Базовая яваннография

Земноводное было большим — три с половиной метра в длину. Достаточно большим, чтобы разорвать мне ногу или руку — амфигаторы не умели разгрызать кости, но если вцеплялись в жертву, то выпускали только с куском мяса. Я и сам не заметил, как вскочил, перехватив свою жалкую палку.

Амфигатор атаковал. Ни единым движением не показав готовность к броску. Просто вдруг устремился в мою сторону, скользя прямо по поверхности болота. Не сводя с меня своего стеклянного взгляда.

Я бросился бежать.

Бегом, перескакивая через корни и поваленные стволы, выдирая ноги из чавкающей трясины, сминая папоротники. Задыхаясь, отчаянно борясь с болотом, продираясь через заросли. Слыша за спиной близящееся "шлеп-шлеп-шлеп" перепончатых лап.

Лишь на секунду я рискнул оглянуться. Хищник скользил через папоротники, извиваясь всем телом. Широко расставленные перепончатые лапы легко несли его по грязи, работая, как поршни паровой машины. Амфигаторы были плохими бегунами, полагаясь на первый бросок, и долго преследовать добычу не умели.

Да вот беда — и сам-то я сейчас никакой бегун!

Как в ночном кошмаре, я не бежал — брел по трясине, судорожно втягивая в себя густой теплый воздух. Зубастая пасть тянулась к ногам. Еще много лет этой погоне предстояло оживать в моих снах, а Ланцее — привыкать к моим крикам. Я уже чувствовал, как смыкается на пятке зубастый капкан, когда впереди замаячило спасение.

Лепидопал напоминал по внешнему виду гигантский и утолщенный пропорционально стебель укропа. Усыпанный шершавыми листьями прямой, как стрела, центральный ствол уходил вверх метров на семь, там расходясь на радиальные ветви. Так же радиально разветвленные кончики ветвей венчали очень похожие на ананасы утолщения стробил. У меня была прекрасная возможность рассмотреть их поближе — потому что я висел на центральном разветвлении, вцепившись в ветки лепидопала мертвой хваткой. Как я карабкался по стволу, под моим весом выгнувшимся в дугу, из памяти стерлось напрочь. Только горели огнем ладони с сорванной кожей.

Амфигатор замер под деревом неподвижной статуей. Вряд ли тварь меня караулила — в маленьком мозгу хищника не оставалось места для таких простых хитростей. Он гнался за добычей, пока видел ее перед собой, и прекращал преследование, стоило еде ускользнуть. Просто земноводное не видело причин куда-то подаваться из-под этого дерева.

Мне, однако, от этого было не легче.

Пальцы скользили, я уже не чувствовал ни рук, ни ног. В глазах темнело. Еще несколько минут, и амфигатор получит свой обед с доставкой под нос.

Я даже не услышал шороха папоротников на соседней поляне. Но слух амфигатора был острее моего. Плоская клиновидная башка повернулась, с четкостью робота отслеживая новую угрозу.

Покрытый черно-рыжим мехом фортунатус резко подался назад, выронив из пасти серебристую тушку рыбины. Прижал ее лапой, не сводя взгляда узких черных зрачков с амфигатора. Уши фортунатуса прижались к голове, и из пасти вырвался глухой горловой рык.

Амфигатор, должно быть, не сразу осознал, что концепция изменилась, и вместо беззащитного вымотанного прямоходящего терра-млекопитающего перед ним предстал сосед по планете и один из самых смертоносных обитателей зоны больших приливов. А может быть, просто давно не ел. Так или иначе, скользкое тело вдруг согнулось — и метнулось вперед черно-желтой молнией. Челюсти клацнули, нацеливаясь на прижатую фортунатусом рыбу.

Фортунатус не был настроен расставаться с добычей за здорово живешь. Я даже не уловил его встречной атаки. Внезапно по грязи покатился клубок из кожи, шерсти и листьев — и распался на тела противников. Рыба покоилась между лапами припавшей к земле терамнии, хвост бешено бил по черно-рыжим бокам. Взгляд амфигатора оставался таким же бесстрастным, но по желтым пятнам и левому плечу от глубокой раны бежали кровавые дорожки.

Внезапно амфигатор так же резко развернулся и бросился вправо. Бурые папоротники заколыхались, отмечая траекторию бега твари. Раздался короткий всплеск, и амфибия скрылась под мутной поверхностью пруда.

Фортунатус рыкнул, повернулся спиной к пруду и брезгливо швырнул лапой несколько листьев в сторону отступившего противника. Вытянул шею и с любопытством уставился на потихоньку соскальзывающего с ветви меня.

Я к этому времени слишком устал, чтобы вспомнить, что фортунатусы, в отличие от амфигаторов, не только умеют лазить по деревьям, но и предпочитают именно с них охотиться на неосторожных ктулхоринхов и капюшонников. А и вспомнил бы — ничего бы не смог сделать. Руки разжимались независимо от воли мозга.

Фортунатус брезгливо фыркнул. Подхватил рыбу, которую отстоял в честном бою, и одним прыжком исчез в папоротниковых зарослях.

Мои пальцы разжались. Шероховатая кора выскользнула из них, и болота закувыркались перед моими глазами. Насколько я помню — сознание я потерял еще до того, как шлепнуться в мокрую грязь.

Глава 3.

В ночное небо тянулся столб дыма, чуть отклоняемый бризом в сторону моря и почти невидимый, если бы не голубой свет тонкого серпика Илуватара. Сквозь переплетение лиан и папоротников виднелся пляшущий желтый огонек.

Пошатываясь, я преодолел последнюю сотню метров вдоль отлогого склона. Здесь грунт был посуше, и мангры с поплавками-эпифитами уступили место густому частоколу лепидопалов и зарослям папоротника. Зубы выбивали мелкую дробь, я уже не думал ни о таящихся под корнями ламиях, ни о коварных провалах-чарусах ниже по склону. Трясущейся рукой я раздвинул заросли, отделявшие меня от костра.

Огонь тлел на широком железном листе жаровни, освещая вытащенную далеко на берег меморипластовую лодку. В кормовой части лодки лежала накрытая брезентом бесформенная груда и какие-то рыболовецкие снасти. У костра сидели двое человек, свет пламени выхватывал из темноты яркие желтые вставки на их комбинезонах. Еще один рыбак возился поодаль с чем-то звякающим и похрустывающим.

Я шагнул вперед. Услышав шум, оба рыбака вскочили, один — с ружьем. Луч фонаря поймал меня в яркий круг.

Когда команда лодки осознала, что к их костру заявилась не червяга-боа или инлун-полуночник, на их заросших лицах, насколько я мог судить в полутьме, дружно проступило изумление.

— Э..? — наконец выдавил один из рыбаков.

Должно быть, на меня плохо подействовало продолжительное общение с Гекконом.

— Слава Космосу! — выдохнул я. — Мой звездолет разбился на этой планете неделю назад, я уж думал, что сдохну в болоте! Что это за колония? У вас есть связь с Солнечной Федерацией?

Рыбаки переглянулись. Второй на одном выдохе выдал потрясающий образчик малого боцманского загиба. Сил смеяться у меня не оставалось.

— Глубокий блок! — первый рыбак шагнул вперед. Я разглядел его лицо, округлое и плоское, с густой черной бородой. — Колон, вы что, из Поселка?

— Да. Как там? — пробормотал я, чувствуя, что ноги подгибаются. Меня подхватили под руку, повлекли ближе к огню. Подо мной оказался брезент, надо мной — листья папоротника и проглядывающее сквозь них небо Кементари.

— Эй, у него жар! — прозвучало над головой. — Вы что, шли пешком от высадки?

Я помотал головой. Сил на подробное объяснение не было.

— Давай аптечку, — распорядился тот же голос. В губы мне пропихнули что-то маленькое и твердое, в руки сунули флягу. Я закашлялся, но таблетка все же скользнула по языку в глотку.

— Надо доставить бедолагу в Рыбачий, — сказал кто-то. — Врубаю мотор?

— Плыть ночью по болотам? — рыбак цокнул языком. — Подождет. Аптечка не видит ничего серьезного, кроме простуды. Отпиши Чифу и в Поселок аварийщикам, если что — вышлют кольцевик. Эй, друг, ты сам как, а?

— Норма, — выкашлял я. — Подожду до утра. Поближе к огню бы.

— Сейчас, сейчас, — мне помогли передвинуться к жаровне и кинули сверху включенную на подогрев куртку. — Может, все же поешь? Тебя никто не кусал в болотах?

Я помотал головой. Сделал несколько глотков горячей похлебки из услужливо переданного котелка, чувствуя, как уходит бьющая тело лихорадка. Бриз шелестел папоротниками, кто-то в болотах жалобно вскрикивал.

Ночь выдалась теплой. Я несколько раз просыпался, видел тлеющие угли костра и клюющего носом часового с карабином на коленях, и засыпал снова. Все еще донимала боль в избитых мышцах и содранных ладонях, не дающая отоспаться.

Меня разбудили жизнерадостные вопли вивернидов и сдержанная ругань рыбаков, буксирующих свое меморипластовое суденышко по склону. Я поднялся на ноги, отбросив импровизированное одеяло.

Судя по солнцу, я проспал часов пятнадцать, не меньше.

— Как ощущения? — обернувшись, поинтересовался чернобородый. — Может, расскажешь, кто ты такой и откуда взялся?

— Димер. Шесть-Агро.

— Риккен, Семнадцать-Агро, — представился мой визави. — А это Хуан и Марти Глос из моей группы, — оба рыбака уже оставили работу и столпились вокруг нас. — Ну что, как тебя занесло на наше побережье?

Я вкратце поведал о своих приключениях.

— ... мать, — резюмировал общее впечатление Риккен. — Парень, а ты точно человек? Что-то я слабо представляю, как ты мог выжить при таких раскладах, не умея дышать грязью.

— Как-то, — мне оставалось лишь развести руками. — Ребята, что с Поселком? Дамба устояла?

— Еле-еле, — сообщил Глос, ероша курчавые светлые волосы. — Дальние фермы заровняло подчистую, но Поселок стоит. А вот полей они лишились.

Я вздохнул.

— Мой айдим сгинул в потоке, — в подтверждение своих слов я похлопал себя по бедру. — Мне надо связаться с женой и администрацией. Не одолжите?

— Да я уже доложил Чифу с Артуром, — басовито произнес Риккен. — Как зовут твою супругу, колон?

— Ланцея, Инфотехническая, — сообщил я. Риккен забарабанил по панели, что-то вводя.

— Я сбросил беседу, — сообщил он. — Ты извини, друг, но если мы хотим уплыть до вечера, "Элис" надо спустить на воду.

— Дайте что-нибудь накинуть — попросил я, — и я вам помогу.

— Ты головой не ударялся? — возмутился Риккен. — Забирай мой комбез и сиди ровно, пока не очухаешься окончательно. Вот тебя осмотрит наш костоправ, тогда и вернешься к работе, а!

Получив такой отпор, я волей-неволей уселся на поваленный штормом лепидопал, наблюдая за тем, как команда суденышка толкает его к поднявшемуся морю, подложив под дно бревна. Вскоре лодка закачалась на мутной воде, и Риккен сделал приглашающий жест.

Я плюхнулся на жесткую банку. Лодку до половины наполняло нечто странное. Представьте себе густо поросшие мокрыми шелковистыми прядями изогнутые витые рога.

— Что это? — я взвесил один из "рогов" в руке. Длинные гладкие нити потянулись вслед за ним.

— Это то, колон, благодаря чему Поселок на двадцать процентов снизил посадки льна, — довольно проговорил Марти. — Или, если хотите, новое платье для вашей благоверной, с которой вы так рветесь побеседовать. У нас тут экспериментальная плантация неподалеку от русла, Ниллутаби хочет понять, какие условия больше нравятся этим маленьким мерзавцам.

— До платьев дело дойдет года через три, не раньше, — поправил его Риккен. — А вот на полезные нужды типа хирургической нити или оплетки проводов виссон мы начнем поставлять уже в будущем эру, а!

"Элис" неторопливо скользила сквозь психоделическую чащу джунглей. Рыбаки подняли захлопавший парус и развалились на скамьях, мимо проплывали разноцветные заросли. Скользнула в воду пригревшаяся в кустах стая аквабатов, вскинули длинные шеи и проводили нас любопытными взглядами черные в синюю полоску терапториды-инлуны. Ушел на глубину вспугнутый небольшой амфигатор.

Постепенно, час за часом, сквозь мутное грязевое зеркало мы выбирались на глубину. Держались вровень с нами парусные мангры и яхтенные кустарники, отделившиеся от основных стволов и несомые ветром, периодически на них опускались виверниды. Несколько раколовов, любопытствуя, закружили вокруг нас, Риккен недовольно шикнул на вивернид.

Чаща расступалась. Впереди открылся океанский простор, усеянный островками, за бортом скользили уже не мутно-желтые, а сине-зеленые волны. Свежий ветер наполнил парус, и рыбаки встрепенулись, принявшись за какие-то малопонятные мне манипуляции с веревками и румпелем. Лодка развернулась кей-восточнее, открыв мне обзор на заросший лесом холмистый берег. Нас подхватил отлив, рискованно закачав "Элис", низкий борт лодки едва не черпнул воду. Течение увлекало кораблик в море.

Айдим Риккена завибрировал, сигналя о входящей нити. Старший рыбак подхватил его, поднес к уху.

— "Элис" на связи, — пробормотал он. И вытянулся на скамье, чуть не подскочив. — Да, директор, подтверждаю! Жив и здоров, хоть немного и помят, а! Так точно, могу, — и, сделав страшное лицо, — Димер, это тебя! Директор Артигас в потоке!

Я принял айдим.

— Димер на связи, масколон.

— Черт побери, оперколон! Похоже, вас очень трудно угробить!

— Дурная привычка, масколон!

На том конце нити засмеялись несколько голосов.

— Рад вас слышать. Тут кое-кто рвется в нить, желая с вами побеседовать, — связь щелкнула сигналом включаемого потока.

— Господи! Димер?!

— Я здесь, — ответил я пересохшим голосом.

— Ты жив?!

— И скоро буду дома.

— Я... я думала... — Ланцея умолкла. Потом произнесла:

— Пожалуйста, возвращайся поскорее.

— Буквально через пару дней увидимся, — клятвенно пообещал я. — Не волнуйся.

— Пусть черти заберут тебя с такими советами, — пробормотала Энн. — Слава Богу, я... Димер, спасибо.

— За что?

— Что уцелел, — поток Ланцеи отключился. Зато подключились сразу Крапивник, Геккон и Лазарев.

Десять секунд я слушал Олега и Оливера, пытающихся говорить одновременно, затем кашлянул. Друзья умолкли, и заговорил Лазарев.

— Как ваше самочувствие, Дмитрий?

— Бывало и лучше, но я живой и не слишком ободранный, — ответил я.

— Хорошо. У меня складывается впечатление, что кое-кто влезает в передряги с риском для жизни, лишь бы увильнуть от своих должностных обязанностей в составе Шесть-Агро.

Я расхохотался, заставив недоуменно оглянуться рыбаков и стайку вивернидов на соседнем островке перекати-моря.

— Нет, трудно предположить, что такое невезение может преследовать одного человека, если он не ищет приключений на свою задницу сознательно, — поддержал масколона Геккон.

— Невезение? Сперва этот мерзавец выживает под обвалом, затем — в разливе, между делом еще успешно сражается с касси и разгильдяями-колонами, — напомнил Крапивник. — Я бы не назвал его особо невезучим!

— Поменяемся? — предложил я. — Я остаюсь в Поселке и спокойно ращу пшеницу, а ты носишься по медвежьим углам планеты и влипаешь в неприятности?

— Глубокий блок, — фыркнул Крапивник. — Как же я рад слышать тебя, старина!

— Взаимно, — ответил я. — Я вернусь с ближайшей баржей.

— Замечательно, — сказал Лазарев. — Что ж, до связи.

— До связи, масколон, — я свернул нить и возвратил айдим Риккену. Тот белозубо ухмыльнулся.

Мы уходили все дальше и дальше от берега. Экипаж "Элис" взялся за весла, направляя кораблик на северо-кей-восток, по широкой дуге, подальше от сверхприливов и переменных глубин с непредсказуемыми рифами и отмелями. Мало-помалу зеленая полоса джунглей отодвигалась к горизонту, островки и скалы редели. Волны с оглушительным плеском разбивались о их крутые, поросшие шипами раковин бока. Лодку ощутимо качало на накатывающей волне, брызги плеснули мне в лицо, оставив на губах соленый вкус.