Крылатое пламя (общий файл)

— Всё верно, — губы 'лисички' дрожали, — но... Поймите...

— О каком непреложном правиле я говорил на самой первой лекции? — не обращая внимания на её слова, продолжил Штайн.

Девушка опустила голову.

— Вы допускаете только три пересдачи, — выдавила она еле слышно.

— И что непонятного в этих словах? — холодно осведомился Стефан. — Просветите меня, будьте так любезны.

— Всё понятно, — юная ведьмочка кусала губы, — но... Вы поймите... Я и так на грани отчисления... Мне нужно сдать все долги до послезавтра, иначе меня выгонят!

— Раньше думать надо было, а не прогуливать лекции, — безжалостно отрезал Штайн.

— Я подрабатывала подавальщицей в трактире! — выкрикнула девушка. — Мне деньги нужны! Я снимаю комнату в Гнездовицах, сама приехала издалека, и...

— Расскажете это эйнхерию (10), который однажды кинется на вас, — пожал плечами Штайн, — или болотному корчуху (11), напавшему на деревню. У её жителей останется последняя надежда на вас, а вы что им скажете? 'Извините, я подрабатывала подавальщицей и не слушала лекции по боевой магии, потому что, видите ли, мне деньги были нужны! Войдите в положение!' Так? Отвечайте!

В его голосе прорезалась ледяная ярость. Мне стало искренне жаль незнакомую студентку.

— Я... — всхлипнула она, вытирая рукавом глаза.

— Ступайте к директору, — процедил Стефан, — возможно, она что-то посоветует. Я больше у вас ничего не приму. Ваши долги — это исключительно ваши проблемы. Учитесь их решать!

Девушка разрыдалась и кинулась прочь. Я проводила её сочувственным взглядом и вздохнула:

— Сурово вы с ней.

— По-другому с ними нельзя, — сухо ответил Стефан, — скоро вы и сами это поймёте. Чтобы не сдать мой предмет с четырёх попыток, надо быть непроходимо тупым, а таким не место в Школе Ведовства. В трактире — другое дело.

Он повернул ко мне голову и нахмурился:

— С вами всё в порядке?

— А... — я сообразила, что всё ещё таращусь на него с приклеенной улыбкой, от которой уже начинает сводить лицевые мышцы. Тряхнула головой, прогоняя глупое выражение лица, и выпростала руку из-под локтя Стефана, — простите.

Бровь Штайна едва уловимо дрогнула. Он промолчал.

* * *

Мы распрощались со Стефаном у маминого кабинета. Штайн сдержанно пожелал мне удачи в работе и удалился. Я постояла немного, переминаясь с ноги на ногу, поизучала узоры в виде неизменных сов и филинов на ковре и дверях. Такое часто случалось: перед ответственным или мало-мальски значимым событием я отчаянно оттягивала решающий момент, словно надеясь в последнюю секунду вильнуть в сторону.

Наконец, резко выдохнув, я подняла руку и постучала.

Дверь мигом распахнулась, словно только того и ждала.

Мама величественно восседала за своим столом из красного дерева, инкрустированным малахитом. Она осталась верна себе: на нём царил идеальный порядок и чистота, словно малейшие пылинки в ужасе спасались бегством, стоило им только коснуться столешницы.

Как только я появилась в её кабинете, Белая Сова медленно сняла изящные очки, сложила руки перед собой и сдержанно улыбнулась мне.

— Рада тебя видеть в наших стенах, Агнесса.

Очки покачивались на дужке в такт её дыханию.

Я аккуратно прошла вперёд и опустилась на краешек кресла, боясь споткнуться или задеть одну из кадок с мамиными любимыми азалиями. Как всегда, в присутствии матери я особо остро ощущала собственную неуклюжесть, а руки и ноги казались несоразмерно большими.

— Сальви, мама, — церемонно сказала я. — Благодарю за то, что озаботилась и выслала провожатого, но я прекрасно добралась бы до Совятника сама.

Мама поджала губы.

— Ты всё-таки моя дочь, — ответила она, сделав ударение на предпоследнем слове, — неужели я бы позволила тебе трястись по ухабам на Кахут знает какой наёмной развалюхе? Я очень рада, что магистр Штайн любезно согласился взять на себя труд доставить тебя сюда. Рада, что вы познакомились.

Я нахмурилась. Сложности грозили начаться с самого первого дня.

— Мне не нужно особого отношения, — холодно сказала я, отодвинувшись в глубь кресла и обхватив одно колено, — и не стоит выделять меня среди других. Ты прекрасно справлялась с этим во время нашей с Маришкой учёбы, не отступай от этой традиции и сейчас.

Ненароком сорвавшееся с языка имя сестры заставило сердце тоскливо вздрогнуть.

— Кстати, — как можно более небрежно произнесла я, — как там она поживает? Какие новости?

Мама склонила голову набок и с любопытством взглянула на меня:

— А вы что, до сих пор не общаетесь?

— С того раза — нет! — резко ответила я и тут же пожалела об этом: фраза прозвучала слишком категорично.

Белая Сова помолчала немного, видимо, ожидая продолжения. Не дождавшись, она произнесла с лёгкой укоризной:

— Марисса полтора года назад уехала в столицу и устроилась на неплохую работу. Мы с ней регулярно обмениваемся письмами.

Я ощутила укол досады. Вот это да. А мне — ничего. Ни открытки, ни сувенира, ни самой завалящей записки.

Словно и не было у меня сестры.

Мама аккуратно положила очки на стол, окинула меня пристальным взглядом и едва заметно поморщилась:

— Агнесса, я надеюсь, ты понимаешь, что статус преподавателя обязывает к приличному виду?

Я мгновенно ощетинилась:

— А что тебе не нравится в моём виде?

— Прежде всего, причёска, — отчеканила мама. — Ты стала похожа на чучело! Сделай с этим что-нибудь. И когда ты только успела? Когда мы с тобой виделись в твоей... лавке, — от меня не укрылась многозначительная пауза перед последним словом, — с твоими волосами всё было более-менее в порядке!

— А что не так? — я кокетливо поправила темно-красную чёлку, косо спускающуюся на один глаз и закрывающую пол-лица. Волосы я укоротила так, чтобы они только прикрывали лопатки. Себе и своему цирюльнику я казалась неотразимой в таком виде. К тому же, в порыве бунтарства хотелось вызвать недовольство у матери.

— Разгуливать с такой причёской перед студентами непозволительно для преподавателя! — отрывисто бросила мама. — Смой хотя бы этот ужасный цвет! Что за ребячество, Агнесса! Надеюсь, хоть с одеждой у тебя всё в порядке.

Я пожала плечами и лукаво улыбнулась. Мама тяжело вздохнула.

— Ладно, — уже более спокойным тоном сказала она, — перейдём к делу. Тебе покажут твою комнату и кабинет...

— Которые раньше принадлежали магистру Жданеку? — не выдержала я. Мама хмуро кивнула.

— Тебя что-то смущает?

— Смущает, — без обиняков заявила я. — Мне не очень хочется жить в помещении, где умер мой предшественник и бывший преподаватель.

Мне показалось, что с маминого лица исчезла тень напряжения.

— Об этом можешь не беспокоиться, — сказала Белая Сова, — он покинул нас в столовой. Просто упал лицом на стол и всё. Быстрая и лёгкая смерть.

Мы обе, не сговариваясь, приложили пальцы ко лбу и помолчали. Тишину нарушил стук в дверь. Мама подняла голову и встрепенулась:

— Войдите! Ах, магистр Збижнев, рада вас видеть! Агнессу вы, разумеется, помните.

В кабинет протиснулась невысокая женщина в пелерине, на которой посверкивал значок в виде жёлтого совиного глаза. Ей я обрадовалась, как родной.

— Панна Збижнев! — я выскочила из кресла и кинулась её обнимать. — Как я рада вас видеть!

— Агнешка, детка! — панна Криштина Збижнев стиснула меня в объятиях и, отстранившись, принялась разглядывать. — Выросла-то как! Повзрослела! Красавицей стала! Как у тебя дела? Я прямо не поверила, когда госпожа директор сказала, что ты вместо Пауля, да опахнёт его Великая Кахут крылом, у нас работать.

Мама кашлянула, и мы с Криштиной нехотя отпустили друг друга.

— Агнесса, — сдержанно сказала Белая Сова, — магистр Збижнев уже третий год занимает должность декана факультета Алхимии, так что она теперь твой непосредственный начальник. Постарайся вести себя с ней менее панибратски.

— Ой, панна Мёдвиг, я вас умоляю! — беспечно замахала пухлыми руками Криштина. — Агнешка у меня две курсовых и диплом написала, что мы, как чужие, что ли, будем...

Директор сдвинула тонкие брови, и Криштина умолкла на полуслове.

— Панна Збижнев, ознакомьте, пожалуйста, Агнессу с её расписанием, — официальным тоном произнесла мама, — и проводите её до кабинета. Пани Мёдвиг, ваши занятия начнутся послезавтра. Рекомендую хорошенько отдохнуть и подготовиться до этого времени.

Збижнев церемонно кивнула и потянула меня за рукав:

— Ступайте за мной, пани Мёдвиг.

— Рада была повидаться, — сказала я маме на прощание. Она посмотрела на меня долгим взглядом с каким-то странным выражением лица и вытащила из ящика стола несколько листов. Протянула мне.

— Возьми вот это. Изучишь перед сном. Завтра жду его обратно с твоей подписью.

— Что это?

Тонкие брови матери взлетели вверх.

— Договор о твоём приёме на должность преподавателя, — сухо сказала она, — обычная формальность.

Я пожала плечами и, не глядя, взяла у неё бумаги.

И почему меня с самого детства преследует ощущение, что я при рождении забыла подписать какой-то договор о вступлении на должность старшей дочери Белой Совы?

* * *

Криштина распахнула передо мной дверь комнаты — теперь уже моей — и торжественно вручила мне два ключа, прицепленные к тяжёлой деревянной груше. На её боку стояла печать с жёлтым глазом факультета и двумя цифрами.

— Первая — это номер твоего кабинета, — словоохотливо пояснила панна Збижнев, — а второй — комнаты. За ключи отвечаешь головой. Если надумаешь прогуляться куда-нибудь из Совятника, обязательно занеси их мне и отдай лично в руки. Не вздумай брать их с собой за пределы Школы!

— Зачем такие строгости? — удивилась я. — Ключи же всегда у сторожа были. Или за те два года, что меня тут не было, всё так поменялось?

— Так надо, — строго сказала панна, и всё тепло моментально улетучилось из её голоса. На смену ему пришла ледяная озабоченность, — вынужденная необходимость. После того, как...

Она осеклась, явно почувствовав, что сболтнула лишнего. Сердце нехорошо кольнуло. Я тут же зацепилась за эти слова и живо поинтересовалась:

— После того, как — что? Что у вас тут произошло?

Глаза панны Збижнев забегали. Голос вздрогнул, но она быстро взяла себя в руки.

— Вор у нас объявился, — с тяжёлым вздохом призналась она. — Целый год орудует, а поймать не можем. Вот и приходится принимать меры.

Я ойкнула. Панна ободряюще потрепала меня по руке.

— Да не волнуйся ты так, Агнешка! Главное, следи за своими вещами, комнату и кабинет запирай как следует, и всё будет путём!

Я поблагодарила её. Мне показалось, что панна перевела дух.

— Теперь к делу, — деловитым тоном сказала она, доставая из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и вручая его мне, — здесь твоё расписание. Завтра у тебя свободный день, а потом уже начнётся работа.

Я развернула лист, изрешечённый сложносочинённой таблицей с разноцветными пометками. Глаз тут же зацепился за слово, отозвавшееся нервной дрожью в позвоночнике.

— Зачёт?! Первое же моё занятие — зачёт у второй ступени?!

Панна Збижнев заглянула поверх моей руки в расписание и спокойно подтвердила:

— Ну, да, зачёт. И что такого? Они только-только изучили основы, неужели не справишься? Ты же у нас отличницей была, да и занималась амулетами два года. Или я ошибаюсь?

В глазах Криштины блеснули лукавые искорки. Моя гордость была уязвлена. Я возмутилась:

— Вот ещё! Конечно, справлюсь!

И в самом деле, подумалось мне. Что такого сложного они могли проходить на второй ступени? Да мне хватит и получаса, чтобы воскресить все знания! Полистаю учебник, пороюсь в заметках покойного магистра Жданека (надеюсь, он их вел) и блестяще проведу зачёт.

Вихрь этих мыслей вселил в меня горделивую уверенность, и я не просто воспрянула духом, но и почувствовала готовность хоть сейчас ринуться в бой. Наверное, это отразилось на лице, потому что панна удовлетворённо кивнула, похлопала меня по плечу и попрощалась с напутственным:

— Да тебя сейчас не только зачёт принимать — практику у последней ступени можно отправлять вести! Удачи, Агнешка! Не забудь про ключи.

— Да-да, — торопливо согласилась я, мечтая поскорее выпроводить декана за дверь, — спокойной ночи.

— Если что-то понадобится — обязательно обращайся...

— Конечно, конечно, — пробормотала я, протискиваясь мимо панны в комнату, — всенепременно!

— Договор не забудь подписать и занести мне завтра, — донёсся голос Криштины из-за закрывающейся створки.

Пообещав выполнить это, я захлопнула дверь, накинула крючок и с чувством выполненного долга выдохнула.

Что ж, пришла пора осваиваться на новом месте!

* * *

В комнаты преподавателей нас, студентов, понятное дело, никогда не пускали. Поэтому я с ребяческим восторгом разглядывала доставшееся мне в наследство помещение, раза в два превосходившее мою комнатушку в Кельине.

Обитель магистра Жданека состояла из двух ярусов. Нижний полностью занимали шкафы с книгами высотой в полтора моих роста и застеклённые витрины. В них тускло поблёскивали разнообразные самоцветы, заготовки для амулетов и талисманов, чернели какие-то коробочки. Всё это высилось неаккуратными кучами на полках, и я клятвенно пообещала себе непременно навести порядок во всём этом хаосе.

Узкое окно, обнаруженное в зазоре между шкафами, вело на заснеженный внутренний двор Школы. Я с любопытством выглянула в него, но не увидела ничего интересного, кроме переливающихся в свете настенных пульсаров сугробов и темнеющих на их фоне статуй. Моя комната располагалась в угловой башне, и я быстро обнаружила, что, если прижаться к левому боку окна и вытянуть шею, то можно увидеть далёкие огни Гнездовиц ниже по склону.

Я повесила на крючок у двери уличную мантию, которую всё это время держала, перекинув через руку. Она показалась мне непривычно лёгкой, но я не придала этому особого значения. Гораздо важнее сейчас было изучить верхний ярус комнаты.

Чтобы попасть в него, надо было всего лишь подняться по широкой приставной лестнице. Ярус представлял собой довольно-таки просторную нишу, в которой помещалась кровать, комод и письменный стол с квадратным окном над ним. По правую руку виднелась небольшая дверь. Распахнув её, я увидела крохотное помещение с жестяной ванной, огороженной ширмой, умывальник и прочие прелести цивилизации.

Я вернулась в спальню, зажгла настенный пульсар и недовольно поджала губы: голый пол и отсутствие даже подобия занавески делали этот закуток неуютным и необжитым. Откуда-то слабо несло кошачьим духом, но саму кошку я нигде не нашла. Нельзя сказать, что меня это расстроило: кошек я не очень любила, а делить комнату с Магдой, известной своим склочным характером, и вовсе не хотелось.

Кто-то, скорее всего, из обслуги Школы, принёс мой чемодан и поставил в ногах кровати. Я с облегчением скинула сапоги, отыскала в нём домашние туфли и осторожно спустилась вниз. Хотелось немедленно засучить рукава и взяться за уборку, разложить повсюду свои вещи и почувствовать себя полноценной хозяйкой. Сердце пело: всё складывалось вполне удачно, грядущая работа не представлялась такой уж сложной, а мысль о хорошей зарплате и вовсе грела душу.