Александр. Великий поход - 3

Особенно грустили молодые стратеги, не оправдавшие надежд царя. Но молодой полководец не подверг их опале. Вместо этого он применил блестящий ход, достойный мудреного опытом правителя.

Горестно обняв Кратера и Пердикку на виду у всего войска, Александр выразил им свое соболезнование по поводу гибели дамбы и предложил смыть нанесенное им оскорбление тирийским царем.

Услышав подобное из уст своего монарха, молодые македонцы с утроенным рвением приступили к работам по восстановлению дамбы, горячо заверив Александра, что первыми взойдут на стены Тира или умрут под ними.

И тут, на следующий день, когда все были полны радостных планов и надежд, произошел случай, который мог сильно изменить всю судьбу Тира. Во время завтрака по всему лагерю разнесся слух, что из разломленного хлеба одного из воинов закапала кровь. Страх и печаль моментально объяло все македонское войско, которое разом позабыло все одержанные ранее победы и говорило только об одних неудачах.

К царю разу кинулись стихийные выборные от войска люди, с ужасом потрясая окровавленным хлебом. Александр и сам был сильно напуган случившимся и поэтому приказал немедленно позвать жреца Арисандра, чтобы тот растолковал волю богов.

Верховный жрец македонского войска со вниманием оглядел испачканные чем-то красным куски хлеба и задумался. Арисандр прекрасно понимал, что хотел услышать от него царь, но ему нужно было время для составления достойного ответа. Терпение напуганной толпы достигло критической отметки, когда жрец заговорил.

— Царь! — торжественно провозгласил Арисандр. — Боги шлют тебя благоприятный знак. Этот хлеб предвещает тебе победу. Гоплит разломил его с трудом, а это значит, что осада будет трудной, но так как кровь была внутри хлеба, а не снаружи, означает, что погибнут тирийцы.

Услышав эти слова, все собравшиеся у царского шатра облегченно вздохнули и в первую очередь сам Александр. Не желая терять инициативу, он вскочил со своего кресла и властно произнес.

— Друзья, боги благоволят нам, так сделаем все, так как хотят олимпийцы. Смерть тирийцам!

— Смерть, смерть, смерть! — разнеслось из воинских рядов, которое было очень обрадовано столь неожиданной поддержкой со стороны небожителей.

Молодость стратегов Пердикки и Кратера, помноженная на здоровые амбиции, сделало чудо. За короткий срок дамба вновь приняла свой прежние размеры, а затем приблизилась к Тиру на расстояние пролета стрелы. Для большей крепости её теперь сооружали из камней и деревьев с ветками, чтобы таким образом противостоять ударам волн.

Сам Александр не остался сторонним наблюдателем за строительством, а вместе с щитоносцами отправился в Сидон, где потребовал немедленно собрать нужное ему количество судов. Столь рьяные действия полководца возымели успех и вскоре в Сидоне, стоял флот в составе ста двадцати союзных кораблей из различных городов Финикии и близь лежащих островов.

Одновременно пришло другое радостное событие. К Тиру пришла флотилия Неарха, которая насчитывала семьдесят кораблей. Теперь Александр мог не бояться восьмидесяти тирийских триер закрывавших входы в городские гавани и начать свое полномасштабное наступление на море.

На острове имелось две основных гавани. Большая открытая Египетская и малая закрытая Сидонская. К ним то и направил македонский царь свой флот, разделив его на две части, под командованием Неарха и киприота Пентагора. Подойдя к городу, критянин смело атаковал южный заслон Египетской бухты, состоявший из трех триер, сбил его и заставил отойти финикийские корабли к самым стенам крепости.

Пентагор был не столь удачным. Он также атаковал вражеские корабли и потопил некоторые из них. Охваченный азартом боя, киприот предпринял попытку прорваться внутрь гавани, но попал под мощный обстрел метательных машин из сторожевых башен и, потеряв два корабля, был вынужден отойти.

Одна из триер, пытаясь спастись от смертоносного града стрел, камней и копий, налетело на подводные камни. Второе затонуло от удачно пущенного в него остро затесанного бревна основательно разворотившего борт корабля.

После этой атаки, македонские корабли встали на якорь вблизи дамбы, готовые выйти в море в любой момент.

Достигнув преимущества на море, македонцы принялись достраивать последний участок дамбы и встретили здесь бешеное сопротивление со стороны тирийцев. Пользуясь близостью расстояния, они постоянно метали в строителей стрелы и дротики, камни и раскаленные угли стремясь нанести им максимальный урон.

В свою очередь, Александр для защиты своих строителей, придвинул все имеющиеся в его распоряжении баллисты и катапульты, выставил огромные щиты обтянутые шкурами, увеличил число лучников и стрелков на сторожевых башнях.

Камни и копья градом падали на голову тирийцам, но они не сдавались. Неутомимые на выдумку, они установили по краям стен вращающиеся колеса, которые успешно ломали вражеские стрелы или отбрасывали их в сторону. От ударов камней они закрывались кожаными мешками, набитыми водорослями.

Загнанные в угол тирийцы были готовы биться с врагом днем и ночью, их положение постепенно ухудшалось. Дамба неумолимо приближалась к внешним обводам стен, которые во многих местах дали трещину или в них появились проломы, в результате попадания в них камней из осадных машин.

На военном совете все дружно проголосовали за неожиданное нападение на противника как единственный выход в этой ситуации. После недолгого раздумья, Агенор решил атаковать противника из северной бухты, выход из которой был закрыт полотнищами парусины. Этот хитрый ход со стороны финикийцев, не позволял македонцам наблюдать за приготовлениями их флота.

Выбрав время полуденного отдыха, когда команды македонских кораблей разбредались кто куда, финикийцы вывели из бухты пятнадцать ударных кораблей с наиболее опытными экипажами.

При первой же атаке тирийцы потопили пентеру Пентагора вместе с ее командиром и еще две триеры. Другие корабли, на которых была половина команды, они сильно повредили и заставили выброситься на берег. Успех был полный и, наведя ужас на киприотов, мореходы набросились на дамбу.

Видя столь плачевное положение своей северной части флота, Александр, не теряя времени, приказал Неарху сторожить запертых в Египетской гавани суда осажденных и, взяв шесть самых больших кораблей, двинулся в обход острова к северной бухте.

Осажденные финикийцы, со стен вскоре заметили опасный маневр противника и стали подавать своим знаками сигнал к отступлению. Однако слишком увлеченные сражением с гарнизоном дамбы, они поздно появление Александра и как не налегали на весла корабельные гребцы, им пришлось вступить в бой в невыгодном для себя положении.

Первым в бой вступила пентера Неарха, атакованная сразу двумя тирийскими триерами. Умелым маневром пентера пропорола носом одну из них, а на другую наскочила триера под командованием Александра, буквально опрокинув судно сильным ударом тарана в бок.

Следуя за царем, в бой вступали и остальные корабли македонского флота, уверенно громя финикийские суда. Лишь немногие тирийцы смогли укрыться в гавани, куда Александр не смог проникнуть из-за града стрел пущенных с городских стен.

В этом бою, флоту тирийцев был нанесен непоправимый ущерб. Часть кораблей затонуло, а оставшиеся получили многочисленные повреждения.

Что касается самих финикийцев, то их погибло мало. После гибели своих кораблей, многие члены экипаже смогли вплавь добрались до гавани.

Воодушевленный успехом, Александр дал войску два дня отдыха, а затем начал общий штурм города, благо дамба уже достигла стен Тира. Пододвинутые вплотную к стенам крепости, осадные башни принялись сокрушать их своими таранами, а установленные на кораблях метательные машины прикрывали их, буквально сметая воинов с верхушки крепостных стен.

Порядком, поврежденные предыдущими обстрелами, южные стены Тира не смогли долго сопротивляться ударам таранов и к исходу дня рухнули. С громким криком, гоплиты ринулись в открывшийся проем в надежде на быструю победу и посчитались.

Предвидя главное направление вражеского удара, тирийцы успели, заблаговременно возвести внутреннюю стену невидимую для македонцев с моря, и ставшую для них непреодолимым препятствием. Едва штурмовики ворвались на городскую площадь, как на них со всех сторон полетели копья и стрелы заранее установленных здесь метательных машин. Зажатые с трех сторон, гоплиты ничего не смогли противопоставить хозяевам, и вынуждены были спешно отступить обратно.

Неудача раздосадовала Александра, через три дня полководец повторил наступление. Теперь он изменил направление своего удара, избрав на этот раз северную часть укреплений Тира.

Воспользовавшись тихой погодой, македонский царь подвел свои корабли буквально к самым стенам города и начал штурм. Под прикрытием катапульт и баллист, солдаты во главе с Кратером перекинули с бортов кораблей специально сделанные мостки и по ним смогли ворваться в Тир.

Одновременно с этим, Пердикка вновь атаковал пролом, сознательно притягивая на себя часть сил осажденных. Молодой воин смело бросался на противника, увлекая за собой в атаку своих солдат.

Амбициозный македонец был неистов в той кровавой бойне, что завязалась на площади. Его меч исполнял пляску смерти, принося руками стратега обильную кровавую жертву богу Аресу, поражая одного за другим защитников города.

Этот завораживающий танец сумела прервать только стрела, выпущенная тирийцами из скорпиона, которая насквозь пробила красивый щит стратега и застряла в его холщеном панцире пропитанного солью.

В пылу сражения Пердикка не обратил внимания на полученное ранение и продолжил бой и вскоре в рукопашной схватке сразил самого Адмед, командира нал всеми тирскими наемниками. Но затем от напряжения и потери крови голова стратега закружилась, и его спешно унесли в тыл.

Александр был на одном из кораблей и вместе с гетайрами ворвался в город вслед за воинами Кратера. Царь так бесстрашно сражался, что защищающие стену тирийцы в панике бежали от него, стыдливо оставляя место битвы.

После захвата стен, прекрасно зная расположение города со слов перебежчиков, Александр выдвинул вперед щитоносцев и принялся прорываться к царскому дворцу, где находился Агенор. На площади Пигмалиона в борьбе за Сидонскую гавань, в решающем сражении встретились два войска.

Солдаты обеих сторон мужественно бились за обладанием Тира, но выучка и умение македонцев взяли вверх над яростью и упорством тирийцев. Щитоносцы царя перебили многих защитников города и стали теснить их от гавани.

В это время на южной окраине Тира, оставшимся без предводителя солдатам Пердикки, на помощь прорвался полк под командованием Кена. Он объединил оба отряда под своим командованием и двинулся на соединение с Кратером и Александром.

Обойдя выстроенную стену, македонцы Кена подверглись атаке тирийцев засевших на крышах домов. На голову прорвавшихся гоплитов обрушились камни и все, что только попадалось под руку. И тогда стратег, желая защитить своих солдат, отдал приказ перебить всех сопротивляющихся и поджечь постройки.

Началась жестокое избиение мирного населения. Македонцы не щадили никого, кто стоял у них на пути, систематически вырезая людей, они упрямо продвигались к центральной площади, где кипел яростный бой.

Воспользовавшись перенесением боев внутрь города, мореходы дружно атаковали своими кораблями обе гавани и всюду имели успех. Неарх атаковал суда стоящие в Египетской гавани и многие из них потопил, чем сорвал намечающееся бегство из города Агенора. Тирийский правитель уже прибыл в гавань и готовился отплыть в Карфаген, когда борт его триеры пробил огромный камень, выпущенный с борта македонского корабля. Сопутствовала удача и киприотам. Их корабли прорвались в северную гавань и высадив десант, полностью овладевший частью острова.

Подход воинов Кена окончательно перевесил расстановку сил в пользу македонцев, и зажатые с двух сторон тирийцы были обращены в бегство. Преследуя отступающего врага, македонцы вышли к царскому дворцу, последнему организованному очагу сопротивления Тира.

Разгоряченные боем солдаты, невзирая на камни и стрелы, летящие в их сторону из дворца, сорвали с пьедестала большую медную статую бога Ваала и принялись выбивать ее дверь. После восьмого удара дерево затрещало, а после пятнадцатого дверь рухнула, внутрь придавив собой защитников дворца.

Ворвавшиеся внутрь воины были беспощадны. Строго выполняя приказ царя никого не щадить, они перебили всех защитников дворца, а затем подожгли его.

Спасаясь бегством, верховный судья Тира Аземилк укрылся в храме Геракла, точно зная, что македонцы не будут его штурмовать. Там же укрылось несколько десятков жителей Тира, которые впоследствии были пощажены Александром.

Сам Агенор и остальные правители города не сумевшие бежать из Тира, погибли в уличных боях. Их тела были опознаны по богатой одежде и принесены македонскому царю как победный трофей.

Так закончилась семимесячная осада Тира, посмевшего бросить вызов Александру и жестоко поплатившемуся за эту дерзость.

Всего во время штурма погибло более семи тысяч человек. Все взятые в плен юноши, а их было не менее восьми тысяч, были казнены по приказу царя, а часть особенно знатных македонцы повесили и распяли на крестах вдоль всего морского побережья тирской лагуны. Остальных, тринадцать тысяч женщин и детей победители продали в рабство.

Сами македонцы потеряли при штурме более четырехсот человек, а всего за время осады больше шестисот. Некоторые из воинов выказывали озабоченность по поводу стольких потерь, которые превышали потери войска при Гранике и Иссе, но широкий жест Александра, полностью отдавший город на разграбление солдат и, демонстративно отказавшись от своей доли добычи, успокоил их сердца.

Македонцы громкими криками славили своего кумира приведшего их в богатые страны и ничем не ущемлявшего их права. Пердикка наравне с Кеном и Кратером был удостоен золотого венка победителя, что послужило лучшим бальзамом на его рану. Эвмену опять прибавилось работы по учету и распределению добычи и управлением всех покоренных Александром земель.

Именно в это момент, из Дамаска прибыл Пармерион с важнейшим известием, которое могло полностью изменить весь ход войны. Усталый от длительной скачки и весь покрытый потом, старый полководец сразу же направился к царю и сообщил, что Дарий прислал посольство для заключения мира между двумя государствами.

Перс ничего не требовал для себя, а только предлагал поделить пополам, всю его огромную империю. При этом македонцам полностью отходила Малая Азия вплоть до Евфрата, вся прибрежная часть Передней Азии и Египет. В знак добрососедских отношений Дарий предлагал в жены Александру свою дочь Статиру и сто талантов золота в придачу. Кроме этого предполагалось заключение союзнического договора о помощи каждой из двух держав в случае нападения на них третьей страны.

С горящими глазами смотрел на своего молодого повелителя Пармерион, ожидая радости и восторга на его лице от столь потрясающих известий. Но к своему огромному разочарованию прочел только гнев и пренебрежение.