Вечность в подарок.

— Проклятье! Мишель, в этом забытом Аллахом порту никто не желает работать, — раздосадовано сообщил вернувшийся бен-Тафутт, устраиваясь в кресле.

— Гален, здесь чума!

— Ерунда. Она нам не страшна. А знаешь, ластонька, как она сюда попала? 25 мая в порт прибыло торговое судно "Гран Сен-Антуан" с больными на борту. Владелец уже сидит в кутузке за то, что привез эту дрянь из Сирии.

— 25 мая... — шепотом повторила девушка.

— День, когда я вновь обрел тебя, любовь моя, — мужчина властно притянул ее и усадил к себе на колени.

— Мактуб, — выдохнула она.

Глаза Галена сузились. Повисла напряженная тишина. Только с улицы доносился собачий лай и отголоски человеческих стонов.

— Они все умрут, — замогильным голосом проговорила Мишель. — Смрад, стенания... костры...

Девушка побледнела, впилась пальцами в плечи эмира.

— Гален, давай бросим эту затею с кораблем. Из порта никого не выпустят. А если город закроют?! — выкрикнула она. — Мы окажемся в западне!

— Полноте, ластонька, город закрыт давным-давно. Больше двух месяцев.

— Город закрыт?! Зачем ты привез меня сюда?! — взвизгнула девушка.

— Закрыт. И, тем не менее, мы спокойно въехали, а когда понадобится, так же и уедем.

Мишель уставилась на Галена расширившимися от ужаса глазами.

— Ты не понимаешь... Я не хочу... Опять... — бормотала она.

— Два дня, килен. Это все, что мне надо. Мне пообещали, что возможно будет снаряжено торговое судно.

— Не хочу ничего ждать, хабиб. В Гранаду можно попасть и по суше.

— Так намного дольше. И горы, Мишель, нам придется перебираться через горы.

— Что с того? Ведь пару веков назад я преодолела их.

— Ты храбрая горная лань. Я знаю, килен, но подари мне эти два дня.

— Гален!

— К тому же, прелесть моя, если с кораблем не сложится, то мне придется хорошенько пополнить запасы золота на дорогу.

— Ашторет Анахита! Неужто ты пойдешь обирать мертвецов?

— Местные занимаются этим без зазрения совести. А мертвым золото ни к чему.

Мишель замутило от его рассуждений. Ее взгляд метнулся к рукам Галена: сильные, красиво вылепленные длинные пальцы, гладкие ногти.

"Великая Мать, теперь эти руки будут ощупывать трупы. А потом он вздумает прикасаться ко мне!"

Девушка спрыгнула с него.

— Гален, я сотворила немало нелицеприятного. Но никогда, слышишь, никогда не играла роли падальщика.

— Ластонька, почему ты сразу решила, что я буду беспокоить самих хозяев. В их домах тоже есть чем разжиться.

Мишель мучили кошмары. Она снова оказалась в охваченном чумой Уруке. Царь сбежал, но оставил армию, что окружила город, дабы не выпустить хворь и не дать ей завладеть другими городами Шумера. Мишель металась в поисках лазейки наружу. Выхода не было: только жара, только смерть. Мертвые лежали в домах, мертвые лежали на широких улицах и площадях, мертвые плавали в водах Евфрата.

Ей пришлось наблюдать вымирание почти всего города, лишь тогда воины выпустили из стен Урука горстку выживших.

— Нет! Больше нет, — сквозь сон простонала она.

Гален сошел с ума от жажды наживы: они уже вторую неделю торчали в чумном Марселе. Корабль был позабыт, Источник позабыт, даже страсть к Розе Альгамбры перегорела — Мишель была предоставлена самой себе целыми днями. И целыми днями она пыталась придумать, как положить конец своим мучениям. Однако решение родилось, как вспышка молнии, когда Гален сообщил ей, что можно больше не платить за проживание. Хозяин болел и умер!

"Эмир ведь тоже может заболеть! Если ему немного помочь"

Воспользовавшись отлучкой Галена, Мишель выбралась в город. Улицы представляли собой свалку трупов, которую не успевали расчищать присланные сюда каторжники.

— И почему эти идиоты предпочитают умирать под открытым небом?

Мишель пробиралась по мостовым, брезгливо морща нос и время от времени нюхая саше с лавандой. Оно мало помогало, но все же позволяло ей не завопить от отвращения.

"Где же может быть эта чертова аптека?!" — бормотала она, в сотый раз натыкаясь взглядом не на ту вывеску.

Однако первая встретившаяся ей аптека была разгромлена, а труп хозяина так и лежал с размозженной головой в торговом зале. Та же участь постигла и две следующих. Готовясь отчаиваться, она неожиданно прочла над узкой дверью двухэтажного домика:

"Саже и сыновья: пряности, лекарства, травы"

Девушка опрометью взлетела на крыльцо. Дверь оказалась не заперта. На окрики Мишель никто не отозвался.

— Должно быть мсье Саже и сыновья уже в лучшем из миров, — вздохнула она и принялась осматривать полки и ящички в поисках необходимых составляющих.

Уроки мудрости жриц Астраты глубоко врезались в память Мишель. Со временем она отточила свое искусство, научилась готовить новые мази и настойки, заменять восточные компоненты подручными средствами. Жители пригорода Дижона решили сжечь ее не только лишь за неувядающую молодость — тут она немного слукавила. Однако эмиру незачем знать, что Роза Альгамбры изредка промышляла ядоварением и другими ведьмовскими зельями.

Собрав все необходимое, девушка двинулась вглубь дома и нашла мастерскую, где мсье Саже готовил лекарства.

— Странно, что здесь все на месте. Грабители не успели заглянуть?..

Мишель развела огонь в маленькой горелке, начала готовить варево из высушенных трав и специй. Потом истолкла в ступке мелко нарезанные коренья и подмешала в предусмотрительно захваченную коробочку с губной помадой.

Внезапно в коридоре раздался шаркающий звук шагов. Человек явно едва волочил ноги.

— Кто здесь? — послышался слабый женский голос. В мастерскую вошла женщина средних лет: растрепанные волосы, горящие безумным блеском глаза. — Что ты творишь?

— Тихо, тихо, мадам. Я заплачу тебе, — Мишель вытащила пригоршню золотых и рассыпала на столе.

Однако деньги не возымели ожидаемого ею эффекта. Хозяйка дома бесстрастно глянула и разразилась дребезжащим смехом. Мишель поежилась.

— Если твои деньги вернут мне мужа и сыновей, тогда я возьму их. Если нет, тогда расскажи, что ты там стряпаешь?

— Мадам, я честно расплачусь с Вами. Вы не откликались, вот я и решила... приготовить лекарство сама.

— Деточка, мне уже ничего не надо в этой жизни. Смерть придет за всеми нами.

Мишель потупила взор, чтобы не видеть безумия в лице женщины.

— Конечно, лучше получить кинжал в сердце, чем язвы на теле, — пробормотала та, отворачиваясь от нежданной гостьи.

Внезапный порыв заставил Мишель выхватить стилет и подарить просящей желанную смерть.

Вернувшийся на закате бен-Тафутт застал бессмертную подругу в весьма игривом настроении: соблазнительно изогнувшись, полуодетая Мишель устроилась на широкой кровати с бокалом в руках. Бросив в углу очередную порцию "добычи", он присел на край. Отобрав бокал и хлебнув, удивленно изогнул бровь:

— Вино? Моя Роза решила не брезговать трудом падальщика? Не так давно она отчитывала меня, как мальчишку.

— Ах, эта ханжа Мишель, — небрежно махнула рукой девушка. — Некогда воровку Эшнул едва не вздернули на главной площади Сидона.

Лукаво подмигивая, она поманила мужчину к себе. Гален залпом допил остатки вина и ринулся к ней. Бесконечно тянущиеся мгновения они боролись с одеждой и друг с другом за превосходство. Мишель взбрыкивала, едва Гален пытался ее подмять. Не добившись успеха, эмир упал на спину. Девушка тут же прильнула к его уху:

— Позволь мне усладить тебя так, как я того желаю, хабиб.

Гален сжал ее плечи и слегка оттолкнул.

— Моя Роза что-то задумала?

— Все думы Розы Альгамбры об усладе моего эмира.

— Докажи!

Мужчина раскинул руки в стороны, тем самым отдаваясь на милость Мишель. Она разорвала на нем рубашку и ловко привязала руки Галена к изголовью.

— Что за...— дернулся он, но губы Мишель, пахнущие корицей, заставили его замолчать.

— Ты такая сладкая, — простонал он, когда она поднялась, чтобы принести еще вина. Оставив кувшин на столике, Мишель повернулась спиной и очень медленно стянула с себя платье. Стараясь действовать незаметно, она обильно смазала губы помадой.

— Иди, ко мне, моя лань, — севшим от возбуждения голосом позвал Гален.

Мишель мгновенно повиновалась, оседлав его. Принялась покрывать поцелуями шею, грудь, руки, живот мужчины. Слегка покусывая, дразня кожу языком. Бен-Тафутт извивался под ней, приподнимая бедра, еще обтянутые тканью брюк. Мишель поднесла ему вина, сделала маленький глоток сама. Склонилась над возлюбленным, позволяя ласкать свою грудь, а сама вновь намазала губы. Лавина новых поцелуев обрушилась на стонущего эмира.

— Мишель, — хрипел он, прося удовлетворения кипящей страсти.

Однако бессмертная искусительница не спешила. Лишь когда кувшин с вином и баночка помады опустели, она освободила его от одежды и позволила его плоти найти утоление внутри ее лона.

Взлетев на вершину экстаза, Гален зарычал, а Мишель довольно откинулась назад, опасаясь касаться торса любовника.

Через пару минут она поняла, что мужчина забылся сном.

— Зелье войдет в силу самое большее через час. Надо спешить, — напомнила себе Мишель.

Отвязав руки Галена, она оделась, спрятала за корсетом платья стилет. Сложила в дорожную сумку немного денег, остатки еды, пару платьев.

— А теперь самое главное, — проговорила она. — Ключ.

Извлекла из тайника Галенов меч, снова ощущая потоки силы. На этот раз она была готова и потому не так чутко реагировала.

"Каждый третий", — поделился с ней Гален, когда вернулся на днях вдрызг пьяный, и Мишель воспользовалась его состоянием.

Пальцы девушки заскользили по камням инкрустации. Она хотела сковырнуть их, но потом решила забрать шамшир целиком. Оружие одинокой страннице не помеха.

Бен-Тафутт очнулся, когда Мишель поставила на прикроватный столик подсвечник с горящими свечами. Ночь окутала агонизирующий Марсель черным покрывалом. Мужчина поднялся, но пошатнувшись, сел.

— Ластонька, — позвал он.

— Я здесь, Гален, — донесся из темноты голос.

— Иди ко мне. Что-то мне нехорошо. Где ты взяла то вино? Голова идет кругом, и в груди жжет.

— Отличное вино, — ответила, подходя Мишель. — Не придумывай.

— Говорю же тебе!

Мужчина склонил голову и тут же с криком вскочил. Кожа на груди и руках была покрыта красными пятнами.

— Что со мной Мишель? — сверля ее немигающим взглядом, спросил Гален. Потом опять принялся осматривать испещренную язвами кожу рук и груди. Девушка сделала шаг назад.

— Чума, — тихо сказала она, отступая еще на шаг.

— Ха, ластонька, я ведь бессмертен! — воскликнул он. — Я не могу...

Мишель пожала плечами. Бен-Тафутт облачился в новую рубашку, брюки, накинул сюртук.

— Это какая-то ерунда, Мишель, — с наигранной беззаботностью сообщил он. Однако через мгновение схватился за голову и повалился на кровать.

— Помоги...

"Получилось", — довольно прошептала бессмертная красавица. Если сейчас ей удастся разыграть свой план, то эмир Гранады наконец-то упокоится вместе с душами предков. Что и должно было произойти более трехсот лет назад.

— Гален, — притворно-заботливо воскликнула она. — Нам надо уходить отсюда. Гален, чума добралась и до нас.

Девушка помогла ему сесть.

— Глупости, — прошипел он, но тут же снова упал навзничь. Дыхание со свистом срывалось с его запекшихся губ.

— Пойдем, мой принц, я выведу тебя. Пойдем, я вылечу тебя, — приговаривала Мишель.

Мужчина с трудом поднялся на ноги. Мишель помогла ему надеть плащ, оделась сама и перекинула сумку через плечо.

— Сирита, помоги... — стонал Гален, опираясь на хрупкие, но оказавшиеся прочнее дамасской стали, плечи возлюбленной.

— Да, мой принц, я уведу тебя. Домой, мы пойдем домой.

— Гранада...

Поддерживая своего плохо соображающего спутника, Мишель вышла на улицу и направилась к окраине города. Туда где только начали возводить мur de la peste* и где зияли чумные ямы, яростно поглощавшие тела марсельцев. Бен-Тафутт послушно ступал рядом, бормоча какую-то околесицу на арабском. Мишель даже не прислушивалась, стараясь подавить в себе остатки любви к нему. Любви, что могла помешать ей совершить задуманное.

Достигнув цели, она оттолкнула от себя мужчину. Тот не удержался на ногах и упал на колени, хватаясь за подол ее платья. Поднял искаженное страданием лицо.

— Сирита, — прошептал он, пытаясь улыбнуться, — любовь моя.

— Меня зовут Мишель, — взвизгнула она и всадила стилет ему прямо в сердце. Бен-Тафутт взвыл, а она безжалостно столкнула его в ров.

— Таков бесславный конец Мухаммада, сына... плевать мне кого... эмира Гранады. Чтоб ты стал кормом для падальщиков, Гален, — шипела Мишель и ветер уносил ее слова, развевая локоны самой древней бессмертной. Она выхватила из сумки шамшир Галена и, отвернувшись от края могильника, ринулась прочь из Марселя.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Вокруг заражённой местности была возведена каменная стена (Mur de la peste) высотой 2 м. и толщиной 70 см. с постами охраны.

Глава 3. Лесной отшельник.

— Ашторет, но ведь бессмертные же не болеют! — взирая на медленно расползающиеся по ее коже пятна, закричала Мишель. Ответом среди тиши ночного леса ей было только совиное уханье.

— Нет! — закричала она еще громче, чувствуя, как начинает гореть горло. Голова кружилась, и черная пелена застилала взор. Шатаясь, она побрела дальше. Подол платья цеплялся за каждую упавшую ветку, меч камнем обвисал на перевязи. Порывистый ветер бил в грудь, утрудняя шаги. Она бросила дорожную сумку, чтобы идти стало хоть немного легче.

— Так быть не должно, — шептала она, лихорадочно перебирая в памяти недавние события. Однако тьма властно принимала ее в свои объятия, точно заботливый любовник, укутывая бархатным покрывалом небытия.

Девушка стонала и металась на широком ложе из настеленных шкур и мехов. Крупная дрожь сотрясала хрупкое, лишенное одежды тело. Только прикладываемые временами ко лбу ароматные тряпицы заставляли ее утихнуть на пару минут. Сильные мозолистые ладони иногда успокаивающе сжимали больную за плечи, пытаясь удержать ее на месте и заставить отпить из деревянной кружки. Но всякий раз питье оказывалось пролитым — мужчине приходилось перестилать мокрые шкуры и старательно отводить взгляд от сияющего совершенной красотой тела своей случайной гостьи.

Он бормотал что-то себе под нос, укутывая ее мехами. Отирал лицо, пытаясь сбить горячку, потом принимался окуривать тлеющими пучками кореньев. Видя тщету своих усилий, он вскакивал и, сыпля проклятьями, выбегал из дома. Успокоившись, возвращался обратно. Начинал сначала. И так несчетное число раз.

Мишель с трудом открыла глаза, чувствуя, как ноздри ее щекочет немного едкий, но приятный запах. В неясном, падающем от горящего очага свете она различила силуэт сидящего над нею человека. Широкий разворот плеч свидетельствовал о мужском поле незнакомца.

"Косая сажень в плечах", — вспомнилось ей выражение из далекой северной страны, где она жила когда-то очень давно.