Я еле сдержал себя, до крови закусив губу. Все же так просто, уроды до предела расслаблены, ситуацию совсем не контролируют. Даже в нынешнем своем состоянии, я легко собью с ног 'доброго парня' Вилли, застрелю из его автомата Людвига, а потом и самого хозяина дерьмовой машинки под названием МР-38*. Сотни, если не тысячи раз я показывал эти приемы обезоруживания ребятам на полигоне... Тело у меня сейчас слабое, немощное, но должно хватить просто техники...

Млять, рано...

Получается, изгаляться над нами не собираются...

Тогда какого хрена нас сюда привели?..

— Стоять! — скомандовал Вилли и нажал на кнопку звонка, на двери которой заканчивался коридор.

Шелчки замка и засовов, дверь открылась...

Глава 4.

— Что мы выносили?

— Мусор.

— Не похоже. И вонь такая стояла...

— Это мусор! — твердо, убеждая больше сам себя, ответил я Рудику.

Да, мне больше самого себя надо убеждать, потому что я в отличии от него понимаю — в резиновых, больших мешках, которые мы вынесли из бункера, был не мусор. Конечно, можно их содержимое назвать и мусором, вот только я убежден — в этот мусор превратились ребята, которых вчера вечером вывели из соседней камеры. Да что там говорить!.. Я это знаю так же точно, как то, что надо быстрее валить с этого долбаного острова. И если я не сбегу в ближайший месяц, в таком же мешке вынесут меня.

И еще... Совершенно случайно, пока мы торчали в коридоре ожидая охранника, я слышал очень странный разговор доносившийся из-за приоткрытой двери соседнего помещения.

Говорила фрау гауптштурмфюрерин, именно-та русалка с зелеными глазами, которую я спас из горящего домика. Она даже не говорила, а шипела как гремучая змея...

... доктор Краузе, кто вам разрешил проводить в мое отсутствие эксперимент, я спрашиваю! Кто? Молчать! Кто вас вытащил из концентрационного лагеря? Кто содрал с тебя розовый треугольник*, розовый ты ублюдок! Отвечать!

— Фрау Гедин!..

— Молчать розовая свинья! Обращаться по званию, ублюдок!

— Фрау гауптштурмфюрерин, мне наконец удалось синхронизировать...

— Мне плевать на то, что тебе удалось синхронизировать ублюдок! Кто руководит программой?! Кто, я спрашиваю?! Сегодня же... Сейчас же, ты отправишься обратно разнашивать ботинки* в ту же клоаку, откуда я тебя вытащила!

— Но положение полей, совпало на семьдесят семь процентов, такого результата еще не было...

— Этот результат вполне можно было получить теоритическим путем! Вы даром потратили ресурсы! Вы тупой осел доктор Краузе... Вы... Ты... Ты тупой мясник! Арестовать! Убрать его с моих глаз!..

Эсесовка выскочила из комнаты, скосила на меня глаза и фыркнув как кошка умчалась по коридору сопровождаемая свитой едва успевавшей за ней сотрудников. А потом охранники вытащили того самого доктора Краузе, напоминавшего мертвенно-бледный, живой труп...

Вот так... И что это все означает, я совершенно не понимаю. А чего я не понимаю, того я опасаюсь, тем более вот такой, неудачный, непонятный эксперимент, грозит превратить мою тушку в фарш из костей и мяса. Оно мне надо?

Тут воистину забудешь про Карла Маркса с родной партией и вспомнишь старого доброго боженьку...

Хотя отдельные моменты разговора мне понятны. Что такое розовый треугольник — к примеру, и чем грозит его обладателю возвращение в лагерь. Все очень просто — педерастам, обеспечен самый низкий статус в лагерной иерархии, побои и отношение как к дерьму, это даже по сравнению с остальными заключенными низведенными к роли бессловесного скота. Помимо этого, сорок километров день в ботинках на размер меньше и сорок килограмм в рюкзаке на горбу, и это ежедневно и пожизненно. Хотя жизнь обладателей розового треугольника, обычно надолго не затягивается.

М-да... Не повезло доктору Краузе, хотя однозначно он свое заслужил. Меня в свое время приговорили всего к одному дню такого веселого развлечения. За кривую ухмылку в строю... Больше я никогда не ухмылялся и молился что бы сбитые до костей ноги пришли в форму, прежде чем руководство лагеря решит, что затраты на содержание не оправдывают моего существования и не отправят меня в газовую камеру...

Дверь камеры открылась и возникший на пороге надзиратель молча ткнул в меня пальцем.

Одного?..

Ну что же...

Повели куда-то далеко за территорию базы. Я осторожно вертел башкой рассматривая окрестности, но толком, так ничего полезного и не увидел. Разве что заходивший на посадку транспортник. Что свидетельствовало о наличии большого аэродрома.

Прошли несколько батарей зенитных 'Эрликонов' и чего-то тоже зенитного, но калибром покрупнее. Прожекторные установки тоже присутствуют рядом.

Дорога свернула к морю, мы проследовали несколько хорошо оборудованных блок-постов, на которых стояли загнанные в капониры броневики.

С каждым шагом становилось ясно, что побег практически невозможен, даже толком помечтать не получится. Войск на острове очень много и он поделен на зоны, границы между которыми хорошо охраняются. И побережье тоже. Я приметил несколько батарей крупнокалиберных орудий и даже пару сторожевиков болтающихся на рейде.

М-да... получается и морем не уйдешь... Остается... Только воздухом, но это вообще из области фантастики. Вот не разу я не Чкалов и Коккинаки... Возможно среди остальных кацетников* летчики и есть, но организоваться никак не получится. Нас до кучи никогда не сводят, даже работаем отдельными группами, покамерно.

Млять... Веселуха однако. И совсем же ни хрена неизвестно, что там на родине. Рудик говорил, что немцы напирают по всем фронтам и к Москве вплотную подошли...

В общем, нахлынула на меня такая тоска беспросветная, что я решил подождать недельку и устроить фестиваль в одиночку. При общей расслабухе царившей на нашей базе, сделать это будет совсем нетрудно. Заберу с собой сколько смогу фрицев, а потом как раз проверю, куда ГБ-шников после смерти определяют. В рай или ад?.. Только вот думается мне: на рай я еще точно не заработал, скорее даже наоборот, а ад, будет выглядеть вряд ли хуже концлагеря. Так что мы привыкшие уже...

Неожиданно показался за высокими соснами небольшой гражданский поселок. Такие веселенькие, аккуратные домишки, крытые красной черепицей и утопающие в зеленых деревьях.

Прошли по улочке, провожаемые презрительными взглядами добропорядочных фрау и детишек разного возраста и остановились перед домом стоявшем немного подальше от остальных. И выглядевшем побольше, да и роскошней чем остальные, честно говоря. За забором, сложенном из дикого камня, стоял роскошный белый кабриолет 'Хорьх', который как раз протирал приземистый и широкий как шкаф азиат, сразу недобро зыркнувший на меня своими косыми гляделками.

Вот же сука узкоглазая. И какого меня сюда приперли?

— Заключенный номер 23425, доставлен по приказанию фрау гауптштурмфюрерин Гедин, — отбарабанил один из охранников, неприязненно посматривая на азиата.

Азиат глянул на эсесовца как на пустое место, молча развернулся и скрылся где-то в доме.

Я приметил у него на поясе здоровенный кривой кинжал, выглядевший очень внушительно. Во, мля... А я грешным делом уже подумал что это один из наших пленных среднеазиатов. Казах или туркмен какой... Но нет, не похож, рожа явно не советская. Да и кинжал не из той оперы, я довольно хорошо разбираюсь в холодном оружие, но вот с таким типом еще не встречался... хотя... твою же душу... — это же кукри! Точно!.. Непальский мессер*. Значит получается косоглазый — непалец или как его там... — гуркх*?

— Адди, я когда-нибудь прострелю этому азиату башку... — зло буркнул один из охранников.

— Ага... давай. Завтра же окажешься в штрафбате на Восточном фронте, а то и просто расстреляют, — тихо ответил ему второй. — Ты что не в курсе, кто такая эта девица? Да она с самим рейхсканцлером...

Эсесовец наклонился к уху товарища и что-то шепнул, потом продолжил уже погромче.

— Она какая-то шишка среди ученых. Видел, как перед ней на задних лапках все ходят. Поговаривают, что руководит очень важными исследованиями и вот-вот, благодаря ее открытию будет создано... — охранник запнулся. — Короче, что-то будет создано, но советую на эту тему не распространятся, живо загремишь в СД*...

— Вы стоять здесь. Ждать. — Из дома появился азиат и ткнул рукой в охранников. — Он со мной.

Вместе с последним словом, он ловко выудил кинжал из ножен и показал мне кончиком клинка направление движения.

Говорил непалец или кто он там... правильно выговаривая слова, но с таким чудовищным акцентом, что я понял его с трудом. Но понял. И еще понял, что не смогу его обезоружить, даже при всем своем желании. Клятый азиат двигался ловко и пружинисто, аккуратно держал безопасную дистанцию, а кинжал свой прижимал к боку. Хрен выбьешь...

М-да. Да и не нужно мне это. Так, ради интереса прикинул...

— Госпожа!... — Азиат почтительно склонил голову, затем скользнул мне за спину и сразу я почувствовал прикосновение к шее холодной стали, лишавшей возможности даже повернуть голову.

Находились мы в небольшом зале, очень похожем на охотничий кабинет. Во всяком случае, о подобном назначении комнаты красноречиво свидетельствовали головы зверей на стенах, шкуры на полу и шкафы, сквозь прозрачные дверки которых, хорошо просматривались десятки ружей и винтовок.

Гауптштурмфюрерин сидела в резном кресле готического стиля и ловко чистила разобранный на части пистолет. Отточенными, скупыми и четкими движениями. На меня не обращала внимания до тех пор, пока кучка деталей с лязганьем не превратилась в никелированный и инкрустированный золотом, Вальтер РРК*. Потом отложила его на льняную салфетку и посмотрела на меня своими пронзительными зелеными глазами.

— Я жду...

Клинок резко надавил на шею, грозя прорезать кожу...

— Заключенный номер 23425, по вашему приказанию прибыл, фрау гауптштурмфюрерин, — выпалил я, повинуясь недвусмысленному намеку.

— Вот так хорошо, — удовлетворенно кивнула головой девушка.

Именно девушка, потому что вряд ли ей было больше двадцати пяти лет... может чуть больше. Что само по себе вызывало нешуточное удивление. Во первых: такой чин для женщины — дело почти неслыханное, в СС званиями просто так не разбрасываются и за какие — такие заслуги, девка носит чин равный капитану Вермахта, можно только догадываться. Во вторых: занимать в таком возрасте должность руководителя какого-то шибко секретного и очень важного проекта, тоже не семи пядей во лбу нужно быть. Словом загадочно однако. Хотя мне почти все-равно. Сука нацистская...

Девушка встала с кресла и шурша тяжелым, парчовым халатом подошла к шкафу. Достала бутылку и налила себе в бокал чего-то кроваво-красного. Затем вернулась в кресло и задала вопрос:

— Еще раз спрашиваю, откуда вы так хорошо знаете немецкий язык. Советую отвечать правду, так как от ответа зависит ваша судьба. Я давно уже подумываю подкинуть работы СД и сбагрить вас в его цепкие лапки. Отвечать.

— Детский дом. Моя учительница в детском доме считала меня самым способным учеником. И я всегда мечтал прочитать в оригинале Гете и Гейне. Вот отсюда и результат. Больше мне нечего сказать, фрау гауптштурмфюрерин.

Как бы правду сказал... ну почти, а остальное ей знать не надо. Да и никому не надо.

Девушка выслушав меня склонила голову, немного помолчала и отпив вина поинтересовалась:

— Еще раз, только правду. Зачем вы меня спасли?

— Если я скажу правду, то ваш человек срежет мне голову. Вы же хотите знать реальные мотивы? Так что же мне делать?

— Не срежет... — эсесовка сказала узкоглазому несколько слов на непонятном, каркающем языке. — Говорите.

Давление клинка на шею ослабло...

— Вы изумительно красивы фрау гауптштурмфюрерин. Я поражен до самых глубин души. Такую очаровательную женщину как вы, я в своей жизни еще не видел. Поэтому просто не смог допустить вашей смерти. Вот мои реальные мотивы.

— Так красива, что заставила забыть, что я ваш враг? — вопросительно склонила головку девушка, умело скрыв довольную улыбку.

— Для меня в тот момент, данный факт не имел никакого значения.

А вот здесь я довольно сильно покривил душой. Красива, спору нет, но честно говоря, я об этом не думал, когда лез в горящий домик. Да и не видно было толком красоту. Мог вполне и крокодил оказаться.

Словом... словом, я сам не знаю, зачем я это сделал. Есть подспудное чувство, что я таким образом постарался улучшить свое положение, но я эту поганую мысль гоню подальше.

А сказал я так, потому что чувствую какого ответа ждет немка. Женщины!.. Если придурошный терпила, лезет за ними сломя в голову в огонь, единственный для них подходящий мужской мотив — это то, что он лезет именно за ней, такой красивой и восхитительной. Не претендую на истину в этом утверждении, но думаю очень близок к ней. К тому же, почему бы не выторговать своим поступком, какие-нибудь плюшки. А-то отдарилась пузырем шнапса и думает хватит? И совсем не стыдно и плевать на мужскую гордость, если это поможет мне каким-то образом выжить. Я никого не предаю, а со своим уязвленным самолюбием как-то справлюсь.

— Я так и думала. Обычный мужской мотив. — Теперь немка не стала скрывать торжествующую улыбку и вдруг жестко поинтересовалась. — Кто вы по национальности?

— Русский. У меня в деле все указано, фрау гауптштурмфюрерин.

— Не надо врать! — жестко возразила немка. — У меня есть свидетельство того, что вы не славянин.

Вот даже как? Я невольно растерялся. Ну да... обмеряли черепушку во время медосмотра и все остальное тоже измеряли... Только бредни, все эти теории...

— И кто же? Надеюсь не еврей?

— Еврей? Не-еэт!.. — возмущенно воскликнула немка. — Вы швед или финн. Возможно норвежец или датчанин. Во всяком случае, так утверждают мои специалисты. Осталось только разобраться почему в деле вы записаны как Жилин. Советую признаться. Или...

А вот тут я выпал в осадок. Реально выпал. Как бы понятно, что я исходно не Ротмистров и тем более не Жилин. Первую фамилию придумали в детдоме, а вторую я приобрел по случаю.

После того как в Абвере переломали мне все ребра, но так и не простимулировали желание сотрудничать, стал вопрос, а не расстрелять ли гонористого и тупого русского к чертям собачим. Абверовец склоняющий меня к сотрудничеству, оказался в чем-то порядочным и расстрел заменили концлагерем. Хотя его порядочность в данном случае сомнительна. В принципе меня ждал тот же результат, но немного затянутый по исполнению во времени.

По пути, на эшелон, прямо в нашу теплушку, уронил бомбу непонятно откуда взявшийся 'сталинский сокол', мать его ети и половину пассажиров теплушки просто разорвало в клочья. Когда делали перекличку выжившим, я назвался фамилией погибшего соседа по вагону, оказавшимся тоже воспитанником детдома, с которым как нельзя кстати успел довольно хорошо раззнакомиться по пути. Тем более рожами и возрастом, мы были довольно схожие. А щетина и грязь, вовсе исключили возможность различить обман. Вот так незамысловато, я и стал Жилиным. Как выяснилось в дальнейшем — к счастью, ибо как член партии и красный командир, тем более НКВД-шник, вылетел бы в трубу крематория без очереди. Хотя поговаривали, что для таковых как я, были другие, вполне нормальные лагеря, с терпимым режимом. Во что, честно говоря, не очень-то и верится...