударил резкий, неприятный запах ладана, захотелось опрометью броситься прочь. Останавливало только то, что объяснить побег достаточно трудно, и проблем потом не оберешься. Пословица "как черт от ладана" имеет свои основания.

Поставил свечки знакомым святым, и задержался у изображения Святого Сильвестра. Церковный горе-реформатор популярностью не пользовался, у меня в том числе, но более влиятельных богоизбранников оккупировали стайки бабушек. Мне же хотелось одиночества.

В светлом и ярком помещении храма я ощущал себя чужим, как странник, вернувшийся домой после долгой разлуки и выяснивший, что его не ждали. Возникло чувство сильной потери, словно когда-то давно я лишился чего-то важного, необходимого как воздух.

— Что-то случилось, сын мой? — прогудел над ухом внушительно возвышающийся батюшка. Запах церковных благовоний смешался с ароматом жаренного лука. Ненавижу лук.

— У тебя какое-то горе? — продолжил расспросы священник. В ответ я только хлопал глазами — не говорить же любопытному батюшке о своей предполагаемой одержимости. Что-то не хочется мне, чтобы из меня дьявола изгоняли, все-таки наша ветвь христианства в экзорцизмах не сильно хороша. Все вспоминается дело Евсевии, изрядно нашумевшее в прошлом десятилетии.

Изгнание якобы легиона демонов из сорокалетней девицы вылилось в настоящий скандал. Перезрелая барышня оказалась латентной сильной колдуньей, чем изрядно посрамила горе-специалистов. Так что, обойдемся без изгнания. Да и в церковь я зашел, что еще надо.

Пришлось сказать священнику, что зашел поставить свечку ангелу-хранителю, и в его услугах, к счастью, не нуждаюсь. Батюшка покосился на кривую и толстую свечу, застывшую напротив Сильвестра, чья канонизация вопияла о явной уступке власти церковной власти светской, но промолчал. Ангелов поблизости не наблюдалось.

Святого Сильвестра в народе не ценили, и оригинала, согласившегося бы позвать его в хранители своему ребенку, днем с огнем было не сыскать. Да и на ангела мертвый политик по всем параметрам и канонам не тянул.

Добавил, что заодно решил пообщаться с Богом без толпы, сосредоточившейся в другой части церкви. Батюшка, убежденный, что молодой парень просто так, помолиться, в храм не заглянет, недоверчиво нахмурил кустистые брови. Однако, продолжать расспросы подозрительный служитель Господа не стал.

Настроение испортилось окончательно и бесповоротно. Еще немного постояв, посмотрел, как вечерний свет преломляется в светлом пространстве храма. Но как только началась служба, постарался незаметно улизнуть. Вездесущие бабульки укоризненно смотрели вслед.

На выходе из церкви я заметил знакомого священника, но где видел сего изнеможденного типа со светлыми рыбьими глазами, не вспомнил. Одет церковник был в потертую, черную рясу, имел вид праведника — тощий, постный и скучный. Не удивлюсь, если выяснится, что он носит власяницу и вериги под балахоном и неустанно блюдет пост. Но, как ни крути, есть вероятность, что круги под глазами вызваны не полночными бдениями, а беспробудным пьянством. Шанс пятьдесят на пятьдесят.

Фанатик истово перекрестился, и я понял, что в нем не так. Странно, что в нашем захолустье делать католикам? Для них мы, схизматики, даже хуже их собственных еретиков и мусульман.

На груди святого отца зловеще сверкнул повсеместно известный нагрудный знак. Осмотрев окрестности, отметил наличие целой группы иезуитов. Суровые и плечистые божьи люди напоминали военных, точно также обвесившись оружием. Но их я вроде не видел, в отличие от начальника бравых борцов за веру.

И где мы могли повстречаться? Католики, тем более представители знаменитого Ордена иезуитов, в нашем городке наперечет, так как считать нечего. Остается один вариант.

Здравствуйте, святой отец. А не вас ли я повстречал на приснопамятном кладбище?

Глава 4

Что в нашем тихом городке посреди снежных просторов делают отцы иезуиты, я не понял. И почему не доминиканцы, как раз занимающиеся ловлей нечисти, а последователи Лойолы, специализирующиеся на ересях, тоже покрыто мраком тайны. Цель визита должна была быть очень важной, раз господа инквизиторы не поленились притащиться в сибирскую глушь.

— Здравствуй, дитя мое, — святой отец тоже загорелся желанием поговорить со мной. Мне даже почудилось, что заметив мое присутствие, католик удивился — словно не ожидал меня увидеть. То ли здесь, то ли вообще.

— И вы, здравствуйте, — согласился я, — мы встречались с вами ранее, святой отец?

— Не думаю, сын мой, — лицемерно покачал головой инквизитор, — мы в ваши края прибыли недавно.

Интересно, зачем.

— Не будешь ли ты столь любезен, показать мне вашу церковь, — требовательно уставился приезжий инквизитор. Ощущение будто иезуиту от меня что-то надо усилилось.

-Простите, святой отец, мне очень неловко вам отказывать, но я спешу, — рассыпался в извинениях. Домой меня еще не ждали, но оставаться рядом с католиком я не мог, не было сил. Его присутствие выводило меня из равновесия, бесило настолько, что хотелось его убить. Отрезать ему голову, и посмотреть какого цвета его кровь и почувствовать ее вкус.

И так как внутреннее чувство подсказывало мне, что убийство католического священника плохо отразится на моей карме, я предпочел ретироваться.

Мать суетилась вокруг стола, раскладывая чашки и тарелки. Отец, уставший после работы, хлебал борщ, ложка стремительно мелькала в воздухе. Васька меланхолично крошила в тарелку хлеб, как и я, ковыряясь за кампанию. Мельком посочувствовал кровососам, вынужденным притворятся, что едят. Сильно утомляет.

В отличие от вампиров, принимать пищу я мог, только не хотел. Оставалось надеяться, что в таком случае на кровь меня не потянет. По крайней мере, закусил чесноком без особых проблем.

Прослушав очередные отцовские байки, поделился своими новостями. Остальных членов семьи понаехавшие инквизиторы не удивили. Один я, как обычно, не в курсе дела.

Столь редкая в наших краях инквизиция ловила таких же приезжих дьяволопоклонников, неизвестно с какого перепугу решивших вызвать высшего демона именно у нас. С чего они взяли, что проводить ритуал необходимо именно в Сибири, непонятно, но возмутительно. Неужели несчастные "юродивые" сочли, что так будет безопасней?

На резонный вопрос о том, с чего мы самые крайние, мне невнятно пробурчали что-то о пророчестве ребе Авраама. О ребе я помнил только то, что он знаменитый алхимик, проживавший где-то в Праге. Отличился созданием голема, разрушившего чуть ли не половину города, и с трудом остановленного. Незадачливого создателя чудовища из оного города быстренько попросили, чудо, что не убили.

Васька высокомерно бросила в воздух фразу о каких-то пророчествах, но расшифровывать отказалась. В детстве она такой противной не была, еще помню, как мы вместе воровали соседские яблоки и стреляли из рогатки по воробьям. Сейчас Василиса выросла и даже разговаривала со мной редко, предпочитая заниматься своими делами. В общем вредной стала, невозможно. Но, по счастью, у нас была Сеть, и без услуг дорогой сестрицы я мог обойтись.

После окончания семейного ужина поспешил занять Некронет, но Васька успела первой. И как сестре не надоедает зависать в паутине часами?

Согнать Василису с ее места не получалось — рыжая упиралась руками и ногами. Не действовали ни угрозы, ни уговоры. Апелляция к почтенным родителям пользы не принесла — в ответ донеслось указание "разбираться самим". Но не драться же мне с собственной старшей сестрой?

— Я расскажу отцу, что ты провалила свой университетский проект и тебе надо пересдать два предмета, — не выдержав, пригрозил я. Узнал о затруднения Васьки я чисто случайно, мельком услышав жалобы сестры, которыми она доставала кузину, на придирающихся экзаменаторов и несправедливые оценки.

— Мелкий засранец, — ласковым тоном пропела сестрица. Ее пальцы скорчились так, будто она душит невидимого врага.

— Так что решишь? — на всякий случай отодвинулся подальше, а то как бы впавшая в ярость сестрица не запустила в меня чем-нибудь. К примеру, расположившейся на столе сбоку вазой. Ваза серебряная, подаренная маме на юбилей, такой попадешь — мало не покажется. А промахнуться с такого близкого расстояния не сможет и Васька.

Но воевать сестра оказалась не настроена, так что Сеть осталась в моем распоряжении. Васька с раздражением встала, покидая поле боя.

— И не думай, что тебе сойдет это с рук, — зловеще сверкая глазами, предупредила она. Я легкомысленно кивнул — все равно, ее фантазии на большее, чем измазать спящего сажей, не хватит. Велика важность, не царь, отмоюсь.

Я погрузился в транс, выпадая из реальности. Проводник, черное обсидиановое зеркало, расписанное символами и знаками, надписями на иврите, растаяло перед глазами. Я погрузился в сеть.

Вокруг раскинулось бесконечное серое пространство, полное бесцельно бродящих теней. Мне никогда не нравился Некронет, паутина, связавшая еще живых и уже мертвых, изобретение полоумного некроманта.

Серые пределы — выцветший, тусклый мир. Мертвый. Греки, во многом были правы — на сырых пустошах, действительно, блуждают мертвые тени. Очень разговорчивые мертвые тени, ведь только рядом с живыми они и сами могут на немного ожить, вспомнить былое.

После изобретения Некронета, все Церкви, все мировые религии всколыхнулись. Возмущены были даже язычники, даже буддисты выражали свою озабоченность. Как же так, существование рая и ада ставилось под сомнение?! Нет ни колеса сансары, ни гурий, лишь серые холмы и мутное небо?

Сеть даже хотели запретить, объявив богомерзким и еретическим изобретением, но потом одумались. Потом, когда выяснилось, что в Серые Пределы попадают не все души и не навсегда.

Именно данный факт позволил развиться ереси Франца-Иосифа. Знаменитый прусский ересиарх учил, что "каждому да воздастся по вере его" — надо расшифровывать буквально. Если ты христианин — то попадешь в рай или ад, буддист — переродишься, неправедным евреям светит Шеол, и Асгард откроет ворота поклонникам Одина. В Серых Пределах остаются ничьи последователи, лишние души.

Учение, почему-то, не одобрили, и Францу-Иосифу пришлось бежать вместе со своими последователями. Еще немного, и он стал бы первым современным человеком, сожженным за ересь.

Но Некронет, как ни странно, оставили, слишком велика была приносимая им польза. Церковь вновь пошла на поводу у светских властей, хотя и с неудовольствием.

Тогда, на первом и единственном Вселенском Соборе христианских Церквей постановили считать, что Серые пределы — некая переходная инстанция, куда души попадают сразу после гибели и до суда. Последователи Мухаммеда решили поступить более радикально, сочтя, что нет Сети — нет проблемы, и вообще, все от шайтана. Буддисты на проблему махнули рукой, провозгласив, что весь зримый мир лишь майя, иллюзия, и Серые Пределы ничуть не лучше. И, в таком случае, зачем отказывать изобретению в праве на существование?

И Сеть захватила весь мир. Да так успешно, что многие не представляют свое существование без нее. Правда, лично мне от наличия Некронета ни холодно, ни жарко. В чем радость общения с тенями? Пока их разговоришь, да и нужную отыщешь, бездна времени пропадет.

Еще одна трудность состоит в поиске хоть что-либо знающей тени, ведь не всякий мертвый человек обладает нужной информацией. Нет, если ты некромант, тогда конечно.

Я присел на могильный холмик и принялся ждать. Тени откуда-то сами знают, что желает услышать гость, и если ты их заинтересуешь, то они подойдут. Искать самому среди тысяч и тысяч — толку мало.

Среди теней мелькнул силуэт модератора. Дежурный некромант, обслуживающий сеть, строго следил, чтобы тени в ажиотаже не выпили неумелых пользователей. Все-таки, они питаются нашей жизненной силой.

Долго ждать не пришлось — нужная тень словно выскочила из под земли, замерев прямо передо мной. При жизни тень явно была магом — длинный нос, ввалившиеся щеки, лицензионная печать на шее. И глаза трупа на восковом лице. Надеюсь, когда я умру, в Серые Пределы не попаду.

Мертвая женщина аккуратно дотронулась до моей руки, одновременно пытаясь привлечь внимание и вытянуть побольше силы.

— Ты знала ребе Авраама? — чем точнее задаешь вопросы, тем выше шанс получить правильный ответ. И тем меньше времени ты тратишь на общение с мертвяками и получение ненужной информации.

— Да, — прошелестела тень.

— Чем он знаменит, кроме алхимии, — слушать про голема не интересно, это я и так знал, а вот о пророчествах услышал сегодня впервые.

— Он предсказывал будущее, — поделилась очевидным собеседница, — предсказал конец света.

Итак, выяснилось, что предприимчивый ребе не только занимался магией, но и давал невнятные пророчества. Конец Света предсказывал не он один, многим мешает тот факт, что в Библии нет конкретной даты Армагеддона.

— Его предсказания сбывались?

— Все. Всегда.

А вот такое развитие событий меня напрягает. Только не говорите, что Страшный Суд у нас в ближайшее время.

— С ним можно поговорить? — всегда лучше изучать первоисточники. Пусть мне сам ребе и расскажет, что он там понадпредсказывал.

— Он еще жив, — немало меня удивив, сообщила магичка. То ли я перепутал, и существует несколько знаменитых ребе, то ли он очень хороший алхимик и маг, потому что прожить более пятисот лет — надо умудриться.

Выяснилось, так-таки, да — алхимик он самый лучший, изобретатель философского камня, не сумевший, увы, повторить свое изобретение. Или, скорее всего, бессмертный колдун просто не пожелал делиться эпохальным открытием.

В настоящий момент переехал в Уссурийскую федерацию и забрался в страшную глушь. Нет, его стремление скрыться от мира во многом понятно, но сам выбор пункта назначения несколько настораживает.

— А где именно он поселился? — ответ я уже предполагал, и в предположениях не ошибся. И что их так в наш город тянет, будто медом намазано?

И где у ребе логика? Если он предсказал возможность прорыва в Преисподнюю в нашем городе, то какого лешего он к нам тогда переехал?! Хочет быть поближе к центру событий, что ли... Или экстрима ему не хватает — а то поставить дом с жерле вулкана всяко безопаснее выйдет.

Надо его навестить, пообщаться вживую, так сказать.

На самом деле, мне очень нравится ночь. Ночью легче дышится, свобода от правил общества, навязанных стандартов, чужих ожиданий.

Я забываю, что ходить ночью опасно для простых обывателей, нечистая сила, бандиты и грабители — за каждым углом. Хотя государство у нас благополучное, стража осуществляет ночной обход только в центральных кварталах и улицах, я же предпочитал бродить по самым темным переулкам. Столкнуться с патрулем я жаждал не больше загулявшего упыря.

Но пока жандармов я не встретил и загрызен не был. За все время ночных прогулок нечисть и нежить попадалась крайне редко, но сегодня повстречал знакомую лису. Вроде бы, ее зовут Харухи.

— Гуляешь? — в ответ на невинный вопрос ханька шарахнулась прочь, только хвост мелькнул. Потом, правда, опомнилась.

— А, это ты, — с облегчением выдохнула девица, — я уж испугалась, что облава.

Как меня можно спутать с отрядом жандармов — загадка, равно как и то, почему кицунэ не почувствовала мое приближение.

Против моей кампании лиса не возражала, так что дальше мы пошли вместе. Нас окружало уютное молчание — говорить было не о чем, но и скучно вдвоем не было.

Но вдвоем мы оставались недолго. Зря я все же жаловался на отсутствие нечисти, накаркал. Мимо нас кралась простоволосая старушонка в ночной рубашке.

Кицунэ появлению кикиморы тоже не сильно обрадовалась, брезгливо посторонившись. Старушонка, зажавшая в ручонках задушенную курицу, прокралась мимо нас по стенке. Курица болталась по земле — и, слава богу, что курица, на ее месте мог оказаться и ребенок. Кикиморы особенно любят поедать маленьких детей, взрослым — максимум ночные кошмары нашлют, а вот детям спасу нет. Иногда они утаскивают добычу и сжирают, иногда оставляют придушенных детишек в кроватке. Одно время в трущобах даже эпидемия детских смертей началась, пришлось властям сразу и на зачистку потратиться и на ритуал изгнания.

— Ходят тут всякие, бродят, — противным голоском протянула кикимора, курица одобрительно покосилась мертвым глазом. Она была уже со всем согласна.

Нет, не понимаю я некоторых людей, оберег от кикимор стоит всего ничего, но нет, полагаются на авось. А некоторые, и того более, считают кикимор полезными. Нет, она, конечно, может оставленную пряжу допрясть, одежку дошить, довязать, но нечисть же, мало ли ей что в голову взбредет. Сегодня помогает, а завтра в горло вцепится.

— Ходят тут всякие, — снова завела свою шарманку кикимора, недобро на нас косясь. Впадает ли нечисть в бешенство, вот вопрос.

— Пойдем отсюда, — наморщив нос, ханька потянула меня прочь. Вид у нее был как у институтки, увидевшей пьяного и неопрятного оборванца.

— Ходят тут, — старушка почти перешла на визг, воинственно размахивая курицей. Меня пробивало истеричное хихиканье.

Обходили нечисть мы по большой дуге, но от кикиморы все равно сильно несло тиной и кровью. Харухи всем своим видом выражала полное неодобрение и презрение.

Когда мы подошли ближе, кикимора злобно оскалилась, маленькие глазки сверкнули красным.

— Бродят тут, ходят, — в крошечных глазках босоногой старушонки сквозила ненависть. Что-то нечисть между собой не сильно ладит, почти как мы, люди.

Кикимора все-таки бросилась на нас. Харухи легко и стремительно уклонилась, подбирая полы своего несуразного халата. Я остался стоять на месте.

Кикиморе не повезло, нанести нам вред ей было не судьба, но что я сделал — помню смутно. Вроде бы, оторвал ей голову. Вместо крови у старушонки — темно-зеленая, мерзкая слизь, которой я заляпался с головы до ног. Лучше бы мы с ней не связывались.

У стены сиротливо валялась несчастная куря.

— Что вам так наш городок нравится? — отряхнул руки, измазанные в мерзостной зеленой жиже. Раньше меня бы стошнило, сейчас к подобным вещам я стал относиться легче, но приятного все равно мало.

— По той же причине, как и тебе. Мест силы и перехода одновременно не так много, и все заняты, — ханька ожесточенно вытирала башмаки платком, но болотная жижа будто въелась намертво.

Чудесно, наш город построен на месте врат в потусторонний мир. Пятнадцать лет жизни, а потом такие открытия. Возможно, меня сглазили?

— А о конце света ты что-нибудь знаешь? — рискнул спросить я.

— Опять, — простонала лиса, — ну никак вы, варвары, без этого не можете, что ни столетие, то обязательно светопреставление устроить надо. Что за традиция у вас такая несуразная?

Кладбище тянуло меня как место преступления преступника. Мне казалось, что если я задержусь на нем подольше, то, наконец, все вспомню.

На воротах висел железный замок, периметр недавно обновили — чтобы ни находилось за оградой, город оно не побеспокоит. Но что-то на кладбище определенно есть — чужие голоса доносятся вполне отчетливо.

Я немного постоял, подумал и перепрыгнул через ограду. Любопытство определенно не доведет меня до добра. С одной стороны, раннее утро, пора возвращаться домой, пока родители не хватились, с другой — прохожих нет, никто не заметит. Главное, потом — бегом домой.

Старательно маскируясь, подобрался поближе к источнику шума, схоронившись за старым покосившимся надгробьем. Надеюсь, я натолкнулся не на вандалов или разорителей могил — будет немного обидно.

Но все вышло гораздо интереснее. На кладбище окопались давнишние инквизиторы. Святые отцы исследовали местные могилки с ожесточенным видом и мрачными лицами.

— Марк, ты уверен, что они сюда вернутся? — мужик с квадратной челюстью обернулся к высокому и мускулистому типу.

— Куда они денутся, — отвечал Марк, — хоть не придется их потом повсюду искать.

— И засаду здесь легко устроить, — поддакнул еще один католик, с покрытым оспинами лицом.

— Отец Христофор, а вы как думаете? — один из инквизиторов поинтересовался мнением похожего на снулую рыбину церковника. Того самого разговорчивого священника, с которым я столкнулся возле церкви.

— Они обязательно вернутся, ритуал еще не закончен, я чувствую, — проскрипел святой отец. Как-то мне не хочется дальше выяснять, какой точно ритуал собирались провести. И на кой ляд мы полезли на чертово кладбище?

— И тогда мы их встретим, — закончил отец Христофор.

На месте сатанистов я бы возвращаться точно не стал, святой отец вгоняет меня в депрессию. Вид у него, как у классического инквизитора, сожжет и не заметит.

Интуиция тоже высокая — святой отец начал недоуменно оглядываться вокруг, словно ища кого-то. И я даже знал кого.

Любопытство губит не только кошек, но и людей. Заметили меня быстро, и оставаться дольше явно не следовало. Сил объясняться со святыми отцами я в себе не чувствовал. Да и отец Христофор меня знает, причем, я думаю, куда раньше "первой" встречи.

Глава 5

— Пап, Некронет опять заедает, нужно вызвать мастера, — всклоченная Васька выбежала из комнаты. Действительно, отключенная сеть для сестры хуже Конца Света. Демонам в Аду не придется долго мучиться над выдумыванием очередной пытки для Василисы, от отсутствия Некросети она через час сама на стенку полезет.

Правда, отчего в последнее время Некронет постоянно барахлит — загадка. Причем весь город разгадывает сию тайну вот уже несколько дней.

— Ничего, вот вечером старина Юранд грозился зайти, — басил отец, утешая бившуюся в истерике сестрицу, — посидим, за жизнь погутарим, заодно попрошу его твою Сеть посмотреть.

Практичность у батьки всегда была на высоте: зачем тратить нелишние в хозяйстве деньги на вызов специалиста, когда оный специалист тут, прямо под рукой. Все ж, магистр Юранд — некромант, хотя направление его деятельности немного другое.

Вот вопрос: продержится ли Васька до вечера?

— Так, а ты куда это собрался? — грозный отцовский окрик застал меня у порога. Из-за спины отца противно ухмылялась Василиса.

— Ммм, к друзьям, — попытался угадать я. Лицо у почтенного родителя недовольно наморщилось, значит, ответ — неверный.

— Тут твоя сестра сказала, что ты перестал успевать в лицее. Ты что же, поганец мелкий, такое вытворяешь, — ласковым тоном уточнил отец, приближаясь ко мне, — мы с твоей матерью из сил выбиваемся, пытаемся тебе будущее обеспечить, а ты уроки прогуливаешь, — прямо в ухо взревел он.

Вот она, страшная месть обиженной сестрицы. Ну, кто мог предположить, что простая как топор Василиса способна проявить такую коварность?

Будучи захваченным врасплох, пытался подобрать убедительные аргументы, но сумел издать лишь невнятные звуки. Пришлось отправляться в свою комнату и заниматься бесполезной тратой времени. Выскользнуть незаметно не представлялось возможным: родители проверяли мою трудовую активность каждые десять минут.

Иногда заглядывала и старшая сестра, не способная удержаться от злорадства. Но после того как я запустил в нее учебником и попал, Василиса неожиданно решила проявить человеколюбие и оставить меня в одиночестве.

Справившись с заданиями и упражнениями довольно быстро, оставшиеся до вечера часы убил на притворство. Делать вид, что работаешь, вышло гораздо утомительнее, чем трудиться взаправду.

Приход долгожданного гостя принес с собой освобождение от повинности. Мать поспешно накрывала на стол, Васька подпрыгивала от нетерпения, я бесцельно слонялся. Пару раз удалось стянуть обжигающе горячие ватрушки, пока меня не спалила глазастая сестрица.

Магистр Юранд, выходец из Речи Посполитой, степенно расположился за столом, растекшись по предложенному стулу. Полы бархатной черной мантии еле-еле сходились на внушительном пузе, на пальцах сверкали зачарованные кольца.

— Здравы будьте, хозяева, — почесал второй подбородок отцовский приятель, — ну-с, посмотрим, что дорогая хозяюшка для нас приготовила.

Матушка смущенно зарделась. По неизвестной причине она сочла ворчливого некроманта обходительным и приятным во всех смыслах кавалером и до сих пор не переменила своего мнения. Все-таки женское сердце мужчине не понять.

Стол поражал разнообразием — ради прихода дорогого друга матушка расстаралась. Я посмотрел на возлежащих посреди жареных кур, и меня затошнило. Перед глазами стоял образ задушенной кикиморой куры, весь в мерзкой зеленой жиже. Никогда не стану есть курятину!

— Да вы накладывайте, Юранд, накладывайте, — суетилась мать, хлопоча вокруг некроманта. Смерть от голода магистру не грозила, но стремление матери потчевать не могло удержать ничто.

— Так что там с Сетью-то, почему она перестает работать, — не выдержав, вмешалась в разговор рыжая сестрица. Когда дело доходит Некронета, блюсти приличия у Василисы не получается.

— Не знаю, — с полным ртом пробулькал Юранд, потом сделал усилие, сглотнул и продолжил.

— Мертвые вообще неразговорчивыми стали и упрямыми, — пожаловался поляк, обмакивая кусок хлеба в мясную подливку, — пока поднимешь — семь потов сойдет. Да еще и жандармы над душой стоят, мол, вынь да положь им свидетеля. Совсем разучились работать самостоятельно, косорукие полудурки.

Отец сочувственно покивал. Хотя отношения со стражниками у него нормальные, некая подсознательная неприязнь существовала.

— Кстати, что там с тем делом? — между прочим, полюбопытствовал родитель, смачно откусывая от куриной ножки, — убийц ребе Авраама уже отыскали? А то мы как раз с семьей про него говорили, а тут, бац, и узнаю, что его прикончили. И как тут в суеверие не впасть?

Я навострил уши. Вроде еще недавно ребе оставался вполне живым и здоровым. Столь стремительное развитие событий не может не вызывать подозрение.

— Нет, говорю же тебе, Антон, толку от Жандармерии — нет, только налоги честных граждан зря проедают. Даже предположения отсутствуют и догадок никаких.

— А когда он умер? — с замиранием сердца жду ответа.

— Да уж неделю как, — равнодушно ковыряет в зубах собутыльник отца. Его смерть великого алхимика ни мало не расстроила.

Получается, во время моей беседы с усопшей ведьмой ребе уже разлагался. Но почему ведьма сказала, что он жив? Соврала? Исключено, мертвые не лгут.

Если души не попадают в Серые Пределы, то куда они отправляются тогда? Если погибшего нельзя позвать с помощью некромантии или сеанса спиритизма, то как поговорить с покойным?

Проживал покойный ребе в роскошном здании готического вида. Именно в таких домах заводятся уважающиеся себя приведения.

На кованой ограде сидел огромный ворон, кося на меня зловещим красным глазом. Подозрительно знакомая, кстати, птичка-то. Подмигнул пернатому соглядатаю, ворон смутился и улетел. Не больно-то и хотелось, обойдемся без кампании.

Стучаться не стал — зачем, если прямо возле стены растет столько замечательных раскидистых деревьев, забраться на которые раз плюнуть. Ну, я и забрался, потом перебрался на стену и спрыгнул во внутренний двор.

Внушительная дверь поддалась отмычке и со скрипом отворилась. Просторный и пустынный холл, широкая лестница, несколько непонятно куда ведущих коридоров на первом этаже — кто подскажет, как тут не заблудится?

И с чего я возомнил, что дом ребе должен быть необитаем? Стереотип гениального ученого-отшельника ввел меня в заблуждения. По огромной лестнице спускался тощий и бледный молодой человек. Как-то неудобно получилось.

Дверь за спиной зловеще захлопнулась, оставив меня с недовольным хозяином один на один. А если он вампир то, что я буду делать? Солнечного света в доме не больно много, учитывая, что сейчас ночь, да и старые вампиры как-то способны от него защищаться. Равно как и от серебра и осины.

Или он окажется призраком, или оборотнем, или... Место небольшой разведочной операции заняла разведка боем. Ладно, с кикиморой справился, и от местного задохлика как-нибудь отмахаюсь. Правда, масштаб несопоставим, но главное — оптимизм и уверенность в своих силах, остальное приложится.

— Кто вы и что здесь делаете? — недовольный вопрос обитателя особняка прервал мои рассуждения.

Поему я посчитал его нечеловеком, ведь он вполне способен оказаться родственником ребе, или слугой, или нотариусом? Просто люди так не двигаются, да и... Ну, не мог я его считать человеком, хоть убейте, не мог!

— А кто вы? — лучшая защита — нападения.

— Я сын покойного, — собеседник выглядит неприятно удивленным моей наглостью. Сын, ага, так я и проверил.

— Точно не гомункулус, выращенный в пробирке? — ехидно уточняю, вспомнив о славе убитого.

На этом разговор закончился. "Сын" стремительно, за долю секунды, преодолевает разделяющее нас довольно большое расстояние. Чужая рука хватает меня за горло, отрывая от земли. Хватка у противника стальная, на шее точно останутся отпечатки его пальцев. Если бы я нуждался в дыхании, то точно бы задохнулся.

Глаза, смотрящие прямо на меня, немного мутные и мертвые, как у внезапно ожившей куклы Вуду. И чего он так разозлился, правда, что ли, гомункулус? Можно еще поиграть в гляделки, но мы пойдем другим путем.

Я резко закатываю глаза, окончательно перестаю дышать и останавливаю сердце, обмякая в чужой хватке. Неиндифицированное создание брезгливо отшвыривает предполагаемый труп в угол и отворачивается.

Нет, дорогуша, еще не все. Я слитным движением поднимаюсь на ноги и улыбаюсь. Услышав мое тихое покашливание, самозваный сын резко оборачивается.

— Куда-то спешишь? — наклоняю голову к плечу, с нетерпением ожидая ответного хода. Если бы я не забыл завести сердце, то оно начало бы биться со всей скоростью.

— Кто ты? — осторожно, кругами подкрадывается подозрительный тип.

— Что, пойдем по второму кругу, — огорчаюсь я. Повторение бредового разговора хоть и светит, но не греет.

Летящий мне в лицо кинжал я ловлю голой рукой. Острый, зараза. Выкидываю железку за спину, после облизываю капающую на пол кровь. Противник, не отрываясь, наблюдает.

Когда нам надоедает кружить напротив друг друга, парень снова кидается на меня. От чужого кулака я уклоняюсь, незаметно смещаясь в сторону. Враг промахивается и попадает в стену, проломив ее насквозь. Странно, дом вроде каменный.

В процессе мы разбили несколько напольных фарфоровых ваз, откололи часть мраморных перил и поцарапали паркет. Чувствую, с такими темпами мы разнесем весь дом.

Я не чувствую усталости, страха и прочих весьма мешающих вещей, мой соперник тоже не выглядит испуганным. Теоретически, мы можем протанцевать до утра, было бы желание. Желания нет.

— Поговорим? — рискую протянуть трубку мира я.

— И о чем же? — недоверчиво смотрит нежить.

— Ну, я бы предпочел о ребе Аврааме, но ты можешь предложить свою тему, — демократически решаю я.

— Скажи, кто ты? — требует этот скучный тип.

— Человек, — и что он хочет услышать?

— Неужели, — на чужом лице сохраняется та же равнодушная маска, что в самом начале встречи, — тогда я тоже... человек.

— Как хочешь, — отмахиваюсь я, — перейдем к мертвому еврею?

— И что же ты хочешь узнать? — тощий парень сохраняет полную неподвижность, как статуя, двигаются лишь ротовые мышцы.

— За что его убили?

На мой вопрос отвечают молчанием. Какой-то неразговорчивый свидетель мне попался, хуже завредничавших мертвяков.

— Ты ведь слышал про конец Света? Его убили за это?

— Да, создатель много говорил про Апокалипсис, — соглашается он, — я даже устал слушать. Особенно часто он повторял последнее: про то, как в этом городе будет вызван сам Сатана, а после наступит Вторая Война Добра и Зла, и откроются Врата Ада. Но убили его не за предсказания.

— Это точно? Ты уверен? — что-то не думаю, что такие совпадения случайны.

— Да, — роняет творение еврейского колдуна, — его убил я.

— За что? — мне показалось, я ослышался.

— Действительно, хочешь узнать, почему я уничтожил Отца? — своим восклицанием мне удалось добиться появления эмоций на застывшем лице, — я хотел получить свободу.

Понятное стремление, ребе не стоило играть с актом Творения, ведь он не Бог. И если в первый раз с големом ему не повезло, то второй и вовсе вышел фатальным.

Я бы ушел, произошедшее не мое дело, но голем успел пожалеть о своей откровенности. Воткнувшийся в спину оперативно раздобытый искусственным созданием штырь воткнулся мне в спину, протыкая насквозь. Весьма неприятные ощущения, надо заметить.

Отрывая подлому, но предусмотрительному созданию голову, я не испытывал угрызений совести. Труп на всякий случай пришлось сжечь. Не факт, что из голема получится хоть какой-то зомби, но вдруг оживет? Предосторожность лишней не бывает, убеждался не раз.

Выходя из дома, чувствовал себя несколько неуютно. Все-таки идти по улице с дырой в теле — изрядный эпатаж, горожане не оценят. Пришлось возвращаться в особняк, и искать верхнюю одежду для маскировки. Экспроприированная куртка века эдак восемнадцатого смотрелась экстравагантно, но желание с криками и кольями помчаться за ее хозяином не вызывала.

До утра оставалось совсем немного. Я месил новыми ботинками грязь и бормотал жалобы себе под нос. Жизнь приносила одно огорчение за другим.

— Пророчества, пророчества, ну, кто их вообще придумал. Привет, Харухи, — обойдя возникшую из ниоткуда кицунэ, продолжил бурчать, — руки бы создателям всяких пророчеств оторвать и язык вдобавок, чтобы всякую чепуху не несли.

Харухи семенила рядом, встревожено заглядывая мне в глаза.

— Нет, ты мне скажи, — остановился как вскопанный, раздраженно размахивая руками, — какой нормальный человек будет воспринимать и учитывать туманные предсказания укуренных оракулов?

— Не могу согласиться, — не поддержала меня девушка, — вот, к примеру, гадание по Книге Перемен...

— Не надо, не продолжай, — перебил нечистую силу я, хватаясь за голову, — вот ты сама говорила, как не понимаешь, зачем постоянно предсказывать Армагеддоны. А я вообще не понимаю, зачем что-то предсказывать: в жизни и так хватает проблем, чтобы еще париться из-за доморощенных Нострадамусов!

— Дело не в том, кто и что произнес, — озабоченно поясняет лиса, — важны лишь вера и интерпретация.

— Не понимаю, — заранее чувствую, пояснение мне не понравится.

— Есть такой феномен как самосбывающееся пророчество — будучи произнесенным и не правильно понятым оно принесет бесчисленные беды. Люди своими действиями подтолкнут обвал, под которым погибнут.

— То есть, пытаясь остановить предсказанное, — сообразил я, — человек сам запускает цепочку событий.

И ложное предсказание автоматически начинает осуществляться. Так и знал, что здесь кроется подвох. Пророки не предсказывают будущее, они его создают!

— Да, — мотнула хвостами ханька.

— А вера причем?

— А это общеизвестный факт, — кутаясь в темно зеленое кимоно, кицунэ продолжила просветительскую деятельность, спасая меня из Тьмы невежества, — также имеют тенденцию сбываться те пророчества, в которые верит большая часть населения.

А сила веры непобедима, спросите у священников. То-то отцы-инквизиторы так пророков не любят. А то предскажет один мудрец конец Сущего, все поверят — и туши Свет.

Вернуться домой мне помещал сильный зов, коему я не смог сопротивляться. Где-то меня очень ждали. Осталось узнать, кто именно.

Я пытался остановиться, упрямо цеплялся за все попадающиеся по дороге столбы, даже раз впал в бессознательное состояние. Ничего не действовало — даже в глубоком обмороке я куда-то шел. Причем шел с удовольствием, словно в конце пути мне обещан ценный приз.

Направление выглядело знакомым, и с ужасом начал догадываться, что меня ждет. Как всегда, не ошибся. Невидимый зов привел меня прямо на городское кладбище, будто оно давным-давно заняло место Вечного Рима, и все дороги теперь ведут сюда.

Но теперь в последнем пристанище проводили собрание не католики, пришла очередь веселиться для подозрительных мужиков в черных плащах. Землю испещряли многочисленные пентаграммы, горели кривые свечи веселенькой черной расцветки, суетились подозрительные личности. Наш привет сатанистам!

Я уже передумал общаться со старыми знакомыми, измыслив исхитриться и свалить подальше. Но уйти незаметно не получилось по техническим причинам — меня заметили. Что-то все плюют на мою маскировку, не стать мне ниппонским ниндзя, якая досада.

Мне обрадовались как родному. Решили докончить свое жуткое дело и доприносить меня в жертву? Учтите, ребята, буду сопротивляться, а в гневе я страшен, аж жуть.

Где черти носят отцов-инквизиторов, когда они мне так нужны?!

Самый главный демонопоклонник, с огромной цепью с пентаграммой на тонкой шее, направился меня встречать. Остальные почтительно расступились.

— Наконец-то мы нашли тебя, о, великий Бафомет, — возопил этот ненормальный, падая на колени. Подчиненные резво последовали примеру главного барана.

Но на этом скорбный умом преступник не успокоился, на коленях подползя ко мне и вцепившись в штаны. Попытка брезгливо отстраниться не удалась, разбившись о неожиданное фанатическое рвение демонопоклонника.

И все-таки, заразно ли сумасшествие, а то процент сумасшедших на моем пути резко повысился, даже страшно, что могу попасть в их число. Здорово, что убивать меня пока не будут, но Бафометом быть тянет не особо, меня и существование в качестве Максима устраивает.

Имя-то какое дурацкое — Бафомет. Фе.

Сказать им, что я вроде и не терялся, да и не Бафомет пока, или промолчать?

— Приказывай, господин, — от усердия сатанист бился головой о землю. Эхом донесли заверения в вечной верности от других демонологов.

Все, приплыли.

Глава 6

В сюрреалистический спектакль влились новые актеры: инквизиторы-коммандос влетели на многострадальное кладбище. Вот только о них вспомнишь, они тут как тут. И, между прочим, меня уже раза три могли в жертву принести, пока католики копались.

А еще меня посетило чувство дежавю. Кажется, воспоминания начали возвращаться. Вот черт!

Раздвоения сознания изрядно нервировало, не хочу страдать шизофренией.

Помню, я-Бафомет развлекался сдирая кожу с какого-то грешника, вопли, стоны, неугасимое пламя — все как всегда. Поскандалили с Бегемотом, чуть не подрался с Асмодеем, а потом пришел вызов с Земли.

Обычно нам, высшим демонам нереально трудно проникнуть во Второй Мир, защищенный Божьим Благословением, другое дело — всякая мелкая шушера. Вроде инкубов, контрактников, чертей и прочей братии. Да и Архангелы бдят, не проскочишь.

Явившись на вызов, оказался в пентаграмме посреди северного кладбища, меня окружали придурки в черных плащах и несколько испуганных ребятишек, которых собирались принести в жертву. Почетное место занимало Зеркало Лилит, открывающее обходной путь на Землю — понятно, почему у горе-чернокнижников ритуал все же получился.

— Славься, о, Светозарный, — проорал главный колдун. У меня как-то даже самооценка понизилась, я, вообще-то, тоже из высшей когорты, в Первую Ангельскую дрался рядом с Лучезарным.

Чернокнижник продолжал что-то радостно лопотать, упоминая Армагеддон, Предсказание, Врата Ада. Чуть-чуть прислушавшись к бреду смертного, сразу во всем разобрался. Вызвавшие демона психи возомнили себя Всадниками Армагеддона и решили с моей помощью организовать Судный День.

Максима, самого невезучего, положили на жертвенник, сатанист поднял ритуальный кинжал...

Выйти из пентаграммы почти получилось, предвкушение достигло предела. А потом появился незабвенный Христофор со товарищи. Пока рядовой состав культистов устроили махачь с иезуитами, часть их руководства вместе с поделкой милашки Лилит сделала ноги.

— Запомните мое Имя, ибо Я — Бафомет, — раздался мой громовой голос. Расшвырять последователей Христа хлопот не доставило, но на том мои удачи закончились. В дело вмешался фанатичный церковник, снова запечатывая пентаграмму. И тогда я вселился в безучастную жертву, встав с каменного саркофага и легко порвав цепи.

Сковывающие молитвы лишь чуть замедлили меня, и тогда Христофор сделал ход конем — он запер меня в теле одного из мальчишек. И понятно — какого. Если до сего момента, слабое человеческое тело оставалось лишь орудием, то теперь меня крепко привязали к тлену и праху. И вместе со мной заперли мою силу.

Перетрусившие приятели Макса улепетывали со всех ног, пока демонологии отвлеклись на изначальных врагов, а вот связанному парню шанса не представилось.

В теле мальчишки оказалось невероятно тесно, чужая душа и сознание дико бесило, но освободиться не выходило при всем старании. На тонких руках черными кляксами проявились сдерживающие символы, я до крови, до мяса сдирал иероглифы — но все бесполезно. Так паршиво я ощущал себя только тогда, когда у меня отняли крылья. Наши сознания смешивались, проглотив душу мальчишки, я начал тонуть в сером мареве, его воспоминания стали моими.

Помню, мы всей кампанией пошли на кладбище. Бореслав болтал не переставая, ему вторил Иоанн, иногда вставлял хлесткую фразочку Влад. Мы с Игорем поддакивали остальным, только Натсуне хранил презрительное молчание.

Пересесть через ограду, пройтись мимо могилок — и вернуться. Кто мог предполагать, что именно сегодня планируется вызов Сатаны?

Связали нас достаточно быстро, достойное сопротивление смог оказать только Натсуне. Сначала я не понял, почему нам сохранили жизнь, но ничего хорошего нас не ждало.

Появление демона, в клубах дыма, синем огне и молниях нас также не порадовало. Иоанн упал в обморок, зубы Влада выписывали барабанную дробь, на лице Натсуне возникла неестественная, меловая бледность. А потом меня потащили на жертвенник.

Когда надо мной занесли кинжал, думал, умру от ужаса. Волосы на моей голове зашевелились.

Когда пришли инквизиторы, обрадовался как родным. Но католики подло обманули мои ожидания — отвязывать несчастного ребенка никто не собирался, обо мне все забыли. Не зарезали, и на том спасибо.

Приятели тоже не спешили меня спасти, ломанувшись прочь. Не остановился даже ниппонец, сочтя, своя рубашка ближе к телу. Как чувствовал, что идти сюда — плохая идея!

А еще позже в меня вселили демона, и я восстал и начал убивать. Помню кровь на пальцах, хруст шейных позвонков, ломающиеся с сухим звуком кости. Шел вперед, и ничто меня не могло остановить.

Как падре удалось остановить демона — не понимаю, но будучи окончательно заключенным в моем сознании, ограниченным чужими молитвами-заклинаниями демон потерял большинство сил. Не очень-то это круто — быть тюрьмой для потусторонней сущности.

Было очень страшно, невероятно жутко ощущать, что ты в своем теле не один. Боль полностью затопила мое сознание, мне казалось я кричал, но из моего рта не доносилось ни звука.

Меня словно пожирали заживо, и никто не собирался мне помочь. Бог не слышал моих молитв, ангелы не спускались с неба — моя судьба была предрешена.

Лежа на земле пустыми глазами смотрел в небо. Поднималось солнце.

— Отец Христофор, что с ним делать, — носок чужого ботинка брезгливо потыкал мое бесчувственное тельце.

— Пока демону не вырваться, а вот последователям Падшего вместе с Зеркалом удалось сбежать. Нам необходима гарантия, что мы отыщем их снова, приманка. И он ей послужит.

— Но благоразумно ли оставлять демона7 — засомневался еще один католик.

— По крайней мере, пока он жив, ритуал нельзя повторить. А в следующий раз оный ритуал у сатанистов может выти куда удачнее. Рисковать нельзя, — вздохнул уже знакомый высокий голос.

Дальше я очнулся за воротами, с чего и началась эта история.

Итак, ситуация повторилась. Все те же действующие лица: культисты, бравые святые отцы и сбоку — я. Кажется, трагедия, произойдя дважды — трансформируется в фарс, но это не тот случай.

Патетичных речей никто произносить не стал, сразу перейдя к делу. То есть драке. Но сатанисты на этот раз приготовились получше. Разлитое над кладбищем зелье "Проклятия земли" делало все попытки дозваться до Господа нашего или одного из его верных слуг провальными. Вера, которую использовали инквизиторы, могла преодолеть все, но собственно веры хватило не всем братьям иезуитам.

Долбанувший святым Благословением, Марк схоронился за надгробием. Еще один святой отец, чей боевой цеп превратили в труху проклятием, колотил отступника внушительным крестом. Еще один иезуит воинственно размахивал палашом.

Но мои поклонники тоже не лыком шиты. Один из сатанистов достал новейшее ружье, другой применил магическую гранату. Заклинания летали то в одну, то в другую сторону. Постепенно появлялись первые трупы. Со счетом десять-три лидировали святые отцы.

Я скромно стоял в сторонке. Иногда на меня нет-нет и косились, но подойти с предложением поучаствовать в заварушке не рискнул ни один.

Присоединятся к неудачникам, захотевшим устроить Конец Света? Ребятам, которым не достало силенок на вызов старины Люцифера?

Главный чернокнижник решил реабилитироваться и справиться самостоятельно, достав серп Изиды. И кто только таким психам дает в руки опасные реликвии: сначала зеркало Лилит, теперь древнеегипетское наследство?

Оставшиеся инквизиторы настороженно замерли. Если отступник применит серп, то от них шнурков не останется, да и весь город вместе с Сибирской губернией сметет с лица земли. Настала пора вмешаться.

Начавшие захлебываться кровью, выблевывая в процессе собственные внутренности, демонопоклонники несколько удивились. Святые отцы, впрочем, тоже.

Их главарь попытался защититься, я мило улыбнулся и одним жестом свернул ему шею. Как хорошо, что перед смертью колдун ухитрился снять сковывавшие меня печати. Подошел к нему, наклонился и взял серп. Чернокнижник силился что-то сказать, но, к несчастью, умер. Немного повертев в руках оружие языческой богине, превратил в труху и его.

На сцене из актерского состава задержались недобитые последователи Лойолы и я.

Оставшиеся инквизиторы с сомнением смотрели на меня, начавшего насвистывать популярную мелодию. При всем желании, нанести мне весомый вред они сейчас не способны.

Отец Христофор рискнул повторить свой прошлый подвиг, но у него предсказуемо не вышло. Истовая молитва также не помогла. Равно как и применение припасенных мощей. И что ж он раньше-то их не применил? Боялся не успеть или ждал подходящего момента? Но со мной не прокатило.

— Вы пока не святой, дорогой отец, — объясняю неприятно пораженному инквизитору. Сюр-приз.

Божьи рабы приближались с опаской: от отряда осталось три человека, физически не сумеющие не только изгнать высшего демона, Князя Ада, но даже задержать. Инквизиторы собирались героически сдохнуть.

А зря, потому что желания убивать их у меня не было.

Пока выжившие священники застыли каменными статуями, в бесплодных попытках сбросить мои чары, успел переделать несколько важных дел. Не забыл уничтожить и артефакт вызова, без которого сей глупой истории и не произошло бы. Зеркало Лилит сгорело в синем пламени и очень надеюсь, что она никогда не узнает о моей роли в сем событии. Обиженные женщины страшны в гневе.

Наконец, обратил внимание и на грозно вращавших глазами католиков.

— Поговорим, — предложил им, мановением руки снимая заклинание.

— Почему ты убил именно их? — взял быка за рога падре.

— Думали, убью вас?

— Тогда уж всех, демон, — вмешивается Марк.

— Не стоит величать меня демоном, — морщусь, — можно просто Максом.

— Простите? — недоверчиво поднял бровь Христофор.

— Видите ли, предпочитаю считать себя человеком. И как всякому разумному человеку никакой Судный день мне не нужен, — как демону, впрочем, тоже, но об этом я промолчал.

— Дитя мое, я не верю тебе, — отрезал поставленный в тупик католик.

— Отче, вы сами себе противоречите: или дитя, или не верю, — логично заметил я.

— Хорошо, исчадие тьмы. Почему?

— Понимаешь, священник, тут дело принципа, — усмехнулся, присаживаясь на надгробие. Сегодня пасмурно — вон какие тучи собираются, сто процентов, пойдет дождь.

— Знаете, святой отец, — продолжил объяснение, — у меня есть выбор, кем считать себя — одураченным и пойманным демоном, возомнившим себя человеком или человеком, победившим демона и получившим его силы. А я ненавижу оказываться проигравшим, да и унизительно высшему демону проиграть или быть пойманным обычным священником, поэтому предпочту думать, что я человек.

— Я не верю тебе, демон, — с ненавистью засопел отец Марк.

Отец Христофор о чем-то размышлял, тяжелые думы запечатлелись на его высоком челе. Пришел он, по счастью, к верному решению.

— Хорошо, я понял тебя, отродь... сын мой, и, так уж и быть, поверю тебе.

Отец Марк возмущенно уставился на командира, безымянный падре вытаращил глаза — решение руководства они не одобряли.

— Спасибо, святой отец, — ослепительно улыбнулся я.

— Надеюсь, что не ошибся в своем решении, — проворчал инквизитор.

Наши дружные ряды значительно поредели, выходили мы с кладбища все помятые, но с чувством выполненного долга. Когда буду устраиваться на работу, обязательно напишу в резюме: я остановил Конец Света.

За периметром нас ждали невидимые фанфары и затаившиеся отряды ФСпКС. А мы вас не ждали, но вы пришли! Хмурые и внушительные колдуны, обвешанные артефактами многоразового действия и разнообразным оружием военные, несколько некромантов с ритуальным бараном, даже пара-тройка ханьских пушек и венецианских бомбард.

Федералы не постеснялись привлечь и армейские резервы. Вдали виднелась кавалерия. Зловещими рядами теснились магически измененные боевые медведи и радостно скалились их всадники, наводя новейшие автоматические ружья.

Стоило посмотреть на выражения лиц господ инквизиторов, а вот почти святой отец Христофор сохранял завидное хладнокровие. Да, не одни мы такие крутые и осведомленные, горе нам.

От группы военных отделился высокий накачанный тип с погонами капитана Службы магической безопасности. На фоне окровавленных и потрепанных нас бравый офицер выглядел весьма внушительно. Марк и оставшийся безымянным католик подобрались, как перед боем, не совсем святой отец вцепился в нательный крест. Не забыть подарить ему на прощание буддийские четки для успокоения, говорят, здорово помогает от нервов.

— Доброе утро, — иронично поприветствовал самоназначенных героев капитан, окидывая католиков насмешливым взглядом. Не любят у нас Инквизицию!

— Я рад, что происходящее непотребство не осталось тайной для Уссурии, — укоризненно-кротко поднял глаза к светлеющему небу чужой священник.

Меня жестоко игнорировали.

— Достаточно трудно пропустить намечающий Армагеддон, — брезгливо поджимает губы федерал. Давно следовало понять — не время для героев.

— Что ж, позвольте уточнить, и давно вы... тут? — кисло спросил Марк. Второй подчиненный Христофора по-прежнему не открывал рта.

— Вы так веселились, что мы решили не вмешиваться, — сверкнул зубами капитан, — и поступили правильно — ведь вы справились и без нас.

На случай неудачи презренных католиков все было готово, но вмешиваться в ход битвы службы Уссурийской Федерации не спешили — к чему, если Инквизиция добровольно взвалила сию ношу себе на плечи, то стоит ли ей мешать? А вот подстраховаться не помешает. У Апокалипсиса просто не было шанса осуществиться.

Черта была подведена и тема закрыта, дальше наступил бы черед межправительственных меморандумов и возмущенных посланий.

— Кстати, почему он, — брезгливо покосился не меня капитан, — еще жив?

Так, что опять происходит?! Что за день-то такой неудачный? Позабытые некроманты и штатный экстрасенс начали подбираться поближе, вместе с комплектом для изгнания обитателей Ада.

— Мальчик не одержим и не демон, — ставший полностью святым в моих глазах Христофор решил проявить христианское милосердие и заступиться за меня.

— Боюсь, вы понимаете, что, несмотря на все желание, не могу поверить вам на слово, — развел руками капитан.

— Я рад помочь в проверке и в изгнании беса из одержимого, буде так получится, что я ошибся, — католик нагло отказывался понимать намеки.

— Что ж, Ольгерд, Иштван — чертите ритуальный круг, Эльза, где леший тебя побери, черный мел?

— Так закончился же, Игорь Всеволодович, — носатая некромантка сдула короткую черную челку со лба, — еще когда мы мертвянник в защитную сферу заключали.

— Вам же пополнили запасы буквально перед выездом, — взвыл службист, — едите вы его, что ли!

Настроение застывших на заднем фоне католиков немного повысилось. Ничто так не улучшает плохое самочувствие как затруднения ближнего своего.

Наконец, все недостающие ингредиенты и талисманы отыскались, магические знаки начертаны и проверка началась. Отец Христофор заметно нервничал, на застывшем лице появились капельки пота. Рискнет ли ФСпКС обвинить последователей Рима в связях с Преисподней и демонопоклонничестве, если меня раскроют?

Стоя посреди ограничивающей гексограммы и выслушивая заунывные экзорцизмы, внезапно почувствовал, как внутри меня разгорается невидимое пламя. Хотелось начать кататься по земле и вопить от боли, но развлекать толпу напряженно ждущих федералов явно не стоило.

Настало время аутотренинга. Так начали: я не демон, я не демон.

Старания специалистов видимого результата не принесли. Наговорившийся на всю жизнь экзорцист утирал лоб, некроманты аккуратно сворачивали рабочие артефакты. Меня мутило, качало из стороны в сторону, перед глазами плясали звездочки — дайте кто-нибудь восстанавливающего бальзама.

— Что ж, — вынужден был признать Игорь Всеволодович, — парень чист, как вы и говорили, падре.

Капитан собрал нас покинуть, но меня такое развитие событий не устроило. Он сейчас уйдет, а меня любопытство замучает — не уж! Надо знать, кто меня сдал.

— Подождите, Игорь Всеволодович, но кто вам сказал что я — демон? Отец Христофор?

— Зная о ситуации, мы провели мониторинг всех жителей города, выискивая тех, кто стал подозрительно себя вести, — пожал плечами фэспэкаэшник, благородно решив раскрыть карты, — на Вас, сударь мой Максим, указывало слишком многое — жалобы друзей и учителей, заявление вашего батюшки, пристальное внимание инквизиции. Вы с друзьями были на кладбище, где проводился ритуал призыва, но, в отличие от остальных, постоянно пропадали где-то по ночам.

— Вы считали, что я Люцифер? — смеюсь от души. Капитан выглядит несколько смущенным, отец Христофор закашлялся — он тоже впал во грех заблуждения. Да и я удивлен — эх, знал бы, Светозарный...

— Позвольте спросить, а где же все все-таки пропадали? — перевел тему федерал.

— Гулял со своей девушкой, — выбрал наиболее подходящий для безголового отрока вариант отмазки.

— Могу я узнать ее имя? — подозрительно уточнил безопасник, цепко глядя мне прямо в глаза. Заверениям и клятвам отца инквизитора он не поверил, как и показаниям артефактов и мнению своих специалистов, свидетельствующих о моей принадлежности к человечеству. Правильно, кстати, не поверил.

— Увы, но нет, — Харухи подставлять несколько жалко, пусть сами ищут мифическую возлюбленную, если им так приспичило.

Игорь Всеволодович грозно нахмурился. Носатая некромантка посмотрела на меня с сочувствием, остальные в разговор не вмешивались.

— Я думаю, молодому человеку пора домой, — вмешался святой отец, положив руку мне на плече. Марк неодобрительно засопел, капитан отчетливо скрипнул зубами. Мне показалось, фэспэкаэшнику захотелось наглого католика поколотить.

-Я выделю сопровождение, — проскрежетал мужчина.

Предъявить мне было нечего, да и заступничество инквизиторов пригодилось. Но следить за мной продолжат со всей тщательностью, и пусть их.

— Я провожу юношу, — вызвался отец Христофор, — заодно успокою его родственников. Не дело, если они будут продолжать считать сына и брата отродьем Преисподней.

А святой отец изрядный лицемер. Я хмыкнул и, не дожидаясь сопровождающих, пошел домой.

— Дитя мое, вы уверены в своем выборе? — меня догнал почти святой отец Христофор. Католик смешно придерживал длинную рясу, быстро семеня рядом

Я лишь усмехнулся. Единственное, чем мы падшие ангелы заслуженно гордимся — наша гордость, и от нее я не отступлюсь ни за что.

История вторая, или Запретный плод

Глава 7

Время — оно как река: то течет медленно и уныло, а то вдруг водоворот событий закрутит, обернуться не успеешь, и уже не выплыть. Какой-то новомодный философ с апломбом писал, что время субъективно, имеет свойство то растягиваться, то сжиматься, а общая ось Времени — выдумка пустопорожних болтунов. Его оппоненты, конечно, утверждали то же самое, но только о самом авторе. И лишь Господу известно, кто из них прав, и то не факт.

Собственно, меня самого шалости Хроноса волнуют не особо, чего нельзя сказать об окружающих. Посетовав на то, как быстро течет время, родители собрались выдавать Ваську замуж. Васька из принципа возражала, но в глубине души была не против, особенно учитывая стоявшую перед ней альтернативу. То есть, идти работать сестрице хотелось куда как меньше, чем угнетаться каким-то посторонним мужиком... Вот она, загадочная женская душа!

Матушка даже присмотрела какого-то симпатичного военного, из гарнизона неподалеку. Честно говоря, меня уже тошнило от восхвалений этого "хорошего, добропорядочного отрока из прекрасной купеческой семьи". Васька впитывала информацию и томилась, ожидая день знакомства. Я ждал когда же, наконец, эта медленная пытка закончится, попутно размышляя, не проще ли убить утомительного ухажера, прежде чем окончательно сойду с ума.

Ажиотаж вокруг свадеб начал меня пугать. Как выяснилось из дошедшего с армейским курьером толстенного письма матушкиной сестрицы (вот загадка века, неужто, в столице у нас зеркалки уже не ловят?!), создавать новую семью собирались не только маменька с сестренкой. Колокола с венчанием привлекали и наших столичных родичей, не поленившимся прислать нам приглашение на торжество. Наш далекий кузен решил соединиться узами брака с какой-то девицей и по этому поводу собирал всю родню. Немного поразмыслив и прикинув выгоды пребывания в столице, сравнив преимущества путешествия с убытками от проезда и приобретения подарков молодоженам, папенька засобирались. Выгода перевесила, так что Златоглавая и сребролюбивая Тверь ждала детей земли Уссурийско-сибирской. Прям, дождаться не могла: в моих уже ушах раздавались радостные приветственные выкрики коренных жителей: "Понаехали тут".

Остальных никакие сомнения не грызли, не считая мыслей о том, как именно добираться: дирижаблем или стационарным порталом.

В итоге, добираться решили все-таки порталом: дороже, но зато безопаснее. Дирижаблем тоже быстро, особенно, после того, как стали перемещаться через пятое измерение, вот только воздушные разбойники в последнее время шалить начали. Федералы уже два месяца все немого Абдуллу с бандой словить не могут, хитрый чернокнижник подстерегает воздушные суда возле пространственных проколов и быстро сматывается, пока не подоспела охрана. Да и драконы в последнее время будто взбесились.

В общем, выбор был предсказуем.

В ночь перед отъездом узнал страшное: оказывается, родной папенька сдал меня безопасникам. И ему совсем не помешал тот факт, что за меня поручился святой отец! И где же вера спрашивается?! А справедливость?

Решив в последний раз пройтись по улочкам и переулкам родного городка, попрощаться со старыми и новыми знакомыми (вежливость — хороший способ поддерживать и укреплять знакомства), случайно стал свидетелем чужой тайны.

Дражайший родитель разговаривал с кем-то по лично-служебной зеркалке. Остановившись прямо перед особо скрипучей половицей, прислушался. Не то чтобы меня интересовали служебные дела палача или особенности прохождения катской службы, просто праздное любопытство — тот порок, наличием которого ваш покорный слуга наслаждается ежедневно.

— А если он заподозрит? — громким и трагическим шепотом вопрошал отец, — не хочу подвергать свою семью опасности!

Сначала стало интересно, с каких пор истязателей переквалифицируют в шпионов? Неужели дела нашей необъятной родины столь плохи?

Потом я поразмыслил над тем, кто сей загадочный некто, которого следует опасаться, и не стоит ли открутить ему голову во избежание. Конечно, лично мне вряд ли грозит что-либо опаснее отнюдь не триумфального возвращения на прежнюю службу, но умирать отчего-то не хотелось. Так что грешники пока обойдутся без моего присутствия.

Собеседник папеньки нудно разъяснял оному папеньке гнусавым голосом детали, а я, проклиная собственное скудоумие, с запозданием устаревшего маго-сканера идентифицировал второго держателя зеркала. Здравствовать вам долгие лета, Игорь Всеволодович, с вашей-то паранойей!

Нет, то, что капитан безопасников инквизитору не поверил, сюрпризом не оказалось, но вот способ слежки, выбранный офицером, несколько расстроил. Но папенька-то каков, родного отпрыска продать за тридцать серебренников. Интересно, что же так насторожило родственников, что они отказываются считать меня за своего?

— Надеюсь, ваша семья сможет вести себя как ни в чем не бывало, — увещевающим лекарским тоном отозвалось зеркало.

Отец издал скорбный вздох, заставив меня на мгновение почувствовать себя злокозненным монстром.

— Вы же понимаете, что демон не должен ничего заподозрить, — паскудно уточнил безопасник. Ну да рискует не он, а со стороны все видится несколько иначе...

— Я им не сказал, — еще тяжелее вздохнул палач, — сил не хватило, как представил, что после этого Прашеньке в глаза посмотреть придется...

Нет, хорошо, что маменька с сестрицей не отягощены излишними знаниями, к чему переживать по пустякам, если можно волноваться о куда более важных вещах? Например, о том, какое платье уложить в необъятные дорожные сундуки и надо ли посыпать оное платье геранью и нафталином от зловредной моли или оно и так сойдет.

За дверью тем временем продолжали изливать душу и жаловаться на жизнь. Даже стало несколько обидно, неужто, из меня вышел такой плохой сын?!

— Ведет он себя странно, — выдал отец.

Вот на этом моменте впал в окончательную прострацию, как чересчур перемедитировавший йог или перестаравшийся шаман навахо. И что ему не нравится, ведь есть и спать в последнее время я не забывал? Воистину, человек никогда не бывает полностью доволен, вот же прихотливая и привередливая тварь.

— Ест кого-либо живьем, творит магические непотребства, мучает и пугает людей, искушает окружающих, делится запретным знанием, собирает последователей для темной стороны? — деловито проявил профессиональную любознательность фэспэкаэшник.

Мне стало боязно за свою психику, захотелось сорваться и мчаться в храм посреди ночи, отмаливать черную и погрязшую во грехе душу. Ну, или вправду заняться конструктивной деятельностью. Но недостойные порывы усилием воли был подавлены.

— Да нет, — растерянно ответил отец, — просто шарахается по ночам. Но пропавших или усопших там — не было, я пробивал, — извиняющимся за поведение отпрыска тоном довершил доклад он.

Да, а я-то думал, что мои отлучки остаются незамеченными. Воистину, старею, ибо наивный демон — сущее недоразумение. Так, стоп, никаких демонов. Человек и точка. С другой стороны, и пятнадцатилетнего мужика глупость также не красит, а столь непредусмотрительное поведение и вовсе непростительно!

Но безопасники меня расстроили — схватить для них невинного человека раз плюнуть, не зря эсты такой хай подняли. Может и впрямь в день красношапочного восстания Нымме утопили в крови, злодеи. И всех повстанцев супротив имперского ига сразу и расстреляли, всех сто сорок участников.

Ироды нехристианские.

Одно хорошо, хватать и проводить надо мной бесчеловечные и антигуманные опыты, равно как и экзорцизмы, никто пока не собирался. Интересно, кстати, почему? Не то чтобы имел что-то против именно такого исхода событий... Да, заинтересованность безопасников для меня сюрпризом не стала. Не зря в последнее время поведение окружающих наводило на неприятные мысли: все-таки развивающаяся паранойя совсем не означает то, что за вами никто не следит. Нет, удивляло не стремление держать опасный объект под наблюдением, скорее отсутствие попыток от оного объекта избавится, так сказать, решить проблему кардинально.

То, что ФСпКС, как оказалось, не спешило снимать с меня наблюдения, стало кристально ясно на следующий после разгона сектантов день. Иногда (практически каждую прогулку и во время урока астрономии — новый учитель совмещал сразу две работы) я стал замечать подозрительно знакомые лица безопасников, с трудом перебарывая недостойное желание помахать им рукой. Нужно же уважительно относиться к чужому нелегкому труду!

Но то, что капитан подключил моих же родичей, задело. Если родной отец считает тебя чудовищем, то это как-то не сильно обнадеживает, знаете ли.

В общем, предательство отца меня здорово подкосило. Даже некоторое время раздумывал, не начать ли плевать ему в суп и воровать канцелярские отчеты вместе с мелочью из карманов, но потом решил проявить благородство. И даже не убивать соглядатаев: все равно новых пришлют, а то и отряд зачистки. Добродетельность — наше все.

Портал, к несчастью, был расположен в крупнейшем городе провинции, до которого было ехать и ехать. Вот он, главный недостаток проживания в глуши на задворках цивилизации!

Да что там порталы, у нас, стыдно признаться, своего налогового ведомства не было!

День отъезда выдался пасмурным, иногда принимался капать мелкий и противный дождь, холодный ветер пробирал до костей. Станция располагалась прямо возле озера, погода здесь всегда была холоднее, чем в других местах. Говорят, зимой даже согревающие амулеты не всегда спасают. Взять хоть прошлогоднюю экспедицию членов Географического сообщества, замерзших насмерть, не смотря на присутствие колдуна. Нашли уже успевших подтаять бедолаг только поздней весной случайно заблудившиеся приезжие охотники. Вот он, апофеоз глупости и случайности человеческого существования.

Ждать пришлось непозволительно долго, сидя на внушительных кованых дорожных сундуках. Матушка даже начала волноваться, не опоздаем ли мы к назначенному времени. Меня куда больше беспокоили озверевшие огромные комары. Не хочу быть звеном пищевой цепи!

До Виркута пришлось добираться на дилижансе, старом, чуть ли не разваливающемся, запряженном мертвыми лошадьми. Да, поднятые животные дешевле живых, не устают, не требуют пищи, всего лишь пару амортизационных заклятий раз в полгода, но кто бы знал, как я ненавижу мерзкий, чуть сладковатый запах мертвечины.

Что за привычка везде использовать или зомби, или магически измененных тварей? Хорошо хоть, людей никто улучшать не пытался — церковники в данном случае стояли не на жизнь, а насмерть. Ибо человек ведь сознавался по образу и подобию Бога! Вот наивные...

От непрестанной качки начинало тошнить.

— Эй, Макс, ты чего такой зеленый? — острый локоть Василисы впился мне в бок.

Притворился стоиком и партизаном в одном флаконе, гордо проигнорировав домогательства Васьки. В дороге, лишенная общества любимых покойников, сестрица заскучала и вознамерилась развлечься за счет ближних своих. Увы, но роль скомороха меня не устраивала, поэтому девице придется поскучать еще немного.

— Маменька, а Макс меня игнорирует, — противным голосом пожаловалось эта великовозрастное дитя.

-Макс, ответь сестре, — оторвавшись от созерцания однообразного пейзажа велела маменька. И было бы чем любоваться, тайга да тайга.

— Извините, матушка, просто не думал, что на риторические вопросы тоже следует отвечать, — закатил глаза.

— Да ты вообще не думаешь, братишка, не льсти себя, — хамски дунула прямо в ухо Васька.

— Думать вредно для пищеварения, — отодвинулся на другой край, — видно по тебе, сестричка.

— Чего? — растерялась надоеда.

— Говорю, почисти зубы, авось поможет.

— Ах ты, мелкий гаденыш, — от попытки удушения меня спасла железная воля матушки, рассадившая нас по разным углам. Перемирие продолжалось недолго.

За дорогу мы успели поругаться с Васькой три раза и помириться два, пока доведенный до белого каления батюшка не велел громовым голосом замолчать. Не остановило разъяренного палача даже понимание того, что родной сын может быть отродьем Тьмы, до того мы его достали.

В общем, по прибытию все семейство с облегчением выбралось на свет божий, расплатившись с молчаливым извозчиком. Высадили нас, по счастию, прямо у здания транспортной службы Уссурийской империи.

Станция была наполнена спешащими людьми, а в толпе краем глаза удалось даже заметить несколько длинноволосых и среброглазых красавцев. Фейри из Зимнего Двора? Им-то что здесь понадобилось?

До активации портала оставалось почти полчаса, за которые нужно было успеть зарегистрироваться. Маменька, ворча и сетуя на то, что следовало бы выйти пораньше и "она же предупреждала" с целеустремленностью вышагивала сквозь толпу. Толпа отвечала ругательствами и недовольным ворчанием, но матушка была тверда и непоколебима, посему до регистрационной стойки мы так-таки добрались.

Маг-пограничник, тощий носатый человек, достал морально устаревший маго-сканер, и потребовал приложить руку. Демоновы бюрократы, понаплодились, сволочи, да даже у нас в Аду их и то меньше!

Наверное, если м-сканер покажет мою не совсем человеческую природу, придется что-то делать. Но, спасибо всем казнокрадам, лишившим виркутских пограничников новейшей техники, мои маленькие грязные тайны остались моими.

Скучающий маг налепил на наши ауры регистрационную печать, гласящую о том, что ее владельцы — законопослушные граждане империи, еще раз осмотрел билеты, проверив их подлинность, и допустил нас в зал ожидания. Там мы еще успели выпить кофия по специальному рецепту с острова Ирин, и пора было идти.

Возле портала столпилась очередь, неспешно беседовали отправляющиеся по делам дородные купцы, чему-то своему смеялась шумная и пестрая компания студиозусов, печально вертел флейту пожилой музыкант. Сам портал, представляющий собой огромную арку, за которой клубилась серая мгла, пока еще не активировали.

— Подданные Уссирийской Федерации, просьба предъявить билеты, — зычно объявил еще один служащий, и серая пелена стала почти серебристой. Маменька торопливо всучила домочадцам серебристые пластинки.

Несколько мгновений пустоты, и, здравствуй, столица.

Некстати вспомнилось напутствие кицуне. Сам не знаю, с чего вдруг взбрело в голову прийти попрощаться. Но поддавшись мимолетному капризу, почти тотчас об этом пожалел.

— Ты всегда будешь притягивать неприятности, демон, — зловещим тоном провозгласила ханька, укутавшись во все хвосты. Она, уверен, никогда не слышала высказывание о том, что все в нашем мире происходит к лучшему, просто худшим возможным способом.

— Книга перемен сказала, что ты можешь разрушить весь мир, — продолжила урожденная Поднебесной.

— Дурацкая книга, передай ей, чтобы не брехала, — возмутился грязным инсинуациям.

Глупая лиса со своими нелепыми гаданиями, но чего взять с нечисти? Только кто бы знал, почему меня мучают такие плохие предчувствия?

Глава 8

В Твери нас ждала встреча с большой и дружной семьей. Кузен Иван, счастливый жених, приехал забирать родню самолично. Под скептическим взглядом отца изможденный парень со стекляшками на носу пожал нам руки и безуспешно попытался поднять дорожные сундуки. В результате пришлось отдуваться самим и тащить скарб на улицу, где ожидал вызванный транспорт.

Потом мы, сидя в дилижансе, рассматривали внушительные церкви и часовни, проехали мимо памятника Победителя Дракона Георгия и площади Великого Инквизитора. Пару раз совсем близко пролетали роскошные коляски чиновников, позолоченные кареты заграничных послов и даже персидские всадники на ящерах-переростках. Довелось нам и постоять в заторе, что для столицы дело привычное, не то что для нашей глухомани.

Затем центральные улицы, широкие и светлые, сменились переулками и дорожками. Через почти час мы приехали.

Временное местообиталище пришлось мне по нраву: большой и явно зловещего вида особняк, покрашенная в темно-синий черепица, скрипящие ступеньки крыльца — вкус у родни определенно присутствовал.

— Прашечка, дорогая, — тетка Варвара, все еще стройная и моложавая, не смотря на возраст, раскрыв руки, выбежала навстречу.

— Варенька, — не менее радостно завопила маменька, чуть ли не задушив несчастную тетку: хваткой матушка отличалась почти медвежьей.

Из-за плеча тетки выглядывали ее домочадцы, но дядюшки Ярослава видно не было — главный кормилец пребывал на службе и должен был вернуться к закату.

— А Василисушка-то какой красавицей выросла, — обратила взор и на остальных членов нашего семейства тетушка, — а Макс-то какой взрослый.

Иван тихонько замялся у порога, наверное, понадеялся, что про него забудут и тяжеленные сундуки нести не заставят. Как же, держи карман шире.

— Ванечка, помоги Василисе отнести вещи наверх, — шустро распорядилась Варвара, — а вы гости дорогие, не стойте на пороге, проходите.

Мы не замедлили воспользоваться советом, проходя в большой и солнечный холл. Богато живут наши столичные родичи, ничего не скажешь. Вон — лепнина на потолке, люстры хрустальные, картины поразвешаны. Нет, мы тоже не бедствуем, но до подобного достатка все-таки далеко.

— Вы располагайтесь, — суетилась тетушка, с трудом выбравшись из дружественных объятий, — ванную примите с дороги, а вечером посидим, пообщаемся. Мишенька, лапушка, проводи братца в его комнату, — обратилась к моему почти ровеснику.

Еще один троюродный братец, всклоченный веснушчатый пацан, проникшись ответственностью, возложенной на него родителями, отнесся к поручению серьезно, не только проведя в выделенные апартаменты, но и устроив чуть ли не экскурсию. Дом родственников оказался просторным, так что тесниться по нескольку человек в комнате не придется. Но это пока не подъехали остальные приглашенные на торжество.

Большую часть помещения занимала огромная кровать под балдахином и окно в полстены. Может, поменяться с Васькой?

Раскладывать вещи в аккуратный комод из красного дерева было откровенно лень, поэтому просто задвинул сундук в угол и на этом успокоился. Братец прислонился к косяку и уходить не спешил.

— Хочешь, пойдем, прогуляемся. С парнями познакомлю, — предложил он.

До ужина оставалось несколько часов, делать было нечего, разве что бесцельно слоняться по особняку, поэтому предложение Мишки я принял.

Зря, конечно. Тверские ребята снобизмом не страдали и в компанию новичка приняли быстро, но менее ужасающе предсказуемыми и нудными от этого не стали. Перво-наперво, мне предложили нортумблендскую игру в ногомяч, или, как ее называли изобретатели, футбол. Смысла в пинании по набитому непонятно чем кожаному мячу не нашел, посему так и высказался. Хорошо еще новомодные столичные веяния до нашей глубинки не дошли.

Мне недовольно заметили, что я ничего не понимаю, но дальше спорить не стали. Меня приволок Мишка, а он среди своих пользовался авторитетом. Часть оного авторитета автоматически распространилась и на меня, и крамольные высказывания про полюбившийся футбол мне ничтоже сумящеся простили.

Потом мы пытались тайком выпить медовухи, шатались по дворам, подрались с пацанами с соседней улицы, и на этом мое терпение лопнуло.

Память у меня дай Вышний каждому, и добраться до особняка труда не доставило, заодно хоть немного в тишине побыл. Даже настроение улучшилось, жаль, не надолго — в подворотне краем глаза выделил знакомую морду — нет, ну никакого покоя от проклятых федералов нету, даже в столицу за нами потащились!

На торжественном ужине довелось лицезреть невесту: симпатичную девушку с большим вырезом, не оставляющим простора воображению. Весь вечер пялился на ее грудь: тысячелетний опыт — это хорошо, но подростковые гормоны тоже берут свое.

— Лизонька, передай соль, — кудахтал жених, смотря туда же, куда и я. Отвлечь от Лизонькиного бюста нас не могла даже баранья нога со сладким соусом. Понятно, почему он так быстро вознамерился под венец, учитывая насколько внушительным гипнотическим воздействием обладает эта часть тела.

— Сейчас, любимый, — грудным голосом пропела невеста, колыхнув грудью. Проглотил набежавшую слюну.

Васька, оторвавшись от грибного супа, закатила глаза и сделала вид, что ее тошнит. Сестрице такое поведение тоже непривычно: у нас дома сюсюкать никому и в голову бы ни пришло. Родичи же за время трапезы ни разу не только не поссорились, но даже не повысили голос — воистину, идеальная семья. У меня даже сахар в крови повысился и, наверное, с такими темпами к концу месяца диабет разовьется. И почему матушка настояла на том, чтобы мы гостили так долго! Мне уже и на Тверь смотреть не хочется.

Нет, все, бесспорно, мило, но, помилуй Всевышний, я не выдержу еще месяц рядом с этими прекрасными и дружелюбными людьми! Лучше инквизиторские застенки...

С другой стороны, Лизонька... Да и тетушка готовит превосходные пельмени из четырех сортов мяса, а уж пироги с капустой выше всяких похвал. Васька на противоположной стороне стола за обе щеки уплетала соленые грибы, и куда в нее столько влезает?

Дядя Ярослав, выпятив вперед квадратный подбородок, с наслаждением ругал чиновников — в этом они с отцом оказались единомышленниками. Думаю, у нас традиция такая: если не о чем вести беседу, надо ругать власть предержащих, тогда тебя всегда поддержат и поймут.

Маменька с тетушкой тем временем уже договорились на следующий день отправиться посмотреть на торговые ряды, да и Ваську захватить. Сестрица попыталась было заартачиться, да разве нашу мать переспоришь? Лиза вызвалась присоединиться, но дамам хотелось еще и носильщика. Пришлось притвориться веником, в результате выбор остановился на затаившем зло Мишке.

Хотелось бы сказать, что семидневье пролетело так, что я и не заметил, но нельзя. На самом деле, все было в точности наоборот. Дни тянулись как майянская резина, делать было решительно нечего.

От Михаила (мерзкое имечко, все мои знакомые Михаилы — преотвратные личности, особенно, один крылатый) удалось отделаться довольно быстро. Сочтя меня "книжным червем" мальчишка вернулся в общество старых приятелей. А на мою долю выпали дамы и их пересуды. Маменька, тетушка и остальные могли по нескольку раз обсуждать одно и то же: "а она сказала, а он ответил", " а я в ее возрасте...". Стало казаться, что игры в казаков-разбойников не такой уж плохой вариант.

К несчастью, ни привидений, ни даже завалящегося полтергейста в доме не было. Здесь никто не умирал и даже тяжело не болел, помещения недавно освещали, жильцы искренне любили друг друга, а атмосфера в целом была настолько благостная и светлая, что я не мог здесь жить.

Днем скука почти сводила с ума, и с трудом удавалось дотерпеть до ночи. Но и бродить по ночам тоже было нельзя, потому что ФСпКС слежку не прекращало. Хотелось биться головой об стены и вопить во всю мочь легких: "Ску-у-учно". Единственным развлечением стало коллекционировать странности сестры. Вернулась с базара Василиса растерянная, с бессмысленным взглядом, на вопросы почти не отвечала и вообще не замечала, когда с ней разговаривают. Она почти перестала обсуждать с маменькой и другими дамами достоинства жениха-офицера, больше молчала и даже пыталась вышивать. Такая кардинальная перемена в характере не могла не настораживать: неужто и в нее кто-то вселился?

Еще Васька взяла в привычку бродить по городу в одиночестве, что для девицы не только неприлично и небезопасно, но и неосмотрительно — города она не знала и заблудиться могла легко. Но, так как возвращалась Василиса всегда вовремя, то провожатый у нее был. Маменька пробовала возмущаться, но обычно вскидывавшаяся на подобное обращение девушка претензии игнорировала и поступала по-своему.

Естественно, терпение матушки вскоре лопнуло и Василису посадили под домашний арест. Но принятые меры не помогли: арестантка решилась сбежать. По крайней мере, именно это пришло мне в голову, при виде спускающейся по лестнице в два часа после полуночи Василисы. Меня, увлеченная побегом, она не заметила.

Вышла Василиса через заднюю дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Тихонько последовал за скудоумной девицей: если для меня ночные прогулки — глоток свободы, то Васька вставала с кровати с совсем другой целью, и оставалось только выяснить с какой.

Петляя по улочкам и дворам, мы спешили в западную часть города. Втроем, потому как приставленный ко мне безопасник, блондинистый боевой маг лет сорока, не замедлил присоединиться. Васька не заметила и его.

Вполне приличные, хоть и старые дома, сменили совсем развалюхи, под ногами чавкала липкая грязь, и повсюду воцарился запах тухлой рыбы и еще чего-то соленого, с привкусом металла.

Как-то мне не по душе место, куда мы направляемся — этот район Твери, полуразрушенный и зловещий, традиционно занимали разные преступные элементы, отбросы общества: незарегистрированные маги и колдуны, продавшие душу чернокнижники, разумная нечисть и нежить. Обычная стража даже соваться не рисковала в эту клоаку, а вот ФСпКС иногда проводила рейды зачистки: вон, пару месяцев назад вырезали стаю оборотней, а два года перед этим прогремело дело Истинских тэньгу-людоедов.

Но самоубийце Варьке на репутацию Темной Улицы плевать было с высокой колокольни, она с упорством быка перла вперед. Целенаправленно шагающая к трущобам в ярко-алом модном платье из-за границы, прикупленным на свадьбу, девица, не подозревая того, представляла дикое зрелище. Ошеломленные бесподобной наглостью жители даже не спешили сожрать нахалку.

Кое-где на стенах домов виднелись рекламные вывески, выделялась столь любимая отщепенцами всех мастей друидская тайнопись. На торговые объявления Васька внимания не обращала, искала нечто определенное. Сестрица решила заняться черной магией или прикупить запрещенных артефактов?

Иногда из темноты за нами следили голодные глаза, но здешние обитатели пока не настолько сдурели от голода, чтобы с нами связываться. Не с Васькой, со мной и с фспкаэсником. Вот только, судя по уверенности с которой выбирается маршрут, Василиса здесь не впервые. Или ее что-то ведет, например, симпатичный талисманчик, коий она так яростно сжимает в кулаке.

Так мы и шли втроем: не огладывающаяся по сторонам Василиса, скрывающийся в тенях я и скрытый множеством заклинаний безопасник. Из всех вышеперечисленных о наличии сопровождения не подозревала лишь наивная сестрица.

Наконец, мы дошли — в одном из плохо освещенных переулков Ваську ждали. Надо было понять раньше, к чему были все эти томные вздохи, корявые и засахаренные до того, что зубы сводит, стихи, нелепые попытки принарядиться... Васька завела себе хахаля.

Хахаль, сухощавый и молодой брюнет смазливой наружности был вампиром. Как-то плохо работает ФСпКС, если по столице бродят неупокоенные!

Плащ кровопийцы патетично развевался, алые глаза сверкали, длинные черные волосы были завязаны в конский хвост на затылке — прям девичья мечта. Мою глупую сестрицу загипнотизировали и хотят осушить? И почему бездействует службист, ведь ему по должности положено защищать обывателей? Хотя он, наверное, не в курсе того, что я знаю о его присутствии, и скрывается. Все приходится делать самому!

Тем временем свидание продолжалось.

— О, Иштван, — почти простонала Васька. Никогда не думал, что моя сестра глупее тупой героини слащавых любовных романчиков маменьки. Но там в качестве героя, хотя бы, выступал вражеский князь, а не ходящий труп. Впрочем, тоже из Царства Польского.

— Ты все-таки пришла, — выдал кровосос. Он бы еще прослезился.

Васька попыталась улыбнуться.

— Зачем, любимая? Здесь может быть опасно, тебе не следовало приходить, — в вампирчике проснулось благоразумие. И не надейся, упырь, Ваську искать будут, она хоть и приезжая, но из хорошей семьи да и родичами в столице. Между прочим, мой еще один далекий кузен — секретарь самого градоначальника!

Хотя, без разницы, я сам тебя убью.

— Со мной ничего не случилось, — еще бы, сестренка, ведь с тобой был я, много бы ты без меня тут нагуляла.

— И все равно, не стоило, — осуждающе качнул головой вампир. Никак не мог определить вид кровососа.

Обычно подобные ему селятся кланами, занимая приличную территорию. Но в Твери уже обитали Носферату, к коим "возлюбленный" рыжей никак не относится. Забрался на чужие угодья? Не будем вспоминать про регулярно подновляемый защитный периметр и городскую таможенную службу, про количество магов и охотников на нечисть в нашей Златоглавой и Сребролюбивой, но как нарушителя свои же не разорвали?

— Я так хотела тебя увидеть, — пискнула рыжая дуреха. И для кого, интересно, постоянно лекции по безопасности при встрече с нелюдью читаются?

— Я тоже не могу оправиться от счастья лицезреть тебя, но разгуливать по ночам для одинокой девушки чревато, — продолжал настаивать на своем Иштван.

Если Васька впервые пришла на встречу ночью, то познакомились они днем. Плохо — вампир явно старый и могущественный, раз разгуливает под лучами Солнца. Или у него есть "благословение Гекаты", заклятие, позволяющее ему подобным скрываться легко среди людей.

— Не могу без тебя, соскучилась, — никогда бы не подумал, что себялюбивая Васька настолько потеряет голову. А некоторые еще недооценивают вампирьи чары.

— Мне также хотелось бы навек остаться с тобой, но, боюсь, в скорости придется покинуть город, — вампир достал явно дорогое ожерелье с огромным черным брильянтом, — хотел отдать тебе, на память.

— Нет, ты не можешь...

Ваську драгоценные безделушки не радовали, она жаждала любви. И как они вообще познакомились?

— Увы, нам предстоит разлука, — Иштван был неумолим.

— Мы можем убежать, — почти повиснув на шее вампира, лихорадочно бредила сестрица. Жаль, что я отказался от приготовленных тетей Варей голубцов с чесноком.

А потом они начали целоваться... Какая мерзость! Мои закаленные нервы не выдержали извращенческой любви между бурдюком с кровью и кровососом.

Нет, скажите, реально ли здравомыслящему и психически вменяемому человеку поверить в любовь между тысячелетним вампиром и двадцатилетней безголовой пигалицей? С другой стороны, люблю же я бараньи ребрышки... Но сексуальное влечение к еде?!

С людской позиции тоже не все гладко. Да, кровососы, в большинстве своем — человекообразны. Да, но... нежить же. Заниматься с трупом или чужим — некрофилия, ксенофилия и иже с ними. Не выношу извращенцев любой категории.

Стоит ли судить, учитывая мое демоническое прошлое? Хотя, никогда не претендовал на особую справедливость и беспристрастность, так что не будем начинать на древности лет.

В общем, происшествие — забавное, с моей стороны, есть над чем посмеяться. Но вообще я бы не обольщался — стоит ли доверять рассказчику, хохотавшему над сдиранием кожи с младенцев? Такое уж у меня чувство юмора.

Чувствую, эта история западет мне в память, уютно устроенная среди других воспоминаний с пометкой " и не такое бывает" в категории "анекдоты и прочие веселые истории". Но от вампирюги стоит избавиться в любом случае.

— А вот и я, — из сумрака появиться удалось вполне эффектно. Кавалер Васьки раскрыл рот, полный мелких острых зубов — разозлился, тварь.

Сначала прибью кровососа, а потом надо разобраться с безопасником — ни к чему его начальству лишние печали. И так их работу выполнять собираюсь, скоро нимб можно заводить.

— Нет, не убивай, — между нами вклинилась Васька, чуть пошатываясь на похожих на ходули каблуках. Подол длинного франкского платья весь измазался в грязи, также как и новые сапожки из кожи саламандры. Роман с вампиром пагубно отразился на Васькиных мозгах: ну кто бродит по ночам в таком виде? Как бы она убегала на своих каблучищах в случае чего?

Но упыря твоего все одно по ветру развею, звиняй, сестричка, если что не так. Кола, конечно, про запас нет, но управлюсь и так. Главное, чтобы федерал не влез.

На моем пути встал не только и не сколько безопасник: Васька с ее миротворческим порывом все не унималась.

— Иштван, это мой брат, — в молитвенном жесте вытянула руки она, и приготовившийся к прыжку вампир остановился.

Все, приплыли. Позорнее не придумаешь, нарочно тоже: сестрица защищала не своего кровососа, а меня.

Глава 9

— Что он здесь делает? — вкрадчиво уточнил Иштван, буравя меня голодным взглядом. Недружелюбно как-то, а ведь мы почти породнились.

Тени за спиной вампира сгустились, туман стан совсем густым и плотным. Надо же, а кровосос-то высший! И очень, очень старый, хоть по нему и не скажешь.

— Неправильный вопрос, — мягко возразил. Правильный: что в Твери делает высший вампир?! В какую неприятность вляпалась его сумасбродная сестрица на сей раз? Что за бред сивой кобылы вообще творится?!

— Следил за мной, да, гаденыш мелкий? — ласково спрашивает Васька. Ее присутствие нежити под боком волнует куда меньше родного брата поблизости. Хорошие у нас родственные отношения, нечего сказать.

— Васька, ты с ума сошла? — возмущение рыжей решил проигнорировать, — это же вампир! Понимаешь, вам-пир, — как для умалишенной, четко и по слогам повторил я.

— Что с того? Мы ведь любим друг друга! И не вздумай проболтаться родителям, — пригрозила сестрица. Нет, ну не наглость ли? Конечно, доносить до достопочтенных родителей сию радостную весть и так не собирался, зачем их расстраивать сверх меры? А то и так сын — демон, еще дочь с вампиром гуляет.

— А то что? Натравишь на меня своего ухажера?

Атмосфера потихоньку накалялась. Васька уже готова была выцарапать мне глаза, но ее вампир благородно спас меня от расправы.

— Не стоит, лисичка, он ведь твой брат и беспокоится о тебе.

Васька мученически кивнула.

— Да, — согласился я, — беспокоюсь. И если еще раз увижу тебя с Василисой, тебе не жить, нежить. А мы, сестренка, немедленно идем домой.

Так уж и быть, не буду калечить психику сестрицы видом братика-маньяка. Да и безопасник в спину дышит, буквально чувствую, каким нервно-прерывистым на мгновение стало его дыхание — забеспокоился, гад. Ладно, избавлюсь от кровопийцы чуть позже, в отсутствие ненужных свидетелей, уговорили.

— Никуда с тобой не пойду, — Васька успела распланировать будущее и отступаться от намеченных планов не собиралась, — мы с Иштваном решили остаться вместе.

Вампир особо радостным не выглядел, видимо, не в курсе. Эх, женщины-женщины.

— Послушай, лисенок, тебе и впрямь лучше сейчас пойти с братом, со мной небезопасно. Прости.

Васька зло сощурила глаза, но поделиться недовольством не успела.

— Вот-вот, — радостно оскалился, наблюдая как клыкастый оборачивается стаей летучих мышей. Позер несчастный.

Поведал о ночных отлучках Василисы, нарвался на несправедливый скандал и настойчивый вопрос: "а что я там делал среди ночи?". Выдать видовую принадлежность гипотетического зятя язык не повернулся. Подозреваю, что именно моя молчаливость уберегла меня от убиений собственной сестрой, но на меня все равно злились.

Психика у меня хрупкая и нежная, подростковая, посему давления родичей выдерживает с трудом. Васька меня игнорирует, высокомерно отмалчиваясь на попытки вразумления, папенька боится, а остальным и вовсе не до блудного сына.

Под конец понял, что еще одна капля станет последней, и спина верблюда переломится. Надо развеяться, посему пришлось выйти на ночную прогулку. Не предусмотрительно, но да ладно.

Улицы в Твери освещены почти круглые сутки, властям на зачарованные фонари денег не жалко. Кругом людно и шумно, разве что транспорта поменьше. Мне нравится ночной ритм, заглядывать в лица прохожих, вдыхать запах ветра. Слева танцующей походкой двигается сириец, в пышных одеяниях поклонника Ахурамазды, за ним полная маянка под руку с высоким ляхом, несколько уссурийцев с бумажными пакетами в руках. У перехода играет на флейте старый факир, а его ровесница змея лениво кивает головой в такт. Ему бросают мелкие монеты, редко, чаще, не замечая, проходят мимо.

Я хочу здесь жить, среди этой одинокой и разномастной толпы равнодушных. Здесь каждый сам по себе и всем все равно, кто ты есть.

Что что-то не так понял я довольно поздно: на краю сознания все маячила некая мысль, но ухватить ее за хвост не выходило. Нет, вроде все в порядке — гуляю в привычном одиночестве по городу... Так, стоп, с каких это пор мои федералы меня бросили?! Где слежка, спрашивается?

Пройдясь раза два по одной и той же улице, начал беспокоиться. То ли в создании маскировочных амулетов произошел резкий качественный скачок, то ли, как не смешно звучит, безопасник влип в неприятности.

Бесспорно, спасать моих соглядатаев я не обязан, но, с иной стороны, почему нет? Слепок сущности предусмотрительно сделан и поисковое заклятие — дело пары минут. Один из них находится где-то в центре Твери, а вот его напарничек в месте весьма опасном и знакомым. Видимо, придется вновь навестить Темную Улицу. След мутнеет и истончается, значит, отпущенное время истекает. Надо спешить.

Приветливо оскалился попавшейся на пути пожилой ведьме в цветастой шали, помахал рукой иностранцу-фомору, развеял призрак злющего монаха. Милое местечко, переселиться бы сюда, жаль, что спешу и по сторонам смотреть невместно.

Бегу по знакомым местам, еще поворот — и на месте. В ногу впивается какая-то гадость, приходиться останавливаться. Вот ..., подошва оторвалась, тысяча проклятий на голову ленивого мастера. Ладно, потерплю, пусть Всевышний мне зачтет мне мою самоотверженность.

Конечно, я опоздал.

Возле мусорного бака, трагично подогнув правую ногу, валялся абсолютно дохлый федерал. Короткие волосы намокли и свалялись в крови, зачарованный пистоль с серебряными пулями печально валялся в стороне. Вампир? Оборотень? Не обязательно, серебро на многих нелюдей действует.

Теперь у меня был труп федерала. Какая радость... тьфу, ты, гадость — обвинят-то во всем, сто пудов, бедного меня.

На шее федерала две дырочки, все-таки кровосос. Наклонился и осторожно дотронулся до тела — еще теплое, значит, службиста высушили совсем недавно. И досуха — чтобы не поднялся безмозглым вурдалаком. Довольно предусмотрительно.

Дальнейший осмотр пользы не особой принес: по карманам жертвы уже успели пошариться то ли местные, то ли убийца. Выловил из соседней лужи служебный знак, заснул в карман — на всякий случай, авось пригодиться.

Из темноты высунул нос привлеченный запахом крови упырь, принюхался.

— О, глянь-ка, живой пацан, — дохнул перегаром падальщик, — закусью будешь.

— Иди-ка ты, дядя... куда подальше, — упыри охотятся стаей, свяжешься — проблем не оберешься.

Естественно, наглая тварь совету не вняла. А зря, я сегодня добрый.

Но после того как меня попыталась разорвать на клочки стая упырей, настроение поползло вниз. Я, конечно, добрый, но не всепрощающий, увольте.

Раскидать упырей несложно, они — самые презренные и слабые дети Нюкты-Ночи. И моего безопасника сожрали не они, пороху бы не хватило с фспкэсником связываться.

Парочка упырей попыталась сбежать, но со мной не забалуешь.

— Т-ты не человек, — испуганно трясется желеобразный вожак. Угадали, батенька. Лениво вспорол ему живот, зачарованно глядя, как в липкую грязь выпадают прогнившие внутренности.

Все, теперь надо где-нибудь помыться, вся одежда в мерзкой слизи, рукава намокли в крови, а уж запашок...

Напроситься к кому-нибудь в гости?

Вон тот домик, с окнами, заколоченными досками и проклятьем у порога вполне подойдет. Да и тянет оттуда специфичным ведьмовским зельем. Если не ошибаюсь, а у меня в таких случаях нюх наметан, жир младенца. Еще жабьи бородавки и кровь девственницы. Все верно, один из самых старых, можно сказать, раритетных рецептов мази для полета.

Впускать меня долго не хотели, люди и нелюди, выбравшие Темную Улицу, доверчивостью не отличаются. Устав, пригрозил одной из окрестных ведьм, что выбью ее дверь.

Открыла мне молодая зеленоглазая красотка с печатью Контракта на душе:

— Ладно, демоническое отродье, проходи, — их братия нас сразу вычисляет, на раз-два-три.

— Мне только помыться, — навязываться хозяйке не хотелось.

Надеясь на мой скорый уход, ведьма выделила огромный чан с водой (ну нет в их районе канализации с отоплением) и кусок мыла. Отмокал долго, но упыриная желчь так и не вывелась.

— Слушай, — попутно решил убить второго зайца и опросить свидетелей, — у вас человека убили...

— У нас часто убивают, — отрезала ведьма. Короткое алое платье облегало роскошную фигуру и отвлекало от дела.

— Сегодня ночью, — терпеливо продолжил, — такого светлого, невысокого, предположительно, мага.

— Это вампир, — о чем речь хозяйка поняла быстро, и, к ее чести, артачиться не стала.

— Сам знаю. Какой вампир?

— Приезжий, — независимо пожала плечами красотка, накручивая смоляную прядь.

— И откуда ж у нас взялся клыкастый гастролер? — кому могло взбрести в голову провести в город Высшего вампира? И, главное, с какой целью?

Подозрительно выглядит и встреча кропийцы с Васькой. Может, все происки ФСпКС и вампир появился не зря? Знал же, что федералы под меня копают!

Но как-то все нескладно и запутанно выходит. Что-то не сходиться, надо додумать.

Ведьма решилась предложить мне выпить, согласился. Она ушла, соблазнительно покачивая бедрами, и вернулась уже с вином.

Если бы не рассвет, то как бы мы покувыркались! Но не судьба.

Домой возвращался как с поминок. А утром меня встретил ненавидящий взгляд отца: неужто, его опасения оправдались? И на кой ляд ему сказали о смерти федерала?

Обольщать тех, кто хочет быть обманутым и обольщенным — просто. Лизонька, девушка из семьи бедной и простой, с детства хотела жить в довольстве и достатке, Иван стал ее пропуском к лучшей жизни, и в мечтах девица уже каталась как сыр в масле. Увы, у всего есть недостатки и в этом случае тенью, которую отбрасывала радость Лизоньки, был сам суженый-ряженый. Прыщавый, неуверенный в себе, тощий, с потливыми ладошками... На его фоне даже я смотрелся настоящим богатырем и Лизонька не удержалась, больно ей хотелось урвать хоть кусочек женского счастья для себя. Мне же не давали покоя проснувшиеся и разбушевавшиеся подростковые гормоны.

Сначала мы сталкивались ногами под столом, подавали друг другу понравившиеся блюда, гуляли в саду, якобы случайно встречались на лестнице... Дело двигалось к определенному финалу, и в тот момент, когда мы остались наедине, стало понятно — вот он, наш шанс.

Так мы и оказались сначала в одной комнате, а следом и кровати.

Я расстегивал длинное платье, гладил по полным плечам, шептал на розовое ушко красивые слова. От Лизы пахло ванилью и яблоками — небось, пироги пекла. Длинные светлые волосы волною легли на плечи, попали мне на лицо — зря она их распустила, красиво, спору нет, но косу потом замаешься плести.

У нее был облупленный нос — с такой кожей быстро обгорают на солнце, почти незаметные веснушки, полные губы. Ничего, на внешность подружки можно не жаловаться. Нет, по сравнению с демоницами или теми же фейри — невеста страшна как смертный грех, но с голодухи и рак рыбой покажется.

Увы, наш маленький адюльтер так и не состоялся.

Сначала мне послышалось шебуршание возле замочной скважины: видно кого-то заинтересовало, отчего кровать в моей комнате так трясется. Потом этот кто-то громко дышал и сглатывал, но оторваться от процесса не было ни сил, ни желания.

— Ай, больно, — донесся писк Мишки из-за двери, — ухо опусти.

Теперь медлить не стоило, ведь еще чуть-чуть и нас застанут в весьма и весьма компрометирующей ситуации. Попытался спрятать Лизоньку под кровать, не вышло.

— Еще чего, — на сей раз отозвался счастливый жених, — будешь знать, как за гостями подсматривать.

Лизонька заметалась по комнате пойманным зайцем, указал изменнице на окно — там портьеры, а в комод страдалица все одно не влезет.

— Да ты сам взгляни, — оправдывался пацан, — там твоя невеста с Максом кувыркается.

— С кем? — выказал оскорбительное недоверие братец, — с этим сопляком?!

— Да ты проверь!

— Проверю, — голос Ивана сорвался, — но если ты врешь...

Дверь распахнулась от удара, и родичи влетели в комнату. Из-под портьеры, за которой встала Лиза, торчали босые ноги. Нехорошо.

— Что-то хотели? — попытался пригладить торчащие вихры, попутно запихивая торчащее платье под кровать.

Иван обежал взглядом комнату, ничего не нашел (стеклышки порезче, пожалуй, на свадьбу ему подарю), вздохнул и успокоился.

— Ну? — грозно обратился он к виновнику переполоха, — извиняйся, кляузник.

Мишка виниться не хотел, но и предъявить ему оказалось пока нечего. Впрочем, мой дальний родич сдаваться не собирался.

— Мне кто-нибудь объяснит, что вообще происходит? — ханжески уточнил, состроив невинную мордаху. Лиза начала переминаться с ноги на ногу, пришлось встать так, чтобы загородить вид на окно.

Побыстрее бы родичи свалили, а то неудобно выйдет: и пирогов на свадебке не поедим и столицу не посмотрим.

Ваня, между тем, открыл было рот, но оправдать наглое вторжение в личное пространство не успел.

— А это что? — Мишка указал грязным пальцем с обломанным ногтем на подушку, где одинокой уликой возлежала синяя лента. Чувствую, на этой ленте нас с Лизой Ванек и удавит, как мавр Отелло безвинную Дездемону.

— Ванечка, я все объясню, — завопила дурочка Лиза, выходя на свет божий. Все, теперь отбрехаться не удастся. Неужели девушка не знала, что в таком случае следует все отрицать, даже если тебя поймали за руку? Убежденность в своей невиновности действует на неопытных обвинителей как ушат ледяной воды, они начинают сомневаться в собственных суждениях и даже собственных глазах.

— Он, он меня заставил, — рыдала она, некрасиво размазывая крупные слезы по нарумяненному лицу. Ну, да, а прятаться-то тогда зачем было?

Но Иван о логике предпочел не вспоминать, а может его мысль затуманила чуть сползшая ткань, оголившая левую грудь. Лизавета, пользуясь заминкой, вовсю обрабатывала будущего супруга.

Вот оно, женское коварство — инициативу проявила она, а виноватым назначили меня. Хотя, девице-то лопух Ванечка может и поверить, тем более так его ущемленное мужское достоинство пострадает не столь сильно.

— Ты... чем ты опоил мою невесту, мерзавец? — хрипел этот задохлик, потрясая маленькими кулачками и бодая воздух головой так, будто на ней уже материализовались развесистые рога.

— Она сама пришла, — меня просто оскорбили в лучших чувствах. У меня-то прыщей нет, а мускулы, наоборот, присутствуют, так что девушек приворотным зельем поить необходимости нет.

Ваня, видимо, собрался драться за неверную возлюбленную не на жизнь, а на смерть. Пришлось пару раз стукнуть Ивана в глаз, тот и угомонился. Мишка, попытавший было помочь братцу, отлетел в угол. Всех убью, один останусь.

Расстроенная Лиза, завернувшись в простыню, пыталась тишком выбраться из комнаты. Но, учитывая сколь громко она ревела, число благодарных зрителей у нашей маленькой пиесы начало пополняться.

Привет, мам, Васька. Если что, я не причем, просто мимо проходил.

— Лизавета, что произошло, почему ты в таком... бесстыдном виде? — это уже тетя Варя появилась. Лизонька, вцепившись в простынь, лихорадочно всхлипывала.

— Ванечка, что с тобой, касатик? — переключилась тетка, кинувшись к застонавшему сыночку. Маменька не замедлила присоединиться, и возле страдальца они хлопотали уже вдвоем.

Васька посмотрела на меня осуждающим взором, но от комментариев благоразумно отказалась. Правильно, не тому, кто завел шашни с вампиром, искать соринку в чужом глазу.

— Он сам упал, — увещевающе заглядывая в теткины глаза, пояснил я. Увы, подлец и ябеда Мишка подал голос, и стало понятно, что мне не поверят. А ведь доверие к ближнему так ценно в наши жестокие времена!

Убрал зацепившийся длинный волос с ворота рубахи, подтянул порты и приготовился достойно принять осуждению.

— Матушка, вы должны мне поверить, она меня обольстила. Сам не понимаю, почему голову потерял. Может, она ведьма?

Лизонька от растерянности и необоснованности обвинений даже реветь перестала. Маменька, столкнувшись с моим полным надежды взглядом, задумалась. Тетка Варвара, невестку все же недолюбливавшая (как же, любимую кровиночку отбирает), обратила гнев на вновь указанную овцу отпущения.

Естественно, после длительных проверок, инициированных родным отцом (тетя Варя с матушкой, отринув женскую солидарность, объявили Лизе бойкот) выяснилось, что приворотными зельями невесту не травили, равно как и заклятий к ней не применяли. Вызванный колдун перевернул весь дом в поисках талисманов и амулетов, но и тут мы были безвинны аки агнцы.

Лизонька с Ванечкой были безутешны, я же сохранял силу духа: обвинения в черной магии мне сейчас нужны как телеге пятое колесо или ведьме божье благословение. И так меня во всех смертных грехах винят и слежку круглосуточную устроили, а батюшка родной федералам сдал.

Свадьбу, конечно, отменили, да и от дома отказали, пришлось разориться на постоялый двор. Родители меня чуть поедом не съели, а вот Васька, немало удивив, встала на мою сторону, хоть и назвала балбесом.

А в столице творилось непонятное...