| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И тут заиграл горн на побудку. Точнее, не совсем горн, скорее — динамик, и сама мелодия на горн походила мало — просто бодрая и жизнерадостная мелодия.
Я сел на кровати, пожелал доброго утра Олеко и понадеялся, что оно будет добрым и для меня.
Мы с ним быстро оделись, и тут он внезапно спросил:
— Слушай, Кирилло, а где твой галстук?
Вопрос на миг вогнал меня в ступор. И правда, у меня его ведь не было.
— Наверно потому, что я не пионер, — ответил я. — Видишь ли, меня не так давно из жидкого азота вынули, так что записаться в пионеры я попросту не успел еще.
— Ого! — удивился он. — И давно тебя заморозили?
— В начале двадцать первого века.
— Ни фига себе! А ты сам откуда?
— Из Минска. Ну почти.
Олеко пару секунд подумал и сказал:
— Но если ты из республики Беларусь — то ты, вероятно, должен был быть пионером еще до того, как тебя заморозили, разве нет?
В этот момент очень кстати раздался стук в дверь: у меня появилась лишняя секунда на раздумья.
В домик заглянул Электроник:
— Утречка, ребята!
— Утречка! — обрадовался я. — Элик, ты случайно не знаешь, я был пионером до того, как меня заморозили, или нет?
— Прямого указания на это в архивных документах нет, — ответил он, — но с вероятностью девяносто два и семь десятых ты был пионером.
— Хм... Откуда такая точность до десятых?
— В две тысячи восемнадцатом почти девяносто три процента подростков твоего возраста были пионерами. В принципе, эту вероятность можно немного повысить, потому что никакие обстоятельства, по которым ты мог бы быть не принят в пионеры, в документах не упоминаются.
— А ты сам не помнишь? — удивился Олеко.
— Не-а. Для меня в плане разморозки не все гладко прошло, хотя жаловаться грех. Но мое прошлое для меня — сплошное белое пятно.
— Сочувствую, — вздохнул он.
— Да ладно, — с показной беззаботностью отмахнулся я, — как сказал Элик, амнезия — замечательная штука. Ничего не болит, а впереди меня ждет масса интересных открытий...
— Ну теперь-то я хотя бы понял, почему ты одеваешься не в спортивную форму.
— Э-э... зато я не понял. Элик?
— Зарядка, Кирилл, зарядка.
Я полез в 'свою' сумку, нашел там спортивные шорты и футболку и переоделся.
Мы втроем пошли на зарядку, Олеко шел только с тростью, видимо, костыли ему уже не нужны, скорее всего, просто за компанию.
— А ты тоже из третьего отряда? — спросил он у Электроника, — а то мы не знакомы.
— Ну, можно сказать, что из третьего, хоть и не совсем, — ответил тот. — Я Электроник.
— Тот самый? — удивился Олеко.
— Ну да.
— То-то же я думаю, что где-то тебя видел. Ты вроде как... хм... гид Кирилла?
— Это одна из моих функций здесь, — согласился Элик, — все-таки, за двести с гаком лет мир сильно изменился...
— Слабо сказано, — хмыкнул я.
На зарядку собралось добрых три сотни человек, все сплошь подростки тринадцати-шестнадцати лет, вместе со своими вожатыми. При этом с края площади я заметил и Аристарха Палыча, и с ним еще около десяти человек взрослых, мужчин и женщин, включая усатого повара, который, несмотря на хилый рост, вполне мог бы похвастаться не только джигитскими усами, но и ничуть не менее джигитскими мышцами. Взрослые делали зарядку в своем, так сказать, кругу, и каждый по своей программе. В частности, повар отжимался на одной руке и одной ноге, а какая-то девица лет двадцати с небольшим весьма зрелищно крутила на турнике 'солнце'.
Я поздоровался с ребятами, затем мы с Эликом пристроились в заднем ряду и я у него тихо спросил:
— А что, у нас тут строгий распорядок и зарядка обязательна?
— Зарядка уже давно такая же норма жизни любого современного человека, как чистка зубов и умывание, — ответил он, — и на людей, ее не делающих, смотрят с... непониманием.
— Вопросов нет, — ответил я и принялся повторять упражнения, которые показывал нам Аскольд.
Однако же, приучить миллионы людей делать зарядку... Нет, зарядка это хорошо и правильно, но ее тотальное внедрение — специфический звоночек. Вот прямо сейчас мы — триста человек — собрались в одном месте и делаем зарядку, и я поневоле вспоминаю Китай с его массовыми выступлениями, когда соберутся на площади тысячи, а то и десятки тысяч человек и давай в унисон поднимать вверх то белые листы, то красные. А с высоты все это выглядит, словно белое табло, на котором меняются красные патриотические и идейные надписи... Выглядит зрелищно, если понимать, что каждый 'пиксель' этого табло — живой человек, действующий слаженно с остальными... Только вот Китай — это не та страна, где процветает свобода личности, для меня он всегда был страной тоталитарного режима с более-менее 'человеческим лицом'. Как, впрочем, и Советский Союз. И, надо думать, новый Союз — тот же тоталитарный режим. Территория в четверть земной суши и солдаты, тренируемые с пеленок, вроде Олеко... Взаимосвязь налицо, и мне это не нравится.
Но с другой стороны... Я вспомнил свое детство в типа демократической или не очень стране, сравнил с тем, что вижу сейчас... Сравнение все же пока что в пользу Союза.
И вообще, а чего это я удивляюсь?! Если тут уже давно обходятся без денег, если люди сознательно берут ровно столько, сколько им надо, хотя могут взять лишку — то тотальная привычка делать зарядку уже не выглядит чем-то особенным.
Разумеется, я подозреваю, что на самом деле все не совсем так, как сейчас кажется мне, более того, я просто-таки железно уверен, что Союз образца двадцать третьего века — совсем не такой, каким выглядит для человека из прошлого, который тут провел пока еще меньше суток, с учетом обвала...
Ладно, вне зависимости от моих дурных предчувствий, я пока просто не могу делать какие-либо выводы. Восемнадцать часов — слишком маленький срок для сколь-нибудь объективного понимания ситуации. Я пока просто буду вести себя как все, не выделяясь из толпы — и смотреть вокруг, мотая себе на ус. Как говорится, кто предупрежден — тот вооружен. И мучающие меня подозрения, вне зависимости от того, насколько я прав — это хорошо, ибо подозрительный ум — здоровый ум. А если мои наихудшие подозрения не оправдаются — так я буду только рад.
На завтрак нас кормили овсяной кашей с сосисками и свежими огурцами. Овсянка — далеко не самое любимое мое блюдо, но, во-первых, жизнь меня приучила не перебирать, во-вторых, 'джигит', как я мысленно прозвал повара, приготовил ее очень даже неплохо. Сразу видно — спец. Вот гречку или плов готовить много ума не надо: они вкуснее овсянки, как ты их ни вари. А чтобы овсянка пошла легко и непринужденно — тут уже мастерство нужно. Хотя с сосиской и овсянка — плов.
Правда, мое отношение к овсяной каше разделяли не все. Когда мы расселись, за соседними столами начал рассаживаться четвертый отряд, и до моих ушей долетел знакомый голос, полный недовольства.
— Мразя овесена каша!
Нелюбительницей овсянки оказалась вчерашняя знакомая, Данка.
— Овсяная каша полезна для здоровья, особенно для растущего организма, — поучительно заметил один из пионервожатых, надо думать, вожатый четвертого отряда. У него светлая бородка и очки, не такой амбал, как наш Аскольд, но тоже явно дружит с железом.
— Да я и так здоровее некуда, даже слишком! — возразила Данка. — Вон его лучше овсянкой кормите, чтобы не падал от попадания мяча!
Конечно же, показывала она на меня. В зале раздались редкие негромкие смешки, но не ехидные. А я, надо думать, уже и тут обзавелся персональным врагом... Мне знаком такой типаж, причем гораздо ближе, чем хотелось бы. В детдоме я решал эту проблему кулаками, а потом и более жестким способом, но тут подобные методы неприемлемы, к тому же агрессор — внезапно девчонка. С другой стороны, если я молча схаваю ее выпад...
— А я овсянку ем и не жалуюсь, — весело отозвался я, — мне тоже хочется вырасти такой каланчой, как ты.
Мой ответный ход ненадолго поставил ее в тупик, а вместе с тем и всех остальных, кроме Аскольда.
— Каланча?..
— Пожарная башня, — сказал наш вожатый. — В старину на них сидел дозорный и наблюдал, нет ли в городе пожара.
Ситуация на этом внезапно сама себя исчерпала: снова негромкие смешки, теперь уже про девочку-каланчу, а сама Данка со вздохом сунула ложку в тарелку, какой-либо реакции на мою реплику не последовало. Кажется, мне надо срочно завязывать с детдомовским мышлением, тут явно не детдомовский социум, и моя привычка принимать любой вызов в штыки может сыграть со мной злую шутку, особенно если я буду видеть агрессию там, где ее на самом деле нет.
Аскольд, к слову, дал нам всем изрядную фору в плане поедания каши, затем взял себе добавки и умял ее быстрее, чем я добил свою порцию. В принципе, оно и неудивительно, без правильного здорового питания фиг накачаешь себе такую раму и бицепсы.
— Третий отряд, — сказал он, разобравшись с овсянкой, — доедайте, и собираемся на площадке возле столовой.
На выходе меня перехватил Электроник.
— Кирилл, — сказал он, вынимая свою вилку из розетки, от которой заряжался, — какие твои цели, устремления и планы на отдых в лагере и на дальнейшую жизнь вообще? То есть, я и так их знаю, с тобой на эту тему беседовали еще когда ты в лаборатории 'Криогеники' долечивался, вопрос в том, успел ли ты заново на эту тему подумать после обвала памяти?
Я почесал макушку.
— Ну, я так думаю, что мне надо немного освоиться, привыкнуть, разобраться с настоящей историей и с тем, что было, пока я купался в азоте, как-то договориться со своей ложной памятью... Ну и отдохнуть. Я, знаешь ли, никогда на море не бывал... Ну, точнее, не помню такого. А насчет дальнейших планов — даже не знаю... Мне, наверное, нужна какая-то профессия попроще, потому что ВУЗ двадцать третьего века мне точно не светит...
— Почему ты так думаешь? — приподнял брови Элик. — У тебя коэффициент интеллекта сто шестьдесят, между прочим. Здесь и сейчас это не так много, как в двадцать первом веке, но все равно более чем достаточно. Школьная программа, если что, сегодня мало отличается от той, что была двести лет назад.
— По правде говоря, я не готовился к поступлению, — признался я, — ставка моя была на какую-то профессию, которая была бы относительно простой и позволила бы не нищенствовать и не надрываться... Я думал либо насчет сварщика, либо электронщика, либо мастера по починке бытовых приборов...
— Вот насчет работы тебе точно преждевременно париться не стоит. Давай я обрисую тебе ситуацию с рынком труда, так сказать... Нынче принято работать, но не очень важно, где именно, потому что академик и сварщик берут еду, одежду и прочие вещи первой необходимости на одном и том же складе. И из-за этого на первое место выходит фактор личных предпочтений. Если ты мечтал ходить в море — идешь в морское училище. Если любишь работать своими руками, что-то создавать — хоть на фарфоровый завод, хоть на обувную фабрику. А если хочешь открывать тайны вселенной — ВУЗ и любой НИИ на выбор. Параметр доходности работы канул в лету, потому каждый выбирает себе занятие по душе.
— Хм... А как тогда быть с непопулярными профессиями? Улицы кто метет? Киберы?
Элик покачал головой.
— Все куда проще. Непопулярные профессии на самом деле часто выбирают люди, увлеченные чем-то помимо работы. Например, один известный художник работает в каменоломне. Знаешь, почему он выбрал такой труд?
Я развел руками:
— Даже не представляю.
— Потому что смена в каменоломне два часа и при этом вполне годится в качестве альтернативы спортзалу. Куча времени на картины, понимаешь? Нынче принято быть многогранным и разноплановым человеком. Работа, хобби и спорт — три вещи, практически обязательные для каждого. Человек без хобби, будь то игра на скрипке или любительская радиоэлектроника — в глазах общества выглядит таким же неполноценным, как неработающий. То же самое касается спорта. У человека три обязанности перед обществом: труд, личностное развитие и физическое развитие. Это абсолютная норма, а любое отклонение — ненормально. Я как бы в курсе, что у тебя нет хобби...
— У меня на него не было времени, — признался я.
— Знаю, ты говорил. На самом деле, оно у тебя, может быть, и было, равно как и подготовка к поступлению в ВУЗ. Другой вопрос, что ты это забыл, но, может быть, тебе помогут вспомнить.
Тут на выход мимо нас потянулись позавтракавшие, мы пошли следом и Элик добавил:
— В общем, с кружками я тебя после ознакомлю — может, выберешь себе чего.
На утренней 'летучке' Аскольд зачитал нам план на сегодняшний день: прямо сейчас у нас по расписанию пляж, занятия по плаванию, подвижные игры, солнце, воздух и вода, после обеда — кружки и свободное время. Лично я — обеими руками 'за', полностью одобряю.
* * *
Всего одного раза на морском берегу вполне достаточно, чтобы влюбиться в море навсегда. Мне, по правде говоря, хватило пятнадцати минут, за которые я успел нахлебаться соленой воды, но такая малость была не в силах испортить первое впечатление.
Очень быстро выяснилось, что я не умею плавать, потому Аскольд взялся меня научить. Точнее, вначале это попытался сделать Марик, он даже показал мне, как плавать по-собачьи, но вожатый это сходу просек и прекратил.
— Нечего учиться фигне, — сказал Аскольд, — плавание по-собачьи — это самый худший стиль. Самый энергозатратный. Если учиться — то сразу правильно, нет ничего на свете хуже, чем вначале научиться неправильному, а потом переучиваться.
Где-то через час я вымотался до предела, но зато уже мог с гордостью сказать, что умею плавать брассом. Правда, пока что до того момента, как я начинаю хлебать воду, мне удается проплыть метров пятнадцать, но лиха беда начало.
Затем все, основательно накупавшись, разбились на четыре команды и принялись играть в волейбол на двух ближайших площадках, а самые уставшие, включая меня, поплелись под зонтики в тенек.
Тут я заметил в двадцати шагах Олеко, который тоже сидел под зонтиком и читал, в то время как четвертый отряд резвился в море и на бережке: их вожатый, судя по всему, устроил соревнования по плаванию на скорость.
— Здорово тут, — сказал я, садясь на соседний лежак, — так-то я первый раз на море, но мне здесь уже нравится.
— Ага, — согласился Олеко, переворачивая страницу, — правда, я привычный, каждое лето на море бываю, но все равно, море... это море.
— Печально, в этот раз тебе приходится сидеть в одиночестве, — посочувствовал я, — так бы ты показал тут всем, как надо плавать... Вас там, по идее, учат?
— Так я и показал, — усмехнулся Олеко, — не далее как позавчера. Выиграл на стометровке полкорпуса у Эдика, он в нашем отряде пловец номер два... Мне повязка плавать не мешает, а что нога... так в плане плавания оно даже к лучшему вышло: хотя бы напряженная борьба была.
— Фигасе ты пловец, — удивился я.
— Ну а что ты хотел? Нормальные люди занимаются спортом три-четыре раза в неделю, любители спорта — каждый день, а у нас знаешь какой распорядок? Подъем, тренировка, завтрак, занятия, тренировка, обед, занятия, тренировка, ужин, свободное время.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
