| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да нет, по виду мобилизованные. Какая-то часть второго эшелона чистит тылы и отлавливает выходящие из окружения остатки русских частей.
— Как думаешь, быстро нагонят? Мы успеем вмешаться?
— Мы с Белкой — да, вы нет.
— Хорошо Бычок, мы выходим. Без нас не вмешивайтесь. Ведите наблюдение.
— Вас понял, Феникс.
Присутствующие на поляне люди смотрели на меня в ожидании распоряжений. Дегтярев, слышавший разговор, деловито отложил котелок, облизал ложку и спрятал ее в кармашек разгрузки и стал проверять автомат.
— Ну, что Серега, идем?
— Да, выходим.
Рядом сидевшая Марина Кузьмина, по случаю одетая в камуфляж, с затаенной тоской смотрела на меня, прекрасно понимая, что выдавшиеся несколько часов отдыха закончены.
— Марина будь готова. К нам идет отряд, там много раненных. Их преследуют немцы. Там наш контакт, поэтому придется вмешаться.
Она озабоченно кивнула и прокомментировала мое распоряжение.
— Наверняка придется делать операции, а ни здесь, ни в бункере никаких условий. Тяжелых повезем в Молодежное.
— Тебе решать, Мариша, но от этого будет много зависеть, начинается большая игра и от того как в нее вступим многое зависит...
Мы чуть-чуть опоздали. Немцы легко сбили заслон из двух отчаянных офицеров, элементарно закидав их гранатами, и быстро нагнали и окружили измученных и фактически безоружных людей. Судя по тому, что никто и не думал сопротивляться, ни сил, ни боеприпасов у них уже не оставалось.
Спрятавшись за деревом, на расстоянии метров пятидесяти, мы наблюдали за поляной, на которой кайзеровские солдаты быстро разоружили русских, и думали, что с ними делать. Судя по высокомерным физиономиям двух немецких офицеров, сейчас должно было произойти нечто весьма неприятное. Особое внимание противников привлекала девушка, невысокая и стройненькая, даже в своем испачканном и изорванном платье выглядевшая вполне привлекательно, хотя кому как. Насколько помню, в те времена были другие стандарты красоты и ценились крупные мясистые, можно сказать целюлитные тетки, а тут типично славянский фенотип. Наши девушки всегда считались самыми красивыми и привлекательными, это ж не Европа, где всех красивых пожгли еще во времена инквизиции.
Санька с женой прятались с другой стороны поляны и только ждали команды.
— Феникс, это Бычок. Жду команды.
Я рассматривал немцев через бинокль и все больше убеждался, что Санька был прав. Мобилизованные взрослые дядьки, неторопливые и степенные. Такие бюргеры спокойно и добротно будут строить дома, пахать землю, растить детей и праздновать католическое Рождество, но и так же спокойно будут резать головы пленным, вешать и расстреливать мирное население, считая это работой, которую тоже нужно делать основательно и правильно. Это не молодняк с горящими глазами, самоотверженно и с энтузиазмом бросающийся в атаку, это работяги войны, которых нужно уничтожать в первую очередь, потому как раз они и являются носителями основной культуры и народной мудрости. Жестоко, цинично, но уж таковы мы дети информационного века, нас так приучили думать заокеанские 'друзья'.
— Бычок, надо мягко отвлечь этих бюргеров, а то все стволы направлены на пленных, сдуру начнут в них стрелять, а нам это не надо.
В разговор вмешалась Артемьева.
— Феникс, это Белка, я отвлеку.
— Что, опять будешь в неглиже расточать улыбки?
Смешок.
— Ну не то что бы, но нечто подобное.
— Белка, на твое усмотрение, а точнее на усмотрение твоего мужа. Но сильно не рискуй.
— Вас поняла, Феникс.
— Всем. Бычок и Егор работаю штанным оружием, а мы с Папой бесшумками с коротких дистанций...
Ну а потом был настоящий концерт, точнее представление: 'явление Снежной Королевы в адаптированном варианте'. Катька сняла разгрузку, осталась в камуфляже, в легких, специально для нее пошитых берцах, и, распустив роскошные светлые волосы, подправила макияж, и открыто улыбаясь, грациозной походкой пантеры направилась к немецким офицерам, которые от такой картины впали в ступор. Ну, тут я их понимал: Катя девочка умная и когда хочет, может производить на мужчин просто убойное впечатление сравнимое со взрывом снаряда крупнокалиберной гаубицы в закрытой комнате.
Я как раз примостился на фланге со своим любимым ПП-2000 с накрученным глушителем, и через коллиматорный прицел рассматривал моих нынешних противников, которые сделали великолепный подарок: всех пленных согнали в центр поляны и заставили сесть, тем самым выставив себя в качестве великолепных мишеней.
А Катя все подходила и что-то кричала на немецком, при этом мило улыбаясь. Ну, ни дать ни взять, лесная мавка с пистолетом за спиной. Когда она дошла до большого дерева, которое было неплохим прикрытием, я шепнул в радиостанцию: 'Всем приготовиться'. Катя сделала все как надо, правда в самый последний момент не смогла себя сдержать, и ее лицо изменилось, стало какое-то холодно отрешенное, как обычно бывает перед стрельбой. Выхватив из-за спины два ПМа с глушителями, открыла беглый огонь с обеих рук. Вот чертовка, я себе таких понтов не позволяю, потому что считаю ненужной бравадой, но вот так вот в лоб, как в ковбойском фильме — это конечно точно отвлечет внимание в полной мере. Самое смешное, ведь попала! Оба немецких офицерчика получив по пуле в голову, сразу упали как кегли, и только дрыгали ногами. А вот дальше подключились все мы: наведя маркер коллиматорного прицела на широкую немецкую спину цвета фельдграу, плавно отжал спусковой крючок и ПП-2000 закашлял короткими очередями, дергаясь в руках.
Тут же с другой стороны захлопал АКС-74 Артемьева, и к нему сразу присоединился ПКМ Карева, и поляна заполнилась криками, стонами и паникой. Имеющие первичную подготовку орлы лендвера, у которых был выработан один и достаточно сильный рефлекс: откуда стреляют, оттуда и опасность, попытались рассредоточиться, но плотный автоматно-пулеметный огонь уже успел нанести серьезные потери и все, кто находился на это поляне, просто попадали на землю и прятались за деревьями от неизвестно откуда взявшихся пулеметов.
Трое немцев не выдержали столь показательного и беспощадного расстрела и, побросав винтовки, попытались убежать, причем неслись как кабаны-секачи прямо на меня.
Обезумевшие от страха и паники лица, открытые в крике рты и короткие кашляющие очереди автомата, и катящиеся по листве тела в изорванных пулями мундирах. Невдалеке так же экономно хлопал Стечкин с глушителем Дегтярева, отстреливая всех в характерной немецкой форме, кто хоть как-то пытался оказывать сопротивление.
Прошло всего несколько минут с появления ослепительной Артемьевой, а ситуация резко изменилась: на поляне вповалку лежали люди и испуганно озирались по сторонам. Карев, вставив новую ленту в ПКМ, изредка короткими очередями бил над головами лежащих, чтоб никто не поднимался, а Санька во все горло кричал:
— Всем лежать! Голову не поднимать! Всем Лежать!
И тут же дублировал фразу на немецком:
— Alle liegen! Den Kopf nicht heben! Alle Liegen!
Убедившись, что никто особенно сопротивляться уже и не собирается, мы под прикрытием пулемета стали выбраться из своих укрытий. Я громко крикнул:
— Штабс-капитан Мещерский!
Человек с перевязанной бинтом головой, чуть приподнялся и поднял руку.
— Я, господин полковник.
— Выползайте оттуда, остальным лежать.
Невдалеке стоял Дегтярев с АКС-74 в руках и контролировал все пространство вокруг. Один из немцев, увидев, что нас так мало, попытался вскинуть винтовку, но тут же со стороны Артемьевой, которая уже успела облачиться в свою разгрузку, раздался хлопок ВСС и ретивый немец захрипел, схватившись за простреленную грудь. Катя спокойно так прокомментировала.
— Если еще будут желающие, быстро оформим пропуск в небесную канцелярию.
И продублировала это на немецком. Я честно сказать сильно удивился, откуда она этого набралась. Такое впечатление, что постоянно ходит с автопереводчиком в кармане.
Мещерский, с трудом переступая через тела, подошел ко мне и слабым голосом, в котором одновременно чувствовалась и радость, и усталость, проговорил:
— Рад вас видеть, господин полковник.
— Судя по вашему виду, Павел Христофорович, получилось так, как я говорил. Армии разгромлены и войска отступают.
Мещерский опустил голову, принимая упрек на свой счет. Я его понял, поэтому попытался подсластить пилюлю.
— Не стоит принимать это на ваш счет. Инертность мышления людей очень трудно преодолеть... Так, теперь к делу. Что это за люди, которых вы привели? Если не ошибаюсь, остатки вашего Невского полка?
— Так точно, господин полковник.
— Понятно.
Несмотря на приказ, на нас смотрели почти все люди, оставшиеся в живых на этой поляне, и прислушивались к разговору. Я понимал, каково оно выглядит со стороны — солдаты и офицеры в неизвестной форме, в маскхалатах, делающих нас, похожими на леших, и главное необычное, но очень эффективное оружие.
— Вы, я вижу пока не в форме. Есть люди, за которых вы готовы абсолютно поручиться? Сами понимаете, что тут происходит.
— Капитан Марченко... А если серьезно, то все, кто мог, уже давно сдались, и тут остались самые лучшие.
— Резонно. Хорошо.
Повернувшись к лежащим людям, крикнул.
— Капитан Марченко!
Тот сразу отозвался.
— Я.
— Поднимитесь и подойдите сюда.
Дегтярев стоял чуть в стороне, контролируя людей, и на лице его застыла усмешка.
Невысокий плотный человек, в потрепанном мундире поднялся, и осторожно переступая через людей, подошел к нам, пристально разглядывая, представился.
— Капитан Марченко Алексей Николаевич.
— Подполковник Оргулов. Вот, что, Алексей Николаевич, Мещерский вам наверно обрисовал, кто мы такие?
Он осторожно ответил:
— В общих чертах.
— Понятно. Значит так капитан, мы вам не враги, а даже наоборот, но предупреждаю, что любые необдуманные действия могут привести к очень неприятным последствиям. Вам это надеюсь понятно? Хорошо. Здоровых солдат вооружите трофейными винтовками, выставить боевое охранение. Пленных допросить, на предмет что за часть и что они тут делают и ликвидировать. Свидетели нам не нужны. Тела и все следы и произошедших здесь событий убрать.
— А как же пленные... Это же бесчестно.
Ему не понравился такой подход, явно еще не хлебнул войны. Чистоплюй. Такой может дел наворотить, и нужно с него глаз не спускать.
— А с вами они, что хотели сделать? Как мне показалось, вас тащить обратно у них желания не было. Вот что капитан, эти ребята после того как не смогли взять Осовец штурмом пустили отравляющие газы от которых умерло несколько тысяч солдат и офицеров. Люди умирали в страшных муках, выплевывая свои легкие. Вы еще не поняли, что это война на уничтожение. Выдели бы вы, что их детишки с 41-го по 44-й в России творили. А если кто-то раньше времени узнает о нашем появлении в этом мире, то за нами и за теми, кто с нами контактировал, начнется охота. А подумайте, что они смогут рассказать? Люди в необычной форме с очень эффективным автоматическим оружием, причем в тылу у немецкой армии. Что тут потом начнется? Раз вы пошли с Мещерским, значит, он вам что-то успел рассказать...
Я повернул голову к штабс-капитану.
— Что вы рассказали?
— Почти все. Про войну, про голод, про отречение Императора, про революцию и гражданскую войну.
— Думаю, этого достаточно, что бы сделать выводы и определиться со своей позицией.
А вот теперь нужно делать ход.
— Капитан, вы хотите изменить судьбу вашей Родины?
— Конечно.
— Так прекращайте рефлексировать как восторженная курсистка и займитесь делом. Если не можете, то... Ну в общем, найдем другое решение и других людей. Тем более у нас мало времени и нужно оказать помощь раненным. Выполняйте приказ. Они бы вас не пощадили.
Он немного замялся.
— Осмелюсь доложить, господин полковник, люди уже трое суток не ели.
— Понятно. Сейчас организуем...
Всегда совместный труд и особенно прием пищи быстро сближали людей. Хотя, конечно, еще быстрее общий язык находили курильщики, которые, как члены какой-то секты, где все пользовались тайными знаками, сразу устанавливали контакт, преодолевая психологический барьер первичного знакомства.
В данной ситуации у нас получилось вообще комбинированное воздействие: сначала вместе разбирали трупы немцев, потом, пока от портала тащили продукты, устроили совместное раскуривание немецких же трофейных сигарет образца 1941-го года. Но все равно шок от встречи с потомками не проходил и спасенные люди с опаской поглядывали на пришельцев из будущего в необычной пятнистой форме. Санька как мог заливался соловьем, показывая свою широкую военно-морскую душу, даже Дегтярев и тот, быстро распределив солдат, кого на уборку, а кого в боевое охранение, пытался хохмить, но пока особых успехов не достиг. Я, как командир, наблюдая все это со стороны пока старался не делать выводов — люди были просто вымотаны, голодны и испытали сильный шок, и что-то решать можно будет после небольшой психологической передышки.
Все это время Маринка, с донельзя серьезным видом оказывала медицинскую помощь раненным, виртуозно делая уколы, используя одноразовые шприцы из медицинского пластика. Зная Маринку, я прекрасно видел, что она, не смотря на все свое самомнение и привычный для медиков и, особенно для хирургов, апломб, смущается под пристальным вниманием предков. Но, тем не мене, она лихо разрезала грязные бинты, приговаривая что-то ласковое, успокаивая стонущих людей, и ловко обрабатывала раны. Молодая девушка, которая, как я понял, в отряде предков выполняла функции сестры милосердия, сидела рядом, и с широко раскрытыми глазами наблюдала за манипуляциями женщины-доктора из будущего. Тут я ее понимал: человечество за один век сделало огромный рывок в области производства оружия для уничтожения себе подобных, но и в медицине тоже не стояло на месте. Тем более женщин-врачей в этом времени было не так уж и много, а точнее их практически вообще не было, и тут наша Маринка выступает в роли ангела-спасителя. Люди, смотря на ее уверенные движения, реально начали понимать, что им оказывается действительно квалифицированная помощь. Если честно, то я сам залюбовался. Не смотря на рождение ребенка, она сохранила стройную фигуру, которую не скрывал, а только подчеркивал тщательно ушитый и отглаженный камуфляж. Густые каштановые волосы, удерживаемые заколкой, открывали шею и маленькие ушки, с красными капельками скромных сережек и от этого она выглядела как-то необыкновенно женственно.
Почувствовав взгляд, она обернулась, и как всегда необъяснимым образом поняв мои мысли, улыбнулась, непроизвольно поправил челку, выбившуюся из-под форменной кепки, рукой в резиновой перчатке. Странно, тягостные мысли от всей сложившейся ситуации, не дающие мне покоя, как-то сразу улетучились и я реально почувствовал исходящее от Маринки доброе тепло, которое как нежное покрывало на мгновения окутало меня, огородив от грязи и страданий. Несколько секунд сидел, наслаждаясь этим состоянием, но прагматичный разум, бесстрастно анализирующий все вокруг, подал сигнал, что это уж очень все необычно. Странно, таких ощущений никогда не испытывал и как мне кажется или я научился воспринимать эмоции людей направленные на меня, либо Маринка в свете наших бешенных прыжков по разным мирам приобрела определенные качества. Но через несколько секунд все исчезло, как не бывало, хотя настроение поднялось и, сделав пару шагов к импровизированному госпиталю, поинтересовался у нашего милого доктора.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
