Самый красивый на свете

Кстати, Владимир Браун был одним из любимых Мишиных режиссеров — "потому что он давал самое главное, что мне, как актеру, нужно, — свободу". Что ж, эта свобода была тем более ценна, что сценаристы серьезно отошли от литературной основы, так что он имел полное право строить образ, как сочтет нужным, не опасаясь упрека в неверной трактовке.

Итак, фильм про военных моряков. Сюжет традиционен: на корабль прибывает новый капитан. Его встречают настороженно, но он оказывается замечательным командиром. Правда, он педант, но, как выясняется, именно это в данный момент и требовалось. В итоге он выводит посредственный корабль в передовые. Интрига обостряется тем, что его соперник по службе, позер и показушник Светов, одновременно оказывается и его счастливым соперником в любви. Но, разумеется, в финале Высотин с блеском утрет тому нос! Правда, служба одно, а любовь другое — и Высотин так и останется одиноким...

В рамках этой, если судить строго, тоже относительно простой истории Кузнецов сумел подняться если не до истинного пафоса, то, во всяком случае, до высоты самой замечательной жизненности. А если прибавить много-много мужчин в красивой форме, военные корабли, живописные крымские пейзажи, обаятельных актеров и капельку юмора, то сделается очевидным, что фильм удался! Вот только зрительницы с сеанса расходились в недоумении: как можно ТАКОМУ капитану предпочесть какого-то Светова?

Дальше было "Море студеное" — историко-приключенческая драма Юрия Егорова о мореходах, много лет бедовавших на необитаемом острове. Кузнецов блестяще сыграл в нем обаятельного помора-раздолбая... и, увы, снова несчастливого в любви. Положительно, это становилось какой-то кармой!

1955 год — и снова фильм про моряка, и снова режиссер Браун. "Матрос Чижик", да-да, тот самый, который Михаил Артемьевич назвал лучшей своей работой.

Владимир Браун поступал достаточно рискованно, приглашая на главную роль красавца Кузнецова — ведь в рассказе Станюковича было ясно написано: "...черный, как жук, матрос с грубыми чертами некрасивого, рябоватого, с красной кожей лица, сильно заросшего черными как смоль баками и усами, с густыми взъерошенными бровями, которые придавали его типичной физиономии заправского марсового несколько сердитый вид". Но режиссер счел более важным другое: "необыкновенно добродушная и приятная улыбка". И не прогадал!

Кузнецов, получивший полную творческую свободу, пишет свою картину широкими, простыми и сочными мазками, безо всяких там полутонов. Эдакий огромный добродушный пес, который спокойно знает, что он сильнее всех этих суетливых шавок, и потому разве что в защиту другого когда приоскалит зубы, а за себя самого — в жизни не рявкнет. Хотя, впрочем, что пользы рявкать... коль с рождения нацепили на тебя строгий ошейник.

О чем этот фильм? О произволе и бесправии. Причем пронизывающих все общество сверху донизу и по всем направлениям: матросы бесправны перед офицерами, слуги — перед господами, но и сами господа в детстве столь же бесправны перед собственными родителями. О доброте. О том, у каждого в душе, где-то глубоко-глубоко, скрытно-скрытно, но таятся все ж нормальные человеческие чувства. Но неужели же требуется дойти до края, неужели нужно почти потерять родного ребенка, чтоб чувства эти открылись? А иначе — никак?

В матросе Чижике чудесно раскрылись черты, свойственные самому Михаилу Артемьевичу — острое чувство справедливости, глубокая человеческая порядочность, а главное — доброта. Когда на экране Чижик, с экрана буквально веет теплом! Надежда Чередниченко, сыгравшая в фильме барыню-тиранку, вспоминала: он, Кузнецов, был такой хороший! Мне надо на него по роли кричать, а у меня язык не поворачивается.

Морскую серию через несколько лет завершил двухсерийный приключенческий фильм "ЧП. Чрезвычайное происшествие". История моряков с советского танкера, захваченных в заложники на Тайване, основанная на реальных событиях, конечно, в наше время воспринимается несколько иначе, как в 1958 году. По нынешним меркам, в нем многовато пафоса и официоза, кое-где заметны натяжки, кое-что вызывает ироничное: "Ну да, ну да..." И тем не менее история захватывает и заставляет с нетерпением ждать развязки.

У Михаила Артемьевича в этом фильме оказалась достаточно трудная для исполнения, "малоподвижная" роль — в ней очень мало "экшена", приключения выпадают на долю других, замполиту Коваленко же предстоит большую часть фильма сидеть и размышлять, и вести психологический поединок с идеологическим противником... который в самом финале неожиданно превратится в короткий, но решительный мордобой!

В скобках скажем, что это был не последний морской фильм Кузнецова, спустя много лет ему еще раз довелось воплотить образ старого морехода — но не станем забегать вперед.

В 1955 году Михаил Кузнецов был удостоен звания Заслуженного артиста Украинской ССР. Да и вообще, это время, пятидесятые, должен бы он был вспоминать как счастливое. Он много снимается. Он признан. Он, наконец, популярен. Ах, сколько барышень сходили с ума по красавцу актеру, как любовно хранили его портреты, какие отстаивали очереди, чтобы, протянув заветный билетик, в который со сладостным восторгом смотреть в эти дивные глаза, то сияющие небесной лазурью, а то становящиеся серыми, как сталь.

И вдруг...

Не поклонница.

Актриса.

Алла Ларионова.

И мир вокруг перестал существовать...

Ах, кого в актерской среде удивишь романом на стороне!

Но это был совсем не "роман на стороне",

не "загул",

не "поход налево"...

Это была любовь.

Обрушившаяся внезапно, ворвавшаяся в их жизнь ураганом, майской грозой.

Об этой его любви писать трудно, наверное, труднее, чем о любой другой. Быть может, потому, что она так и осталась неразрешенной, подвисла в воздухе, оттого приобретая скандальный привкус того самого "романа на стороне". Мол, эта богема такая богема...

Нечестно и несправедливо.

Вести двойную жизнь, разрываться между двумя женщинами, жить на два дома, обманывать и жену, и любовницу — так Михаил не мог. Он был честен и честно хотел быть вместе с любимой женщиной...

Но — не сложилось.

Трудно сказать, как было на самом деле. Говорили, что Ларионова сама порвала с возлюбленным, узнав, что его жена тяжело больна, и опасаясь, что развод убьет ее. Говорили и другое. Кто знает. Но, как бы то ни было...

Ларионова, пережив еще много разочарований, впоследствии вышла замуж за Николая Рыбникова и прожила с ним долго и счастливо.

Кузнецов остался с Викторией, и прожил с ней долго... счастливо ли? Бог весть.

Но все-таки вернемся к кино.

1 сентября 1958 года произошло наконец событие, которого ждали больше десяти лет: на экраны вышла вторая серия "Ивана Грозного". Да, это был юбилейный год Эйзенштейна! Он нем вспомнили, о нем сняли биографический документальный фильм, и наконец-то Мастеру воздавали заслуженные почести. Увы, посмертно. Но, как сам Эйзен говорил устами Генриха Штадена — "лучше слишком поздно, чем никогда".

Да, слишком поздно... Сергею Михайловичу было уже не порадоваться, не порадоваться и Амвросию Бучме, отцу-Басманову. И тем не менее правда торжествовала. Сокровище, сокрытое до поры, ушедшее в землю, как заговоренный клад, в свой час явилось людям в ослепительном блеске золота и багрянца.

Что думал Мишка, из зрительного зала глядя на самого себя, молодого, красивого и... наверное, счастливого? Сказал ли мысленно: "Ну вот, Сергей Михалыч... я же говорил, что наше дело правое!".

Мишка в сияньи своей торжествующей юности дерзко глядел с экрана.

И в темноте кинозала задумчиво смотрел на него Михаил Артемьевич.

Теперь-то он был не такой.

И время уже другое.

Хорошее ли это было время для советского кинематографа — середина пятидесятых? И да, и нет. Это было время "официального позитива". Что замечательно способствовало творческой реализации актеров комически-бытового плана... каковым вынужденно оказывался и Кузнецов. А ведь еще старик Эйзен говорил: "Ты, Мишка, актер романтический!". Но романтических ролей никто ему предлагать не спешил. За романтикой — это вообще было не на Киевскую киностудию...

К тому же Мишкина красота относилась к южному типу, чрезвычайно подверженному действию времени. Нет, она не исчезала, но она переходила в новое качество. Из прекрасного юноши он решительно превращался в красивого немолодого мужчину. Начались и проблемы со здоровьем, с сердцем. Что и неудивительно — Мишка и так дымил, как паровоз, а тут, как назло, еще и режиссеры то и дело совали ему папиросы во имя художественной достоверности! (Один "Без вести пропавший" чего стоил). Не забудем и столовую с замечательно вкусной высокохолестериновой украинской кухней.

Ах, о чем думали все эти режиссеры, о чем думали сценаристы, о чем думало киношное начальство! Эйзенштейн, доживи он до этого времени, непременно сказал бы: "Да под Мишку в Голливуде создали бы целую киностудию "Кузнецофф-фильм" и гребли бы деньги лопатой!" Нужно было спешить, нужно было ловить ускользающую красоту! Он должен был играть героев-любовников, играть просто героев, играть загадочных незнакомцев и обольстительных злодеев, играть мушкетеров, князей, художников, ацтекских вождей и звездолетчиков! А вместо этого играл колхозных парторгов и придир-начальников... Играл "простых хороших парней с небольшими, своевременно исправляющимися недостатками". И даже простые любовные истории выпадали ему редко и всё не слишком-то интересные. "Дожди", "В степной тиши"...

Какой-то попыткой в этом плане, увы, безнадежно запоздалой, сделался военный фильм "Без вести пропавший" — задуманный лучше, чем исполненный.

В нем был пронзительный и вместе с тем занимательный сюжет, была героика, была любовь... но, увы, все это оказалось смазано полным визуальным несоответствием образа. Причем не только главного героя, но и почти всех остальных. С высоты сегодняшнего дня кажется, что, наверное, противоречие между вопиюще негероической внешностью Михаила Кузнецова образца 1956 года и подвигами бесстрашного командира чешского Сопротивления можно было бы снять и даже обернуть в свою пользу, еще усилив мотив героизма поневоле: "если не я, то кто же?". Для этого изначально представив Алексея Северина некомбатантом, быть может, врачом, или журналистом, или даже... священником? Не возьмемся судить, почему Исаак Шмарук рассудил иначе: не пришло ли это ему в голову, или не соответствовало общей кинематографической тенденции времени?

Фильм сняли, и фильм даже прошел с успехом. Но успех этот был обеспечен исключительно обаянием Михаила Кузнецова, а главное, его голосом. Бархатным, мягким, и бесконечно выразительным... Песню "Караваны птиц" полюбили в тот год стар и мал.

Так что, можно подозревать, Михаил Артемьевич даже вздохнул с облегчением, обнаружив в зеркале первую седину и с нею окончательно перейдя в амплуа благородного отца. Или комического отца — это уж как угодно режиссерам.

Впрочем, отчего-то режиссеры не совершенно не видели в милой пухляшечке комедийного героя. Собственно, единственная настоящая комедия, в которой довелось сняться Кузнецову, был фильм 1956 года "Драгоценный подарок". Кстати, довольно милый.

Неподражаемо лукавая кузнецовская улыбка пригодилась совсем в другом жанре.

В сказке.

Сказочный фильм Александра Роу "Марья-искусница" (1959 года) доставил немало удовольствия не только маленьким и большим зрителям, но, без сомнения, и самому Михаилу Артемьевичу. А может, уже дяде Мише?

Не зря ему всегда удавались роли, в которых надо было иметь дело с детьми. Дети хороших людей чувствуют инстинктивно — даже дети-актеры не просто так льнут к партнерам по съемочной площадке! А у Михаила Артемьевича с его домашними неурядицами немало, наверное, оставалось нерастраченного отцовского чувства...

Отставной Солдат из сказки — дядька находчивый и бывалый, на мир глядящий с добродушной иронией. "Болотное величество" в грош не ставящий — да после наших фельдфебелей никакой водяной не страшен! Зато всякому, попавшему в беду, готовый помочь, не дожидаясь просьбы. А еще — немолодой одинокий человек, наконец-то обретающий семью и счастье.

Отеческие качества Кузнецова-актера в полной мере раскрылись в фильме 1963 года "Серебряный тренер". Причем в обоих аспектах: как родителя и как наставника.

Много лет назад украинский спортсмен Антон Лутенко не по своей воле оказался на Западе. Теперь он знаменитый итальянский тренер. Все эти годы он безуспешно ищет свою дочь, пропавшую во время войны. И вот однажды видит в журнале портрет советской гимнастки с подходящей фамилией...

Как ни странно, при всей остроте противопоставления "нашего" и "не нашего" фильм Виктора Ивченко совсем не получился политической агиткой. Фильм был не о политике, а о людях. Об обычных чувствах обычных людей, оказавшихся в необычных обстоятельствах. О любви. О любви родительской, о любви мужчины и женщины, о любви к родине... да, любви к родной земле, той, что всегда будет дорога сердцу, и не так уж и важно, какой на ней властвует общественный строй. И если для кого-то это Украина... то для кого-то — Италия.

Черно-белый фильм, подчеркнуто не яркий, не суетный, полон мягкого, задушевного лиризма. И вместе с тем пронизан печалью... Словно бы тень рока неотступно витает за кадром. Потому что это фильм... о неудаче. Неудаче, совсем не зависящей от силы воли или ее отсутствия, или каких-то других качеств и свойств главных героев, или особенностей, правильных или неправильных, социального устройства. Обусловленной просто силою обстоятельств. Фильм с открытым финалом, не оставляющим сомнений... что, чем бы ни кончилось дело, кончится оно печалью. Если Антон Лутенко сможет вернуться на родину, то потеряет любимую женщину. Если же не получится... то потеряет себя. И еще не факт, что и тогда сумеют они с Джулией сберечь семью. Настоящую семью, а не партнерство на основе свидетельства о браке. Слишком они разные: витающий в облаках славянский тренер и хваткая итальянка-импресарио. Они — из разных миров. И не только социально-географически... хотя и это. Просто — слишком разные, чтобы быть вместе.

Наверное, эта роль просто создана была для Кузнецова. Так идеально подходящая для его внешних данных, актерских способностей, собственных черт. На него в этом фильме просто невозможно смотреть без слез. И счастливых, и печальных, и растроганных: какой же он хороший... так и хочется обнять... и то ли гладить по головке, то ли самому подставиться под ласковую руку. И тут уж совершенно ничего не значат ни седина, ни обхват талии. Такой, такой хороший...

В начале шестидесятых в жизни Кузнецова возникает очередное "с одной стороны... но...".

Во-первых, внешность его наконец устоялась и снова пришла в соответствие с возрастом.

А во-вторых, приходит конец его южной ссылке. Кузнецова начинают приглашать и на другие киностудии, на Мосфильм (где уже не директорствует Иван Грозный Пырьев), на Ленфильм, на киностудию имени Горького.

Казалось бы, чего желать лучшего! Михаил Кузнецов — зрелый, опытный актер, при этом полный сил и желания играть, у него репутация добросовестного работника, не какой-нибудь склонной к загулам "звезды", а человека, на которого можно положиться, наконец, его имя достаточно известно, чтобы украсить титры любого фильма! Лучшие сценарии и лучшие режиссеры должны бы просто стекаться к нему отовсюду, только выбирай. Да и само кино уже не таково, как десять лет назад — нынче ж уже сколько угодно и непростых психологических фильмов, и реалистических жизненных историй, и исторических костюмных картин, и экранизаций классики. Но...