Продолжение 14

— Так ты, прострел, и дома успел побывать?

— Ага. Сдал последнюю экзаменацию раньше и на пару деньков заскочил родню повидать. Его превосходительство "попросил" гостинчик передать своему "дядьке"— пестуну еще с Турецкой. А тот аккурат рядом в нашей станицеживет. Батя очень рад был,мол, теперьмы, Митяевы, не какая-нибудь голытьба, сын вон в благородия выбился. К станичному атаману меня потащил представляться. Чуть со всеми своими друзьями на радостях не передрался, зато опосля всю ночь за столоммирились, поутрени бабки своих дедов-казаков еле по домам растащили. До сих пор, наверное, сидит, пистолетом любуется. — Михалыч как-то одновременно застенчиво и озорно улыбается. — Я ж ему часы ручные в подарок вез, ноон, как кобуру с люгером увидал, так и начал ее глазами облизывать, что твой Полкан косточку сахарную. Сдуру дал ствол поглядеть, а старики тут же пошли на двор меткость свою проверить, — я с собой два десятка патронов захватил. На выстрелы вскоре сам станичный примчался. Шуметь было начал, но после пары чарок смилостивился. Короче, вся станица, как ты говоришь, на ушах стояла... Трофей бате оставил, ну, да не беда, себе я ещё добуду.

— Гриша, не парься по этому поводу, Анатоль завтра-послезавтра со своими вернётся, привезет кучу всего, возьмешь любой.— Сначала успокаиваю Митяева, затем подначиваю. — А шашку не просили в подарок?

— Не, брат, тот, что с бою добыт, дороже всего будет.А Гурду кто другой с меня только с мертвого возьмёт. Али сыну передам, кагда старым стану. — Михалыч ласково поглаживает рукоять, кончает балагурить и говорит уже серьёзно. — Я, Денис, ему рассказал, что мы с тобой, — каксродственники теперь. Вобщем, просил он сказать тебе, что отставной вахмистр Михайло Митяев просит в гости пожаловать, как оказия будет. Род наш не шибко, конечно, богатый, но встретить обещал честь по чести... Да, и расскажи-ка, как вы там без меня повоевали. Наши про свои подвиги уже все уши прожужжали, а про тебя -молчок, лыбятся и к тебе, значит, посылают за новостями.

Повествую о наших приключениях в Барановичах, с удовольствием наблюдая за все более отвисающей челюстью собеседника. Узнав ознаменах, Михалыч от всей души лупит кулаком по столу, чуть не развалив столь необходимый предмет мебели с одного удара:

— Шестнадцать?!! Эх, меня там не было!.. Да это же!.. Да за этож всем Георгиев понадают!..

— Не знаю, что нам за это сделают, или по какому месту, как ты говоришь, понадают, но сейчас приведу себя в надлежащий вид, чтобы понравиться генералам, и везу трофеи в Ставку. Вот там все и будет ясно. Хотя,следующий Георгий мне пока что не по чину, не выслужился ещё. Да и не в орденах дело, фронт прорвали, германцам от души вломили, да и сейчас сей процесс, насколько я знаю генерала Келлера, не закончился, а идёт полным ходом. Так что, до Берлина, как бы не хотелось, не дойдем, но драпать гансам далеко придётся. Если наши "полководцы" не подведут.

— А с чего бы им? Все ордена в первый черед на них посыплются, нам уже потом, да что останется.

— Нет, Михалыч, не только в наградах дело. Как тот же Земгор на поставках наживается, рассказывать не надо? И, я так думаю, многим генералам с этого не рупь, не два и не десять перепадает. Вот и получается, что не в их интересах быстро войну заканчивать. — Про британские и французские подковерно-эротичные телодвижения я Грише пока рассказывать не буду, уж больно долгим этот разговор получится, а мне спешить надо. Тряпочки немецкие сдать и хоть что-то узнать зачем нашего Великого Князя в Царское Село срочно вызвали, и что случилось с императором...

В Ставку удалось попасть только на следующее утро, уехав попутным ночным поездом. К товарняку минские путейцы прицепили "пассажира" 3-го класса, который наполовину заполнили случайные попутчики, в основном относящиеся квсеми любимому Земгору, ехавшие по своим личным делам государственной важности. Увлечённые обсуждением разнообразных способов помощи армии в одолении супостата без ущерба для собственного кошелька, под употребление популярного напитка, получаемого путём заводской перегонки продуктов брожения некоторых видов зерновых, на нас особого внимания не обратили. Ну едет какой-то капитан в сопровождении пары унтеров, охраняющих два тщательно перевязанных тюка, и пусть себе едет. Каждому — своё. Кому кучу орденов на грудь, и пущай себе дальше геройствует, коль жизнь не дорога, кому — полезные связи и знакомства, явно обещающие светлое будущее с неизменным материальным благополучием. Один из "просветленных", правда, спустя какое-то время направился было к нам, желая, скорее всего, облагодетельствовать своим общением и халявной выпивкой, но по пути наткнулся на два угрюмо-угрожающих и один вопросительный, с лёгким оттенком презрения, взгляда. Посему сделал вид, что ему срочно нужно в тамбур, типа, подышать свежим воздухом.

Так что ночь прошла спокойно, Котяра и Паньшин, давно уже превратившийся из бузотера с лёгким налетом раздолбайства в образцово-показательного унтера, поделили время на двоих, мотивируя тем, дескать, что батальонному командиру негоже представать перед грозны очи начальства уставшим и невыспавшимся. В качестве ответной любезности по приезду завёл их в цирюльню возле вокзала, где пухленький лысенький парикмахер по очереди быстро избавил всех троих от ненужной растительности на голове и на лице и даже побрызгал вежеталем, считая это неотъемлемой частью превращения фронтовиков в цивилизованных людей.

Дежуривший по Ставке полковник после доклада о цели нашего прибытия сообщил, что начштаверх Его высокопревосходительство генерал от инфантерии Алексеев скоро освободится и предложил подождать в приёмной, роль которой выполняла половина соседнего вагона, а мой "почётный караул" направил в расположение охранявшего Ставку Георгиевского батальона ждать дальнейших распоряжений, с усмешкой выслушав мой инструктаж о том, чтобы не задирали ни в чем не повинных кавалеров, и что и кому можно говорить, а что и кому — нет.

В очереди перед кабинетом ощущал себя немного не в своей тарелке из-за настойчиво сверлящих и меня и "груз" взглядов адъютанта и нескольких присутствовавших посетителей в погонах. Спустя минут десять в приёмной появляется новый персонаж — какой-то вылизанный хлыщ с погонами генерал-майора. Причём прибывший именно по мою душу, судя по тому, как целенаправленно он оглядел немногочисленную аудиторию, уважительно оторвавшую свои пятые точки от стульев при его появлении.

— Господин капитан, представьтесь! — Генерал кавалерийским наскоком пытается показать кто в этом курятнике главный альфа-самец.

— Капитан Гуров-Томский, Ваше превосходительство!

— Цель Вашего прибытия?

— Передача захваченных трофеев Верховному Главнокомандующему, или начальнику штаба Ставки.

— Можете передать их мне и отдыхать, я сам доложу о Вас Начштаверху. — Хлыщ оглядывает тюки и делает предложение, от которого я, по его мнению, не могу отказаться. Ну, что, заставить тебя, дурашка, написать расписочку каллиграфическим почерком, мол, я, такой то, принял у не просекающего фишку туповатого фронтовика,.. число прописью,.. захваченных в бою знамен германских полков и дивизий,.. далее по списку? Или сразу послать навстречу эротическим приключениям?.. Нет, не будем развивать бюрократию, здесь и так бумаг выше крыши:

— Извините, Ваше превосходительство, мне приказано передать трофеи ЛИЧНО Его Императорскому Величеству, или Его высокопревосходительству и подробно доложить все в мельчайших подробностях.

— Кто отдал такой приказ?

— Его превосходительство генерал-лейтенант Келлер.

Похоже, этот клоун не ожидал подобной неуступчивости. Ну, что, будешь дальше качать права, или угомонишься? Штабной герой выбирает второй вариант, недовольно буркнув перед тем, как исчезнуть:

— Как хотите, капитан, но мне кажется, что Вы совершаете большую ошибку...

Дальнейшему препирательству мешает адъютант, докладывающий в трубку зазвонившего телефона "Так точно!" и торжественно объявляющий к зависти остальных присутствующих:

— Капитан Гуро-Томский, пройдите!

Чтобы не изображать тетку на базаре, умудряюсь прихватить левой рукой оба тюка, протискиваюсь в услужливо открытую дверь купе, служащего генеральским кабинетом, ставлю поклажу на пол, руку — к фуражке, и доклад:

— Ваше высокопревосходительство, капитан Гуров-Томский с трофейными германскими знаменами прибыл!

Невысокий сухонький генерал с седой бородкой несколько секунд смотрит на меня, решая, видимо, в какой манере вести разговор.

— Здравствуйте, господин капитан! Очень рад лично познакомиться со столь отважным офицером! — Алексеев встаёт из-за стола и даже не гнушается поручкаться. — Премного наслышан оВаших подвигах. Расскажите, как Вам удалось столь геройски отличиться на этот раз.

Пересказываю события последних дней, не заостряя внимание на ненужных непосвященным деталях. Хитрый старичок слушает, не перебивая, и делает по ходу повествования пометки в своём блокноте. И, очевидно, пытается приложить услышанное к каким-то своим умозаключениям. А, может быть, и к устремлениям небезызвестного господина Гучкова, вместе с которым старается "спасти" Империю. Так что хрен Вам, а не правду, господин генерал. Все делалось исключительно на голом энтузиазме солдатушек-бравых ребятушек, воевавших "За Веру, Царя и Отечество". Плюс немного того, что называется удачей.

Когда умолкаю, генерал ещё с полминуты сидит погруженный в свои мысли, затем вежливо даёт понять, что аудиенция закончена:

— Благодарю Вас, господин капитан, за подробный доклад. Я считаю, что Вы лично и все Ваши солдаты достойны самых высоких наград, которые, без сомнения вскорости воспоследствуют... Великий князь Михаил телеграфировал, чтобы Вы задержались здесь до завтрашнего дня для личного доклада. — Алексеев внезапно впивается в меня пронзительным взглядом, стараясь понять, какое впечатление произведет сказанная им сенсационная новость. — По всей видимости Его Императорское Высочество займёт пост Верховного Главнокомандующего.

И, не дождавшись никакой реакции, добавляет прежним тоном:

— Более не задерживаю...

Прибытие Великого Князя Михаила следующим днём можно было вполне предугадать по оживленной суматохе, лавинообразно возникшей вокруг вагонов Ставки. До мытья перрона с мылом и покраски травы нынешние военачальники, к счастью, ещё не додумались, но факты судорожной подготовки к какому-то грандиозному событию были, как говорится, и налицо, и на лицах носившихся туда-сюда-обратно разных дежурных, адъютантов, ординарцев и прочих работников невидимого фронта. Хорошо хоть, что Георгиевский батальон не додумались метлами вооружить, пригнали для этого полуроту запасников из Могилевского гарнизона.

Весь этот копошащийся муравейник отлично видно из окна "шикарного" номера привокзальной гостиницы в аж целых восемь квадратных метров, куда меня определили по специальному разрешению коменданта Ставки полковника Квашнина-Самарина. Видимо, для того, чтобы был род рукой на всякий случай. Вчера после аудиенции у Алексеева был "взят в плен" господами из оперативного отдела с целью разузнать последнюю информацию об изменении обстановки возле Баранович. Типа, кто из гансов куда драпанул. Их понять можно, все новости поступают только по служебному телеграфу, а тут, как на счастье, живой, целый и невредимый очевидец и один из главных виновников. Не знаю, насколько они там блатные, но дело своё знают крепко, недаром половина со значками Академии Генштаба ходит. Рассказал им все, что помнил из захваченных карт, навскидку перечислил примерное количество захваченного на складах, и не только. Забыв, правда, упомянуть о прихомяченных пулемётах, противоаэропланной батарее и "Неуловимом". Все это богатство сейчас в распоряженииКеллера, вот пусть с ним и бодаются. Все равно нашим и останется.

Они же, кстати, подтвердили мои самые смутные и нехорошие подозрения. За стаканом чая под папиросу два господина капитана доверительно сообщили, что, во-первых, грядут перемены, причиной которых является "таинственное НЕЧТО", случившееся с Императором и в результате чего в ближайшее время он не сможет исполнять обязанности Верховного. А во-вторых, чтобы не наступать больше на те же грабли, Ник Ника так и оставят геройствовать на Турецком фронте, а Главкомом будет, по слухам с самого... в этом месте оба собеседника много значительно поднимают глаза к потолку и сообщают имя кандидата — Великий Князь Михаил Александрович, отлично зарекомендовавший на фронте. Или, как добавил "по секрету" один из них, остальные будут командовать ещё хуже...

Оп-па, как-будто невидимая волна пронелась над перроном. Все куда-то срочно ломанулись. Значит, Великий Князь Михаил уже приехал. Теперь будем сидеть и ждать, когда Его Императорское Высочество примет дела и вспомнит про мою скромную персону. Если действительно захочет пообщаться. Так что до обеда есть время проведать моих оболтусов и пошляться по губернскому Могилеву. И никуда не торопиться. Все-таки, иногда очень приятно просто не спешить, выспаться вволю, не торопясь побриться, когда принесут горячую воду и все остальные причиндалы... Кстати, коридорного, шельму, давным давно озадачил, а до сих пор ни его, ни этих самых причиндалов...

Осторожный стук в дверь доказывает, что я был неправ в отношении гостиничного сервиса. Шустрый парнишка, извинившись за то, что долго пришлось кипятить воду, вкатил тележку, на которой возвышалось что-то, напоминающее помесь раковины, зеркала ипарикмахерского столика, пожелал приятного бритья и прозрачным намеком предложил надраить сапоги до зеркального блеска за отдельную плату.

Уже род конец приятной процедуры в дверь опыт стучат, но на этот раз вместо коридорного с сапогами оказывается посыльный с письменным приказанием капитану Гурову явиться в полдень на аудиенцию к Великому Князю Михаилу Александровичу. Причём, по полной форме в соответствии с Уставами и нормами приличия, то есть, без задержек и опозданий. Значит, — планы меняются...

— ...Высочайшим указом... цатьчетвёртого дня июля месяца одна тысяча девятьсот шестнадцатого года...

Снова появляется ощущение дежавю, но на этот раз — приятное. Кажется, целую вечность назадэти же слова царский флигель-адъютант зачитывал, когда я валялся в Институте у Павлова после похищения Великой княжны. Теперь почти то же самое декламирует какой-то генерал-майор.

— ... В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же совершенного на поле брани самоотверженного подвига...

Рядом стоит куча народа. Аж целых три Великих князя — полевой инспектор артиллерии Вэ Ка Сергей Михайлович, Походный атаман казачьих войск всея Руси Вэ Ка Борис Владимирович и,наконец, новый Главковерх Великий Князь Михаил Александрович. За ними-почетным караулом почти весьмногозвездный генералитет Ставки. И даже представители союзных миссий тут. Высокий сухопарый британец с усиками, скорее всего, — сэр Хэнбери-Уильямс, а вот французского генерала не знаю.

Михаил Александрович выглядит серьёзно и торжественно, Алексеев индифферентен, как статуя, остальные изображают благосклонное радушие мэтров к талантливому неофиту, умудрившемуся отличиться в лучшую сторону несмотря на все их старания. О, а вот и вчерашний хлыщ-отжиматель трофеев, всем видом изображает готовность до конца дней быть, прям-таки, родной мамой, как говорил один из персонажей мультика про Карлсона. Похоже, сейчас здесь волнуются только два человека — я и Великий князь Михаил, который явночувствует себя не в своей тарелке, хоть и очень старается не показать этого. Ну, а мне простительно. Потому, как только что получил из почти царских ручек орден Владимира третьей степени с мечами. Который придётся до конца своих дней носить на шее. По окончании всех словоивержений тянусь еще смирнее, рявкаю, как и положено, "Служу Отечеству и Престолу!" и, получив на руки все полагающееся, быстренько покидаю столь блистательное общество, пытаясь сообразить, что означает прощальное подмигивание Михаила Александровича. Ответ не заставляет себя ждать, сразу по выходу из вагона меня притормаживает вежливым "Дозвольте обратиться, Ваше благородие"бородатый вахмистр в чекмене лейб-конвойца. Понизив голос, чтобы никто не услышал, казак продолжает: