Спартак

В этой ситуации на быстрое замещение выбывших воинов проконсулу рассчитывать не приходилось, что ставило под сомнение дальнейшую самостоятельность Лукулла. В любой момент из-за малочисленности его сил, пользуясь своей властью Помпей мог приказать Марку Лукуллу присоединиться к его армии на правах союзного войска. Такую возможность римские законы предусматривали и тогда, ни о каких наградах честолюбивому проконсулу мечтать уже не приходилось. Триумфы, венки и воинскую славу получил бы один Помпей.

Найти следы пешего человека, для конного никогда не представляло большой трудности. Куда бы, он не ушел, на север, запад, восток или юг, всадник всегда рано или поздно его найдет, благодаря силе своего коня. Казалось, что к полудню уже будут конкретные результаты, но поиски армии Спартака затянулись.

Сначала, выполняя приказ Лукулла, кавалеристы Мерулы двинулись в сторону Тарента. Однако по прошествию времени выяснилось, что проконсул ошибся с предполагаемым направлением движения армии восставших рабов. Сколько римляне не расспрашивали попавшихся им по дороге людей, никто из них не видел ни одного повстанца, не говоря уже о целом войске.

Тогда возникло опасение, что рабы скрытым маневром обошли войско Лукулла и двинулись на Брундизий. Мерула немедленно развернул свой отряд в этом направлении, но и это оказался ложный след. Только тогда, стало ясно, что Спартак повел свое войско на север, на стык границ Лукании и Апулии.

Когда римляне наконец-то напали на след врага капризная зимняя погода начала меняться. Вместо сияющего с утра солнца, на небе появились серые тучи, из которых на землю стал неторопливо падать белый снег.

В сложившейся ситуации самым лучшим выходом было бы отказаться от намерения напасть на противника, но возникшие трудности только подстегнули азарт и упрямство Лукулла.

— Что это за римские воины, которые у себя дома испугались ветра и снега? Да это только на руку нам! Наверняка Спартак из-за непогоды уже встал лагерем, отдыхает и это облегчит нам победу над ним!

— Или ему над нами — угрюмо пробурчал претор Долабелла, которому затея проконсула атаковать рабов во, чтобы то ни стало, с каждым часом все меньше и меньше нравилась. К несчастью для него, все гадатели по внутренностям животных или полету птиц находились в Брундизии, и он не мог отговорить проконсула от его затеи, ссылаясь на неблагоприятную волю богов для римского оружия. Злой рок упрямства неудержимо толкал Лукулла вперед, и не было силы на свете, способной заставить его отступить, прислушаться к голосу разума.

Желая подать своим воинам, пример храбрости и твердости, проконсул сам лично возглавил отряд Мерулы, приказав Долабелле вести оставшиеся силы вслед за ним.

К тому моменту, когда Лукулл с авангардом бросился на преследование Спартака, погода стала стремительно ухудшаться. Падавший до этого медленно и лениво мелкий снег превратился в настоящий ливень, который с каждой минутой становился обильнее и обильнее. Вслед за снегом изменился ветер. Сила его возрастала с каждой минутой и не прошло и пяти минут, как все вокруг, включая солнечный диск, утонуло в непроглядной снежной пелене.

Из-за разыгравшейся непогоды, Долабелла приказал всадникам остановиться, чтобы люди не потеряли из виду друг друга.

Чем сильнее и яростнее снегопад, тем быстрее он прекратится — эта погодная примета была хорошо известна претору. Долабелла был полностью уверен, что небо вскоре очистится и кавалерия сможет продолжить свой поход.

Его расчет полностью оправдался. Менее чем через час снегопад так же резко кончился, как начался, и претор двинулся вперед в полной уверенности в том, что Лукулл тоже был вынужден сделать остановку из-за снега. Однако это было не совсем так.

Порыв непогоды лишь краем задел авангард римского войска. В полной уверенности, что копуша Долабелла, медленно, но все-таки идет следом, Лукулл двигался вперед и вскоре к своей огромной радости наткнулся на лагерь повстанцев.

Вид палаток, построенных ровными рядами, но не имевших ни рва, ни вала, ни частокола, оказался для проконсула подобно красной тряпки для быка. Ни секунды не задумываясь, он приказал кавалеристам атаковать вражеский лагерь и в первую очередь палатку вождя мятежников. Согласно римскому распорядку она располагалась в самом центре лагеря и возле неё находился штандарт командующего с изображением сидящей рыси.

Дальнее расстояние не позволяло римлянам разглядеть знамя Спартака, но в том, что именно там и находится мятежный гладиатор не вызывало сомнения ни у Лукулла, ни у Мерулы, ни у одного из римских всадников. Выставив вперед копья, они устремились на врага охваченные желанием жестоко наказать взбунтовавшихся рабов. Захватить их врасплох, обратить в бегство, а затем перерубить как бешеных псов, однако сделать это оказалось не так-то просто. Те, на кого они напали, действительно были регулярной армией, а не толпой удачливых разбойников.

Опасаясь, погони и внезапного нападения со стороны кавалерии Помпея или Лукулла, разбивая лагерь и давая отдых своему усталому войску, вождь повстанцев удвоил караулы и строго настрого запретил воинам снимать с себя доспехи и убирать оружие. Эта прозорливая предосторожность Спартака спасла жизни многим его воинам и оказалась роковой для римлян.

Заметив приближение противника, караульные мгновенно подняли тревогу и, выставив щиты, храбро заступили дорогу летящим на них во весь опор кавалеристам. Почти все они погибли под копытами коней и копьями римлян, но не позволили врагу сходу ворваться в лагерь через центральные ворота.

Пока всадники, ведомые Лукуллом и Мерулой, сминая караульных и подоспевших им на помощь воинов лагерной центурии пробивались к палатке Спартака, им в бок, неожиданно ударили кавалеристы ведомые Арториксом.

Они находились по ту сторону лагеря, что была скрыта от взора Лукулла и проконсул не мог принять их в расчет перед тем как отдал приказ к атаке. Когда поднялась тревога, они быстро вскочили на коней, не дожидаясь приказа, совершили обходной маневр и обрушились на ошеломленного противника.

Действия конников Арторикса были на редкость удачные. Они не только полностью сорвали атаку врага, но и способствовали его полному разгрому. Уже на первых минутах боя с ними, проконсул получил удар копьем в бедро и, истекая кровью, был вынужден сойти с коня. Верные телохранители бросились храбро защищать Лукулла от наседавших на него врагов.

Вокруг них закипела яростная схватка, а тем временем события принимали для римлян скверный оборот. С большим трудом разделавшись с караульными, Мерула прорвался к палатке возле которой находилось знамя с рысью, но здесь их отряд уже ждал отряд телохранителей вождя, и римляне завязли в схватке подобно мухе, попавшей в сладкую патоку.

Внезапное появление кавалерии римлян не вызвало среди спартаковцев паники, на которую так рассчитывал Лукулл. Словно потревоженный пчелиный рой они быстро высыпали из своих палаток и, построившись по манипулам и когортам, дружно ударили по врагу.

Когда Долабелла наконец-то приблизился к лагерю, все уже было, кончено. Ведомую им конницу встретила грозная шеренга щитов и копий, град стрел и дротиков. Всего, что сумел добиться претор своей атакой, это помочь вырваться из вражеского лагеря двум десяткам всадников легата Мерулы, под командованием декуриона Павла Эмилия.

Все остальные конники, вместе с легатом пали под ударами копей и мечей противника. Что касается самого Марка Теренция Варрона Лукулла, то он погиб в самый разгар боя от обильного кровотечения из раненого бедра.

Личность консула была установлена много позднее, когда спартаковские трофейщики, стали снимать с павших врагов доспехи и собирать оружие. Все это время войско восставших стояло в полной боевой готовности в ожидании появления главных сил Помпея. Именно за его кавалерию командиры восставших приняли отряд Мерулы и войско Долабеллы.

Когда выяснилось, что нападение на лагерь это только налет, а не прелюдия к большому сражению, Спартак приказал снимать лагерь и выступать в поход. Тогда тогда и выяснилось, что Арторикс с запозданием, но все же выполнил свою клятву данную Спартаку в битве с Крассом.

— Голова Лукулла мало чем уступает голове Красса. Теперь у нас остался только один враг — и зовут его Помпей! — воскликнул Спартак, радостно обнимая Арторикса.

— Веди нас на Брундизий, Спартак! — требовали самниты. — Веди нас на Тарент! — кричали греки и италики, но вождь твердо покачал головой.

— В Брундизии нас будут ждать остатки армии Лукулла, да и власти Тарента наверняка уже предупреждены о нас, гонцами римлян. Конечно, можно рискнуть и попытаться выяснить прав я или нет, но присутствие за нашей спиной Помпея, не позволяет нам это сделать. В этой ситуации у нас один только выход — идти на север и попытаться захватить один из римских городов. Там мы сможем хорошо отдохнуть и переждать надвигающиеся морозы. Но прежде чем мы это сделаем, надо будет попытаться сбить римлян с толку — сказал вождь и подозвал к себе Декората.

Солнце уже было готово скрыться за горизонтом, когда кавалерийский отряд Феликса, встретился с войском претора Долабеллы. Вид усталых кавалеристов дважды разбитых за два неполных дня, заставил бравого самнита остудить свой наступательный пыл.

Указав кавалеристам, где искать лагерь Помпея, он стал осторожно продвигаться вперед, намереваясь сесть отступающему войску рабов, что называется "на хвост". В наступившей темноте он заметил движение кавалерии спартаковцев по направлению к Таренту, о чем немедленно было доложено Помпею.

Увиденные утром на снегу многочисленные следы лошадей, подтверждали догадку декуриона, и Помпей, послал гонцов к стенам крепости обходной дорогой, спеша предупредить жителей города об угрожающей им опасности.

Вслед за ними двинулось и все римское войско. Желая не допустить захвата противником такого важного порта как Тарент, полководец отправил к нему всю конницу Габиния, с приказом опередить Спартака.

Выполняя приказ командующего, кавалеристы Габиния мчались к Таренту не жалея своих коней весь день, но к вечеру, оказалось, что их подвиг был напрасен. Армия мятежных рабов и гладиаторов и не собиралась двигаться на юг и захватывать Тарент. Спартак только направил в направлении Тарента конников Декората, которые благодаря наступившим сумеркам, ловко пустил римлян по ложному следу.

Пока Помпей безуспешно ловил фантом мятежных рабов у стен Тарента, войско повстанцев беспрепятственно ушло на север в Апулию. Там оно незаметно подошло к небольшому городку Венузия и приступом захватило его.

Вождь восставших был доволен развитием событий. Оставив поле боя с Крассом, он выиграл разрыв в один день перехода между своим войском и войском Помпея. Единственной кто мог его быстро нагнать и внезапно потревожить, была кавалерия. Для неё и была создана ловушка с лагерем безо рва, вала, частокола, с сильной караульной центурией, отрядом телохранителей у палатки командующего и готовой в любой момент вступить в бой конницей Арторикса.

Эту ловушку Спартак устроил на всякий случай, не рассчитывая, что в неё кто-либо попадется, тем более сам Марк Лукулл. Гибель "второго из братьев Куриациев" в значительной мере облегчала положение войска повстанцев, но не меняла картину в целом. Чтобы выиграть войну, вождь восставших рабов должен был вновь оставить поле боя противнику и привычно отступить.

Глава III. Капитолийская волчица хранит завязку всей игры.

Добрые вести бегут усталыми ногами марафонцев, плохие летят на крыльях печали и скорби. Гонцы Помпея и Спартака ещё не успели достичь ворот Рима, а слухи о разгроме восставшими рабами армии Красса уже успели проникнуть за его высокие каменные стены. Темные, малозначащие по своему содержанию, они быстро растекались между семью холмами "Вечного города", будоража души и сознание граждан дурными предчувствиями.

Нелегкие времена переживала Римская республика в эти дни. Её Сенат, в свое время, получивший от врагов высокую оценку как "совет благородных царей", давно перестал быть таковым. Гражданская война между Марием и Суллой подняла густой слой темной мути со дна политической жизни Рима, которая и правила бал после смерти всесильного диктатора.

Допущенные Суллой к власти ради укрепления и сохранения личной власти, заполнявшие сенат политики изначально могли служить исключительно всевозможным людским порокам, а не законам, доставшимся им в наследство от их славных предков.

Больше половины сенаторов обрели своё высокое положение в период правления Луция Корнелия Суллы, поднявшись по воле диктатора и сделавших свое состояние на проскрипциях. Многие, пользуясь выпавшим им случаем, вносили в проскрипционные списки имена своих богатых родственников, чтобы завладеть их состоянием. После смерти своего "покровителя", они прилагали все силы, чтобы установленные Суллой порядки, продержались без изменений как можно дольше.

Всякие попытки вернуть законы Римской республики, существовавшие до начала Гражданской войны, встречало в Сенате яростное сопротивление со стороны сулланцев. Ради защиты своих интересов они были готовы, выступить с оружием в руках¸ как это было в случае с консулом Марком Лепидом, посмевшим потребовать проведения политических реформ.

Его выступление было жестоко подавлено вторым консулом Квинтом Лутацием Катулом, что разгромил бунтовщика на подступах к Риму, у Марсового поля. После этих событий, Катул стал неофициальным лидером консерваторов в сенате при поддержке претора Квинта Гортензия Гортала, одного из лучших ораторов того времени.

Вместе с Луцием Флакком и Гнеем Долабеллой, они активно поддержали выдвижение Красса, видя в нем человека способного, если не стать вторым Суллой, то на долгие годы сохранить выгодное для консерваторов положение.

Именно к Катулу, прибыл гонец из лагеря Помпея с письмом полным скорби и печали от Луция Флавия, квестора Марка Красса. Чудом, избежав гибели, от мечей спартаковцев сражаясь под знаменами Консидия, он спешил известить своего патрона о гибели проконсула, а также о военных планах Помпея и новой расстановке сил в борьбе с мятежниками.

Подобные действия квестора были обусловлены тем, что победитель Сертория относился к умеренному крылу сулланцев. Его в сенате представлял Публий Сервилий Ватия, вместе с подлинным златоустом той эпохи — Марком Туллием Цицероном и народным трибуном Гаем Манилием.

Это течение в раскладе политических сил Рима пока ещё уступало консерваторам, но благодаря широкой поддержке со стороны всадников и популяров, уверенно боролось с ними в сенате. Как не блистал своим ораторским красноречием Квинт Гортензий, но вопреки воле консерваторов, Гней Помпей был отправлен в Испанию для борьбы с Серторием, в качестве помощника для их ставленника Квинта Цециллия Метелла. Как не оказывал давление на сенаторов Катул, но хлебный закон Гракха о продаже главе семейства хлеба по низким ценам был принят сенаторами.

Гибель Красса в борьбе со Спартаком открывала большие возможности для умеренного крыла сулланцев, но одновременно возлагала на них и большую ответственность. Гней Помпей должен был с корнем выкорчевать опасные ростки новой гражданской войны, не имея права на поражение.