— Это ты им расскажешь, как поймают. У Стражи к тебе претензий никаких, так что можешь идти на все четыре стороны. Вот только далеко ли убежишь, а? Ты не кричи, ты дальше слушай. Мне надо убийц Ивана найти. Служба такая, понимаешь?

Винс мелко закивал. Понимаю, мол.

— Вот, молодец, — одобрил Виктор. — Я убийц Ивана найду и на виселицу отправлю. Если ты мне поможешь, у меня это дело быстрее получится. А теперь подумай — когда их повесят, тебе некого будет бояться. И за Ивана отомстишь, он бы порадовался.

Винс шмыгнул носом, хлебнул компота, собрал в ладонь крошки со стола и отправил в рот. Уперся взглядом в салфетку.

Виктор замолчал, давай пацану обдумать предложение. Винс сначала сидел неподвижно, а после чуточку подался вперед, к Виктору. Пока свидетель не передумал, Виктор проникновенно добавил:

— Расскажи, что видел. Станешь ценным свидетелем, получишь защиту, пока душегубов не поймаем.

Винс допил компот, последнюю каплю языком слизал, запрокинув чашку. С сомнением и надеждой покосился на Виктора.

Следователь откинулся на стуле и ждал.

— Дяденька, вы это... Извините, что плохое орал, там, у пожарища. С голодухи не в себе был. Спасибочки. Только вот не знаю я нихрена.

Виктор скептически хмыкнул.

— Не, что видел — расскажу. Только книжку отдайте, — Винс слегка запнулся, но все-таки выговорил, — пожалуйста.

Ближе к вечеру, в кабинете шефа следственного управления, Виктор отчитывался, даже не пытаясь изобразить оптимизм:

— Всей пользы со свидетеля — сможет опознать поджигателей. Да и то не факт. Ночь, дождь, дом полыхает, парнишку от страха колотит. Много ли он там разглядел? К художнику я его отправил, сами смотрите, — Виктор выложил перед начальником несколько листов, — это не портреты подозреваемых, а герои страшной сказки. Приметы — три полевика, один охранник, один образованный человек. Лирическая зарисовка, а не розыскной лист.

Полковник Силин, прозванный Горностаем, привычно крутанул в пальцах карандаш, посмотрел на рисунки и чуть скривился.

— Что твой парень о делах Ивана знает?

— Тут все еще хуже. Мальчишка вырос в Перевальске, на границе. Сирота, у контрабандистов кормился на должности принеси-подай-пошел вон. Вот только не при Иване, а при совсем мелкой сошке. Была там артель небольшая. Северные с Иваном войну развязали, и эта вольная артель первая попала под ножи. К Ивану Винсент прибился, когда тот в Гнездовск поехал, за подмогой. Но подмогу увидать не успел.

— М-да... Снова-заново, — мрачно подытожил Горностай. — Ладно. Завтра мне на стол план расследования убийства криминального авторитета Ивана Шкипера. Пацана пристрой, что ли, в монастырский приют. Пусть под рукой будет. И что ты по этому Ивану убиваешься, как по родному?

— Шеф, вы же знаете, сколько сил было потрачено на его разработку. На пару часов только опоздали с арестом. А теперь все, что остается — материалы расследования на его могилке сжечь, пусть мерзавцу на том свете икнется. Тут не то, что убиваться — тут волком взвоешь!

— Ну, это ты загнул, — успокоил Виктора Горностай, — побереги пока, в хозяйстве пригодятся.

— Кстати, о 'пригодятся'. Мальчишка может рассказать о путях поставок контрабанды. Отписать безопасникам?

— Обойдутся. Что он расскажет? Про козью тропу? А то пограничная стража про нее не в курсе... К тому же, чует мое сердце, эту заваруху прикрывает кто-то из людей протектора. Им точно не нужно знать про пацана. Еще его трупа не хватало.

Виктор чуть слышно фыркнул. О давней вражде Горностая и Протектора Гнездовского знало все управление стражи, включая служебных собак.

В допросной, куда Виктор зашел за Винсом, мальчишки не оказалась. Там следователь Жданович допрашивал мужика совершенно бандитского вида. Задержанный развалился на стуле и всем своим видом демонстрировал полное нежелание сотрудничать со следствием.

— Продолжишь запираться, — сказал ему Жданович, мельком глянув на взбешенного Виктора, — уйду. Я старенький уже, мне на кровищу и сопли твои любоваться неинтересно. Вот ему тебя оставлю, — и хитро кивнул на младшего коллегу.

Мужик подобрался и сел ровно. Досматривать спектакль Виктор не стал, захлопнул дверь и рыкнул на дежурного:

— Пацан где?

— В к-кабинете вашем, — опешил сержант. — Сами ж велели — в-вежливо. Вот я и...

— Бардак, — выдохнул Виктор, взлетая обратно по лестнице на второй этаж.

Опасения следователя не оправдались. Мальчишка не сбежал через окно, не попытался вскрыть сейф (все равно бесполезно) и не натворил никаких других пакостей.

Винс удобно устроился на полу и драил щеткой старые сапоги Виктора. Правый сапог уже блестел, как новенький, а левым мальчишка как раз занимался. Сосредоточенно закусил губу и мазал ваксой потертое голенище. На вешалке висел старый плащ, аккуратно расправленный и тоже отчищенный.

— Здрасьте, — вскочил Винс, — а я тут... Вот. Только масляное пятно с плаща не сумел вывести, стирать надо. Мыльца бы кусочек.

Виктор удивленно кашлянул.

— Ты где так научился?

Винс слегка смутился, шмыгнул носом и сознался, как в чем-то стыдном:

— Я раньше при школе в Перевальске жил, сторожу помогал. Он мне дядькой приходился. Добрый был, только пьяница. Учительствовал там, потом спился, погнали в сторожа... Ну вот. Я полы подметал, отмывал, чего велят. Сапоги школярам чистил, по грошику. Мундиры зашивал, если, к примеру, подерется кто. Чтоб маменьки не ругались. А потом потонул дядька с пьяных шар, ну и меня взашей.

Винс вздохнул, сел на пол и продолжил чистить сапог. Получалось мастерски. Виктор был уверен, что такого блеска от старой обуви добиться невозможно — а поди ж ты!

— Ладно, заканчивай тут, — махнул рукой следователь, доставая из сейфа пакет с отобранными у Винса вещами, — и пойдем. Надо тебя до заката в монастырский приют определить. На вот, держи свое богатство.

Винс схватил пакет, глянул, на месте ли книжка, завернул обратно и засунул под рубаху.

— Спасибо, — удивленно протянул он, — я думал, не вернете так просто... — И тут же вскинулся: — Не надо меня в приют! Я взрослый уже!

— Сколько тебе лет, взрослый? — устало спросил Виктор, и добавил, не дожидаясь ответа: — Тебе там хорошо будет. Монашки добрые, накормят, к делу приставят.

— Пятнадцать мне, — соврал Винс, постаравшись посмотреть на следователя как можно честнее. И тут же широко распахнул глаза: — Во! Вы меня лучше на работу возьмите! Я чистить умею, шить, прибираться, полы мыть...

Виктор не сдержал скептической усмешки.

— Будут у вас всегда блестящие сапоги... — закончил Винс, глядя в пол.

В возгласе 'не надо в приют!' Виктор уловил что-то смутно знакомое, но не стал пытаться вспомнить, что именно.

Вместо этого с недоверием смерил Винса взглядом.

— Ну, двенадцать, — шмыгнул носом мальчишка. — Будет. В мае. Зато про сапоги я не врал! Сами посмотрите! А еще у вас шов на рукаве разошелся, я б зашил. И платить мне много не надо! Можно и совсем немного...

Виктор молча смотрел на мальчишку. Винс схватил сапог и еще быстрее заработал щеткой, доводя голенище до идеального блеска.

'Он явно рассказал не всё, — думал тем временем следователь. — Не скрывал, но какие-то детали точно упустил. А еще книга Эльтарна, очень дорогой фолиант, явно доставшийся ему в том сгоревшем доме. На последней странице штамп владельца стоит. Мальчишка — единственная ниточка к убийцам Ивана, и все шансы есть на то, что они попытаются эту ниточку оборвать. Уж лучше в этот момент рядом с ним буду я, а не монашки. Что, бывший рыцарь, станешь втираться в доверие к ребенку, чтобы раскрутить поганое дело? А почему нет? Со мной, опять же, у него шансов выжить намного больше. А воровать у меня все равно нечего'.

— Ладно, — кивнул Виктор обалдевшему от счастья Винсу. Найму тебя на неделю. Посмотрим, на что годишься. Но учти — будешь врать, вылетишь мгновенно.

— Я не подведу, вашбродь. Честно! Все в ажуре будет, зуб даю!

Виктор едва заметно поморщился.

— Пойдем, камердинер. Ливрею цветов Бергена я тебе не обещаю, но отмыть и переодеть тебя явно не помешает.

Про 'камердинера' и 'ливрею' Винс не понял, но переспрашивать на радостях не стал.

Потом разберется. Главное — что не погнал его большой человек!

Глава 4

...В прошлом декабре

Декабрьский снег празднично скрипел под ногами, напоминая о близком Рождестве. Над Гнездовском сгущались ранние сумерки, в домах зажигали свечи, впереди кто-то волок большущую ель — видно, не терпится человеку начать готовиться к празднику.

Над забором, мимо которого проходил Винс, торчал столб с надетым на него горшком. На круглом глиняном боку была углем нарисована смешная рожица. Винс хотел было скатать снежок и запустить в это художество — то-то брызнет! Но сдержался.

Он взрослый, работающий человек. Какие снежки?

Правда, дело, по которому он шел, было насквозь несолидным. Но тут ведь как посмотреть — господин велел, значит, тоже работа.

Винс возвращался из вечерней школы. Он ходил туда уже третий день кряду, и все эти 'буквы пишем ровно, с одинаковым наклоном' и 'у крестьянина было три яблока' уже надоели ему хуже горькой редьки.

Где это видано, чтобы у крестьян по три яблока было? Три мешка — еще туда-сюда, а если три штучки, так это очень так себе крестьянин! Пропил, небось, все. И домишко у него покосившийся, куры не кормлены, а скотины и в помине нет.

Так Винс и собирался сказать господину Виктору. Мол, глупостям учат в вашей школе! Читаю я и так лучше всех в классе, буковки красиво рисовать мне не надо, чай, не письмоводитель. А яблоки пусть крестьянин сам считает, раз больше не вырастил. Неудачник.

— Эй, ты, крысеныш! — услышал он глухой голос из переулка. — А ну, шагай сюда.

Винс не сразу понял, что это к нему обращаются. Обернулся к темному проему между зданиями, углядел там несколько темных фигур, и как кипятком окатило — влип!

Хотел со всех ног припустить вдоль улицы, но сбоку (и как успел-то! никого ж не было!) подошел вразвалочку парень на голову повыше Винса, ухмыльнулся во все давно нечищеные зубы, обдав пацана невыносимо мерзким запахом изо рта:

— Давай, шевели копытами, когда старшие зовут, — повернул Винса за плечо и кулаком промеж лопаток добавил. Для скорости, значит.

Тут стало кристально ясно, кто именно неудачник.

Винс испуганно ойкнул, понуро опустил плечи и пошел, куда велено. Еще и вздрагивал на ходу. Пусть поверят, что он от страха сам не свой — зазеваются, можно будет удрать.

В переулке было темно, да и не переулок это был, а тупик между двумя высокими каменными домами, перегороженный крепкой решеткой.

Не пробежишь насквозь.

Там стояло еще трое. Один смутно знакомый, вроде как при Иване был. Остальных Винс видел впервые, но породу эту прекрасно знал.

Полушубки нараспашку, порты широкие, щербатые злые улыбки до ушей. Бандюки. Как сказал бы господин — 'представители нижних классов криминального элемента'. В рукавах у таких что угодно может быть — хоть свинчатка, хоть бритвенно-острый нож, хоть кастет.

Если бы не спалили Ивана, лет через пять-семь Винс стал бы таким же. Тоже бы ножиком игрался, кренделя блестящие выписывал.

Видно, не судьба.

Окружили, похохатывая. Винс даже башкой не особо вертел, и так все понятно было.

Не дернуться.

И народу на улице — никого. Ори, не ори...

— Что, крысеныш, — презрительно сплюнул один из них — видимо, главный. — Сдал Ивана страже? Продался за харчи, паскуда?

— Не сдавал я никого, — Винс сам удивился, как звонко сумел ответить. Посмотрел тому в лицо, попытался поймать взгляд — не вышло. Вожак глазами по округе стриг.

Тут Винса проняло — видать, от отчаяния:

— А если ты, Лысый (и кликуха вспомнилась! надо же!) предъявить хочешь — так пойдем к людям, пусть рассудят, кто кого сдавал, а кто душегубов видал и показать на них может!

— Ты шо, пацук, пишчышь? — издевательски спросил с деревенским говором бандюк, что Винса на улице отловил. — Не трэба людив, забивай яго туты. Сами усе ведаем.

Винс со всей мочи ударил его каблуком чуть повыше голенища сапога. Тот такой прыти не ожидал, дернулся, аж шапка упала.

Винс на него уже не смотрел, а во всю глотку орал 'Пожар!!! Горииииим!'. Хотел с разбегу протаранить Лысого головой в живот, но получил короткий, точный удар в лицо. Нос хрустнул, по губам потекла кровь.

От мощного пинка в живот Винс забыл, как дышать. Он ослеп от боли и хватал ртом воздух, дергаясь на грязном снегу.

Попытался свернуться калачиком, хоть как-то защитить руками голову, откатиться от ударов...

Куда тут откатишься, когда тебя пинают, как мяч в веселой игре?

Волной дикого отчаяния пришло отчетливое — это всё. Конец. Забьют.

Где-то далеко кто-то жутко заорал от боли. Гаснущий разум Винса решил было, что это он сам кричит — но нет. Так басовито выть незнакомым голосом он бы не смог.

Удары почему-то прекратились.

Как потом вспоминал Винс — помирать он не стал от любопытства. Хотелось узнать, кто так верещит.

Залитый кровью левый глаз никак не хотел открываться, но в итоге Винс справился. Мир завивался вокруг него теплым рождественским снегопадом, непонятно было — где снежные хлопья, а где пятна перед глазами. От мелькания мутило, кружилась голова, и взгляд никак не собирался 'в кучу'. Кое-как проморгавшись и заставив себя смотреть в одну точку, Винс обнаружил, что пропустил почти всё.

У глухой стены выл Лысый. Его правая нога была вывернута в колене под жутким, неестественным углом. Рядом с ним сполз по каменной кладке давешний деревенский увалень и упал лицом в снежную кашу. Вместо затылка у него было кровавое месиво.

Невовремя ты, парень, шапку обронил, — отстраненно подумалось Винсу.

Двое оставшихся отступали к решетке, а следом спокойно, не торопясь, шел кто-то с короткой дубинкой.

— Вы двое, — услышал Винс знакомый голос, — мне не нужны. Наручники одни. Так что придется кого-то убить при задержании. Или сдаётесь оба, один другого вяжет, а я. может быть, уговорю прокурора заменить виселицу каторгой.

— Пошел ты на ............ рыцарюга, — зло сплюнул один из отступавших. — Я тебе сейчас кишки выпущу, .......!

Винс разглядел только резкий рывок и блеск длинного клинка. Потом было секундное сплетение темных фигур, нож со звяком улетел в сторону, его владелец впечатался физиономией в решетчатый забор, а второй бандюк отлетел в стене и упал на четвереньки. Щелкнули наручники. Бывший владелец ножа дергался, прикованный к решетке, а человек с дубинкой не торопясь шел к поднимающемуся на ноги последнему противнику.

— Вот и решился вопрос, кому в камеру, кому в морг, — с улыбкой сказал он.

Почти сразу после этих слов в тупичке стало очень много стражи.

Топот подкованных сапог гулко отдавался в голове Винса. Его снова замутило.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓