Мой милый жандарм

— Свидетель по делу Пфейфер Герман Иосифович? — уточнил Илья Тимофеевич.

— Он самый, ваша честь, — кивком подтвердила девица.

Председатель по очереди оглядел членов судейской коллегии.

— Перенесем заседание?

— Не вижу в этом особой нужды, — пожал плечами правый член, потерев в задумчивости ладонью висок. — Околоточного надзирателя я встретил поутру, он спешил в канцелярию брандмайора по делу о поджоге чайного колониального магазина. Думаю, и сейчас должен быть там. Отправим курьера, разыщет скоро. А пивная и вовсе находится в двух шагах от здания суда... Рассмотрим покамест следующее дело, а к этому вернемся через час. Время терпит.

Чувствовалось, что коллегии самой до крайности нетерпения любопытно нынешнее дело. Не каждый божий день сталкиваешься с таким нежданным оборотом.

— Так и решим! — по недолгом раздумии хлопнул ладонью по столу председатель и возвестил: — Дело по обвинению девицы Анны Лазович откладывается сроком на час до прибытия свидетелей. Следующим параграфом подлежит рассмотрению жалоба на отказ суда в возбуждении производства по частному обвинению купцом Севастьяновым московского отделения Русско-Китайского банка в злоупотреблении доверием... — спохватившись, он обратился к полицейскому стражу: — Барышню до особого вызова препроводить в арестантскую комнату.

— Ваша честь! — умоляюще сложила руки на груди девица. — Позвольте остаться в зале суда... — и непонятно добавила: — Когда еще представится такая возможность.

— Ладно... — добро усмехнулся Илья Тимофеевич и тут же в строгости нахмурил брови. — Но чтобы тихо мне, дерзостей вольных не потреплю!

— Как можно? — искренне заверила девица, но я ей отчего-то не поверил.

Публика загудела в удивлении великом. Процесс все больше выбивался из привычной колеи. Девица, тем временем, покинув арестантскую скамью, окинула взором зал и решительно направилась в мою сторону. Сердце у меня гулко забилось в непонятном томлении. Остановившись перед моим соседом, развязного вида юнцом в железнодорожной тужурке, она ласково спросила:

— Молодой человек не уступит место даме?

— Всенепременно, — засуетился юнец, гордый от оказанной чести. Еще бы, будущая прима утренних газет обратила на него свое внимание!

Девица, плюхнувшись рядом со мной, облегченно вздохнула. Я искоса разглядывал ее, поражаясь собственному бесстыдству. Вблизи она казалась еще прекрасней.

— Ну и чего пялимся? — почувствовав мой взгляд, сердито спросила девица. — Коли дырку протрете, вчиню иск о причинении вреда здоровью.

— Любуюсь, — обронил я неожиданное для самого себя признание.

Тонкими пальчиками помассировав виски, девица пробормотала что-то о зеркале, отчего-то приплела Квазимодо и извиняющимся тоном произнесла:

— Не обижайтесь на меня. Я, вообще-то, тихая и скромная серая мышка. Это во снах я геройствую, да и общение с Ленкой в последнее время сказывается на мне не лучшим образом... — она тихонько рассмеялась: — Ее бы сюда, она бы вас мигом всех построила.

От ее мелодичного смеха, зазвеневшего луговыми колокольчиками, у меня поползли мурашки по коже. Смысла фраз ее, к стыду своему немалому, я не понял абсолютно и от растерянности и смущения переключил свое внимание на начавшийся процесс.

Суть дела, с моей точки зрения, была проста и безусловна. На что наделся купец, подавая жалобу в окружной суд, осталось для меня тайной. Взяв в банке ссуду на сто тысяч рублей, он честь по чести рассчитался в срок, но обвинил заимодавца в злоумышлении, сиречь обмане. Якобы, управляющий отделением при обсуждении условий договора опоил его коньяком, отчего подпись свою под документом он ставил, находясь в нетрезвом уме и памяти.

Дело подлежало рассмотрению в коммерческом суде, о чем и сообщил купцу суд первой инстанции, отказав в возбуждении производства по частному обвинению.

Сам купец, владеющий обширной сетью лавочек, торгующих всевозможной мелочью для нужд домашних, расплачивался по займу серебром и мелкими ассигнациями. Банк, зная об этом наперед, включил в договор пункт об особом проценте за трудоемкий пересчет возвращаемой частями ссуды. В общей сложности, купцу сие мероприятие обошлось в дополнительные полторы тысячи рублей, не считая самого ссудного процента.

На заседание судебной палаты купец явился без своего поверенного и — это было видно невооруженным глазом! — без всякой надежды на успех. Видимо, в силу своего характера и настойчивости привык доводить любое дело до логического конца. Вновь заскучала и публика, понимаю полную бесперспективность купеческих притязаний.

Его оппонент, банковский юрист, представлял собой достойный образчик преуспеяния и легкого налета высокомерия. Сославшись на неопровержимый пункт договора, он с тонкой иронией поведал высокому суду о вреде невоздержанности при употреблении хмельных напитков, и доброжелательно посоветовал купцу впредь внимательней читать документ перед его непосредственным подписанием.

Купец Севастьянов молча вращал глазами, сжимая в пудовых кулаках жалобно трещавшую тросточку, и беззвучно разевал рот. Единственное, что он смог изъяснить суду, так это саму причину спора. Делал он это не из жажды наживы, а исключительно в целях восстановления справедливости.

Под незлобивые смешки из зала, юрист банка, заложив большие пальцы рук за пройму жилетки дорогого немецкого сукна (три моих месячных оклада по самым скромным подсчетам), с изрядной долей вальяжности закончил свою блистательную речь:

— Как видит почтеннейшая коллегия, в данном споре все ясно и несомненно. За сим, прошу жалобу купца Севастьянова оставить без удовлетворения и взыскать с него понесенные банком издержки в процессе на сумму пятьдесят рублей. — Обратив свой взор на купца, он укоризненно покачал головой и покровительственно, не скрывая насмешки, произнес: — А вам, милейший, в этом деле не смогла бы помочь и новоявленная звезда российской юриспруденции... — с этими словами он отвесил шутливый поклон в нашу сторону.

— Ну почему же? — не замедлила с ответом нахальная девица, с завораживающей пластикой поднимаясь со стула. — Если уважаемый суд позволит задать несколько вопросов представителю банка, думаю, что я смогу показать всю несостоятельность его доводов.

Публика приглушенно ахнула. Снова схватились за свои камеры фотографы, застрочили в блокноты журналисты. Банковский юрист не на шутку встревожился.

— Хочу заметить, что это противоречит всем нормам судопроизводства, — обеспокоено произнес он. — Кроме того, это воистину неслыханно, чтобы обвиняемая в уголовном преступлении задавала вопросы в деле, не имеющем к ней непосредственного касательства.

— Вину устанавливает суд, а до тех пор никто не может быть ограничен в своих законных правах, — мягко возразила девица. — И если купец Севастьянов подтвердит суду мои полномочия выступать по делу от его имени, все процессуальные нормы будут соблюдены. Замечу, что я не прошу статуса защитника, следовательно, лицензии поверенного на это не требуется.

— Не имеет значения, — вскинулся юрист. — Защита интересов третьих лиц возможна лишь при наличии особого разрешения.

— Сможете назвать суду закон, запрещающий давать советы? — безмятежно улыбнулась девица. — Я могу говорить от имени купца Севастьянова в его присутствии, и никто, кроме него самого, не вправе мне этого запретить.

Жестом приказав возмущенному юристу замолчать, председатель, явно заинтригованный происходящим, обратился к купцу:

— Вы готовы в письменной форме подтвердить право Анны Лазович выступать по данному делу от вашего имени?

— Готов, ваша честь! — бухнул купец, непроизвольно подражая девице в своем обращении к суду. — Всецело и полностью доверяю ей во всем, что касается моего дела.

На девицу он смотрел с нескрываемой надеждой и тайным обожанием. Секретарь суда заскрипел пером в протоколе. Промокнув массивным пресс-папье свежие чернила, он протянул купцу документ на подпись.

— Задавайте свои вопросы, — попросил Илья Тимофеевич, с удобством откидываясь на высокую спинку судейского кресла.

— Заемщик полностью рассчитался с банком? — без предисловий начала девица.

— По данному пункту претензий к нему не имеется, — после долгой паузы, тщательно взвешивая слова, ответил юрист.

— Квитанции об оплате в деле имеются?

— Все подтверждено документально, — подтвердил банковский поверенный, промокая белоснежным платочком внезапно вспотевший лоб.

— Ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено?

Я машинально отметил напор и точность формулировок. Ей нашлось бы место и в отделе дознания охранного отделения, — мелькнула неожиданная мысль.

— Купец Севастьянов отличается дотошностью и скрупулезностью при ведении торговых операций, — с еще большей осторожностью поведал юрист. — Именно поэтому банк и выдал ему займ, не сомневаясь в его порядочности и платежеспособности.

— Отвечайте просто 'да' или 'нет', — посоветовала настырная девица. — Повторяю свой вопрос: ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено?

— Я не кассир, — пожал плечами юрист. — Вполне возможно, что и были какие-то отдельные ошибки. Мне об этом неизвестно.

— Каждая сторона доказывает те обстоятельства, на которые ссылается, — вкрадчиво заметила девица. — В деле имеются квитанции, подтверждающие, что исполнение обязательства было совершено надлежащим образом. Банк может предъявить суду документальное подтверждение, что купец Севастьянов, погашая ссуду, хоть единожды ошибся в своих расчетах?.. Вы ответите на вопрос, или будете продолжать увиливать, словно нашкодивший школяр?

Зал затаил дыхание, не понимая, куда клонит новоиспеченный поверенный в арестантском халате. Не мог понять этого и банковский юрист, беспрестанно промокая платочком взмокшее лицо. Да и я, честно признаться, опытом своим чуя расставленную ловушку, не мог до сей поры ее распознать.

Банковский поверенный молча развел руками: документального подтверждения ошибок купца Севастьянова он, что естественно, предъявить суду не мог.

— Вот и славно, — удовлетворенно кивнула девица. — Акцентирую внимание суда на следующем факте: банк только что признал безошибочность подсчетов, произведенных купцом Севастьяновым. Таким образом, взимание платы за пересчет вносимых денежных средств незаконно, так как данная операция совершалась заемщиком самостоятельно, без помощи банка.

— Это абсурд! — оскорблено вскричал юрист. — Он мог ошибиться при расчетах.

— Но не ошибся? — ехидно уточнила девица.

— Это не имеет правового значения! Есть пункт договора...

— Банк в данном случае действовал в своих интересах, — безапелляционно перебила его девица. — Сможете внятно объяснить суду, зачем купец Севастьянов должен оплачивать чужие интересы? Какую услугу оказал банк заемщику, пересчитывая уже сочтенные единожды деньги? Вот если бы он приносил вам деньги без счета, и вы производили эту операцию по его просьбе, тогда вы были в своем полном праве требовать за это плату... — доверчиво вскинув свои зеленые глазища на суд, она обворожительно улыбнулась. — Ну и десерт, как водится, на сладенькое. Я могу попросить уважаемого председателя вслух зачитать пункт договора, на который все время ссылается банк?

Илья Тимофеевич, к моему величайшему изумлению, безропотно подчинился. Сдвинув на нос золотые очки, он великолепным, бархатным баритоном огласил:

— В случае, если взнос очередной части ссуды производится ассигнациями мелкого достоинства, либо серебром, либо медью, то операция по пересчету данного взноса подлежит оплате в размере полутора процентов от суммы взноса.

— Кем? — коварно прищурилась девица.

— Что — кем? — не понял вопроса председатель.

— Кто и кому должен платить за пересчет?

— Само собой разумеется, что плата подлежит банку! — негодующе вскричал юрист.

— Само собой ничего не разумеется! — безжалостно отрезала девица. — В договоре об этом не сказано ни слова. Кроме того, как мы только что выяснили совместными усилиями, пересчет производил купец Севастьянов. Исходя из чего и следуя из буквального толкования договора, суд обязан взыскать с банка незаконно удержанные им с заемщика денежные средства в сумме полутора тысяч рублей, а также... — она выдержала торжественную паузу. — А также обязать банк выплатить купцу Севастьянову плату за пересчет, как это прямо прописано в договоре.

— Но не в рамках частного обвинения в уголовном деянии! — возмущенно пискнул банковский юрист. — Это не гражданский процесс!

— Суд без вашей помощи придет к выводам по делу, — ехидно ответствовала девица.

Ошеломленная тишина простояла недолго. Публика взорвалась восторженными воплями, глаза заслепило от ярких вспышек, и журналисты накинулись на девицу сворой голодных волков. Илья Тимофеевич сорвал голос, тщетно пытаясь навести порядок. Судя по всему, сумбур, щедро приправленный обожанием, возник в голове не у меня одного. И лишь когда суд удалился на совещание, пришла внезапная в своей простоте мысль: околоточному надзирателю я не завидовал заранее.

Глава пятая

Анна

Черт, черт, черт! Ну почему я такая невезучая? Еще в детстве заметила: в любой толпе пчелы и осы обязательно выберут меня. Шея ныла нещадно. Наверное, на лавочке, где я сейчас сплю, меня какая-то гадость жужжащая укусила, оттого и боль эта чудовищная. Воспользовалась моим беспомощным состоянием.

Сон поражал своей реалистичностью. Впрочем, и не такое случалось. Как-то раз я была рыжей, красивой и бесшабашно смелой. Вместе со своими подругами-валькириями гоняла бородатых мужиков по горам прекрасного в своей сказочности мира. Утром, проснувшись, я с удивлением обнаружила на тыльной стороне запястья тонкую белую ниточку зажившего шрама. Мама сказала, что это от падения с качелей, мол, давний след, но мне-то лучше знать.

Интересно, в этом сне я как выгляжу? Может обнахалиться, у пристава судебного зеркальце попросить? Он постоянно в него смотрится, нос свой отвислый в разные стороны крутит. Как бы не оторвал сардельку. Кстати, о сардельках. Живот к спине прилип намертво и звуки издает совсем уж неприличные. Здесь что, арестантов совсем не кормят?

Вот, гадство, привязалось! Я тихонько прыснула в кулачок. Дурацкое это слово — 'совсем'. Как-то поехали с Ленкой и ее очередным воздыхателем на пикник. Заруливаем на заправку и видим надпись: 'Бензина нет совсем'. Дружно хохочем. Местная королева бензоколонки в сердцах поясняет: 'Достали! Когда висела табличка 'Бензина нет', каждый второй переспрашивал: 'Что, совсем нет?'.

— Анна Васильевна... — чей-то назойливый шепот пробудил меня от неуместных воспоминаний. — Снизойдите толикой своего внимания.

Ага, вот и отчество выяснилось! Чудненько.

— Отвяжись! — процедила я сквозь зубы.

Суд совещался уже минут десять, и внимание публики, приятное поначалу, начало нешуточно утомлять. Слава богу, сосед мой, что справа, отбрил особо настырных. Интересно, чего они все его так боятся? Нет, военная косточка в нем чувствуется за версту, и взгляд жесткий и цепкий, до самых печенок пробирает. Сложения не богатырского, но как начинает двигаться, сразу же на ум приходит гремучая змея. Бр-р, опасный экземпляр! Нас с Ленкой ее поклонник из японского посольства полтора года айкидо обучал, с тех пор я такие вещи влет различаю. Затем моя подруга мотогонщиком увлеклась, и я теперь еще и великий спец по карбюраторам. По-крайней мере смогу отличить от этого... как его там... карданного вала.