Уже через двадцать шесть часов была захвачена Ченстохова, а неделю спустя немецкие танки взяли Лодзь. Варшава была окружена с трех сторон и взята штурмом восемнадцатого сентября. Спустя сутки Польша пережила {вернее, не пережила} четвертый раздел. Восточная часть до реки Висла досталась СССР, согласно пакту. Краков и Перемышль отошли расторопным Венграм. Все остальное досталось Германии.

Тем временем на море Дёниц одержал свою первую победу. Выйдя в поход 30-го августа с пятнадцатью флотилиями подводных лодок, он перехватил 5-го сентября крупный флот противника в Бискайском заливе. В ходе разыгравшегося сражения, в котором принимали участие и испанские корабли, подводный флот Германии недосчитался трех флотилий субмарин. Англичане потеряли два линкора, три линейных крейсера, 5 легких крейсеров и четыре флотилии эсминцев. Испанцы были потоплены в полном составе — легкий крейсер и два транспорта. На обратном пути Дёниц встретил еще одну эскадру противника и принял бой, потеряв четыре субмарины, но отправив на дно еще два эсминца и авианосец.

10-го сентября Подводный Флот с триумфом вернулся домой и встал на прикол — ремонтироваться и дожидаться пополнения новыми подлодками.

Но коварный AI не дремал. Кремниевые генералы, принявшие озверин из добрых рук дядюшки DAIM'а, день и ночь строили вероломные планы вторжения в Германию...

Рано утром, тринадцатого сентября, когда тяжелый сапог вермахта топтал польскую землю, а Сталин тихонько спал в своей постели и видел последний, самый сладкий сон (угадайте, о чем... с одного раза), французские милитаристы, возжелавшие мирового господства, неожиданно напали на мирно вкалывающий во благо родины немецкий стройбат во Фрайбурге.

Сон вождя народов был бесцеремонно прерван завываниями Шульца.

— Мой фюрер, проснитесь! Французы атакуют! Проснитесь, мой фюрер! Да проснитесь же...

— А? Что случилось?..

— Французы атаковали нас во Фрайбурге!

— Брешешь, гнида! С чего бы лягушатники вдруг так осмелели...

— Вот те крест! — божился Шульц, и Сталин, зная о набожности своего адъютанта, засомневался.

А положение меж тем складывалось нешуточное. Против шести дивизий немецких военных строителей ополчились до двадцати дивизий французских вояк, прекрасно вооруженные и злые, словно черти.

Защитники Рейха дрались отчаянно, не жалея ни себя, ни тем более врагов. Но силы были неравны. Необходимо было срочно принимать меры.

В соседнем Штутгарте окопались два пехотных и один танковый корпус, а также штабная дивизия, координирующая оборону всего сектора. Последовательно все три корпуса были направлены в обороняющийся Фрайбург. Танковый корпус первым прибыл на место и сходу вступил в оборонительные бои. Принявшие на себя первый удар корпуса отступили. Их заменили подошедшие чуть позже из Штутгарта шесть пехотных дивизий.

Но и враг был не промах и постоянно вводил в бой свежие силы. Потерявшие боевой запал французские дивизии отступали от Фрайбурга по окольным дорогам, чтобы не пугать своим видом и рассказами свежие части, бездумно бросаемые командованием альянса в мясорубку.

Корпуса в Штутгарте были единственным ближайшим резервом немецкого командования. Тем не менее в терпящий бедствие Фрайбург были направлены горный корпус неполного состава, проходивший тренировки в Альпах, и только что сформированный в Касселе 6-й бронетанковый армейский корпус. Успей этот армейский корпус вовремя, и сражение завершилось бы в пользу Рейха. Но не судьба.

Три дня и три ночи длилась это кровопролитная битва. В последние часы немецкие части удерживали свои позиции только благодаря ночной тьме, и рано утром на четвертый день командование приказало отходить.

Впервые после Наполеона нога завоевателя вступила на немецкую землю.

Но уже девятнадцатого сентября, когда в Берлине подписывались последние бумаги, включающие Польшу в состав Германии, на захваченный врагом Фрайбург была организована контратака, в которой участвовало в общей сложности двенадцать пехотных, шесть мотопехотных, шесть танковых и две горные дивизии. Командовавший наступлением Гиммлер показал себя с лучшей стороны {просто другого фельдмаршала под рукой не оказалось}, и на следующий день Фрайбург был возвращен. Окрыленный победой, Гиммлер попытался на плечах бегущий французов взять линию Мажино, и поначалу ему сопутствовал некоторый успех {отступавшие враги поодиночке занимали Мюлуз и, ослабленные предыдущим сражением, с легкостью оттуда выбивались}. Но затем на этот участок были переброшены свежие подкрепления, и немецким солдатам пришлось прекратить наступление.

24-го сентября на совещании генштаба было решено передать 2-ой армии, держащей оборону по линии Зигфрида, еще один танковый корпус и формирующийся горный корпус. На этом эпопея с Фрайгубром закончилась.

{11 дней, а какой накал страстей, сколько событий... И это — не считая Польши, где продолжалось наступление}

Покончив с шляхетской Польшей, вермахт обратил свои взоры на запад. Туда же направились и его стопы... Две недели длилась передислокация, а потом еще неделю войска готовились к решающим сражениям.

На востоке остались только шесть пехотных корпусов, призванные хоть на пару часов задержать советское наступление, буде Гитлер ударит вдруг в спину, и штабная дивизия.

Глава шестнадцатая, в которой Франция живет еще меньше, чем Польша

Итак, к 10-му октября вермахт был готов к новым победам. На границе с Бенилюксом были сосредоточены значительные силы: 3-я и 4-я армии (в каждой от 4 до 6 пехотных корпусов), а также 6-й и 7-й армейские корпуса — главная ударная сила вермахта. Кроме того, на линии Зигфрида продолжали держать оборону шесть пехотных и два танковых корпуса.

Война Бельгии и Нидерландам была объявлена в ночь с 10-го на 11-е октября. Тотчас же правительства этих стран попрали взятые на себя обязательства о нейтралитете, отправив прошения о вхождении в Антанту, которые были немедленно удовлетворены.

В отместку рано утром следующего дня вермахт перешел в наступление.

Пехоте 3-ей армии была поставлена самостоятельная задача по оккупации Нидерландов. Ввиду обилия рек и болот на театре боевых действий, эта задача была выполнена только 1-го ноября.

Тем временем два бронетанковых корпуса, прорвав фронт в Бельгии, рванули во Францию. Пехота 4-й армии чапала следом, добивая случайно уцелевшие вражеские дивизии и расширяя прорыв.

Уже через четыре дня части 6-го армейского бронетанкового корпуса вступили на французскую землю, оккупировав Реймс. Чуть позже 5-й армейский бронетанковый корпус занял Валансьен. Если учесть, что все французские войска занимались обороной линии Мажино, да месили испанцев на юге, немецкие генералы могли записать в своих дневниках — фронт прорван.

Далее началось безостановочное наступление на запад. Часть французских дивизий в срочном порядке передислоцировались с линии Мажино на север, но немецкие танки с легкостью уходили от преследующей их пехоты. 19-го октября Гиммлер во главе 6-го армейского корпуса занял Париж. А 23-го октября вермахт вышел к атлантическому океану в районе Бреста.

К концу месяца весь север Франции был под контролем солдат Рейха. А на горизонте — ни одной значительной группировки французских войск, могущей помешать наступлению вермахта на юг. Судьба лягушатников была предрешена.

Это понимали лидеры Антанты. Это понимал и Сталин. В министерство пропаганды уже поступил заказ на газетные статьи, плакаты, тексты радиообращений и патриотические кинофильмы, посвященные новой победе германского оружия. Ориентировочный срок — весна 1940-го года, когда предполагалось окончательно разбить блокированные на линии Мажино войска противника.

Но судьба распорядилась иначе. В двадцатых числах октября во Франции был произведен военный переворот, и к власти пришел пронемецки настроенный маршал Петэн. 27-го октября он объявил о безоговорочной капитуляции Франции. Это заявление шокировало и обрадовало всех. Радовался Сталин. Радовались немецкие генералы и солдаты. Испанцы, настрадавшиеся от лягушатников в пиренейских горах, — так были вовсе счастливы. Не радовались, пожалуй, только англичане и их прихлебатели, да халтурщики из министерства пропаганды. Кто ж знал, что Франция падет так скоро? Даже эскизы плакатов еще не были готовы, не говоря уже о кинофильмах.

Условия мира оказались чрезвычайно мягкими для Франции. Рейх оставлял за собой лишь северное и атлантическое побережье; вся южная часть страны, а также колониальные владения, оставалась под контролем правительства Петэна. "Германия обретет сильного союзника в лице новой Франции!", — сделал программное заявление Сталин сразу после подписания мирного договора.

Через три дня в Ось вошла Италия, имеющая сильный океанский флот. Поняв всю тщетность сопротивления, Нидерланды и Бельгия сдались на следующий день.

А 4-го ноября с возвращавшимся домой 15-м танковым корпусом приключилось люксембуржское недоразумение. По отчетам командира танкового корпуса Сталин так и не понял, кто там к кому на огороды заехал. Однако только что отпечатанную партию новых политических карт Европы все равно пришлось сдать на макулатуру.

18-го ноября — новое потрясение для Европы и немецких картографов. Финская война.

Глава семнадцатая, довольно длинная, но в ней читатель знакомится с героем Французской кампании — Генрихом Гиммлером

И началась с тех пор в Европе жизнь мирная, но скучная. Лишь точили ножи за морем коварные англичане, да изредка тревожили своими налетами бомбардировщики RAF.

Сталин не любил такое вот послевоенное, а точнее, междувоенное время. Вроде и заняться нечем, ан нет: и пляжи занять надо, и аэродромы — надо, и промышленные центры — тоже надо, а противовоздушную оборону организовать — так это вообще в первую очередь. Толпы немецких солдат и стада танков ползают по всей Европе, и каждый корпус, каждую дивизию надо куда-то приткнуть на зимние квартиры. Да не просто так — а с прицелом на будущее... Тут соображалка нужна, а всю ее Сталин потратил на польскую и французскую кампании.

В итоге пляжи были оккупированы пехотными дивизиями — из расчета одна дивизия на один пляж. Там, где не было угрозы с моря, аэродромы заняли гарнизонные части. Оставшиеся пехотные корпуса сосредоточились на севере Германии для броска на Данию и Норвегию. Во Франции же собралась мощная группировка вторжения — все бронетанковые армейские корпуса {общим числом три штуки}, горные части и штабы. "Пограничники" на востоке были усилены пятью танковыми дивизиями. На все эти передвижения вермахт затратил больше времени и топлива, чем на Польшу и Францию вместе взятые.

Тем временем взлетные поля Парижа, Шербурга, Бреста и Лилля облюбовали немецкие МЦИ и штурмовики. По мере обновления летного парка к ним присоединялись тактические бомбардировщики. Перехватчики же сосредоточились на обороне воздушных границ Рейха.

Кригсмарине, за исключением Подводного Флота Дёница, из портов не выходил, сберегая корабли и нервы нашего героя.

7-го января, как обычно, немецкие министры после продолжительных новогодних каникул собрались на дружеский опохмел в рейхсканцелярии. Отличный повод, чтобы выпить, похвалиться перед товарищами личными достижениями, помянуть канувших в лету и познакомиться с новыми коллегами... Все были в сборе, за исключением самого Сталина и Франца Гюнтера, министра госбезопасности. И пока фон Сименс {люфтваффе} и фон Браухич {вермахт} спорили, кто же все-таки круче — танки или штурмовики, Хальмар Шахт и его протеже Ганс Остер делали ставки — Франц Гюнтер просто опоздал на совещание, или же Сталин отправил его в отставку.

Победил Ганс Остер, утверждавший, что время полумер прошло. Идет война и необходимо потуже затянуть пояса. Мягкая политика Остера уже не актуальна.

Сталин вошел в комнату в сопровождении еще одного человека, в котором присутствующие без труда опознали героя французской кампании, в трудную минуту возглавившего контратаку на Фрайбург, а после взявшего Париж.

— Знакомьтесь, господа, Генрих Гиммлер. Да вы и так его знаете... Настоящий боевой офицер, не кланявшийся пулям, привыкший к танковой броне больше, чем к мягкому министерскому креслу. Но теперь, видимо, ему придется отвыкать... Я решил назначить его новым министром внутренних дел. У Гиммлера есть интересная программа по освоению вновь включенных в состав Рейха территорий. Прошу...

Сталин сел. Генрих Гиммлер отпил немного воды из стакана, прочистил горло и начал.

— Господа министры, господин рейхсканцлер... Как новый глава МВД и госбезопасности, я вижу перед собой прежде всего две задачи. Во-первых, Рейх не должен забывать рабочий класс — свою истинную опору. Я полагаю нужным, просто необходимым, всячески расширить социальную часть бюджета, направив большие средства на пропаганду. Новые патриотические кинофильмы и газеты, радиопередачи отвлекут внимание наших граждан и снизят их недовольство войной. Пособия и льготы инвалидам войны покажут, как государство заботится о своих защитниках... Во-вторых, я считаю прямой обязанностью своего ведомства скорейшее налаживание отношений между оккупационными властями и местным населением во Франции и Польше. Народы этих стран должны как можно быстрее понять, что немцы пришли к ним всерьез и надолго, что Рейх протянул им руку помощи в самый трудны момент, что объединенная Европа не за горами, и пора отринуть старые националистические принципы и добросовестно вкалывать на благо великой Германии... Обязательные уроки немецкого в школах и дошкольных учреждениях, обмены студентами, укрепление культурных взаимосвязей — все это должно показать французам и полякам, как сильно Рейх заинтересован в развитии своих национальных меньшинств...

— Нежнее, Генрих, еще нежнее... — неожиданно прервал речь нового министра Сталин.

Ободренный похвалой, Гиммлер разошелся еще сильнее.

— Германия должна заботиться о благе своих новых подданных! Каждый должен почувствовать на себе опеку фюрера! Для этого я уже приказал начать строительство на всей территории Рейха оздоровительные лагеря. Путевки в них будут совершенно бесплатны — не только летом, но и зимой!

— Э-э-эх, — мечтательно протянул Сталин. — Всегда любил физический труд на свежем воздухе... Но сколько это будет нам стоить?

Тут Гиммлер немного стушевался.

— Для наших дорогих французов и поляков Германия ничего не должна жалеть... В общем, затраты на невоенные нужды придется повысить процентов на 10. Если не считать, конечно, результатов работы моего предшественника... Но я гарантирую по крайней мере на 15% повысить эффективность использования оккупированных территорий!

— Вот и отлично! — воскликнул Сталин, и пока министры пытались прибавить сначала 5% ушедшего Франца Гюнтера, а потом еще добавить 10% Генриха Гиммлера, вождь народов размашистой подписью утвердил новое назначение.

— Поставьте старым числом, пожалуйста, — попросил заглядывавший ему через плечо Гиммлер. — Я имел смелость уже отдать некоторые распоряжения... относительно лагерей...