Клятва верности 2

Этого уже девушка стерпеть не могла.

— Бабуля, если я тебе так мешаю налаживать личную жизнь, могла бы и раньше сказать, я бы съехала.

— И куда? Куда бы ты съехала в таком состоянии? Сняла бы себе клоповник, а потом таблеток втихаря наелась бы или что? Мне потом тебя по каким моргам искать? Ты мне адресочек сразу бы оставила! А я твоим родителям что должна была сказать? Ты головой-то когда начнёшь думать! Ты умная девочка, должна понимать, что такое депрессия и как с ней бороться, а ты! Бабка у них виновата во всём. Поглядите-ка на них. Да где бы вы были, если бы не баба Мара!

Дантэн сам не заметил, как оказался в вихре ярких и опасных эмоций двух женщин. Баба Мара словно выпустила на волю свою силу и та напала на Симу. Атландиец резко сократил расстояние с главой клана Заречиных и, обняв её за плечи, нажал на болевые точки. Та сразу обмякла, крякнув от удивления и мягко опустилась на стул, на который усадил её Сильнейший.

— Вам нельзя так долго сдерживаться, — проворчал он. — Вам нужно сменить партнёра, раз он вас не удовлетворяет.

— Ты чего с ней сделал? — тихо спросила Сима, пытаясь отодвинуть атландийца от побледневшей бабули.

Но Дантэн шикнул на неё и та послушно отошла, а мужчина уже прожимал точки на руках женщины, направляя её потоки в правильном направлении, помогая прийти в себя.

— Дантэн, что ты с ней делаешь? — жалобно прошептала Сима, мягко трогая его спину, как котёнок, который боится выпустить когти.

— У неё срыв. Я думал, это она тебя довела до такого состояния, а оказалось наоборот. Бабуля права, Сима, тебе надо съехать.

— Куда? — обиженно всхлипнула девушка, со слезами на глазах глядя на бабулю. Та уже не была такая бледная, щёки у неё порозовели, но она сидела с закрытыми глазами, и это напрягало, так как баба Мара молчала!

Дантэн взглянул на Симу и, аккуратно положив руку старшей Заречиной, обнял младшую, помогая ей справиться со слезами.

— Сим, через это надо пройти. В этом нет ничего страшного. Просто ты сильнее её. Она будет любить тебя как прежде, поверь.

— Ой, ребятки, — выдохнула баба Мара. — Чего-то на меня нашло. Простите, вспылила немного.

Фима обрадованно выбралась из объятий атландийца и бросилась на шею к бабуле, которая мягко обняла внучку за плечи и тихо зашептала ей нежности.

— Ну бывает со мной, бывает. Возраст сказывается да и характер. Ну всё, не плачь. Конечно я люблю тебя, моя хорошая. Люблю.

— Я тоже тебя люблю, бабушка.

Дантэн задумчиво смотрел на примирение Заречиных и тихо радовался. Он морально готовился ждать дольше пробуждения энергетического потенциала Симы, ну а теперь результат налицо, и две сильные личности не уживутся под одной крышей.

— Дантэн, мальчик мой, — проворковала старшая Заречина, когда Сима на её плече притихла и больше громко не всхлипывала, — а что ты мне говорил по поводу смены партнёра?

— У вас застой был, — сев на своё место, ответил атландиец как бы между делом. Все свои тайны он не собирался рассказывать, если только Серафиме.

— Какой застой? — недовольно повторила за ним женщина, а Ход демонстративно открыл рот и откусил большой кусок от своей доли пирога.

— Что, так заметно, да? — вдруг жалобно уточнила баба Мара, разглаживая своё лицо. — Я, конечно, старалась, даже не знаю, сколько раз говорила ему, что нужно больше прилагать усилий, а он как робот. Никакого удовольствия, никакой фантазии, и все эти комплексы, комплексы, а так всё хорошо начиналось. Значит, всё же придётся искать другого. Печально, — вздохнула женщина, высвобождаясь из объятий Фимы.

— Ну всё, моя хорошая, садись чай пить. Мне подумать надо. Видимо, придётся выходить сегодня на охоту, а свидание отменяется.

— Бабуль. Ну чего ты так сразу. Он же тебе нравится.

— Ах, милая моя, порой нравится и секс — не совместимы. Он мне нравился, руки у него золотые, всё в доме починил, но надо и не только руками уметь пользоваться. Вон у меня из-за него застой, и уже со стороны видно, что у меня "недотрах".

— Бабуль! — взвизгнула Сима, смущаясь вульгарных словечек родственницы, которая нисколько не стеснялась атландийца и даже не реагировала на недовольство внучки, поглощённая своим недугом, а Ход поперхнулся пирогом, удивлённо распахнув глаза. Серафиме пришлось постучать ему по спине и бережно помочь запить пирог чаем.

— Недотрах? — сипло переспросил Дантэн у бабы Мары, весело ей улыбаясь.

Та продолжала массировать руками лицо, боясь появления ранних морщинок.

— Ага, есть такая у женщин болезнь, когда мужчины сачкуют в постели. Жуткая вещь, — недовольно покачала она головой.

— А лечится она за счёт другого мужчины? — полюбопытствовал Дантэн, слабо в это веря.

— Вообще-то экстазом она лечится, да только найти ещё надо умельца, который знает, что это и как довести до него женщину. Обычно представители сильнейшей половины исключительные эгоисты.

— Я думал предложить вам гимнастику, но ваш вариант мне нравится больше.

— Гимнастика — это скучно, — отмахнулась Мара Захаровна, но затем всё же спросила: — А там сложно? Вообще-то, я не против послушать.

Фима сидела, молчала, слушала разговор бабы Мары и Дантэна, поражаясь тому, как легко атландиец вписывался в их семейную идиллию. Словно всегда был с ними. Словно здесь ему самое место. Да и вообще хорошо бы, если бы он не улетал никуда.

— Главное выбрать партнёра для гимнастики. Я читал, что у вас, на Земле, практикуют парную гимнастику, — меж тем рассказывал Дантэн, доедая с аппетитом пирог. — Могу, конечно, показать пару приёмов, чтобы ваш нынешний партнёр испробовал это на вас. Может, сумеет разогнать кровь.

— А и покажи, — тут же соскочила со стула Мара Захаровна, а попробовавшей возмутиться Серафиме строго приказала: — С тебя ужин.

Ход подмигнул приунывшей Симе, напоследок потрепал её по волосам, заверяя, что это ненадолго и удалился на зов бабули в гостиную.

— Лучше, наверное, будет на диване, — заявил Дантэн, а Фима замерла, выпучив глаза.

Гимнастика на диване? Она, донельзя заинтригованная, прошла в гостиную, наблюдая, как бабуля убирает подушки с гостевого дивана, а Ход закатывал рукава рубашки. Сглотнув, Фима не могла налюбоваться на загорелую кожу атландийца, на тугие канаты мышц, покрытые лёгкой порослью чёрных волосков.

— А есть одежда практичнее? — следующий вопрос заставил бабу Мару оглядеть свой домашний халатик и недовольно нахмуриться.

— Лучше спортивную одежду. Будем ножки задирать.

Баба Мара закатила глаза, прыснув, легонько хлопнула атландийца по руке.

— Ну, шутник, ножки задирать. Да я вообще в любой одежде это могу делать. Но раз просишь, так и быть, поберегу нервы внучке, а то стоит, гневом пышет.

Фима смутилась даже, она думала, что парочка её не заметила, но Дантэн обернулся, ласково улыбаясь и ненавязчиво снимая женскую руку со своего запястья. Девушка даже не отдавала себе отчёта в том, что злилась, и, видимо, это читалось на её лице, потому как бабуля, проходя мимо неё в спальню, шёпотом пообещала и пальцем не трогать её ненаглядного. А девушка и рада бы сказать, что Ход не её ненаглядный, да только глаза сами смотрели, не отрываясь, на вырез рубашки, на чёткие линии ключиц. Вообще с ней что-то происходило невероятно безобразное. Никогда она не испытывала к атландийцу ничего подобного, ну подумаешь, пуговку расстегнул да рукава закатал, ну ещё стоял так, что солнечные лучи окутывали его, и игривые кудри искрились, особенно выбеленные кончики.

— Сим, иди сюда, — тихо позвал её атландиец, открывая свои объятия, а Фима отступила в тень коридора, качая головой.

Только не сейчас. Она была не готова бороться с теми чувствами, которые всколыхнул в ней атландиец. Она боялась, что просто не удержится, а бабуля появится опять в самый удачный момент и всё испортит. Нет, качнула головой Сима атландийцу, который расстроенно выдохнул и опустил руки. Зато дверь в спальню бабули распахнулась и Мара Захаровна в коротких шортиках и спортивном топе голубого цвета выплыла в коридор.

— Я готова! — бодро заявила бабуля, прошествовав мимо закаменевшей Серафимы.

Девушка наконец осознала что такое ревность — это когда не в силах видеть того, кто тебе нравится, с другой. Это было очень больно и глупо. Именно последняя мысль немного помогла протрезветь и мыслить здраво. Баба Мара обещала, а значит, так и сделает. Бабуля человек слова, а атландиец вообще землян не любит. Фима это знала, она очень чётко помнила, с какой неприязнью он смотрел на представителей Земной Федерации, на всех, кроме неё и теперь вот ещё бабы Мары.

Ужин девушка готовила автоматически, а сама так вся и обратилась в слух, вздрагивая каждый раз от очередного слишком томного вздоха или полувсхлипа бабули. Чем они там занимались, Серафима запретила себе проверять. Дантэн просил больше ему доверять, а бабушке девушка привыкла верить с самого раннего детства. Та никогда не обманывала её. Вообще никогда. Даже когда родители увезли большого и шикарного рыжего кота к ветеринару, то сразу сказала, что его там усыпят. Болезнь, увы, у Мартына оказалась неизлечимая, потому что, как выразилась бабуля, нечего было мужику яйца резать. Тогда, девочкой, она не понимала: какие яйца и почему бабуля винит папу с мамой, но поверила ей на слово. И когда родители приехали домой без Мартына, разревелась и не разговаривала с ними два дня, объявив бойкот.

Мясо булькало в томатном соусе, а паста давно уже поджидала своего часа в кастрюльке, когда, наконец, через сорок минут на кухне появились баба Мара и Дантэн.

Девушка окинула жадным взглядом уставшего атландийца и разомлевшую бабулю, которая присела на стул и попросила у внучки чашку чая.

— Да, гимнастика — это нечто, — радостно поделилась своими ощущениями старшая Заречина, не замечая, как усмехнулся атландиец. — Конечно, секс не заменяет, но тем не менее я чувствую прилив энергии.

Пальцы у Хода подрагивали от перенапряжения, он устало опустился на стул, не сводя взгляд с Симы.

— Голодный? — уточнила девушка у странно молчаливого мужчины.

— О-о-оче-е-ень, — с выражением растягивая гласные, выдавил из себя Дантэн, прикрыв глаза, наслаждаясь вихрем, которым окутало его биополе Симы, отгораживая от чужой, хищной и ненасытной Мары Захаровны. Мужчина поэтому и не любил проводить парные гимнастики, предпочитая простую дыхательную тренировку.

— А я-то как проголодалась, — поддакнула баба Мара.

— А вам нельзя ещё пару часиков, — строго возразил ей Дантэн, который не хотел, чтобы все его старания пошли коту под хвост.

— Пару? И что же прикажете мне делать?

— Вам бы силовые нагрузки сейчас — пробежка...

— Ой, что за занудство бегать! — возмутилась бабуля, но вдруг её взгляд замер на окне, а затем она, лавируя между колен атландийца и занятой у плиты Фимы, пробралась к нему, выглядывая на улицу. — Физические нагрузки, говоришь, — задумчиво пробормотала она, оглядываясь на атландийца. — Знаете что, дорогие мои, время уже позднее, скоро ужин. А у меня по плану свидание. Так что оставлю-ка я вас одних. Пойду устрою одному головомойку, а то совсем обленился.

Фима, пряча улыбку, стала вытягивать шею, чтобы увидеть ежедневные пляски бабуина на балконе, именно так бабуля называла попытки соседа привлечь её внимание своими телесами. Он ровно в полшестого вечером выходил на балкон и подтягивался, при этом обязательно с обнажённым торсом, и это несмотря на прохладу осени. Девушка даже задумалась, а будет ли он так же дерзок зимой или придумает что-то другое.

Облизнув деревянную ложечку, Фима еле сдерживала смех, поглядывая на уверенные движения крепкого телосложения мужчины, рыжего отставного военного, Елизара Платоновича Широполова. Бывший десантник, в прошлом командир роты, страсть как любил бабулю, и всячески это ей доказывал, не только починив сантехнику в их квартире, но и обязательными походами в театры и на выставки. Правда, Широполов был сдержан в деньгах, а может, и просто прижимист, но драгоценностей бабуле отчего-то ещё ни разу не подарил, чем ужасно её оскорблял и, кажется, даже не догадывался об этом. А теперь выявился ещё один большой изъян этого рыжего крепыша — халтурщик в сексе. Такого бабуля точно не могла спустить с рук.

Решительно покинув кухню, она заперлась в спальне, а Ход наконец получил свою тарелку с законно заработанным ужином.

— Знаешь, я первый раз сталкиваюсь с такими женщинами, как твоя бабушка, — задумчиво заявил Дантэн, когда его стало отпускать, да и влияние схожего с ним биополя помогло расслабиться. — У неё энергия генерируется в нижнем поясе.

Фима задумчиво слушала атландийца, пытаясь понять, о чём он говорил.

— Нижний пояс? — переспросила она, а Ход показал на талию. — Понятно, — улыбаясь, кивнула девушка, взяв солонку с полки. — Бабуля считает, что женщина не должна стесняться своих желаний, так как мужчины же не стесняются, вот и пропагандирует секс без привязанностей, без ответственности и чувств. Ей важен процесс, как она говорит, для здоровья очень полезно.

— Ты считаешь не так?

Сима села напротив атландийца, опять покраснев от своих же мыслей.

— Мне нравится ваше видение любви, — нервно сцепив руки, Фима рассматривала свои пальцы и ногти. — Я тоже хочу полюбить один раз и навсегда.

Ответ был слишком дерзким даже для неё, но почему-то именно с Дантэном она чувствовала себя защищённой и могла поведать ему многое совершенно откровенно, не боясь, что он осудит.

Дантэн задумчиво жевал мясо, рассматривая длинные ресницы Симы, которые откидывали тени на её зарумянившиеся щёки, и не знал, как спросить. Взял чашку с остатками недопитого чая, одним глотком осушив её, решился:

— Как вы едите такую солёную еду? Это же опасно для организма.

Фима удивлённо моргнула, затем бросила взгляд в тарелку Дантэна и перевела на сковородку.

— Ой, — вырвалось у неё. Девушка подскочила и сама попробовала еду. — Я два раза посолила! Прости, совсем гадость?

— Да нет, есть можно, но не нужно, — рассмеялся Дантэн, глядя на всполошившуюся Симу.

— Прости, — расстроилась она, не зная, что теперь делать с мясом, как исправить.

— Поехали, поедим в ресторане, — предложил атландиец, — заодно город покажешь.

— Там многолюдно, — с затаённой надеждой попыталась отговорить его девушка. Она помнила, как тяжело ему было, когда он летел сюда, как жаловался на пробки.

— А ты выбери, где тихо.

Фиме послышался приказ, она удивлённо подняла взгляд на атландийца и забыла как дышать. Нет, о чём бы ни думала Заречина все эти три месяца, но точно не о том, что Сильнейший будет сидеть на её кухне, и так смотреть на неё ласково, нежно, протягивать к ней свою ладонь, а она... Глупость несусветная, но она млела, и не смела отказать ему в немой просьбе, потянулась к Дантэну и очутилась у него на коленях. Его горячие, чуть солоноватые губы тревожили, волновали, ласкали, обещали, и казалось, что девушка сошла окончательно с ума, так как ей слышался его голос, его шёпот, невероятно манящий, зовущий лишь её.