Том второй: Огонь и дым

Дракон, повинуясь уверенным движениям наездницы, все сильнее забирал на север, один за одним минуя все возможные развилки маршрутов, двигаясь вдоль старой заброшенной дороги, едва ли не единственной в этих землях. Все маршруты, кроме одного.

Место, куда направлялась летающая рептилия, когда-то звалось Гнездо — там Великий Черный, Ёрмунганд, проводил свои исследования. Единственного истинного дракона этого мира никогда не волновала большая часть желаний, которыми движимы прочие смертные — ему не было интересно править, жажда роскоши была ему чужда, а от вечного мельтешения смертных с их сиюминутными заботами очень быстро начинало першить в горле, чтобы вскоре освободить всеуничтожающее белое драконье пламя. Нужно ему было от своих подданных только одно: материалы для опытов, в обмен на защиту.

После вторжения Королей Жадности, весь долгий век их правления, Гнездо стояло покинутым. Да и после того, как властелины мира пали, Ёрмунганд не пожелал вернуться домой. Небольшая крепостица, выстроенная у входа в обширную и крайне запутанную сеть пещер, давно уже пришла в упадок — выщербились и временами обрушились толстые стены, скалились в бессильной злобе полуразрушенные башни, а вход в систему пещер завалило камнями.

Подгадав момент, между взмахами крыльев, всадница поежилась, плотнее кутаясь в теплый плащ, подбитый мехом — на такой высоте, ночью, да еще и в горах температура была достаточно низкой, чтобы зябко стало даже дракону. Хрупкое маленькое тельце, что сидело позади нее, правильно распознав шевеление наездницы, прижалось плотнее, пытаясь поделиться теплом.

— Снижайся, — прокричала пассажирка на ухо наездницы, с трудом перекрикивая шум ветра. — Мы уже почти на месте.

Кивнув, всадница со всего размаху заехала дракону по макушке, дважды, подавая сигнал снижаться. Сложив крылья, ящерица рухнула вниз, вновь выровнявшись лишь в нескольких сотнях метрах от земли, перемахнула через стены и, вновь получив по голове, с шумом приземлилась, тяжело пробежавшись по камням и смахнув неосторожным движением хвоста одно из последних более-менее целых зданий.

Не теряя зря времени, наездница спрыгнула со своего дракона и помогла слезть пассажирке.

— Дай мне тару, — звонким детским голосом приказала пассажирка, нимало не смущаясь тем фактом, что едва доставала своей рослой извозчице до пупка.

— Тару? — переспросила девушка.

— Ведро.

— Свя...

— Если ты сейчас скажешь: "Священный Сосуд", я тебя ударю, Тэра.

Вздрогнув, всадница бросилась к дракону и вытащила из одного из седельных мешков большой, тускло сиявший в лунном свете серебряный сосуд с герметичной крышкой. По форме он действительно немного напоминал ведро. Правда, самой молодой из Полных Граждан, лишь несколько лет назад вступившей в ряды Драконьей Стражи, в голову бы никогда не пришло именовать Священный Сосуд, в котором их общий прародитель хранил свою кровь, таким ужасающе банальным словом, как "ведро".

Сильный порыв ветра сдернул с головы загадочной пассажирки капюшон, открыв взгляду худенькое детское личико, что могло бы принадлежать ребенку лет десяти, не будь его выражение столь не по-детски жестким, не сияй глаза с вертикальным рептильим зрачком хищным желтым светом... и если бы не черная чешуя, сбегавшая от лица вниз по шее, теряясь где-то в складках плаща.

— Ваше Высочество, — почтительно проговорила Тэра, протягивая своей госпоже Сосуд.

— Жди здесь, — приказала "девочка", небрежно хватая священную реликвию за ручку и отворачиваясь от всадницы. — Можешь развести костер, но так, чтобы было незаметно. Лагерь не разбивай — скорее всего, на рассвете мы покинем это место.

— Да, госпожа, — склонила голову Тэра, наблюдая, как "девочка" направляется ко входу в пещеры.

Взгляд ее против воли притягивался к невысокой фигурке в плаще до колен, точнее — к ее походке: странной, переваливающейся, что казалась неуклюжей; к осанке, чуть сгорбленной — все тело "девочки" было наклоненно вперед в попытке перевесить массивный толстый хвост, нет-нет да мелькавший из-под полы плаща.

Сама Тэра, как и почти все ныне живущие драконы, принадлежала к самому последнему поколению, созданному Всеотцом. Ей рассказывали: хвост оказался ошибкой — слишком тяжелым он был, слишком большим; лишь мешал, вместо того, чтобы помогать. Обладали им только самые первые из Полных граждан. До конца четвертого столетия от Падения Королей дожила только одна из них...

— Герцогиня! — не удержавшись, окликнула Тэра.

"Девочка" остановилась. Оглянувшись через плечо, она смерила всадницу хмурым взглядом:

— Да?

— Я смогу... увидеть его? — тихо спросила Тэра, неотрывно глядя в глаза герцогине Элком, первой дочери Всеотца, которого на равнинах больше знали как Ёрмунганда, Великого Черного. -Поговорить с ним?

В ответ герцогиня улыбнулась. До этого момента Тэра могла бы поклясться, что бессменная правительница Драконьего Герцогства просто неспособна была родить настолько мягкую улыбку, что вызовет крохотные ямочки на щеках, мгновенно превратив ее лицо из холодной бесстрастной маски в милое детское личико, полное бесконечного очарования юности.

— Конечно, девочка, — ответила она. — Каждый ребенок имеет право знать, кто его отец. Ты поговоришь с ним — для этого я тебя и взяла. Но — после того, как это сделаю я.

Крепостицу, охраняющую вход в пещеры, в которых когда-то жил и работал Ёрмунганд, никогда не брали штурмом. Когда Короли пришли с войной в эту страну, главная битва произошла вдали от этих мест — в паре сотен километров на юго-восток, ниже на полкиметра — у стен столицы. Исход у того сражения мог быть только один — и после своей победы Короли лишь однажды наведались в эти глухие земли: вынести отсюда все ценное, прихватив с собой ту часть наработок Ёрмунганда, которую не успели уничтожить немногочисленные жители крепости — в основном самые старинные, часть из которых вообще были вырезаны на каменных плитах драконьим когтем. Разрушать крепость они поленились.

Вместо них это сделало время.

Герцогиня медленно шла по внутреннему двору крепости, огибая завалы камней и руины зданий. Остановилась она лишь однажды — у засыпанного колодца, посреди того, что когда-то было центром крохотного поселения. Здесь она когда-то клянчила сладости у заезжих торговцев, чуть дальше, в пекарне, от которой остался только голый остов несущей стены, таскала пироги...

Место, где прошла немалая часть ее детства... большая часть которого была поистине ужасной. Монастырь Ордена Искателей, куда ее привезли вскоре после первого рождения, отобрав у биологических родителей, тоже находился не так далеко: в нескольких десятках километрах к югу. Наверное, она могла бы назвать эти заброшенные земли своей родиной.

Покачав головой, Элком продолжила свой путь, гадая про себя, отчего Ёрмунганд выбрал именно это место для встречи — отец был немногословен, очевидно, не доверяя магии "Сообщения". Слишком уж много воспоминаний навевала на нее крепость Гнездо Дракона — далеко не всегда счастливых, если честно.

Монастырь Ордена, в котором росла будущая герцогиня, запомнился ей серыми гранитными стенами, суровыми воспитателями, день и ночь нудящими о Великой Судьбе, что ожидает ее в будущем, тяжелой работой в теплицах, где выращивались необходимые для исследований Ёрмунганда растения и тоскливыми взглядами украдкой из окон — на долину, на городок Ёсэль, на горы и солнце: все те вещи, которые она увидит вблизи лишь отправившись в последний путь, чтобы быть принесенной в жертву дракону-покровителю.

Она помнила взгляды обитателей монастыря, равнодушные или жалостливые — так смотрят на смертельно больных, обреченных на смерть. В те времена, спустя почти сто лет после начала работы Ёрмунганда и тысяч убитых трансформацией детей уже никто не верил, что дракон добьется успеха. Отобранных детей, которых, вместе с ней, было меньше десятка, не учили читать и писать... да вообще почти не замечали, предпочитая занимать растимых на убой детей работой и проповедями от заката до рассвета, под постоянной охраной.

Они росли, зная, что умрут, когда им исполнится десять.

Две недели пути от монастыря Ёсель до Гнезда были самым интересным и одновременно страшным временем в ее жизни. Каждая пройденная мера пути дарила ей новые впечатления, неописуемо прекрасные в горах закаты и рассветы, пьянящий воздух с привкусом свободы, новые лица и деревеньки... и она же приближала ее к неумолимому концу, скорой и весьма болезненной смерти.

Ей, в отличии от тысяч и тысяч других, повезло.

Если, конечно, можно назвать везением первую условно успешную трансформацию — когда кожа под чешуей отчаянно чесалась, из-за чего сон скорее напоминал потерю сознания, хвост мешал ходить, глаза слезились от яркого света, а любая еда, кроме, почему-то, куриного мяса и моркови, вызывала рвоту и понос.

В детстве: монастыре, на пути к Гнезду, когда ее привязывали к каменному ложу перед мордой огромного черного дракона, что смотрел на нее равнодушным взглядом хищных желтых глаз, под которым она чувствовала себя коровой на бойне, Элком ненавидела Ёрмунганда почти так же сильно, как и боялась.

И при всем этом, стоило ей только пережить трансформацию, Великий Черный, кажется, вообще не воспринимавший людей в качестве заслуживающих уважения разумных, будто стал другим существом. Ее кровать, в которой она проводила большую часть времени, была поставлена рядом с каменным ложем Ёрмунганда, на расстоянии вытянутой лапы. Забывался коротким беспокойным сном он только в одно время с ней, работал над улучшением ее тела всегда поблизости, то и дело отвлекаясь на проверку ее состояния. Он разговаривал с ней, постоянно рассказывал истории, в ярости откусил голову неудачливому послушнику, однажды уронившему прямо ей на лицо горячий куриный бульон. И — помогал, одну за другой устраняя все последствия трансформации, что превращали ее жизнь в ад.

На каком-то уровне она всегда понимала, что Ёрмунганд видел в ней только удачный эксперимент, долгожданный успех и символ своего триумфа. Его не волновало, кто такая девчушка Элком, чего она хочет и о чем мечтает — просто инструмент, полезный, но заменимый. Понимала, но... Великий Черный стал первым существом в ее жизни, который по-настоящему о ней заботился, учил чтению, письму и магии, сделав своим личным ассистентом, и отвечал на вопросы. Он показал ей мир, таская за собой в редких вылазках поразмять ноги или по делам — в столицу, пограничье или горные крепости, выстроенные в местах, где на поверхность выходили Глубинные Тропы и подгорная нечисть.

В какой из этих моментов Ёрмунганд стал для будущей герцогини не просто мучителем и злодеем, а отцом и другом — Элком не знала. А вот мгновение, когда поняла — помнила хорошо. Когда отец вернулся из боя с эмиссаром Королей израненный и уставший, тяжело припадая на правую переднюю лапу и окропляя землю темно-алой кровью, сочащейся из глубокой раны на левом боку. Именно тогда Элком почувствовала, что может потерять его — и испугалась, что останется одна.

Погруженная в воспоминания, герцогиня сама не заметила, как миновала наземную часть крепости и шагнула в кромешную темноту, царившую в пещере, что была столь абсолютна, что древнему существу, выглядевшему как десятилетняя девочка, пришлось замереть на пару мгновений, дожидаясь, когда глаза приспособятся к смене освещения.

Разница, впрочем, была невелика — запустение, пуль и обломки камней мало чем отличались от того, что она видела на поверхности. За одним исключением в виде громадного черного ящера, свернувшегося в клубок в дальнем конце пещеры, чьи желтые глаза, точно такого же цвета, как и у Элком, сияли двумя яркими фонарями.

Улыбнувшись, герцогиня ускорила шаг, не обращая внимания на частокол белоснежных зубов — драконьей улыбки — что были способны перекусить ее одним движением челюстей. С приглушенным хрустом потревоженных мелких камешков, перетираемых массивным телом в труху, Ёрмунганд поднялся на все четыре лапы, склонив голову к земле. За несколько шагов до дракона Элком пригнулась, аккуратно поставив серебряное ведро на пол, и обняла отца за голову — так же, как в детстве, широко раскинув руки, ухватившись за толстые надбровные дуги и прижавшись щекой к вытянутой морде и поднявшись на цыпочки.

— Здравствуй, папа, — прошептала она.

— Здравствуй, маленькая, — пророкотал дракон, замерев без движения.

Герцогиня счастливо улыбалась, на некоторое время выпав из реальности, наслаждаясь пышущим жаром могучего тела, гладкостью чешуи и неуловимым, но дарящим покой и чувство защищенности запахом огромной рептилии.

У Ёрмунганда всегда были особые отношения с временем. Все это знали — еще в детстве Элком смеялась над отцом, который постоянно называл всех своих людей-помощников Игорем. Древней ящерице не было никакого дела до того, что тот самый, первый, Игорь уже давно кремирован, а пепел его развеян с самой высокой башни крепости и на, что подчиненных у него несколько десятков. Он мог размышлять над новым вариантом ритуала годами — а после несколько месяцев не вылезать из пещер, пробуя все новые и новые варианты, меняя состав ингредиентов на доли процента. В долгом и невыносимо скучно заточении на том проклятом полуострове во время правления Королей он был единственным, кто не проявлял никакого беспокойства по этому поводу, тогда как сама Элком изнывала от безделья.

Ну а после Войны Королей, отказавшись убивать своих детей ради создания сверхрасы, он просто бросил все и отправился спать, потому, что сделал все, что считал своей обязанностью и решил отдохнуть. Для него четыре сотни лет промелькнули в один миг, будто их и не было. Для Элком это была долгая, безумно долгая разлука.

Из умиротворенного транса герцогиню вывел низкий свистящий голос, раздавшийся в голове:

— Ты пришла с ведром?

— Да, у нас недавно кончились реагенты для создания новых драконов, — ответила она, отстраняясь от отца и отступая назад.

— Странно... — проворчал Ёрмунганд, когтем пододвигая Священный Сосуд поближе.

Размахнувшись, дракон ударил себя по правой лапе, вскрывая чешую, позволяя струе черной от плохого освещения крови стечь в зачарованную тару.

— Лет пять назад ко мне приходил Бом, забрал большую партию... Неужели уже потратили?

Элком еле заметно вздрогнула, на мгновение закусив губу. К ее счастью, Ёрмунганд был больше занят тем, чтобы не переполнить ведро, залив все вокруг своей поистине драгоценной кровью, и ничего не заметил.

— Он... разлил его по пути обратно.

Ёрмунганд удивленно посмотрел на дочь, но Элком уже успела взять себя в руки и лишь пожала плечами с виноватой улыбкой.

— Разгильдяй... — буркнул Всеотец, отводя руку в сторону и движением когтя захлопнув герметичную крышку. — Всегда был непослушным засранцем с шилом в заднице.

"Ты даже не представляешь — насколько, папа..."

— И ведь светлая голова у мальчишки, — продолжал ворчать дракон. — Но ни малейшего понимания о том, когда следует остановиться.

На мгновение Элком показалось — он знает. Она понятия не имела — откуда, но в тот момент была почти уверена, что отец прервал свое заточение из-за того, что узнал, что натворили некоторые из его детей.