До Юпитера как до неба

— Нет, разноюсь и запрусь в спасательном модуле, — рявкнула Дина. — Которого тут все равно нет.

(На самом деле это неверно: кабина "Терешковой" — сама по себе спасательная капсула. Но собственных двигателей у нее нет, факт. Она предназначена для катапультирования в атмосфере; если они отпульнут ее от корабля в межпланетном пространстве, никто их не спасет, в том числе и Юн на "Олдрине".)

В наушниках играло что-то веселенькое и инструментальное тех же The Dartz — чуть ли не "Ирландские поминки". Вот этого только и не хватало.

— Переключи трек, а?

И снова БГ — нежный инструментальный проигрыш, как почти везде у него. Вот это больше похоже на правду...

Шлем так хорошо поляризован, что смотреть на пламя горелки можно: Дина проходила теоретический практикум по сварочным работам в космосе, там это специально оговаривалось.

Растапливаться лед особо не торопился.

— Через десять минут нужно будет провести коррекцию для выхода на круговую орбиту, — предупредила Катерина. — Программу я сделала, проверку проходит. Ты успеешь вернуться?

— Нереал, — ответила Дина, не выключая горелку. — Придется держаться покрепче.

Вот и момент истины. Козлова может вписать их обеих в Луну. Вполне может. Луна уже закрывает половину поля зрения, но Дина не смеет оторвать голову от своей работы и посмотреть на нее.

Все-таки лед тает слишком медленно. Паяльником было бы еще хуже.

Как говорят инженеры-техники, выбор правильного инструмента для работы — больше половины дела.

Дина повесила горелку обратно на пояс и неловкими пальцами сняла лом. Лишь бы не погнуть чего. Ну, традиционный русский инструмент, не подведи...

Ломом пошло быстрее: замерзший азот беззвучно отлетал крошевом. В шлеме захлебывался клавесин: кажется, снова Шнитке. Что-то там про бабочек. Быстрый темп, хорошо. Самое то.

Теперь снова горелкой.

— Провожу коррекцию, — сообщила Катя. — Ты хотела пристегнуться.

— Спасибо, — выдохнула Дина, плотнее цепляясь к скобам.

Все-таки плохой климат-контроль — это ад. Ей казалось, в ногах уже хлюпает от пота.

Говорят, духи космонавтов навсегда улетают в космос, на последнюю орбиту. Фигня, конечно. Но нет такого космонавта, который в глубине души в это не верит. Юрия Гагарина, вон, вроде, РПЦ вообще к лику святых причислила. Ну так помогайте, что ли, духи-покровители.

Потому что если кому и молится космонавт, то только таким, как он.

Горелка пшикнула и перестала работать: закончился газ. Дина достала паяльник. Ладно, тут остались только совсем маленькие кусочки вокруг самих клапанов. Должно хватить.

— Маневр закончен, — сообщила Катя буднично. — Давай уже возвращаться, а то через полчаса садиться.

— Сейчас, — пробормотала Дина. — И запомни, салага: на Луну не садятся, с Луной стыкуются.

— Знаю, — легкомысленно ответила Катя. — Говорили.

Край сознания опять отметил смену музыки: что-то знакомое, восточное — флейта, барабаны... О как. "Северный цвет".

Ну что ж, очень вовремя. Вроде бы все. Во всяком случае, снаружи льда не видно, а что там внутри клапанов — хрен поймешь.

Список кораблей

Никто не прочтет до конца; кому это нужно —

Увидеть там свои имена...

Вернув инструменты на пояс, Дина проверила лебедку. Крепление держалось нормально. Она повернулась, чтобы отстегнуть карабин от скобы и нажать кнопку, которая смотает трос и поможет ей вернуться назад.

И замерла.

Корабль несся над Луной.

Нет, не совсем над: они все же были достаточно высоко, и карликовая планета стремительно проворачивалась внизу, словно при взгляде из стратосферы — если бы у Луны была стратосфера. Но все же каменная поверхность пробегала достаточно близко, чтобы понятия "низ" и "верх" вновь обрели смысл.

И не совсем "несся": кратеры и складки бесприютных иззубренных гор, по которым вряд ли когда-нибудь будут гулять земные туристы, плыли вальяжно, нагоняя длинные черные тени. Ярко сверкало солнце; звезд не было видно. Тишина — если не считать музыки.

Оторвись от земли, Северный Цвет;

Ты знаешь, как должно быть в конце;

Отпои меня нежностью

Своей подвенечной земли,

Я не вижу причин, чтобы быть осторожным...

Дина неоднократно проходила над Луной, в том числе и над ее "темной" стороной. Видела своими глазами то, что все остальное человечество могло разглядеть только на фотографиях. Но никогда она не смотрела на другую планету так, снаружи, из корабля.

И то ли в словах песни было дело, то ли в чем-то другом, но она еще раз очень глубоко почувствовала: это мой последний полет. Как бы там ни было, что бы ни случилось дальше, больше я сюда не вернусь. Я последний раз в этих неживых, непредназначенных для людей местах, которые держат мое сердце и никогда не отпустят.

Я не полечу к Юпитеру. Я не смогла.

Ключ к северу лежит там, где никто не ищет.

Ключ к северу ждет между биениями сердца.

Я знаю, отчего ты не можешь заснуть ночью:

Мы с тобой одной крови.

Она закрыла на миг глаза, сглатывая комок. Еще не хватало добавить к влаге в шлеме слезы.

— Что-то случилось? — спросила Козлова.

Дина поняла, что нечаянным движением подбородка включила микрофон.

— Поздравляю с отличным маневром, — выдавила она. — Возвращаюсь. Мне нужно минут пятнадцать.

— Они у тебя есть. Я все-таки ушла на круговую, иначе ты бы не успевала вернуться. Орбиту держим хорошо, все в пределах нормы. Так что стыковку, — Катя выделила голосом это слово, — проведешь сама.

— Ювелир, — процедила Дина, вспомнив, как к ней обратился Женька. — Включай свой ти-поп, заслужила.

В наушники полилась жизнерадостная веселенькая музычка с механизированными руладами. Чем-то, кстати говоря, напоминала древнее диско. Не зря же все новое — это хорошо забытое старое. "Ничего, — подумала Дина, — с возрастом все нормальные люди возвращаются к классике".

— Знаешь, что самое обидное, Козлова? — сказала она вслух, пока лебедка медленно подтягивала ее к шлюзу. — Мы с тобой, конечно, наворотили глупостей. Но про мужиков бы сказали — герои! А нас назовут дурами-бабами, которых не следовало бы в космос пускать.

Козлова весело заметила:

— Признайся, кэп, еще вчера ты бы сказала то же самое.

— Ну ок, — ответила Дина. — С кем не бывает.

* * *

Она запрокидывает голову и смотрит в серое небо.

Я думала, что справлюсь. Я думала, не так уж это и страшно. Но это едва ли не худшая беда, которая может случиться с тобой лично: утрата смысла.

Мы с тобой одной крови. И поэтому ты знаешь, что должно быть в конце.

Только вот конец все не приходит, и не приходит, и не приходит. Растянулся на много лет, словно бесконечный полет в пустоте.

Земля, ЦУП, 2050-е гг.

Архив у нас совмещен с библиотекой, которая работает круглосуточно — это из-за учебного центра. Изнасиловав кофемашину и набрав кофе в термокружку, я уселся за терминалом и погрузился в раскопки.

Меня интересовала карьера Володиной — не столько до инцидента с лунным грузовиком, сколько после. Хотелось понять, что же там такого "личного". Я почему-то подозревал, что дело именно в рабочих моментах, а не в таинственной личной жизни — ну не похож человек, который днюет и ночует на работе, на того, у кого напряженная личная жизнь. Может, конечно, до старта "ВП" было иначе, но я в этом сомневался.

Далеко мне зарываться не пришлось.

Позвольте начать издалека.

Многие слышали историю о космонавте, который оказался на орбите без корабля или без станции, и ему пришлось спускаться на Землю своим ходом. Говорят, он сгорел в атмосфере. Говорят, правительство потом все засекретило. А уж какое правительство — зависит от страны рассказчика.

Например, по Интернету ходила история, будто итальянские радиолюбители в конце пятидесятых годов (а может быть, в шестидесятые, в разгар холодной войны) приняли на радио передачу с орбиты: женщина жаловалась, что у нее кончается воздух, что она горит. Женщина говорила на русском, но эти два итальянца как-то умудрились ее понять.

Подобными историями пугают новичков в "Звездном", и, наверное, на новичков в НАСА тоже нагоняют должное почтение каким-то аналогичным образом. А впрочем, американцы вот даже фильм сняли — ну, тот старый, с Сандрой Баллок. Мама рассказывала, что она на него ходила с полным замиранием души.

Но я-то знаю, что ничего подобного не происходило.

У нас ходит шутка, что более неэффективная организация, чем у "Роскосмоса", только в "Почте России" (конечно, так дозволено шутить только тем, кто в "Роскосмосе" работает). У остальных стран если и лучше, то ненамного. Говорят, лучше всего организована космическая программа в Индии — ну так она там одна из самых молодых, не успело еще ничего вокруг нарасти.

Что хорошо — мы документируем все. То есть буквально каждый чих. Заклепку поправили перед стартом? Документ. У кого-то из космонавтов сахар в крови повысился почти до границы нормы? Документ. Что там, я однажды видел поданную докладную записку, где психолог на полном серьезе рекомендовал отстранить от старта космонавта, у которого накануне умерла собака, — мол, мужик чрезмерно под стрессом, — и прилагалась даже справка от ветеринара о смерти собаки...

Нет, конечно, были в советские времена всякие штуки, типа там летчиков, которые провалились в испытательной программе, вырезали с фотографий... А у американцев вот тоже до сих пор ходят упорные слухи, что участников лунных экспедиций было гораздо больше, просто кто слетал неудачно — того похоронили и с концами. (Про СССР там рассказывают ужасти и похлеще.)

Но материалы о Володиной к сверхсекретным данным не относились. Я нашел все, кроме ее медицинской информации. Почему-то в открытом служебном доступе оказалось даже ее интервью с психологом, в котором она давала оценку действиям своей напарницы. Я просмотрел запись — минут сорок — с чувством глубокого удивления.

И тут меня поймала Володина.

Ну не то чтобы поймала.

Она просто подвинула стул и уселась по другую сторону терминала. Под глазами у нее залегли огромные мешки. Теперь я обратил внимание на ее дату рождения, а потому знал, что она даже моложе Кейса. Честно говоря, не так уж старше меня. У нее действительно взрослая дочь, чью фотографию я видел на экране телефона, — но только потому, что Володина рано родила, такое случается.

— Смотрю, и тебя притянуло, — она кивнула на термос с кофе.

— Типа того, — ответил я.

— Я думала, подойдешь ты или нет. Думала, ты просто так сюда пришел, деньги получать. Такие нам не нужны. Каждый диспетчер, который стоит своего хлеба, что-то да ищет.

— Стоит своей соли, — автоматически поправил я. — Такая английская идиома.

— Да? — Володина выглядела слегка удивленной. На английском она говорила почти свободно — в том смысле, что не стеснялась ни произношения, ни ошибок. — Хлеб, соль... какая разница. Нашел что-то интересное?

— Очень, — хмыкнул я. — Вы загадочная харизматичная личность. В своем духе.

— Сильно в своем духе... — Володина от души зевнула, прикрывая рот рукой. — Обсессивно-компульсивное и все такое.

— Почему вы... — я замялся. — Ну, почему вы выгораживали Козлову? Я поднял логи. Она была виновата. Вы не должны были...

— А какой смысл нам было вылетать обеим? — она пожала плечами. — Катька заслужила свой шанс. У тебя это тоже есть, парень. Ты тоже заслужишь.

— Но она теперь летит, — сказал я. — А вы...

— А я сделаю все, чтобы она долетела, — жестко ответила Володина. — Парень, ты понимаешь? Не я одна. Вся Земля летит.

Я подумал, что это тоже что-то из психологии — викарная реализация, сублимация или как там она называется. Так отец, мечтавший стать футболистом, заставляет сына надрываться, чтобы выиграть матч. Нездоровая штука. Конечно, промолчал. Потому что одиннадцать ночи, а я сижу в долбаной библиотеке, и кофе у меня кончился.

Кого я обманываю. Я всегда мечтал стать космонавтом.

* * *

Дина не знала, о чем говорить с Катькой теперь. Как-то фальшиво выходило, куда ни ткнись. Ну, во всяком случае, она могла напоить ее чаем и не дать Лильке сильно к ней приставать — девчонка хотела автограф (как будто других автографов космонавтов, которые достала для нее Дина, ей было мало).

"А я ведь все рассчитала, — подумала Дина, доставая из шкафчика печенье. — Я думала, полет к Юпитеру в лучшем случае через пять-семь лет. Лильке будет семнадцать-двадцать. Вполне без меня справится, даже если с родителями что. Мне — чуть за сорок, но для космонавта самый возраст. И вот... Теперь, очень может быть, я даже внуков понянчу. Жуткая мысль".

Козлова вежливо пила чай, отломила себе полпеченьки — диета! — и, казалось, не решалась сказать, за чем пришла.

Это Козлова-то, такая уверенная и смешливая в нескольких часах (или сутках) от возможной гибели...

— Ладно, — сказала Дина. — Только не вздумай меня благодарить. Ничего особенного.

— Я тут подумала... — Катька явно сделала над собой усилие. — Кэп, не пойми неправильно... Я вижу, ты волосы стала отращивать, да?

— Угу, — сказала Дина. — Работать диспетчером они мне не помешают.

— Отрежь прядь и дай мне, а? — сказала Катька. — На удачу.

Дина вытаращилась на нее.

— Я же сказала, не пойми неправильно, — Катька вздохнула. — Просто... ну, считай, суеверие. Нехорошо, что я лечу, а ты нет. Не должно так быть.

Откуда она знает?..

Сны начались сразу после возвращения на Землю — и Дина никому о них не говорила. Даже психологу. Она и так понимала, отчего они.

И еще Дина теперь совсем не могла слушать музыку. По крайней мере ту, которую любила раньше.

Мы с тобой одной крови, да.

Дина достала из стойки с ножами кухонные ножницы и почувствовала, что руки у нее дрожат.

Земля, ЦУП, все еще 2050-е, но два года спустя

Не знаю, верил ли кто, что они долетят.

Конечно, люди снимали фильмы, писали книги и песни. Болтали о следующем шаге экспансии человечества, вытащили и отряхнули пыльные истории о "Союзе трех планет". Володина говорила правду: вся Земля летела вместе с ними.

Многие наоборот предрекали им неудачу. Публиковали всякие статьи на левых сайтах, теории заговора, что никакого полета нет вообще — инсценировка и экранизация; может, даже, сами космонавты в подземных бункерах верят, что они в космосе... Мне один раз даже мамина подруга доказывала, что никакой экспедиции нет, а нас в центре радиосвязи дурят, футболя сигнал от лунных отражателей. (Только ее возраст и пол спасли тогда Анну Ивановну от удара в зубы.)

Но я имею в виду... верил ли кто-нибудь, по-настоящему вот просто и буднично верил, что все получится? И делал свою работу спокойно?

Очень немногие.

Когда Теренс Леопольд, один из трех сменных командиров экспедиции, доложил, что корабль занял расчетное положение на орбите Юпитера, мы в ЦУПе достали припрятанное шампанское. Мы смеялись и вышибали пробки, обнимались и хлопали друг друга по плечам.