Том второй: Огонь и дым

Пролог. Заповедная Роща

Часть 1. Дочь Короля

С облегченным вздохом Аелар откинулся на спинку массивного кресла-качалки, завозился, устраиваясь поудобнее, накрыл колени теплым пледом и, выудив из-за пазухи толстый кисет, принялся сосредоточенно набивать трубку. Завершив сей важный и не терпящий безответственного отношения труд, щелкнул пальцами, зажигая огонек и поднес тонкий язычок пламени к спрессованному табаку. Аелар никогда не был магом, но и капитаном не родился, а объяснять воину, проводящему в походах больше времени, чем в казармах, полезность навыка разжечь костер в любой ситуации не требовалось. Так что пришлось научиться...

Глубоко затянувшись, он с наслаждением выдохнул, окружив себя густым облаком плотного дыма, и довольно зажмурился, вслушиваясь в однообразный, убаюкивающий шелест дождя. Ему нужно было сделать лишь пару шагов, сойти с веранды и покинуть действие слабенького волшебного барьера, окружившего домик, чтобы холодный ветер швырнул в лицо ледяные капли, проник под плотный кожаный камзол и капитально испортил настроение. Именно поэтому он предпочитал коротать дождливые вечера именно здесь — знание того, как близко и сколь бессильно бушует непогода, доставляло ему отдельное, ни с чем несравнимое удовольствие.

А ведь мог бы сейчас торчать где-нибудь на границе с Ночными, жаться к огню и кутаться в спальный мешок в тщетной попытке сохранить хоть каплю тепла, или, того хуже, сторожить опушку перед равнинами Каз — сочетание потустороннего холода, безраздельно властвовавшего в вотчине Смерти, и мерзкой осенней погоды, превращало службу в изощренную, медленную пытку.

В этом году ему повезло — три месяца почетной, выдаваемой в качестве награды, вахты по защите Заповедной Рощи волшебным образом превращали самый мерзкий и нелюбимый им сезон в затяжное, блаженное безделье, в тепле и уюте.

Откровенно говоря, охрана этому месту не была нужна вовсе: сюда, в самое сердце эльфийских земель даже теоретически не мог попасть посторонний, и даже старые враги, Ночные или Солнечные, не посмели бы пролить хотя бы каплю чужой крови на этой земле. Здесь встречались правители, когда ситуация вынуждала их договариваться, а не сражаться, здесь, в единственном месте во всем мире воины Лесных, Ночных и Солнечных эльфов могли мирно сосуществовать друг с другом, даже тренироваться вместе и делить хлеб.

Из блаженной неги Аелара вывело осторожное покашливание и ощущение чужого взгляда. Лениво приоткрыв один глаз, он с глухим раздражением взглянул на своего заместителя:

— Садись, не стой над душой, — буркнул он.

И, наверное, только здесь и сейчас, он, безродный эльф, уже забравшийся так высоко, как только позволяло ему низкое происхождение, мог позволить себе говорить с наследником Великого Дома в таком тоне.

Наруэль послушно уселся в соседнее кресло. Неодобрительно покосившись на не застегнутый камзол и неуставную шелковую рубашку с золотым шитьем, он скривился, но промолчал. Были бы они в настоящем дозоре, он бы нашел управу на сосунка, но здесь, в Заповедной Роще, действовали свои, уникальные законы и одним из них было — никаких конфликтов. Хозяйка этого места очень не любила шумные ссоры, а слух у нее был такой, что без труда различал тихим шепотом сказанное себе под нос ругательство на расстоянии в пару сотен метров. И хорошо, если проштрафившийся отделывался простым подзатыльником...

Вновь закрыв глаза, Аелар снова попытался расслабиться. С некоторой неохотой он признался себе, что Наруэль был совсем не так плох, как казалось на первый взгляд. В конце концов он был не первым высокородным сопляком, навязанным ему командованием — он имел возможность сравнить. Этот хотя бы не козяряет своим происхождением на каждом шагу и где-то в своих Золотых Садах слышал краем уха о том, что такое "дисциплина" и "субординация". Да чтоб все эти "золотые мальчики" такими были...

— Капитан... — наконец нарушил молчание Наруэль и Аелар моментально взял свои слова о моральных качествах заместителя назад.

Впрочем, крайне нетипичные для его подопечного смущенные интонации смогли заинтересовать Аелара, уже оставившего мысли о паре спокойных часов. Может, и к лучшему, в таком настроении он, чего доброго, и заснуть может... а он скорее предпочел бы умереть, чем пропустить сегодняшний ужин.

— Без чинов, — разрешил он.

— Так точно, — четко ответил Наруэль и его капитан не сдержал улыбку — сопляк умеет учиться. — Аелар-сан, расскажите, пожалуйста, какая она... Химико-сама?..

— Ты же сам ее вчера видел, на званом ужине, — с насмешкой ответил капитан, вновь окутываясь дымом. — Да и сегодня она, пока не зарядил дождь, ходила повсюду, с ребятами общалась.

— Да, но... я не ожидал, что она будет такой... простой.

Аелар снова улыбнулся, пользуясь тем, что в густом дыму Наруэль не может разглядеть выражение его лица.

Да, пожалуй, "простая" — самое точное слово для описания хозяйки Заповедной Рощи. Сам капитан, гостивший у нее уже в девятый раз, ни разу не видел Химико в чем-то ином, кроме кожаных штанов, высоких и мягких охотничьих сапожек и просторной рубахи из грубого льна. Она принимала в таком виде правителей и солдат, ужинала, возилась в саду и тренировалась и даже двести пятьдесят лет назад, в кои-то веки выбравшись в большой мир, в Золотые Сады королевы она заявилась именно в таком виде. Сила, что таилась в ее высоком и стройном теле, ставила свою хозяйку вне любых правил и традиций, возносила на такую недосягаемую высоту, что позволяла ходить где и в чем хотела, разговаривать так, как хотела и с кем хотела — и все воспринимали это как должное.

— А чего ты ожидал? Неземного величия? Сияющей ауры? Бесконечной мудрости в светящихся глазах?

— Ну...

Аелар фыркнул. Да, именно этого он и ожидал. Капитан точно знал — ведь три сотни лет назад, когда он впервые оказался здесь, он был поражен точно так же: слишком уж великой славой была овеяна Химико, Дочь Короля. Он, как и любой эльф, родившийся после Войны Королей, был воспитан на историях о ней — на сказках на ночь, светлых и страшных, на рассказах учителей, говорящих о значимых исторических событиях и личностях, на анекдотах и слухах, притчах и побасенках, поговорках и свидетельствах очевидцев. Многие считали ее аватарой планеты-Гейи, живом воплощении богини: "каждый сам за себя и только Химико — за всех".

Аелар в жизни бы никому в этом не признался, но он очень любил эти истории и знал наизусть.

Зачатая насилием, рожденная Злом, воспитанная в роскоши, богатстве и вседозволенности, в качестве подарка на двадцатилетие она получила от своего отца, Короля Королей — Ти Спуна, эльфов: как, случалось, дарили друг другу крестьян людские аристократы. Эльфы не ждали перемен к лучшему — все того же золота, отбираемого до последней монетки, все той же платы детьми и всем, что новой повелительнице придет в ее прекрасную головку. Они оказались правы, но во многом и ошиблись. Налог, назначенный Королями никуда не делся, но новая хозяйка, в отличии от своих предшественников, не выжигала дотла города и деревни, не казнила за косые взгляды, одно слово против или рубашку нелюбимого цвета, не развлекалась гладиаторскими боями, не сгоняла их толпами строить себе очередной дворец и даже не позволяла Солнечным, первым присягнувшим на верность Королям, медленно, исподволь, изводить своих родичей. Смешно сказать — за какие-то двадцать лет ее правления они стали жить без страха... роскошь, доступная в те времена немногим.

И именно она, когда началась Война Королей, убила Ти Спуна. Легенда настаивала на том, что это был честный поединок один на один, но Аелар знал правду, Химико сама ему рассказала, — на самом деле это был удар в спину. Она вела эльфов в этой долгой, кровавой войне, переплюнувшей по жестокости даже воцарение Королей, долгие двадцать лет: вместе с Овермайном — против Дарк Найта, в союзе с Энигмой и Клэимором — против Блад Черри, и уже в самом конце, когда разрушенный до основания мир предвкушал скорый конец войны, вместе с Элком, будущей герцогиней Драконов, высшим эльфом Аэрусом и Великим Черным, Ёрмунгандом — против вчерашнего союзника, Энигмы, которого история запомнила, как последнего павшего Короля, со смертью которого на истерзанный войной континент впервые за сто лет вернулся покой.

Она правила своим народом еще добрых полстолетия после победы и это время до сих пор называли Рассветом, а после — ушла, оставив единую тогда страну на Высший Совет, собранный из самых достойных представителей всех трех эльфийских рас. Химико ушла, отправившись странствовать и, пока ее не было произошло событие, впоследствии получившее название Раскол-на-Рассвете — Солнечные эльфы, что по старой памяти, волей Королей вознесенные выше своих родичей, считали себя главнее и лучше, попытались захватить власть. У них ничего не вышло, но отмотать время назад уже было невозможно — в едином ранее королевстве, до сих пор не оправившемся от прошлой войны, вновь запылали города, окрасились багряным реки, а разжиревшие на обильной пище вороны, снова разучились летать.

Закончилось все только с возвращением Химико. Лилиан, единственный оставшийся к тому времени в живых член Совета из Солнечных, был казнен ею на руинах собственного дворца. Война закончилась сама собой, вчерашние предатели поспешили раскаятьс, попытались сбежать или твердили, что их заставили, преданные требовали крови и массовых казней, а Химико... не сделала ничего. "Власть сверхсилы не принесла этому миру ничего хорошего" — ответила она растерянным подданным. — "Я подарила вам то, что хотела подарить — единство и процветание, вы — променяли его на предательство и власть. Вы вновь разделились по расам и пролили кровь друг друга. Что ж, если таково ваше желание — я не стану мешать".

Так появилась Заповедная Роща — небольшой участок в несколько квадратных километров в самом центре эльфийских земель. Война продолжилась, но уже без прежнего рвения — участь Лилиана запомнили все.

Аелар родился уже в новом мире, в котором Солнечные были мерзкими предателями, Ночные — опасным и недружественным соседом, а Химико — прекрасной сказкой, которую он слушал, заботливо укутанный в теплое одеяло матерью, с горящими восторгом глазами и мечтой однажды встретиться с Дочерью Короля. Прошли годы и однажды его мечта сбылась — чего больше принесла ему эта встреча, горя или счастья, уже отдельный вопрос, на который у него ответа не было.

— Ты помнишь Стояние-пред-Богиней? — вместо ответа спросил он у Наруэля.

— Да, конечно... — после непродолжительного молчания ответил лейтенант. — Химико-сама остановила битву между нами и Ночными. Причем здесь она?

Не спеша отвечать, капитан вновь затянулся, вспоминая тот день. Эльфы, уже понемногу привыкшие к тому, что их бывшая повелительница больше не вмешивается в их дела, вновь позабыли ее заветы. Он не знал подробностей — в те времена он был лишь немногим старше Наруэля, обычный солдат, лишь выполняющий приказы, не пытаясь разобраться в хитростях большой политики.

— Я был там, — наконец ответил он. — Мы стояли напротив друг друга, готовые убивать — первое большое сражение после возвращения Химико, предвестник новой войны. Поле рядом с Верхайером, на границе с Ночными. Я стоял в первых рядах, сжимая меч и отчаянно потея от страха, в ожидании сигнала к началу битвы. Знаешь, как она предотвратила войну? Просто вышла откуда-то из леса, одетая точно так же, как вчера и сегодня, и, помахивая корзинкой, остановилась между двумя армиями, расстелила на траве одеяло и принялась завтракать. Казалось, ей вовсе нет дела до тысяч солдат, которые собирались сражаться на месте ее пикника. Она не спеша доела, развалилась на одеяле и, кажется, задремала, а мы все стояли и стояли, как десять тысяч идиотов, не зная, что делать. К вечеру был дан приказ отступать, мы отошли к Верхайеру, а через пару дней армию распустили. Войны не получилось.

— Об этом не пишут в учебниках... — пробормотал Наруэль.

— Разумеется, — хмыкнул Аелар.

— Но... к чему вы мне это рассказали?

— Подлинное величие не нуждается во внешних проявлениях, пацан. Она может одеваться как какая-нибудь охотница из глухой деревеньки — и все равно останется той, кто останавливает войны одним своим присутствием.

Он снисходительно посмотрел на лейтенанта... и подавился собственной усмешкой, поймав его острый взгляд.

— Вы так о ней говорите... — тихо произнес Наруэль.

— Разумеется, — возможно, слишком поспешно ответил Аелар. — Благодаря ей я не погиб в той мясорубке. В первых рядах умирают почти все, пацан...

Попытка перевести тему не сработала.

— А сегодня Химико-сама пригласила вас на ужин.

— Я здесь уже в десятый раз, она меня давно знает.

— Я тут поспрашивал у ребят — они говорят, что вы ужинаете вместе ежедневно уже с четвертого визита.

"Демоны бы побрали этих балаболов!"

— Это тебе не мне надо задавать такие вопросы.

— Вы ее любите, капитан?

Он вздрогнул — и это был самый наглядный ответ, который он только мог дать. Капитан слишком легко забыл, что Наруэль не просто сопляк — он наследник одного из Великих Домов, аристократ, чье оружие — слова и интриги и владеет он им так же, как сам Аелар владеет мечом. И сопляк только что доказал своему невольному наставнику, что в искусстве вести беседу и понимать окружающих даст ему сто очков форы.

Аелар не знал, что говорить, как ответить и выпутаться из этой постыдной ситуации. Поэтому он молчал, пусть даже понимая, что этим лишь подтверждает все подозрения Наруэля.

— Вы ужинаете каждый вечер вместе... — продолжал рассуждать аристократ. — Почему тогда вы все еще служите в армии, а не учитесь ухаживать здесь за садом?

Капитан сам не заметил, как жалобно заскрипела трубка, сжатая в кулаке.

— Ты надо мной издеваешься, сопляк? — прорычал он, забыв о запрете на конфликты.

— Ни в коем случае, капитан, — ровно ответил тот. — Я правда не понимаю.

— Ты точно надо мной издеваешься. Кто я — и кто она?

— Вы думаете, что для той, кого вы мне здесь с такой страстью описывали, есть разница между безродным капитаном и, например, наследником одного из Великих Домов?.. Или даже самой Королевой?

— И все равно, — упрямо ответил Аелар, борясь с желанием заехать золотому мальчику в челюсть. — Она... богиня, а я — простой солдат, не знающий ничего, кроме войны.

— Это она вам сказала?

Капитан посмотрел на него, как на идиота.

— Значит, вы даже не пытались, — правильно понял Наруэль. — Хотите бесплатный совет?

— Обойдусь.

— Поговорите с ней. Нет, значит, нет. Но всегда есть шанс, что ответом окажется "да". Стала бы она так выделять вас, будь ей все равно?

От ответа Аелара спас колокол, возвестивший о начале ужина двумя тягучими ударами, заставившими дождь испуганно притихнуть на несколько секунд.

— Мне пора! — заявил он, вскакивая на ноги.

Вслед ему раздался лишь издевательский смешок.

Аелар торопливо отряхнул волосы от капель дождя, сосредоточившись, прошептал себе под нос заклинание и пару секунд терпеливо стоял, в ожидании прикрыв глаза, пока не иссякнут потоки горячего пара от мгновенно высушенной одежды. У него в арсенале было много таких вот простеньких заклятий, чьим главным предназначением было сделать жизнь простого солдата хотя бы сносной. К его вящему сожалению, кожаная одежда очень не любила такой способ сушки, поэтому использовать его постоянно было нельзя, но из-за слишком умного заместителя, он выбежал под дождь, прихватив лишь непромокаемую сумку с подарком, а зонт оставил на веранде.

Как бы то ни было, новый камзол он себе позволить может, а вот явиться в дом Химико мокрым и грязным...

Передернув плечами, Аелар старательно затопал сапогами о пол, стряхивая засохшую грязь, и воспитанно постучал в дверь.

— Аелар! — чуточку приглушенно прозвенел ее голос. — Заходи, у меня руки заняты!

Еще раз глубоко вздохнув, мимолетно пожалев об отсутствии зеркала и в очередной раз прокляв Наруэля, он потянул дверь на себя — в Заповедной Роще двери даже замков не имели.

Химико обнаружилась в дальнем конце просторной светлицы: опустившись на колени перед печкой, она сосредоточенно шуровала в пылающей жаром топке голой рукой, закатав рукава рубахи. Пару мгновений капитан просто разглядывал эту привычную, увиденную уже не в первый раз картину, а потом тяжело вздохнул — это зрелище каждый раз напоминало ему, какая пропасть разделяет его самого и Дочь Короля, способную совать руки в огонь.

Наконец, заглянув в топку, она удовлетворенно кивнула и, вытащив перепачканную сажой руку, оглянулась на своего гостя, подарив ему радостную улыбку:

— Стол там, — махнула она рукой, указывая направление. — Иди, почти готово. Я сейчас помоюсь и подойду.

— Я ведь подарил вам кочергу, Химико-сан, — с еле уловимой укоризной заметил Аелар, кивком указывая на идеально чистую чугунную дуру, прислоненную к печке.

— Ой, не начинай, — отмахнулась она. — Что я, кисейная барышня из Золотых Садов, что ли, руки запачкать не могу? К тому же, посмотри, какая она красивая! Ты о чем думал, когда ее покупал? Ручка из серебра, позолота...

Аелар на это мог только неловко пожать плечами. На самом деле он просто был уверен, что дарить простую, самую обычную деревенскую кочергу кому-то вроде Дочери Короля будет бестактно с его стороны. И ведь мог же догадаться, в конце концов, большую часть его подарков постигла та же участь: Химико бережно их хранила, держала на видном месте (возможно, вытаскивая специально к его приезду), но никогда не пользовалась, обходясь во всем собственными руками, которые без проблем заменяли ей любой инструмент, включая кувалду или топор.

Утешало его только то, что с подарками для Дочери Короля дела обстояли туго не только у него. Правители, желая заслужить расположение Химико, дарили ей броню из адаманта — она сушила на ней плащи, а из наруча сделала садовую лопатку; преподносили драгоценности — она, смеясь, раздаривала их воронам. Казалось, ничто из мирских ценностей не имело над ней власти — и лишь к одному типу подарков она питала слабость: настолько, что для их хранения пришлось строить отдельное здание.

Она любила книги. Каждая смена эльфов привозила ей все новые и новые тома, самые разнообразные: эльфийские, людские, гномьи или даже драконьи; наставления молодому солдату, сборники сказок, труды по истории или кулинарные книги — ей было все равно.

Разумеется, привез подарок и Аелар: первый — большой богословский талмуд кого-то из жрецов, полный заумных терминов и невыносимо скучный, он вручил ей вчера, на званом ужине, на который традиционно приглашались капитаны отрядов и их заместители. Второй, который намеревался подарить сегодня, — он купил у странствующего торговца пару лет назад, выложив за него почти два своих жалования: "История Вольного Града Либерти и его покровительницы, Ариэль, больше известной как Мать Штормов".

Он надеялся, что Химико будет любопытно узнать о том, как поживает старая знакомая, чью жизнь она отстояла у самого Великого Черного.

— Вот! — Довольно улыбнулась Химико, ставя на стол чан с аппетитно, пусть и непривычно пахнущим супом. — Суп из моллюсков, из той кулинарной книги, что ты привез четыре года назад!

— Моллюски? — удивился Аелар. — До моря семьсот миль! Как вы смогли их достать?!

— Сделала так, как всегда поступаю, когда мне что-то надо, — рассмеялась Химико, зачерпывая половником суп. — Взяла книгу, подошла к этому хлыщу из Солнечных, Таргису, тыкнула пальчиком в нужную страницу и сказала, что хочу моллюсков.

Аелар не сдержал ответной улыбки. И как он сам не догадался?

— И, разумеется, он с ног сбился, но исполнил ваше желание?

— Разумеется, — кивнула Химико, ставя перед ним тарелку. — В том, чтобы быть мной, есть и свои плюсы.

— Да неужто найдутся минусы?

— Больше, чем ты можешь представить, — погрустнела она. — Ешь, скоро еще каша дойдет.

— Простите меня, — виновато склонил голову Аелар.

Химико не ответила. Подперев голову ладошкой и чему-то улыбаясь, она принялась наблюдать, как Аелар, у которого куда-то пропал аппетит, вяло перемешивает ложкой суп.

Украдкой бросив на нее быстрый взгляд, Аелар тут же отвел глаза. Он слишком долго коптил небеса, чтобы не понять, на что похожа эта сцена — усталый охотник возвращается вечером домой, весь день проведя в лесу, а дома его уже ждет не дождется любимая жена с горячим ужином. Она открывает ему дверь, зовет за стол, накладывает еду и с улыбкой смотрит, как он ест...

Понимает ли она, как выглядит эта сцена со стороны?.. Или, быть может, она и правда настолько выше любых условностей, традиций и правил обычных эльфов, что просто кормит случайно выбранного солдата, чтобы было кому сплавить результаты своих кулинарных экспериментов? Может, у нее в каждой смене есть такой "закармливаемый"?

Проклятый Наруэль — это он заставил его вновь задуматься в вещах, мечтать о которых он не смел раньше.

— Все дело в силе, Аелар, — тихо сказала она, заставив его вздрогнуть от неожиданности. — В нашем мире придают ей слишком большое значение. Ничего удивительного, конечно... пока в мире есть такие как я, способные сразиться с армией и победить. Тот, в чьих руках оказывается такая сила, мгновенно возносится на недосягаемый пьедестал, каждое его слово начинают считать божественным откровением, а его точка зрения считается единственно верной. Эльфы и прочие разумные сами падают перед такими, как я на колени, прося заступничества, наставлений и какой-то неземной мудрости, подчас — несуществующей. Им нет никакого дела, кем мы являемся на самом деле — они сами назначают нам роли и ждут, что мы будем им следовать. Если ты поможешь им, они будут ждать, что ты будешь помогать и дальше. Защитишь — будут просить заступничества снова и снова...

Аелар молчал, чувствуя, как горят щеки невыносимым жаром стыда.

Он ведь и сам был точно таким же — восторженно ловящим каждое ее слово или случайный взгляд, боготворящим образ, готовым в лепешку расшибиться по одной ее просьбе, доставляя моллюсков за семьсот миль.

— И все было бы еще далеко не так плохо, если бы не одно "но" — силой нельзя привести к счастью. Сила не даст ответов, за исключением все того же жестокого "Права сильного". Она вообще не дает ничего, кроме самой себя.

— Поэтому вы живете здесь, Химико-сан? — рискнул спросить он.

— Да, — просто ответила она. — Я просто устала от всего этого. Гейя-милостивая — я правила вами двадцать лет, еще столько же — воевала вместе с вами против Королей, потом еще пятьдесят в роли кого-то вроде местного божества... И все равно, когда я решила было, что могу позволить себе немного отдыха — вы вновь вцепились друг другу в глотки. Моя сила принесла мне власть, почитание и восхищение, но она не может даже такой мелочи, как примирить тех, кто мириться не желает. По-настоящему примирить, я имею в виду, а не эту фальшивую дружбу под угрозой "я надеру вам всем зад, если мне покажется, что вы недостаточно любезны друг с другом!"

— Но вы не покинули нас, — тихо сказал он.

— Разумеется, — улыбнулась Химико. — Вы — мой народ. И вы нуждаетесь во мне, пусть даже в роли пугала или красивого образа.

— Вы не пугало! — вскинулся Аелар. — Вы...

— Символ? Икона? Божество? — помогла она ему, видя, что он не может подобрать слова. — Кого волнует то, что ваша вражда держит меня здесь на привязи? Кому не наплевать на то, что я боюсь покинуть эту рощу из опасения, что по возращении вновь застану леса, в которых выросла и которые полюбила, залитыми кровью? Реки, в которых купалась, и пляжи, на которых загорала, — заваленными трупами? Города, по узким улочкам которых бродила вечерами, — в руинах? Мир, за который сражалась в самой страшной войне, которую только видел белый свет, — выброшенным за ненадобностью?

— Меня, — глухо ответил он, глядя ей в глаза. — Это волнует меня.

— Я знаю, Аелар, — мягко улыбнулась Химико, осторожно касаясь его руки. — Я знаю. А вот ты, мой дорогой Аелар, знаешь, зачем здесь постоянно торчат три сотни эльфов?

— Это почетный караул, дань уважения вам, — прошептал он внезапно пересохшим горлом, не отрывая взгляд от ее узкой ладошки, столь дико смотревшейся на его собственной, широкой и покрытой мозолями, казалось, навеки въевшихся в плоть.

— На самом деле, Аелар, — укоризненно и чуть смущенно покачала головой она, убирая руку.

— Чтобы мы общались друг с другом, — ответил он. — Чтобы, запертые в этих нескольких гектарах, в условиях, когда конфронтация невозможна, мы разговаривали, делились мыслями и узнавали друг друга. Чтобы понимали, что наш враг — такой же эльф, как и мы сами.

— Именно, — довольно кивнула она. — А знаешь ли ты, что ты — первый эльф, который действительно, от всей души, попытался подружиться с теми, кто за пределами моих владений, считался твоим врагом?

— Правда?

— Чистая, — кивнула Химико. — Особенно было плохо в первые годы. Отвернуться нельзя было, чтобы кто-нибудь кому-нибудь не сделал гадость. Со временем стало полегче... а потом появился ты. Ты просто не представляешь себе, как я была рада, когда заметила твои попытки и как была счастлива, когда они, наконец, увенчались успехом.

— Я... помог вам?

Он так и не решился сказать: "сделал вас счастливой".

Она вновь взяла его за руку:

— Ты дал мне надежду, когда я уже почти отчаялась и почти смирилась с тем, что больше не покину эту рощу. Это — намного больше, чем просто "помог".

Не в силах отвести взгляд от ее ярко-зеленых, без белка, миндалевидных глаз, он повернул ладонь, беря ее руку в свои и сказал, сам шалея от собственной наглости:

— Тогда я продолжу делать то, что делал раньше. И, когда мы наконец достигнем своей цели, то отправимся на юг, к морю, наловим устриц и снова поедим этот суп.

— Договорились! — выдохнула она.

Некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза. Аеларом все сильнее овладевало предчувствие, что сейчас произойдет что-то бесконечно важное, и немного пугающее — потому что пути назад уже не будет.

Неожиданно Химико прянула длинными ушами, повернула голову в сторону двери и резко посерьезнела.

— У нас гости, — процедила она, гневно сжимая губы в узкую полоску.

— Фуражиры, — попытался успокоить он Химико.

— Нет, — нахмурилась она. — Это не фуражиры.

Повернувшись к нему, она мягко улыбнулась, будто прося прощения и потянула на себя руку, которую он, забывшись, все никак не мог отпустить.

— А кто? — спросил он, разжимая ладонь и неловко отводя взгляд.

— Гости, явившиеся незваными и испортившие момент, — зловеще улыбнулась Химико.

Резко встав со стула, она запустила в руку в черный провал пространственного кармана, который называла "инвентарь" и под зачарованным взглядом Аелара вытащила под тусклый свет масляных ламп что-то, на первый взгляд похожее на длинную палку старого узловатого дерева. Впрочем, не было эльфа, который бы не знал, что собой представляет эта невзрачная, на несведущий взгляд палка — Мировой Артефакт под номером сто девяносто девять, Инклин, Несущий Смерть, Убийца Богов.

— Они быстрые, — напряженно сказала она, не обращая внимания на его восхищенный вздох. — И очень сильные.

Химико резко обернулась к нему и под ее строгим взглядом Аелар моментально вспомнил, что он — капитан сотни опытных головорезом, задачей которых, являлась защита Дочери Короля именно от таких вот незваных гостей.

— Значит так, — перешла на командный тон Химико. — Ты — бежишь к колоколу, трубишь тревогу. Возьми мой штандарт — с ним ты сможешь приказывать всем. Уводи их отсюда.

— Но...

— Не спорь! Если я не договорюсь с этими, — она кивнула в сторону двери. — Вы будете только мешаться под ногами — мне придется защищать вас.

И, видя, что он все еще колеблется, с нотками мольбы добавила:

— Аелар, дорогой, не сейчас! Я извинюсь после, а пока — делай, как я говорю.

С некоторым усилием он кивнул и бросился к стене, срывая белоснежное полотно с золотым единорогом — личный штандарт Дочери Короля. Когда он обернулся — ее в комнате уже не было.

Выбежав наружу, он обнаружил ее в десятке шагов от входа, а напротив нее — шестерку неизвестных в черных плащах с красными облаками. "Усиление Чувств", наложенное на себя перед выходом, позволило разглядеть лица — это были... люди? по крайней мере, эльфийских ушей он не заметил. Хотя, насколько он помнил, у этой расы никогда не было серых глаз без белка с черными концентрическими окружностями.

— Кто вы? — успел услышать он требовательный вопрос Химико.

— Мы — Лестница в Небо, — с ненормальной, противоестественной синхронностью ответили шестеро.

Часть 2. Шесть Путей Боли

Они ждали ее в паре десятков метров от дома: как ни торопилась она после обнаружения незваных гостей, разговор с Аеларом задержал ее достаточно, чтобы опоздать.

Они ждали — это обнадеживало. Намеревайся эти шестеро просто напасть — уже сделали бы это, у них была примерно секунда до того, как она выскочила из дома.

Так же, замерев в полной неподвижности, они наблюдали за тем, как она, больше никуда не спеша, мягким, стелющимся шагом приближается к ним, как, замерев в десятке метров, поднимает Инклин на уровень груди и выдвигает лезвие на пару пальцев.

— Кто вы? — спросила она.

Дочь Короля говорила негромко — ни к чему было повышать голос. Существам, обладающим столь противоестественным могуществом не должно составить особых проблем расслышать ее шепот даже под проливным дождем.

— Мы — Лестница в Небо, — ответили они хором.

— Вот как... — пробормотала она, выдвигая лезвие еще на сантиметр.

Те, кого... нет, не боялись, скорее — побаивались, Короли. Вечная Крепость, так почитаемая людьми, место, в километровой зоне которого невозможно было призвать нежить, а в десяти — большая часть ее рассыпалась невесомым прахом. Больше четырехсот лет назад, когда Короли были в полной своей силе, пятьдесят километров вокруг нее были единственным местом, свободным от их воли — буферная зона, по периметру которой выстроили несколько десятков крепостей и которую сторожили не меньше двух "соток" одновременно.

Ее отец был уверен, что однажды ворота этой белокаменной цитадели распахнутся, и миру явят себя те, кто являлся противоположностью Королевской Лиге. Так же он не сомневался в том, что ужиться с ними не получится. Химико, приближенная к властелинам мира как никто другой, знала многое о том, чем пришельцы предпочитали не делиться с "аборигенами". Ти Спун заставил ее и каждую из "соток" заучить наизусть все, что знал сам о Лестнице в Небо — как архетипы и личности "игроков", так и все известное о "НИПах" и системе обороны.

Этих шестерых она не знала. Что, в принципе, не говорило ни о чем — в Иггдрасиле ни один из отрядов штурмующих так и не забрался выше четвертого этажа и информация обо всем, что выше, была довольно отрывочной.

Пока Химико размышляла, шум дождя разогнал протяжный стон сигнального колокола — три звучных, низких удара означали приказ "общий сбор" — это Аелар исполнял ее волю.

Смерив внимательным взглядом безмятежных пришельцев, эльфийка задвинула клинок обратно в ножны и опустила оружие. Впрочем, это ничего не значило — извлечь его из ножен дело одного мгновения. Зато как жест-согласие на разговор вполне подходит.

— Чего вы хотите? — спросила она, наблюдая, как ее "охранники" стягиваются к колоколу, рядом с которым Аелар держал расправленным белоснежный штандарт.

На сей раз ответил ей не слаженный хор, говорил только один из рыжих, стоящий чуть впереди:

— Просто помочь. Ты хранишь очень опасную вещь.

Химико зло прищурилась, крепче сжимая рукоять клинка — так, что скрип перчаток перекрыл даже шум дождя. Пришельцы даже бровью не повели на Мировой Артефакт, значит, пришли не за ним. А что может быть ценнее Инклина? Пусть его мощь была не столь впечатляющей и масштабной, как у Сердца Тьмы, пусть не дарила неуязвимость подобно Сердцу Дракона, пусть — его предназначение было в другом. Инклин вовсе не просто так называли Несущим Смерть, или Убийцей Богов — узкий и тонкий клинок, что Короли называли "шпагой" был оружием для дуэлей, для схваток один на один и в этом мне не знал себе равных.

Кинув быстрый взгляд за спины рыжих, она нашла взглядом Аелара, поднявшего над головой белоснежный штандарт. Эльфы, получавшие назначение в "почетный караул" Заповедной Рощи, пусть и направлялись сюда в качестве награды и отдыха, все же оставались лучшим, что могли предложить армии их народов: как же удержаться от соблазна похвастаться перед "добрыми" соседями? Они были лучшими, а потому им не потребовалось много времени, чтобы подняться по тревоге, не нужно было дважды озвучивать приказ и разъяснять его причины, поэтому солдаты уже сейчас, разбившись на три колонны, быстро уходили в лес, в направлении Имарина, небольшого городка близ Заповедной рощи, занимавшегося обслуживанием Дочери Короля и ее "охраны".

Эльфы уходили — и лишь один из них замер в нерешительности возле колокола, неотрывно следя за пришельцами. За годы детства, проведенные в обществе ведущих постоянные интриги за власть Королей и НИПов, за два десятка лет войны, за два столетия нянькой при великовозрастных хулиганах, навык "Великое Усиление Чувств" она научилась держать постоянно, превратив активную способность в пассивную. Химико не помешала ни сплошная пелена дождя, ни расстояние — она видела борьбу на его лице, борьбу разума и сердца, долга и желания. Разум подсказывал ему, что в бою он ничем не сможет помочь Дочери Короля, сердце приказывало умереть вместе с ней; долг призывал выполнить приказ, собственное желание умоляло забыть про все и слушать сердце.

Она улыбнулась ему, стараясь сделать это как можно беззаботнее, и кивком указала в сторону леса. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, а затем Аелар стиснул зубы, чертыхнулся под нос и, развернувшись на каблуках, потрусил вслед за своими подчиненными.

Химико облегченно вздохнула.

"Ну, этот хотя бы останется в живых..." — подумалось ей.

Дочери Короля никогда не везло в любви. Ее первого возлюбленного убил Ти Спун лично — по его словам, чтобы чему-то ее "научить". Она так и не поняла чему именно... Разве что ненависти — и в этом случае он своей цели более чем добился. Второй мужчина в ее жизни погиб в самом начале Войны Королей — и она перестала пытаться. К моменту, когда в ее жизни появился Аелар, она уже давно забыла о любви и не надеялась ни на что, а потому даже не сразу поняла, почему ищет встречи снова и снова, постоянно ловит себя на том, что украдкой разглядывает капитана, с таким удовольствием готовит для него, а долгими вечерами в одиночестве — постоянно вспоминает и беспокоится.

И тем не менее, это случилось. Ей следовало бы сразу догадаться, что ее влюбленность — первый вестник беды.

— Меня зовут Химико, — представилась она, вновь возвращая свое внимание незваным гостям. — Прежде, чем что-то от меня требовать, вам стоило хотя бы представиться.

— Меня зовут Шесть Путей, — ответил рыжий. — Страж Боли. Не тяни время, эльфийка, я не собираюсь убивать этих смертных.

— И все же, я бы сначала предпочла узнать, зачем хотите забрать у меня вещь, которую я храню, и что собираетесь с ней делать.

— А что с ней делаешь ты? Кольцо Всевластья — сила, которая может изменить мир, заставить его двигаться вперед, объединиться и оставить в прошлом все раздоры и разногласия. Что вы, ты и этот дракон, сделали с этой силой?

— Мы спасли от нее мир.

— Вы спрятали ее, забрали и закопали в землю, оставив всех остальных копошиться в своих мелочных дрязгах и глупых амбициях. Вы могли бы прекратить раздоры, направлять и вести за собой, но выбрали застой и грех бездействия — дракон спит в чужом замке, ты — выращиваешь цветы. Отдай мне Кольцо, и ты увидишь единый мир. Мы прекратим вражду, мы заставим их развиваться, упразднив расовые и национальные отличия — и сделаем то, на что не хватило решимости вам.

— Мой отец тоже любил эти красивые слова, — хмыкнула Химико. — Я убила его. Чем ты лучше него?

Эльфийка не чувствовала в его словах лжи. Шесть Путей не лукавил, не врал, не изворачивался — он верил в то, что говорит. В его глазах не было эгоизма, злобы, похоти или жадности, там было нечто гораздо худшее, куда более страшное — равнодушие и уверенность в собственной правоте.

— Я сделаю то, что обещал.

— Ты искупаешь этот мир в крови.

— Если потребуется. Разумные, вне зависимости от того, смертны они или нет, нуждаются в палке, которой будут бить их по рукам, сапоге, который раздавит их эгоизм, поводке, который будет тянуть вперед. Они нуждаются в боли, в страхе, в принуждении.

— Ты говоришь — "мы", — зашла Химико с другого конца. — Но я вижу здесь только тебя и твоих подчиненных. Где ваш лидер, где Метатрон? Ты говоришь много красивых слов и даешь много обещаний, но ты лишь слуга своего господина. Я знаю, как устроены гильдии, как работает Кольцо Всевластья. Твои слова — ничто, и исполнить свои клятвы тебе не под силу. Я видела, как мой отец отдавал приказ своим НИПам, хорошим разумным, лучше многих... и они шли убивать детей, глумиться над беззащитными и спать с теми, от кого их тошнило.

Впервые за весь разговор Химико увидела хоть какое-то проявление эмоций на этом бесстрастном лице: мимолетная дрожь губ, чуть прищурившиеся глаза, и поняла, что попала в точку.

— Так что мы сделаем так: пусть сюда приходит Метатрон, пусть говорит со мной, пусть повторит твои слова. Пусть докажет мне, что Короли боялись Лестницу в Небо не потому, что те были такими же монстрами: тогда, и только тогда, мы поговорим. А до тех пор Кольцо останется у меня, и получить его вы сможете только через мой труп.

На какое-то мгновение Химико пожалела, что когда-то согласилась хранить символ Королевской Лиги, принять на себе ответственность и первый удар тех, кто захочет заполучить могущество Королей в свое распоряжение. Увы, мало кому из разумных можно было доверить такую задачу, у кого хватило бы сил, чтобы защитить его и совести, чтобы не воспользоваться самому. Ёрмунганд никогда бы не согласился отдать Кольцо Ариэль, бывшему Стражу Королей Жадности, и слишком любил свою дочь, чтобы подставить ее под удар. Они не могли выкинуть его в океан, потому что морские глубины были далеко не так необитаемы, как казалось жителям суши, и не могли сбросить его на дно какой-нибудь расщелины — потому что и там нашлись бы руки, лапы или щупальца, способные подобрать его. Они даже просто закопать его не могли — самый злой артефакт из известных ей не был уничтожен — лишь разъединен, и половинки тянулись друг к другу, стремясь вновь обрести целостность: лишь воля носителя останавливала их от этого.

Так что четыреста лет назад, когда Война Королей была закончена, было принято решение вручить половинки Кольца хранителям и надеяться, что их силы хватит, чтобы защитить его... или хотя бы устроить такой бой грабителям, который нельзя будет не заметить, а весь остальной мир получил бы предупреждение.

И сейчас ее задача — умереть достаточно ярко, чтобы это видели все, продержаться достаточно долго, чтобы Аелар и его люди успели сбежать и рассказать миру о Лестнице в Небо.

Впрочем, был и еще один способ — убить Шесть Путей и всех его подчиненных.

У нее так и не получилось освоить хитрые информационные заклинания, позволяющие узнавать уровень цели и ее архетип, зато она провела больше четырех десятилетий в компании существ, чей уровень сил не уступал ее собственному. Она видела их в миру и на войне, спокойными и яростными, убивающими беззащитных и в сражении с равными.

Химико видела, что все ее враги не чужды боевым искусствам, но воинские архетипы имеют лишь двое, еще трое — заклинатели, а вот последний... под просторными черно-красными балахонами можно было спрятать что угодно, но Дочь Короля была готова поставить на кон Кольцо, — под ним шестой из ее "гостей" скрывает лук или винтовку.

В таких боях первая цель всегда — заклинатели, сначала — поддержки, после — боевых направлений. Метатрон отправил за ней полную группу, шесть НИПов — будет разумно предположить, что она составлена не абы как, а с учетом здравого смысла. Значит: один боец-авангарда, сильный и прочный, один боевой волшебник, один жрец — лечение, воскрешение и поддержка, боец дальнего боя — лук или винтовка... дальше уже начинались варианты.

"Первым будет главарь" — решила Химико. Чтобы определить жреца, сначала нужно заставить его действовать — так почему же и не таким способом?

Эльфийка обнажила рассыпающий зеленые искры клинок и направила его острием на командира незваных гостей. Вокруг нее закружился жиденький смерчик из ярко-зеленых листьев, совершенно дикий в этом царстве падающей с неба воды — так всегда случалось, когда Инклин получал свободу и ему не было никакой разницы, произошло это в лесу, посреди выжженной солнцем степи или посреди океана.

У навыков усиления воина, в отличие от их волшебных аналогов, есть одно неоспоримое преимущество — их можно активировать без красочных внешних эффектов. Поэтому к моменту окончания переговоров Химико оставалось задействовать всего одну из известных ей техник. То, что было принято называть Ци — жизненной энергией, берущей начало из тела и духа, форму которой придавала воля, ударило волной во все стороны, разбрасывая капли дождя, став на мгновение видимой невооруженным взглядом. Эльфийка взглянула на группу Шести Путей в последний раз:

— Если хочешь получить Кольцо — иди и попытайся забрать, раб.

Неизбежное началось с плотной, густой как смола волны силы, родившейся у ног стоявшего чуть впереди своих воинов рыжего главаря. Взмах Инклина, ярко-зеленый серп Ци, сорвавшегося с его сияющего лезвия рассекли ее, разделяя на две равные части. Эльфийка еще успела расслышать грохот за спиной — дом, в котором она жила последние столетия, был разрушен: мимоходом, шутя, как это всегда бывает, если в бою столкнулись силы от пятидесятого уровня и выше.

Когда густая серая рябь пространства, поднятая волной, рассеялась, Химико пришлось отражать атаку одного из Шести Путей — тот уже успел сбросить неудобный плащ и Дочь Короля успела разглядеть мускулистый обнаженный торс, усеянный все теми же черными штырями и шесть рук; услышать еле слышный скрип механизмов и раздраженный треск молний, окруживших тело.

"Автоматон, архетип Грозовой Монах" — определила Химико, блокируя удар верхней и средней пары рук клинком.

Последнюю, увы, не успела — не имея данных об архетипе врага, она сделала ошибку: подпускать столь близко бойца-рукопашника было не лучшей идеей. Объятый молниями кулак врезался ей в бок, отбрасывая в сторону и, едва широкая спина монаха перестала прикрывать ее от остальных, тяжелая пуля ударила в грудь. Пробить "Железную рубашку" не смогла ни одна из этих атак, но инициативу Химико, казалось, потеряла — как-то осознанно перемещаться, если тебя смогли оторвать от земли, можно было только с помощью какой-либо из форм магии "Полета". Поэтому на ее пути уже стоял третий из Шести Путей, скаля клыкастый рот в хищной улыбке и занося странный короткий кинжал ромбовидной формы, готовый пронзить беспомощную жертву.

Беспомощная... Точнее, они так думали. У Дочери Короля было всего пара мгновений, чтобы среагировать, но даже так она успела понять — Лестница в Небо появилась в этом мире совсем недавно. Они еще не успели осознать свою главную (и, пожалуй, единственную) слабость: пришельцы не понимали сил, которыми пользуются. Они были дьявольски сильны, знали множество приемов, владели магией, недоступной для всех остальных, грамотно пользовались тем, что имели — все это позволяло им чувствовать себя сильнейшими, властелинами мира, давало чувство собственного всемогущества и неуязвимости. Положение усугубляло то, что девяносто девяти случаях из ста — так оно и было. И тем не менее, все, чем они владели — это лишь набор "скиллов" и тактик, обширный, но ограниченный.

Любой из навыков воина, от физической силы, скорости и прочности, превосходящей возможности тела, до разнообразных дистанционных атак, основываются на одном и том же — энергии, которую в землях к западу от Драконьего Хребта было принято называть Ци, на востоке — Духом, а на жарком юге предпочитали термин Воля. Ариэль когда-то рассказывала ей, как это работает, но все, что запомнила практичная Химико было: энергия тела и энергия души, направленная волей. Пришельцы пользовали ей так же легко, как дышали, все прочие — пытались освоить увиденные приемы, и лишь единицы заходили настолько далеко, что постигали суть того, чем пользовались.

Дочь Короля была как раз из последних. Ци, выброшенное ей в начале боя сжалось в кокон вокруг нее, невесомо, даже эфемерно, касаясь кожи, и, повинуясь усилию воли, закрутило тело Химико, позволяя увернуться от пуль, странного кинжала и за мгновение до столкновения разворачивая так, чтобы удар пришелся на плечо. Этим эльфийка не ограничилась. Прежде, чем они коснулись земли, стройные ноги обхватили шею вампира. За мгновение до удара Химико дернула бедрами, так, чтобы после падения оказаться сверху. Узкое лезвие Инклина вонзилось в глаз врага едва ли не раньше, чем спина коснулась земли.

Ци, все еще витавшая в воздухе, предупредила ее об опасности, а потому она всем телом метнулась вперед, уходя в кувырок и не отпуская тело вампира, прикрываясь им от врага. Здоровенный булыжник, раз в пять больше ее головы, вновь отправил ее в полет. Не дожидаясь следующей атаки и почти не глядя по сторонам, Химико вскочила на ноги, ухватила уже бездыханное тело за голову, принимая на него новую очередь пуль от стрелка, приставила Инклин к горлу трупа и одним движением отделила перерубила горло, метнув обезглавленное тело в монаха, чтобы прервать его прыжок.

Все, что нужно в боях простых смертных — это убить противника, однако в той весовой категории, в которой выступала Дочь Короля, простая, насквозь обычная смерть считалась лишь временной победой. Казалось бы, с гарантией убитого врага можно было воскресить десятком разных способов, объединяло которые только одно: для этого нужно было тело, чем целее, тем лучше. Воскрешение, в зависимости от своей силы, могло зарастить рану, вырастить новую руку или восстановить кусочек мозга — но лишь один из них мог вырастить не только новую голову, но и все тело целиком. Для этого гильдии было необходимо золото, причем только то, что они принесли с собой: этого добра у пришельцев было очень много, но число все же конечное.

Подбросив голову перед собой, Химико взмахнула шпагой, активируя навык — и Шестнадцать Мечей Света превратили ее в гору аккуратно нарезанных кусочков. Пусть попробуют теперь собрать эту мозаику...

Уничтожить голову было необходимо — Дочь Короля не могла поступить иначе. Беда в том, что, сосредоточившись на одной цели, она ослабила контроль над оставшейся пятеркой и когда наконец вернула им свое внимание, обнаружила себя в окружении вороха ракет — слишком поздно, чтобы уворачиваться или сбивать. Все, что она успела сделать — рвануть на себя оставшееся в воздухе Ци, оборачиваясь в нее, как в одеяло: не Железная Рубашка, конечно, но часть энергии взрыва на себя взять сможет.

А после все потонуло в огне.

Прежде, чем оболочка Воли вокруг нее истаяла, Химико успела приготовиться к прыжку и покинула область поражения раньше, чем Ци, переполнявшая ее кожу, оказалась истощена: чудовищной силы взрыв десятка ракет лишь опалил ей волосы, стянутые в тугую косу, да закоптил одежду.

Она спаслась, отделалась малой кровью там, где могла получить серьезные раны, но самое главное, то, что позволило ей так легко и быстро убить одного из прихлебателей Шести Путей, было утрачено: инициатива перешла к отряду Шести Путей. Ци, с помощью которого она могла маневрировать в воздухе, было сожжено огнем, перед глазами плавали алые круги, оставшиеся от ослепительного света, сопровождающего взрыв, а в голове немного звенело от грохота.

Поэтому гигантский, размером с дом, орел схватил ее когтями также легко, как его меньшие братья ловят степных мышей. Едва только эльфийка оказалась в его когтистых лапах, орел сложил крылья и рухнул на землю, придавив Химико своим немалым весом. Хищная призывная птица крепко держала ее, обхватв одной лапой за талию, захватив руки, а второй за бедра, лишая эльфийку возможности быстро выбраться их захвата. В последний момент Дочь Короля все же смогла извернуться всем телом, уворачиваясь от удара громадного клюва — тот лишь чиркнул ее по коже, распоров левую часть лица до кости. Еще два удара едва не стоили ей глаза, но нанести третий и закончить дело орел не успел — упругая волна Ци ударила птицу в грудь, дезориентировав на мгновение, и Химико смогла высвободить руку, сжимавшую Инклин. Узкий клинок отсек лапы одним ударом, а следующим — пронзил орлиное сердце.

Едва только Дочь Короля вывернулась из-под падающего тела, объятый молниями кулак монаха отправил ее в новый полет, прямо на стрелка, что уже отбросил винтовку и направил на нее раскрытую ладонь. Рука стрелка, что оказался вторым автоматоном, разошлась по швам, обнажая толстое дуло пушки, а уже в следующее мгновение напоенное ледяной магией ядро ударило Химико в грудь, мгновенно покрывая эльфийку толстым слоем льда. Она разбила его уже через две секунды, вновь насыщая воздух своей волей... но только для того, чтобы, подняв голову, увидеть лапу огромного носорога, занесенную над ней. Все, что она успела — поднять Инклин над головой, острием вверх, насаживая очередной призыв одного из заклинателей врага на шпагу. Рев раненного зверя ударил по ушам, но прежде, чем носорог успел отдернуть ногу, Химико, вбросив Ци в тело, ухватилась за рукоять двумя руками, вскрикнув от ощущения рвущихся от перенапряжения мышц, и перекинула пятиметровую в холке тварь через плечо, — прямо на монаха, с неподдельным наслаждением вслушиваясь в скрежет ломающегося металла.

На какое-то время все стихло. Дочь Короля, тяжело дыша и стараясь не выдать предательской дрожи в ногах, провела ладонью по лицу, стирая кровь, залившую левый глаз.

— Еще не передумала? — спросил Шесть Путей.

Его голос был таким же, как и десяток секунд назад — спокойным, неподдельно равнодушным, будто смерть подчиненных его не волновала вовсе.

— Вас четверо, — оскалилась Химико. — Совсем недавно было шесть. Я побеждаю, придурок.

Разумеется, это была пустая бравада. Она недооценила своих врагов — их сплоченность, их координацию и сработанность. Проклятая шестерка действовала как единый организм: чередовала атаки, подставляла ее под удары союзников, заставляя все силы тратить на спасение собственной жизни — и ни разу они не помешали друг другу. Они бы уже раздавили ее — не учись она у Королей и их Стражей, не будь она ветераном Войны Королей. А ее силы, запас выносливости и Ци вовсе не были безграничными... если точнее, их было ровно шесть раз меньше, чем у команды Шести Путей. И большую часть она уже потратила.

— Как пожелаешь, — кивнул враг.

Взмахнув рукой, он запустил в нее черный шар — заклинание десятого ранга школы пространственной магии, "Сфера Пустоты". Химико предпочла отпрыгнуть в сторону и заклинание, поднимая вокруг себя целые пласты земли, прошло мимо. Следом в игру вступил стрелок и следующие несколько мгновений прошли в веселой игре: "Подстрели эльфийку". Дочь Короля танцевала по небольшой площади разрушенного лагеря, позволяя врагам тратить ману и боеприпасы — для нее это было почти отдыхом, способом дать израненному телу затянуть раны и подлатать мышцы.

Она слишком поздно поняла, что они задумали. Уклоняясь от очередного алого луча, что запускал автоматон из второй руки, она укрылась от мага недвижной тушей носорога, завалившегося на бок. Удар последовал оттуда, откуда она не ждала — так всегда бывает с самыми опасными ударами, которые зачастую оказываются для пропустившего их последними.

Так вышло и с ней. Длинная ветвящаяся молния разорвала белое брюхо носорога на куски и ударило Дочь Короля в спину. Тело свело короткой судорогой, она на мгновение потеряла равновесие, а когда вновь его обрела — оказалась в крепких объятиях шестирукого монаха. Материал, что заменял автоматону кожу, был сильно ободран, оголяя блестящий серебристый металл костей, чуть скосив глаза, Химико разглядела блестящую челюсть, в следующее мгновение вцепившуюся ей в ухо. Пользуясь преимуществом в росте, недобитый враг поднял ее в воздух, лишая опоры.

Свободными остались только запястья. Вывернув руку, эльфийка полоснула Инклином по стальным рукам, сжимавшим грудь, но не смогла ударить достаточно сильно — и лезвие лишь скользнуло по ним, высекая толстый сноп алых искр и снимая стружку.

"Будь Инклин самим собой, этого бы хватило" — успела подумать она.

То, что Инклин ей не поможет, она поняла еще в самом начале схватки — когда блокировала лезвием удар монаха. Если бы у Шести Путей не было своего Мирового Артефакта — она бы отрубила ему руки, сейчас сжимавшие ее грудь все сильнее. Инклин, Убийца Богов, был единственным известным ей Мировым Артефактом без активной способности — но взамен дарил своему владельцу куда большее пассивное усиление, чем любое другое оружие. Для Инклина не существовало преград — ни одна броня не могла сдержать его удар, а любая рана, нанесенная им, была раной на сердце.

Химико не знала, кто именно из врагов имел при себе Мировой Артефакт, так же не знала, какой именно, но он был — и самим своим присутствием рядом превращал полное игнорирование любой брони в высокую пробивную способность, а гарантированный критический удар, нанесенный лезвием, ногой или навыком, — в "высокую вероятность".

Последнее, что видела Химико, прежде чем мир заполнила тьма, был толстый ствол, упертый в грудь. Последнее, что слышала — холодный равнодушный голос:

— Познай Боль. И расскажи о ней остальным.

Когда позади загрохотали выстрелы, когда от взрывов задрожала земля, когда громоподобный рев призывных созданий ударил по ушам, Аелар лишь крепче сжимал зубы, пинками и недобрым словом подгоняя то и дело оглядывавшихся бойцов.

Но когда бой позади стих, оставив после себя лишь зарницы пожаров, он сначала перешел на шаг, а следом — остановился совсем.

— Капитан?

— Наруэль, — кивнул Аелар, не двигаясь с места. Дождавшись, когда солдаты отойдут подальше, он продолжил: — Отдай мне Свиток. Я знаю, он у тебя есть.

— Ты сам сказал, Химико приказала уходить. Ты ничем ей не поможешь. Если она... если она проиграет, они уничтожат тело.

— Отдай. Мне. Свиток.

Видя, что поганый сосунок вновь открыл рот, чтобы сказать какую-то правильную, логичную чушь, на которую капитан плевать хотел, Аелар схватил подчиненного за волосы, пригнул к земле и приставил мгновенно выхваченный клинок к горлу.

— Отдай, — повторил он, чувствуя, что срывается на рычание. — Чертов! Свиток!

— Вам это с рук...

— Мне плевать, — ответил Аелар, нажав на кинжал чуть сильнее, чтобы пустить кровь. — Свиток!

Мгновение Наруэль молчал.

— На шее.

Запустив руку за ворот рубахи, капитан выудил на свет продолговатый кожаный мешочек. Рывком порвав тонкую цепочку, он сунул его за пазуху и отпустил Наруэля.

— Уводи бойцов. Я отправлюсь за ней.

И, развернувшись, побежал обратно, ни разу не оглянувшись. Если Химико жива или он сможет вернуть ее — возможные обвинения не будут иметь значения, если нет... то ему, опять же, будет плевать.

Маленький, тихий лагерь в глубине Заповедной Рощи, самого мирного места на многие сотни миль окрест, исчез. Вместо него Аелар, прорвавшийся через пожары, обнаружил изрытое воронками поле боя с редкими полуразрушенными остовами зданий. Ни одного из шестерки врагов здесь больше не было. Зато рядом с небольшой горой оружия, брони и всякого ценного хлама он обнаружил отрубленную голову с обезображенным лицом, которое Аелар, тем не менее, узнал мгновенно.

От длинной косы русых волос осталась едва половина. Через всю левую сторону лица, от лба и через глаз, до подбородка, тянулась длинная глубокая рана с рваными краями, через которую белела кость и зубы.

Подойдя к тому, что осталось от прославленной Дочери Короля, живом воплощении Богини-Геи, которую Аелар знал как улыбчивую мудрую женщину, любящую эксперименты в готовке, цветы и книги, он рухнул на землю, аккуратно, насколько позволяли трясущиеся руки, поднял голову и положил себе на колени.

— Да как же так-то?.. — прошептал он, осторожно гладя то, что осталось от ее волос. — Я ведь... я ведь даже не успел тебе ничего сказать.

Он не знал, сколько просидел так, вглядываясь в ее лицо. Время застыло, мысли исчезли и даже боль не спешила заглянуть на огонек — в голове Аелара была лишь пустота.

Он не знал когда, не знал зачем — но в какой-то момент просто понял, что стоит на ногах, крепко прижимая голову к груди, и обшаривает поле боя в поисках еще хоть каких-нибудь фрагментов тела.

Впоследствии ему казалось, что он несколько раз терял сознание — в памяти те несколько часов остались лишь вспышками воспоминаний... и Аелар был благодарен милосердной памяти за этот дар. Потому что нет таких слов, чтобы описать, что чувствует мужчина, собирающий тело любимой женщины по кускам, находящий кисть руки под каким-то платьем из опустевшего инвентаря убитой, туловище — на дне воронки, а длинный полуметровый кусок кишок — на чудом сохранившемся кусте на самом краю бывшего лагеря. Нет и не может быть определения той эмоции, с которой собранное по кускам тело собирается вместе, внутренности запихиваются в распоротый живот, а губы шепчут молитву: "Хоть бы я нашел все. Хоть бы этого хватило..."

Наконец, отчаявшись отыскать еще что-нибудь, он опустился на колени перед телом, у которого не хватало правой руки по локоть, правой же ноги до середины бедра, левого уха и Гея знает чего еще — из тех органов, которые обычно находятся в животе.

Свиток у Наруэля оказался не обычный, пятого ранга — "Воскрешение", а восьмого — "Великое Воскрешение". Это внушало надежду.

— Пожалуйста, Богиня... Хоть бы я нашел все.

Десять секунд, утонувших в мягком серебристом сиянии божественной магии, были самыми длинными в жизни капитана Аелара, командира элитной сотни разведчиков, своим талантом и силой пробившимся из селян в число редких счастливцев, которым была доверена честь представлять народ Лестных эльфов перед Дочерью Короля.

Когда свет утих, слезящимся от яркого света глазам капитана предстала Химико — перемазанная кровью, в разодранном, почти исчезнувшем костюме, но, на первый взгляд, целая.

— Химико... — тихо, хриплым голосом, перехваченным от волнения горлом, позвал Аелар. — Химико... очнись. Пожалуйста, очнись...

Мгновение ничего не происходило, а затем ресницы дрогнули и ее глаза — чистейшая зелень, лишенная зрачка, посмотрели на него.

— Химико...

— Как долго... меня не было? — спросила она.

— Что?.. — почти не слыша, что именно она говорит, переспросил Аелар, все еще не веря, что у него получилось.

— Сколько... меня не было?

-...Несколько часов. Наверное... Я не знаю.

Стоило бы наверно, посмотреть на небо, но Аелар просто не мог заставить себя отвести взгляд, боясь, что вернувшаяся из мертвых эльфийка просто исчезнет, оставив его наедине с расчлененным трупом, кое-как собранным в единое целое.

— Часы...

Аелар едва не отшатнулся, когда ее тонкая ладошка, мазнув его по щеке, нырнула за ухо и, ухватив прядь его длинных (чтобы смягчали удары по шлему) волос, подтянула их к его глазам.

— Часы? — повторила Химико, пока Аелар рассматривал белые, как первый снег, волосы.

— Это были очень долгие часы, любимая...

Глава 1. Драконий край

Часть 1. Онее-сан

Драконье Герцогство сложно назвать многолюдным. Богатым? Пожалуй — эта земля была обильна даже самыми редкими рудами, включая легендарный адамантин; будучи одним из самых активных и сильнейших участников Войны Королей, после победы они утащили себе многие из уцелевших артефактов павших властелинов мира. Могущественным? Сколько угодно — сто шестьдесят два дракона, которых в этой стране было принято называть "полными гражданами", были силой, способной поставить точку в любом конфликте, с любой из стран континента. Но вот "многолюдной" — нет, таковым драконий край не был никогда — слишком мало здесь было земли, пригодной для жизни.

Так что, даже несмотря на свои невеликие размеры, на территории Герцогства хватало мест, в которых разумные не появлялись годами, потому что нечего там было делать — только серый камень под ногами, только крутые склоны гор и зияющие пропасти расщелин, между которыми скорее угадывались, чем виднелись узкие полосы проходимых участков.

Поэтому здоровенная крылатая ящерица, мерно взмахивающая крыльями на высоте птичьего полета, зрелище, вполне привычное для центральных регионов, здесь была чем-то из ряда вон выходящим.

Дракон, повинуясь уверенным движениям наездницы, все сильнее забирал на север, один за одним минуя все возможные развилки маршрутов, двигаясь вдоль старой заброшенной дороги, едва ли не единственной в этих землях. Все маршруты, кроме одного.

Место, куда направлялась летающая рептилия, когда-то звалось Гнездо — там Великий Черный, Ёрмунганд, проводил свои исследования. Единственного истинного дракона этого мира никогда не волновала большая часть желаний, которыми движимы прочие смертные — ему не было интересно править, жажда роскоши была ему чужда, а от вечного мельтешения смертных с их сиюминутными заботами очень быстро начинало першить в горле, чтобы вскоре освободить всеуничтожающее белое драконье пламя. Нужно ему было от своих подданных только одно: материалы для опытов, в обмен на защиту.

После вторжения Королей Жадности, весь долгий век их правления, Гнездо стояло покинутым. Да и после того, как властелины мира пали, Ёрмунганд не пожелал вернуться домой. Небольшая крепостица, выстроенная у входа в обширную и крайне запутанную сеть пещер, давно уже пришла в упадок — выщербились и временами обрушились толстые стены, скалились в бессильной злобе полуразрушенные башни, а вход в систему пещер завалило камнями.

Подгадав момент, между взмахами крыльев, всадница поежилась, плотнее кутаясь в теплый плащ, подбитый мехом — на такой высоте, ночью, да еще и в горах температура была достаточно низкой, чтобы зябко стало даже дракону. Хрупкое маленькое тельце, что сидело позади нее, правильно распознав шевеление наездницы, прижалось плотнее, пытаясь поделиться теплом.

— Снижайся, — прокричала пассажирка на ухо наездницы, с трудом перекрикивая шум ветра. — Мы уже почти на месте.

Кивнув, всадница со всего размаху заехала дракону по макушке, дважды, подавая сигнал снижаться. Сложив крылья, ящерица рухнула вниз, вновь выровнявшись лишь в нескольких сотнях метрах от земли, перемахнула через стены и, вновь получив по голове, с шумом приземлилась, тяжело пробежавшись по камням и смахнув неосторожным движением хвоста одно из последних более-менее целых зданий.

Не теряя зря времени, наездница спрыгнула со своего дракона и помогла слезть пассажирке.

— Дай мне тару, — звонким детским голосом приказала пассажирка, нимало не смущаясь тем фактом, что едва доставала своей рослой извозчице до пупка.

— Тару? — переспросила девушка.

— Ведро.

— Свя...

— Если ты сейчас скажешь: "Священный Сосуд", я тебя ударю, Тэра.

Вздрогнув, всадница бросилась к дракону и вытащила из одного из седельных мешков большой, тускло сиявший в лунном свете серебряный сосуд с герметичной крышкой. По форме он действительно немного напоминал ведро. Правда, самой молодой из Полных Граждан, лишь несколько лет назад вступившей в ряды Драконьей Стражи, в голову бы никогда не пришло именовать Священный Сосуд, в котором их общий прародитель хранил свою кровь, таким ужасающе банальным словом, как "ведро".

Сильный порыв ветра сдернул с головы загадочной пассажирки капюшон, открыв взгляду худенькое детское личико, что могло бы принадлежать ребенку лет десяти, не будь его выражение столь не по-детски жестким, не сияй глаза с вертикальным рептильим зрачком хищным желтым светом... и если бы не черная чешуя, сбегавшая от лица вниз по шее, теряясь где-то в складках плаща.

— Ваше Высочество, — почтительно проговорила Тэра, протягивая своей госпоже Сосуд.

— Жди здесь, — приказала "девочка", небрежно хватая священную реликвию за ручку и отворачиваясь от всадницы. — Можешь развести костер, но так, чтобы было незаметно. Лагерь не разбивай — скорее всего, на рассвете мы покинем это место.

— Да, госпожа, — склонила голову Тэра, наблюдая, как "девочка" направляется ко входу в пещеры.

Взгляд ее против воли притягивался к невысокой фигурке в плаще до колен, точнее — к ее походке: странной, переваливающейся, что казалась неуклюжей; к осанке, чуть сгорбленной — все тело "девочки" было наклоненно вперед в попытке перевесить массивный толстый хвост, нет-нет да мелькавший из-под полы плаща.

Сама Тэра, как и почти все ныне живущие драконы, принадлежала к самому последнему поколению, созданному Всеотцом. Ей рассказывали: хвост оказался ошибкой — слишком тяжелым он был, слишком большим; лишь мешал, вместо того, чтобы помогать. Обладали им только самые первые из Полных граждан. До конца четвертого столетия от Падения Королей дожила только одна из них...

— Герцогиня! — не удержавшись, окликнула Тэра.

"Девочка" остановилась. Оглянувшись через плечо, она смерила всадницу хмурым взглядом:

— Да?

— Я смогу... увидеть его? — тихо спросила Тэра, неотрывно глядя в глаза герцогине Элком, первой дочери Всеотца, которого на равнинах больше знали как Ёрмунганда, Великого Черного. -Поговорить с ним?

В ответ герцогиня улыбнулась. До этого момента Тэра могла бы поклясться, что бессменная правительница Драконьего Герцогства просто неспособна была родить настолько мягкую улыбку, что вызовет крохотные ямочки на щеках, мгновенно превратив ее лицо из холодной бесстрастной маски в милое детское личико, полное бесконечного очарования юности.

— Конечно, девочка, — ответила она. — Каждый ребенок имеет право знать, кто его отец. Ты поговоришь с ним — для этого я тебя и взяла. Но — после того, как это сделаю я.

Крепостицу, охраняющую вход в пещеры, в которых когда-то жил и работал Ёрмунганд, никогда не брали штурмом. Когда Короли пришли с войной в эту страну, главная битва произошла вдали от этих мест — в паре сотен километров на юго-восток, ниже на полкиметра — у стен столицы. Исход у того сражения мог быть только один — и после своей победы Короли лишь однажды наведались в эти глухие земли: вынести отсюда все ценное, прихватив с собой ту часть наработок Ёрмунганда, которую не успели уничтожить немногочисленные жители крепости — в основном самые старинные, часть из которых вообще были вырезаны на каменных плитах драконьим когтем. Разрушать крепость они поленились.

Вместо них это сделало время.

Герцогиня медленно шла по внутреннему двору крепости, огибая завалы камней и руины зданий. Остановилась она лишь однажды — у засыпанного колодца, посреди того, что когда-то было центром крохотного поселения. Здесь она когда-то клянчила сладости у заезжих торговцев, чуть дальше, в пекарне, от которой остался только голый остов несущей стены, таскала пироги...

Место, где прошла немалая часть ее детства... большая часть которого была поистине ужасной. Монастырь Ордена Искателей, куда ее привезли вскоре после первого рождения, отобрав у биологических родителей, тоже находился не так далеко: в нескольких десятках километрах к югу. Наверное, она могла бы назвать эти заброшенные земли своей родиной.

Покачав головой, Элком продолжила свой путь, гадая про себя, отчего Ёрмунганд выбрал именно это место для встречи — отец был немногословен, очевидно, не доверяя магии "Сообщения". Слишком уж много воспоминаний навевала на нее крепость Гнездо Дракона — далеко не всегда счастливых, если честно.

Монастырь Ордена, в котором росла будущая герцогиня, запомнился ей серыми гранитными стенами, суровыми воспитателями, день и ночь нудящими о Великой Судьбе, что ожидает ее в будущем, тяжелой работой в теплицах, где выращивались необходимые для исследований Ёрмунганда растения и тоскливыми взглядами украдкой из окон — на долину, на городок Ёсэль, на горы и солнце: все те вещи, которые она увидит вблизи лишь отправившись в последний путь, чтобы быть принесенной в жертву дракону-покровителю.

Она помнила взгляды обитателей монастыря, равнодушные или жалостливые — так смотрят на смертельно больных, обреченных на смерть. В те времена, спустя почти сто лет после начала работы Ёрмунганда и тысяч убитых трансформацией детей уже никто не верил, что дракон добьется успеха. Отобранных детей, которых, вместе с ней, было меньше десятка, не учили читать и писать... да вообще почти не замечали, предпочитая занимать растимых на убой детей работой и проповедями от заката до рассвета, под постоянной охраной.

Они росли, зная, что умрут, когда им исполнится десять.

Две недели пути от монастыря Ёсель до Гнезда были самым интересным и одновременно страшным временем в ее жизни. Каждая пройденная мера пути дарила ей новые впечатления, неописуемо прекрасные в горах закаты и рассветы, пьянящий воздух с привкусом свободы, новые лица и деревеньки... и она же приближала ее к неумолимому концу, скорой и весьма болезненной смерти.

Ей, в отличии от тысяч и тысяч других, повезло.

Если, конечно, можно назвать везением первую условно успешную трансформацию — когда кожа под чешуей отчаянно чесалась, из-за чего сон скорее напоминал потерю сознания, хвост мешал ходить, глаза слезились от яркого света, а любая еда, кроме, почему-то, куриного мяса и моркови, вызывала рвоту и понос.

В детстве: монастыре, на пути к Гнезду, когда ее привязывали к каменному ложу перед мордой огромного черного дракона, что смотрел на нее равнодушным взглядом хищных желтых глаз, под которым она чувствовала себя коровой на бойне, Элком ненавидела Ёрмунганда почти так же сильно, как и боялась.

И при всем этом, стоило ей только пережить трансформацию, Великий Черный, кажется, вообще не воспринимавший людей в качестве заслуживающих уважения разумных, будто стал другим существом. Ее кровать, в которой она проводила большую часть времени, была поставлена рядом с каменным ложем Ёрмунганда, на расстоянии вытянутой лапы. Забывался коротким беспокойным сном он только в одно время с ней, работал над улучшением ее тела всегда поблизости, то и дело отвлекаясь на проверку ее состояния. Он разговаривал с ней, постоянно рассказывал истории, в ярости откусил голову неудачливому послушнику, однажды уронившему прямо ей на лицо горячий куриный бульон. И — помогал, одну за другой устраняя все последствия трансформации, что превращали ее жизнь в ад.

На каком-то уровне она всегда понимала, что Ёрмунганд видел в ней только удачный эксперимент, долгожданный успех и символ своего триумфа. Его не волновало, кто такая девчушка Элком, чего она хочет и о чем мечтает — просто инструмент, полезный, но заменимый. Понимала, но... Великий Черный стал первым существом в ее жизни, который по-настоящему о ней заботился, учил чтению, письму и магии, сделав своим личным ассистентом, и отвечал на вопросы. Он показал ей мир, таская за собой в редких вылазках поразмять ноги или по делам — в столицу, пограничье или горные крепости, выстроенные в местах, где на поверхность выходили Глубинные Тропы и подгорная нечисть.

В какой из этих моментов Ёрмунганд стал для будущей герцогини не просто мучителем и злодеем, а отцом и другом — Элком не знала. А вот мгновение, когда поняла — помнила хорошо. Когда отец вернулся из боя с эмиссаром Королей израненный и уставший, тяжело припадая на правую переднюю лапу и окропляя землю темно-алой кровью, сочащейся из глубокой раны на левом боку. Именно тогда Элком почувствовала, что может потерять его — и испугалась, что останется одна.

Погруженная в воспоминания, герцогиня сама не заметила, как миновала наземную часть крепости и шагнула в кромешную темноту, царившую в пещере, что была столь абсолютна, что древнему существу, выглядевшему как десятилетняя девочка, пришлось замереть на пару мгновений, дожидаясь, когда глаза приспособятся к смене освещения.

Разница, впрочем, была невелика — запустение, пуль и обломки камней мало чем отличались от того, что она видела на поверхности. За одним исключением в виде громадного черного ящера, свернувшегося в клубок в дальнем конце пещеры, чьи желтые глаза, точно такого же цвета, как и у Элком, сияли двумя яркими фонарями.

Улыбнувшись, герцогиня ускорила шаг, не обращая внимания на частокол белоснежных зубов — драконьей улыбки — что были способны перекусить ее одним движением челюстей. С приглушенным хрустом потревоженных мелких камешков, перетираемых массивным телом в труху, Ёрмунганд поднялся на все четыре лапы, склонив голову к земле. За несколько шагов до дракона Элком пригнулась, аккуратно поставив серебряное ведро на пол, и обняла отца за голову — так же, как в детстве, широко раскинув руки, ухватившись за толстые надбровные дуги и прижавшись щекой к вытянутой морде и поднявшись на цыпочки.

— Здравствуй, папа, — прошептала она.

— Здравствуй, маленькая, — пророкотал дракон, замерев без движения.

Герцогиня счастливо улыбалась, на некоторое время выпав из реальности, наслаждаясь пышущим жаром могучего тела, гладкостью чешуи и неуловимым, но дарящим покой и чувство защищенности запахом огромной рептилии.

У Ёрмунганда всегда были особые отношения с временем. Все это знали — еще в детстве Элком смеялась над отцом, который постоянно называл всех своих людей-помощников Игорем. Древней ящерице не было никакого дела до того, что тот самый, первый, Игорь уже давно кремирован, а пепел его развеян с самой высокой башни крепости и на, что подчиненных у него несколько десятков. Он мог размышлять над новым вариантом ритуала годами — а после несколько месяцев не вылезать из пещер, пробуя все новые и новые варианты, меняя состав ингредиентов на доли процента. В долгом и невыносимо скучно заточении на том проклятом полуострове во время правления Королей он был единственным, кто не проявлял никакого беспокойства по этому поводу, тогда как сама Элком изнывала от безделья.

Ну а после Войны Королей, отказавшись убивать своих детей ради создания сверхрасы, он просто бросил все и отправился спать, потому, что сделал все, что считал своей обязанностью и решил отдохнуть. Для него четыре сотни лет промелькнули в один миг, будто их и не было. Для Элком это была долгая, безумно долгая разлука.

Из умиротворенного транса герцогиню вывел низкий свистящий голос, раздавшийся в голове:

— Ты пришла с ведром?

— Да, у нас недавно кончились реагенты для создания новых драконов, — ответила она, отстраняясь от отца и отступая назад.

— Странно... — проворчал Ёрмунганд, когтем пододвигая Священный Сосуд поближе.

Размахнувшись, дракон ударил себя по правой лапе, вскрывая чешую, позволяя струе черной от плохого освещения крови стечь в зачарованную тару.

— Лет пять назад ко мне приходил Бом, забрал большую партию... Неужели уже потратили?

Элком еле заметно вздрогнула, на мгновение закусив губу. К ее счастью, Ёрмунганд был больше занят тем, чтобы не переполнить ведро, залив все вокруг своей поистине драгоценной кровью, и ничего не заметил.

— Он... разлил его по пути обратно.

Ёрмунганд удивленно посмотрел на дочь, но Элком уже успела взять себя в руки и лишь пожала плечами с виноватой улыбкой.

— Разгильдяй... — буркнул Всеотец, отводя руку в сторону и движением когтя захлопнув герметичную крышку. — Всегда был непослушным засранцем с шилом в заднице.

"Ты даже не представляешь — насколько, папа..."

— И ведь светлая голова у мальчишки, — продолжал ворчать дракон. — Но ни малейшего понимания о том, когда следует остановиться.

На мгновение Элком показалось — он знает. Она понятия не имела — откуда, но в тот момент была почти уверена, что отец прервал свое заточение из-за того, что узнал, что натворили некоторые из его детей.

— Так что случилось, отец? — спросила герцогиня. — Ты надолго вернулся?

— Боюсь, что нет, дорогая... Мне скоро придется уйти, — медленно сказал дракон, отдирая чешуйки с правой лапы и укладывая их в аккуратную горку рядом с дочерью. — Они вернулись, Элком. Они выглядят иначе, уверен, что и называют себя по-другому, но суть осталась той же. Короли снова здесь.

Мудрецы учат, что из любой ситуации есть несколько выходов: даже если тебя съели. Любую ситуацию можно разрешить ко взаимной выгоде, любого конфликта можно избежать, ни одну проблему не обязательно решать в лоб.

Так учат мудрецы. Жизнь с ними не согласна.

Коварная жизнь не любит следовать правилам, терпеть не может предсказуемость и никогда не слышала о том, что, оказывается, есть люди, которые утверждают, что понимают ее. И если тебе в какой-то момент показалось, что ты видел все, что понял жизнь, знай — ты близок к тому, чтобы вновь оказаться в такой ситуации, что не имеешь ни малейшего представления о том, что делать и как исправлять.

Такое бывает. Столкнувшись с ситуацией, из которой есть только плохие выходы, есть только два пути: выбрать один из плохих вариантов или взять время подумать, ограничиться полумерами до тех пор, пока не найдешь выход. Оба этих варианта могут оказаться ошибкой.

И если ты выбрал второе, знай — полумеры не будут работать вечно. Рано или поздно, так или иначе, но ты окажешься перед необходимостью выбирать из набора плохих решений.

— Герцогиня?..

Вздрогнув, Элком рывком подняла голову, встретившись взглядом с Тэрой. Присев рядом с ней на корточки, девушки протягивала своей госпоже дымящуюся металлическую кружку. Быстро оглядевшись, герцогиня заметила, что, задумавшись, пропустила момент, когда драконья всадница вернулась и поставила на костер небольшой котелок с травяным отваром.

— Да, спасибо, Тэра, — рассеяно ответила она, принимая кружку и вновь уставилась на огонь.

— Госпожа... Мы останемся здесь надолго? — осторожно поинтересовалась Тэра. — Мне нужно знать, разбивать ли лагерь.

— Нет, — ответила Элком, поставив кружку на хвост, обхвативший прижатые к груди колени.

Герцогиня рассматривала на пар — так пристально, будто здесь и сейчас в мире не было ничего важнее. Вздохнув, Тэра решила попробовать последний способ, который гарантированно заставит Элком обратить на нее внимание:

— Онее-сан*? — позвала она.

Слухи не врали — Первая Сестра ненавидела это обращение. Нарочито медленно она перевела взгляд прищуренных глаз на Тэру и всадница против воли сглотнула — холодный безжалостный гнев на детском лице смотрелся откровенно жутко.

— Мы останемся здесь на ночевку? — с легкой хрипотцой повторила девушка.

Ярость в желтых глазах правительницы самого мощного государства континента мгновенно утихла, будто ее выключили.

— Нет... — замерев на мгновение, ответила Элком. Помолчав пару секунд, продолжила, решительно хлопнув хвостом по земле. — Нет, у нас слишком мало времени. Мы больше не можем позволить себе двоевластия.

Она поднялась на ноги.

— Как только мы вернемся, двигай к Стэнвилу — пусть собирает Драконов. Пусть соберет всех, кого сможет: снимает с границ, с крепостей на Глубинных Тропах... отовсюду. Мы идем на войну.

Тэра от таких новостей даже поперхнулась.

— С кем?!

Герцогиня смерила ее внимательным взглядом, раздумывая над ответом. С одной стороны — информация секретная, с другой — вскоре после их возвращения в столицу те, кому не надо, узнают о ней все равно.

— Против Первых Лордов — Ракта и Бома, — она на мгновение замолчала, а затем с видимым усилием продолжила, обнажая в жесткой усмешке острые зубы: — Моих братьев. Пора напомнить малышам, что "Онее-сан" по-прежнему может надрать их непослушные задницы.

______________________________

*— Сомневаюсь, что здесь есть такие, кто не в курсе, но тем не менее. Онее-сан — уважительное обращение к сестре (старшей, насколько я понимаю) на японском языке.

Часть 2. Ода Отчаянью

Повести армию на войну — непростое дело. Нужно собрать военные силы со всей страны, обеспечить их провиантом, организовать тысячи, десятки или даже сотни тысяч человек — солдат, их командиров, кашеваров, кузнецов и возниц, разработать план кампании и только после этого — можно идти воевать.

Совсем другой разговор, если все твое войско — это чуть меньше сотни драконов. Все, что необходимо, чтобы собрать в кулак самую сильную армию континента — десять минут, потраченные на магию "Сообщения", сутки на сборы и еще столько же — на дорогу к цели, одной из крепостей, перекрывающих выходы с Глубинных Троп.

— Мы готовы, Ваше Высочество, — отчитался Стэнвилл.

Герцогиня рассеяно кивнула, даже не оглянувшись на своего единственного генерала — здоровенного дракона, чуть больше двух метров ростом и почти столько же — в плечах. Чаще всего Элком разговаривала с его пупком.

Замок Арс Олор, подобно еще трем своим собратьям, разбросанным по землям Драконьего Герцогства, строился для защиты от подгорной нечисти — многочисленной и столь разнообразной, что на попытки классификации давно махнули рукой. Эти замки имели укрепления только с одной стороны, откуда на поверхность выбиралась нечисть.

Арс Олор был укреплен со всех сторон по всем правилам военной науки — даже некие элементы магической фортификации имел. Принюхавшись, Элком решила, что запах волшебства был слишком слабым, чтобы защита могла остановить ее — главная беда этой школы магии заключалась в огромном энергопотреблении и сильно ослабить защиту с главного направления ее братья позволить себе не могли.

— Да, очень хорошо, — ответила она генералу. — Еще немного... У Первых Лордов должен быть еще один шанс... последний.

Стэнвилл неодобрительно рыкнул за ее спиной, но ничего не сказал. Элком была благодарна ему за это не меньше, чем за отсутствие слов "Я же вас предупреждал" — генерал был одним из тех, кто с самого начала настаивал на силовом решении вопроса.

Прикрыв глаза, герцогиня коснулась кончиками пальцев уха, активируя заклинание в режиме "Чат". "Сообщение" никогда не было безопасным видом связи, способ его подслушать был случайно обнаружен Королями уже очень давно, но сейчас ей не нужна была приватность. Пусть слышат все.

"Братья...".

"Сестра" — Ответил ей спустя пару мгновений низкий, похожий на далекие громовые раскаты, голос Ракта, младшего из ее братьев.

Бом промолчал и это уже само по себе говорило о многом. Он всегда был умнее, сообразительнее своего младшего брата, активнее и харизматичнее. Ракт был сильнее, но всегда следовал за братом.

"Что ты хочешь сказать нам, прежде, чем развяжешь гражданскую войну?"

"То же самое, что я делаю уже полсотни лет — попросить вас остановиться. Вы нарушаете закон, вы идете против воли отца — вы убиваете себе подобных".

"Все, кто погибли во имя торжества драконьей расы, были добровольцами".

"Именно поэтому я так долго закрывала глаза на ваши действия и скрывала от отца правду. Если он узнает — это разобьет ему сердце".

"А ты как была папиной дочкой, так ей и осталась... Онее-сан" — вклинился в разговор насмешливый голос Бома, в отличие от брата — почти человеческий, не вызывающий ассоциации с горным обвалом, разве что шипящих ноток в нем было чуть больше, чем полагается. — "Все пытаешься оправдать его ожидания, заслужить любовь и доверие... Когда ты поймешь уже, что ему наплевать на нас? Кто сражался с Королями Жадности, пока он сидел на своем полуострове? Отец заявился уже в самом конце, когда исход и так был очевиден — мы сделали всю работу, мы победили Королей, не дали им договориться друг с другом, и заставили сражаться до конца, пока не останется только один. Кто выживал под властью Королей в этих землях, пока он бездельничал на востоке?"

"Ты прекрасно знаешь, почему он так поступал, Бом" — спокойно ответила Элком, отчетливо осознавая, что зря затеяла этот разговор.

Они уже говорили об этом, спорили и ругались. Не один раз — десятки, если не сотни. Он приводил свои аргументы, она приводила другие, но все это было бесполезно: у них просто-напросто был разный взгляд на ситуацию, на мир, на то, что является допустимым, а что — запретным.

У Элком была большая семья, пожалуй, самая большая в мире, но Ракт и Бом — были самыми близкими. Она сама выбрала их, привела к отцу для Возвышения, учила их и присматривала... И вот сейчас они здесь, во главе двух армий, собираются убивать друг друга. И это не отменить, не исправить и этого не избежать — не все вопросы можно решить миром, не все конфликты можно уладить без драки.

Герцогиня отвечала, не слышала сама себя, пытаясь свыкнуться с мыслью, что они ведут этот разговор как семья в последний раз. Чтобы не произошло дальше, даже если они встретятся снова, они будут врагами друг другу. У нее больше нет первых братьев, что были рядом с ней большую часть ее жизни. Бом всегда был занозой в заднице, не признавал правил и законов, не понимал самого принципа необходимости самоограничения, но... он просто был ее братом.

"Отец струсил, отказался платить цену, в которую обошлось бы величие нашего вида! Он бросил нас, оставил недоделанными, даже не способными самостоятельно размножаться — мы стерильны, каждый из нас может быть лишь братом или сестрой, но никогда — родителем и ребенком. Но это нестрашно. Не смог он — смогу я."

От следующей фразы герцогиня вздрогнула и лишь затем осознала — почему:

"Я уже сделал это! У меня получилась, сестра! Результат неидеален и я все еще не могу понять, что идет не так, но сегодня — ты увидишь, чего я добился... нет, чего мы добились! Драконы вернутся!"

"Ты сделал что?!"

"Следующий этап, моя глупая сестра. Следующая ступенька лестницы, что приведет нас к величию. Новый дракон, который еще ближе к настоящему! Отведи войска, приходи ко мне — и я покажу тебе наше будущее!"

"Сколько погибло во имя этого, Бом?" — тихо спросила она. — "Скольких наших братьев и сестер ты убил, чтобы получить результат? Через что прошел твой первый удачный эксперимент? Ради чего, Бом?! Мы и так — самые сильные".

"Мы неполноценны, мы зависимы. Мы — ненастоящие".

"У нас есть отец, Бом. У нас есть семья. У нас есть сила, чтобы защитить все это".

"...Ты никогда не понимала меня, сестра" — грустно ответил Бом после короткого молчания. — "И никогда не поймешь. Но это неважно. К счастью, я нашел тех, кто понимает, кто разделяет мои взгляды и готов помочь".

Герцогиня раздраженно поджала губы. С кем, демоны подери, там спелся ее безумный брат?!

"И теперь это не ты просишь меня остановиться, сложить оружие и подчиниться — это делаю я. Уходи, сестра, или умрешь".

"Ты знаешь, почему я пришла сюда, Бом? Почему именно сейчас, а не год назад или год спустя? Короли вернулись, брат — они уже напали на отца, отобрали Кольцо и я не смогла связаться с Химико. Не время для раздоров — остановись, прошу тебя. А когда угроза минует, мы вернемся к этому разговору, обещаю".

"Ты ошибаешься, Онее-сан" — с насмешкой ответил Первый Лорд, будто знал что-то, чего не ведала Элком. — "Лестница в Небо — не Королевская Лига".

Герцогиня собралась уже было ответить, но, едва начав диктовать сообщение, замолчала — она поняла.

"Это ты — ты навел их на отца, ты рассказал про Кольцо. Поэтому Химико не отвечает. Это все — ты".

"Я" — не стал спорить ее уже бывший брат. — "Ты прекрасно знаешь, что мы не можем их победить — никто не может, кроме них самих. Наши братья сотрудничали с Королями, подчинялись им... и они выжили, а все прочие — мертвы. Я спасаю нас, Элком — для начала. А когда придет время — вознесу так высоко, что мы, наконец, станем свободны... от всего: от нашей ущербности, от зависимости и власти чужой силы".

Герцогиня не ответила. Она знала это еще до начала разговора, но теперь окончательно убедилась — время слов прошло, настало время мечей, крови и силы. Она должна уничтожить братьев, продавшихся врагу, уничтожить знания, которыми они обладали. С Королями и без того было почти невозможно справиться — что будет, если Лестница получит в свои руки еще и то, от чего отвернулись в свое время их предшественники, не желая создавать армию, которую не смогут полностью контролировать?

Понимали это и Первые Лорды. Проследив взглядом за десятком крылатых драконов — ее безмозглых животных-родственников, взлетающих с внутреннего двора крепости, она резко выдохнула сквозь зубы, отбрасывая колебания и концентрируясь на простой задаче — уничтожить врага, выжить самой.

За ее спиной взревел генерал Стэнвил, подавая сигнал к атаке, пронеслись мимо братья, громыхая оружием и броней и низко, раскатисто рыча, нагнетая гнев. Герцогиня вскинула руки к лицу, мгновение пристально рассматривала две латные костяные перчатки: белоснежно-белую и угольно-черную, а затем резко хлопнула в ладоши, активируя магию Мирового Артефакта — Эквилибриума.

Рядом с ней, без всяких спецэффектов, материализовались две высокие долговязые фигуры в цветах Артефакта: безупречно белая — справа и непроглядно черная — слева. Их так и называли — Вайт и Блэк, белый и черный, в буквальном смысле неуязвимые монстры, по классификации Королей — восьмидесятого уровня. Активировав магию Полета, Элком немного приподнялась над землей — ее короткие ноги и хвост мешали ей двигаться достаточно быстро, чтобы успевать за своими рослыми братьями, но взлетать высоко не стала — призванные монстры не умели летать, хотя очень высоко прыгали.

Очень скоро герцогиня осталась одна — рядовые бойцы не были ее целью, она должна была взять на себя Первых Лордов.

"Бывших Лордов" — поправила она себя.

Несколько томительно долгих минут Элком не двигалась, зависнув неподвижно над вершиной невысокого холма, наблюдая, как ее братья убивают друг друга, на земле и в небесах. Ей повезло, она успела вовремя — братья не смогли закончить магическую фортификацию крепости. То, что они успели сделать, не могло стать серьезной преградой для армии драконов — и уже спустя минуту укрепления были разрушены в нескольких местах, бой кипел в проломах и на стенах.

"Сейчас", — поняла герцогиня. — "Нас больше и стены им не помогут. Если у них есть чем ответить, они сделают это сейчас".

Она оказалась права — в следующее же мгновение грохот выбитых одним могучим ударом ворот сотряс землю и воздух, перекрыв даже шум сражения и из облака поднявшейся пыли выпрыгнуло нечто огромное. Массивная нижняя часть тела, покрытая черной чешуей, что опиралась на четыре могучих лапы с внушительными когтями, длинный толстый хвост и верхняя половина: неуместное человеческое тело, одетое в броню.

Существо издало громкий утробный вой, в котором не было ничего человеческого или даже просто разумного — лишь ярость взбесившегося животного, и бросилось вперед, сметая наступающих, расшвыривая их во все стороны ударами лап и хвоста. А следом за монстром, созданным ее братьями, в проломе ворот показались и сами Первые Лорды.

В тот же миг герцогиня сорвалась с места, стрелой мчась над землей, по-прежнему не отвлекаясь ни на что — Вайт и Блэк прекрасно справлялись с тем, чтобы расчистить ей путь, уклонилась, чуть подлетев, от волны вздыбившегося камня, что послал в нее Ракт ударом двуручного молота и тут же, оказавшись в зоне досягаемости собственных способностей, вступила в бой.

"Кентавра" оплело сотнями зеленых стеблей, разломавших камень вокруг него, сжало в шипастых, истекающих ядом, объятьях и сразу после — накрыло настоящей лавиной огня, что сорвалась с маленьких, тонких ладошек Элком. Бросился под удар молота Вайт, вступая в бой по приказу герцогини, с легкостью выдержав удар, способный раскалывать скалы, ухватился за топорище и вышвырнул Ракта прочь из боя, устремляясь к "кентавру", что уже освободился от растительной ловушки, отделавшись лишь царапинами. Чудовище поднялась на дыбы, словно собиралось раздавить, расплющить миниатюрную, по сравнению с ним, белоснежную фигурку, но просчиталось — неуязвимый Вайт перехватил его лапы. Дальнейшее скрылось за клубами пыли — сила удара "кентавра" вбила призыв герцогини в гранит по колено, — но Элком уже не было до этого никакого дела. Скорее всего, Вайт сможет разобраться с врагом сам — а после прийти к ней на помощь.

Ракт, чудовищное создание ее брата, прочие драконы, поддерживающие мятежников — все это было выстроено лишь на одном фундаменте, краеугольном камне — Боме. Он вел исследования, он вел драконов — восставшие верили в его идеалы, воплощали его мечты. Чтобы остановить это безумие, необходимо выдернуть этот камень, ликвидировать фундамент — и все развалится.

В мире, в котором она родилась и выросла, большую часть судьбоносных событий, менявших судьбы стран и, порой, целого мира, решали поединки. Сотые и близкие к ним по уровню, сражавшиеся в полную силу, зачастую были слишком сильны, чтобы биться командами, столь разрушительны были высокоранговые навыки. Армии теряли свой смысл, если хотя бы у одной из сторон конфликта был боец или заклинатель высоких уровней.

Эта битва ничем не отличалась.

На короткий, но растянувшийся в вечность миг Элком встретилась взглядом с братом, в последний раз пытаясь отыскать там шанс мирное решение, возможность компромисса, хотя бы толику колебаний... но увидела только стальную решимость.

Бом с силой ударил посохом о камень, заставляя землю дрожать и колыхаться, будто она внезапно превратилась в жидкость — и "всплывшая" стая Каменных Гончих бросилась вперед под прикрытием дождя из раскаленных добела гранитных ядер.

Герцогиня, экономя ману, сделала маленький шажок в сторону и выгнула спину, пропуская мимо рассыпающие искры ядро — у площадных заклинаний этого типа были большие проблемы с точностью — взмахнула руками, ловя двух Гончих на длинные каменные копья, мгновенно выросшие из земли, сцепив пальцы в замок, раздробила череп третьей, и едва успела схватить последнюю за челюсть, отклоняя в сторону, чтобы мгновение спустя с силой опустить на преступно тонкую шею бронированный ботинок.

Тем не менее, и Огненные Ядра, и Каменные Гончие были лишь отвлечением, призванным дать Бому возможность приблизиться к сестре и вынудить ее вступить в ближний бой, прекрасно зная, что физически он всегда был сильнее. Сложно не быть, когда ты в два раза выше и в три — тяжелее.

Он был уже близко. Очередное Огненное Ядро пришлось принимать на скрещенные руки — Эквилибриум выдержал, но утраченное на секунду равновесие сделало свое дело, — мятежный дракон был уже в трех шагах, замахиваясь посохом.

Это было хорошо.

За свою долгую жизнь герцогиня поняла многое в этой жизни; много уроков, зачастую болезненных, ей пришлось изучить за годы Войны Королей и последующих столетий на троне в качестве лидера самого сильного государства на континенте. Одно из них звучало так: у тебя всегда должен быть козырь в рукаве; ты всегда должна быть на шаг впереди, смотреть дальше и видеть больше, чем твои противники; что-то, что никто не сможет предугадать, о чем подумают в самую последнюю очередь.

Все знали, что хвост был ошибкой Всеотца, излишне амбициозным проектом, шагом, предпринятым слишком рано. Он был слишком большим в пропорциях тела, делал своего обладателя неуклюжим и медленным. Все знали, что Элком ненавидела свой хвост — были даже времена, когда она сама отрубала его, чтобы несколько месяцев жить свободной от нелепого придатка.

Но его все еще можно было использовать в бою. И среди всех ныне живущих драконов она была единственной, кто знал, как это делать правильно.

Тыльной стороной ладони Элком ударила по древку посоха, отбрасывая его в сторону, одновременно выпуская из матово-черной перчатки десять ярких зеленых стрел, ударивших предателя в грудь. Бом пошатнулся всего на один короткий миг, но этого оказалось более, чем достаточно. Прежде, чем он мог вернуть равновесие, герцогиня бросилась вперед, со всей скоростью, данной ей магией Полета, с силой ударив брата в грудь обеими ногами. Даже прежде, чем спина Бома коснулась земли, хвост обернул его правую руку, держащую посох, несколько раз, полностью лишая подвижности, левая рука оказалась заблокирована черной половиной Эквилибриума, тогда как левая — со всей драконьей силой сжала его горло. В тот же миг Злой Терновник взломал камень, оплетая их обоих толстыми зелеными побегами, покрытыми ядовитыми шипами, окончательно обездвиживая две сцепившиеся врагов.

Бом всегда дразнил ее "папиной дочкой" — и не без причин. Она всегда любила их общего отца больше, чем остальные, всегда равнялась на него, доверяла и пыталась подражать. Именно из-за этого, еще в годы их заключения на том скалистом полуострове во времена правления Королей, она потратила большую часть из них в попытке изменить и усилить заклинание Адского Пламени. Не сказать, чтобы у нее многое получилось — огонь так и не стал столь же горячим, как у Йормунганда, сохранив светло-желтый оттенок, но кое-чего добиться ей удалось. В частности -струя пламени формировалась в нескольких сантиметрах от ее губ, не у ладоней. Она всегда гордилась этой способностью выдыхать огонь как настоящий дракон. Увы, в бою это было мало применимо — яркий свет заклинания ослеплял ее, оставляя в полном неведении, что происходило вокруг.

Глаза ее брата расширились в осознании своего поражения: ярко-желтый шарик огня, бешено вращающий напротив губ ее сестры, был ему хорошо знаком. Герцогиня редко пользовалась этим заклинанием из-за его непрактичности, но прямо сейчас: в упор, прямо в лицо, лишенное защиты чешуи, в неспособного двинуться противника...

Полупрозрачный оранжевый щит вспыхнул перед лицом мятежного Лорда, но они оба знали, что "Огненного Щита 4" будет недостаточно, чтобы сдержать мощь струи огня, лишь на сотню-другую градусов уступающего драконьему. Его кожа вспыхнула, Огненный Покров, поджигающий ядовитые лозы... но медленно, слишком медленно.

Тем не менее, в тот момент Бом боялся вовсе не поражения или смерти, нет — он боялся цены, которую у него запросят за победу.

"Прости, брат..." — подумала Элком, выпуская поток ослепительного желтого пламени на свободу.

Рев пламени, натужное гудение разрушающегося щита, крики ярости и боли, взрывы и злобное шипение драконов в небесах — все это разрезал напополам тихий плач скрипки. Вроде бы тихий, едва уловимый звук скользил между грохотом и громом, обволакивал и душил, останавливая поединки, замораживая гнев и убивая любое движение.

Уже спустя несколько секунд сражение остановилось, драконы, еще мгновение назад рвущие друг друга на части, застыли без движения, не способные стряхнуть с себя медленно ползущий ужас, черную когтистую лапу отчаяния, сжавшую сердце. На замок Арс Олор опустилась тишина, и только скрипка рыдала — стройная фигурка в черном облегающем платье медленно спускалась с небес, шесть темных как самая глубокая ночь крыльев мерно двигались за ее плечами, ярко-алая скрипка, прижатая к щеке.

Желтое пламя иссякло — заклинание иссякло раньше времени, когда герцогиня утратила контроль над своей магией.

Барды были редки, как в этом мире, так и среди пришельцев из Иггдрасиля: слишком редким был этот дар, дар менять музыкой реальность, касаться чужих душ напрямую, влиять на них, изменять... и разрушать.

Герцогиня никогда не испытывала на себе конкретно эту мелодию, но какая-то часть ее, сохранившая подобие здравомыслия, узнала ее по описанию.

Она называлась "Ода Отчаянию".

Элком дернулась в стальной хватке Злого Терновника — ее собственная магия, теперь обратившаяся против нее, мешая освободиться и ударить по врагу, прервать мелодию, чтобы освободить свое войско от злого волшебства.

Она смогла только повернуть голову и желтый огненный шарик, первый предвестник грядущего шторма, вновь засиял у ее губ: слабый, колеблющийся, но крепнущий с каждой секундой.

Было сложно сосредоточится: столько мыслей одновременно крутилось в ее голове, столько воспоминаний всплыло, казалось, давно забытых и похороненных, столько эмоций рвало ее крохотное сердце на части.

Ее расфокусированный, едва сознательный взгляд неотрывно следил за Падшим Ангелом, парящим над полем битвы... и одновременно она, с руками, связанными за спиной, шла за своим надзирателем в черную пещеру, скудно освещенную редкими факелами — место, где ее должны были принести в жертву, место, где она должна была умереть. Она чувствовала — так же остро, как и сотни лет назад, холодный металл кандалов, приковавших ее к алтарю, желтые равнодушные глаза гигантского дракона, длинный коготь, чертящий на ее обнаженном теле причудливый узор, вспарывая кожу, не обращая внимания на ее крики и задушенный, отчаянный плач. Она лежала в постели — тело, горящее в огне, постоянный, непрерывный зуд под чешуей, сводивший с ума, тошнота и жар; ее тихие мольбы помощнику безжалостного черного чудища, которому получили заботиться о ней — она умоляла о смерти. Ее первая встреча с Ариэль — женщиной, которой весь мир был обязан своей свободой, самом опасном существом на планете: ее яркие зеленые глаза, длинные огненно-рыжие волосы, легкий доспех цвета старой бронзы и золотой трезубец в руках, изрыгающий молнии — тогда она в первый раз проиграла кому-то, кроме своего отца, Страж Королей стерла ее в порошок, вернув уже почти забытое чувство беспомощности и отчаяния... вместе с ее страной, ее родиной, ее братьями и сестрами.

Поток ярко-желтого пламени сорвался с ее губ, разбив гнетущую тишину, заглушив на мгновение дьявольскую мелодию, огненным лучом осветив поле битвы... лишь для того, чтобы пройти мимо — Падшая лишь лениво шевельнула крыльями, пропуская огненную струю мимо.

Стройные ножки в черных туфлях на высоком каблуке коснулись земли. Не прерывая игру, Падшая легкой, танцующей походкой направилась к герцогине, чье тело начало сиять тусклым светом Огненного Покрова, в тщетной попытке избавится от крепкой хватки ядовитых лоз Злого Терновника: та же самая тактика, которую пытался применить Бом всего полминуты назад.

И столь же бесполезная.

Тем не менее, прежде, чем добраться до своей цели, ангелу пришлось ненадолго отвлечься — огромная фигура в полном доспехе прыгнула на нее, Стэнвилл, ее верный генерал, так или иначе справившийся с воздействием волшебной музыки. Ему даже удалось замедлиться ее на мгновение... но лишь на мгновение. Падшая оторвала скрипку от горла и без замаха ударила ею по лицу генерала, отправив массивное тело в полет. В ту же секунду смычок вновь коснулся струн, не давая магии разрушиться.

И вот она уже рядом. Новый шар желтого пламени, зажженный герцогиней, оказался разрушен ударом точеной ножки по лицу. Сила, таящаяся в на вид хрупком теле, была достаточна, чтобы разорвать путы Злого Терновника, заставив тщедушное тело Элком оторваться от ее брата и перекатится на спину.

— Это было так разочаровывающе, Бом, — уронила Падшая, переступая через его все еще связанное заклинанием тело. — Ты был так уверен, что в состоянии обращаться с этим сам... А ты... такая отважная маленькая девочка. Они ведь все верят в тебя, ты знаешь? Даже сейчас, они надеются, что любимая Первая Сестра спасет их.

Герцогиня почувствовала, что необоримая сила позади мелодии слабеет — мир всегда сопротивлялся странному волшебству Бардов, стремясь вернуться к нормальности. Еще с десяток секунд — и она, и все остальные будут избавлены от власти "Оды", в состоянии встать и сжечь эту суку дотла, разорвать ее на куски, окропив Эквилибриум фиолетовой кровью Падших — Мировой Артефакт уже сотни лет не пробовал их крови.

Все это при условии, что ей дадут эти десять секунд, разумеется.

— Это так мило... — проворковала крылатая, занося ногу над герцогиней. Острый, окованный сталью каблук смотрел прямо в широко открытый глаз беспомощной Элком, едва способной пошевелить пальцами. — Надежда так легко превращается в отчаяние. Верь мне — меня когда-то звали Рамиилой. Я была архангелом Надежды. Теперь меня зовут Астарота, и я хочу, чтобы ты знала: твоя смерть будет напрасной.

Ответом ей стал еще один шар улучшенного Адского Пламени, осветивший лицо герцогини и желтые глаза, сужающиеся в гневе.

— Прощай, — сказала Астарота, вбивая каблук глубоко в череп самонадеянной герцогини. В тот же миг действие Оды подошло к концу, мелодия оборвалась, возвращая всем способность двигаться... которой никто не воспользовался.

В конце концов, Падшая действительно была права — надежда так легко превращается в отчаяние...

— Ну что, ребята, — улыбнулась бывшая архангел Надежды, оборачиваясь к оставшимся в живых. — У меня есть еще много мелодий — уверена, что среди них найдется та, что доведет вас до самоубийства.