Комсомолец 2. Осназовец. (Черновик).

— Когда мы в Берлин войдём, я специально у танкистов тяжёлый танк попрошу и этот особняк в щебень превращу, а эту тварь графиню и её доченьку повешу на флагштоке, пусть бултыхаются и ножками о ножку постукивают.

Говорил я специально для наркома, понятно, что шла проверка и нужно было показать, что никаких родственных чувств, которых и на самом деле не было, они мне никто были, у меня нет. Совсем нет. Судя по блеснувшим от удовлетворения глазам Берии, тот мой спич принял положительно, я бы сказал благожелательно.

— Значит ты не испытываешь никаких чувств к объявившейся родне?

— Вы издеваетесь что ли?! — возмутился я. — Я их первых выпотрошу и кто они там мне плевать. Начали на меня охоту, имейте мужество ответить.

— Ну охоту начала твоя сестра, мать не причём.

— А вот этого не надо, если бы не мать, эта стерва белобрысая даже не подумала бы устраивать на меня охоту. Всё равно я доберусь до них. Спасибо кстати за информацию... э-э-э... товарищ нарком, — добавил я, вспомнив о субординации, хотя раньше не придерживался ею.

— По вновь открывшимся обстоятельствам я решил придать тебе охрану... Временно, пока мы не закончим все следственные действия. Дело серьёзное, попытка ликвидации самого.

— Ясно, — вздохнул я.

После той встречи, она у нас была единственная, я действительно работал и проходил обучение по пилотированию, перейдя таки на УТИ-4, под присмотром выделенной охраны. Но недолго, через восемь дней её убрали. Причина была проста, удалось добыть сведенья, что моя дражайшая сестрёнка была эвакуирована в Германию. С серьёзным ранением. Значит, хорошо я её тогда зацепил. Всего было восемь сквозных ранений, я не шучу, восемь. Ладно, семь по счастливой случайности просто царапины, кожу немного пробороздило, наделав ей шрамы, но вот одна была серьёзная, вошла под лопатку, ну и сильная кровопотеря. На моё удивление, лейтенант, что сообщил мне эти сведенья, пояснил, что она была под военной химией, поэтому и смогла тогда уйти, но по его же словам, когда добралась до укрытия, чудом не отошла на тот свет.

Бандиты что обеспечивали её всем необходимым, это была уже другая группа, выкрали военного врача и тот провёл нужную операцию и извлёк мою пулю из её плеча (око за око зуб за зуб), после чего они его ликвидировали, и через несколько дней ночью посадив на прибывший самолёт, отправили через линию фронта. Их взяли после этого, так что информация была достоверная. В общем, девки тут не было и с меня охрану сняли. Поспокойнее стало.

Теперь по быту. Через восемь дней после той стрельбы. Как раз когда охрана была снята, мы, наконец, переехали наш дом. Строители к этому времени уже пять дней как всё закончили и получив заработанное покинули нас, тем более бригадиру и ещё шестерым пришли повестки из военкомата, под Киевом было очень тяжело, хотя того окружения еще не было, но свалка из частей там уже присутствовала. Поэтому под Москвой начали формировать ещё три добровольческих дивизии.

В общем, при заселении я нанял двух амбалов, которым ещё не повезло попасть под мобилизацию, и вместе с ними за день занёс всю заранее купленную мебель, что находилась в амбаре и с сёстрами начал устраиваться. Медленно нагревающийся дом, хорошо принял нас.

Сам дом имел такую планировку. Со двора по высокому новенькому резному крыльцу попадаешь в неотапливаемые, небольшие сени, два на три метра, со сбитыми полками на стенках для всякой всячины. Потом была дверь, что вела на кухню. Оно уже было большое, там свободно размещалась печь, не та русская, на которой Иван-Дурак спал, или Емеля? Не помню. В общем, обычная кухонная печь, за ней газовая плита, стол для готовки, там же буфет и стол для принятия пищи, на полу длинная ковровая дорожка. Ещё я купил картину на рынке с натюрмортом, вот пока и всё что мы успели купить из мебели для кухни. Ах да четыре стула находились на кухне у стола, остальные в зале или у меня внизу.

Дальше, на кухне было два окна, одно было к соседям, другое в огород, гардины и занавески мы уже повесили, я даже дефицитную тюль достал, так что кухня приобрела совсем жилой вид, хотя из-за недостатка мебели и смотрелась полупустой. Ну да ладно. Слева от окна что была небольшая коморка, в углу, был санблок, то есть унитаз и раковина для умывания. Вторая раковина, но уже для кухни, прилепилась к стене этой же коморки. Слив там один. Ещё на кухне была лестница, что вела на нулевой этаж. Как я и просил её сделали винтовой, и места мало занимает и удобно. Она находилась в углу кухни, между окнами, перила, что были видны, тоже были резными, плотник постарался, я ему за это премию выдал.

По кухне всё, теперь зал. Он был довольно приличного размера, почти в центре, чуть ближе к той стене, за которой был двор, находилась печь для отопления. Причём она начиналась на нулевом этаже, там я её и топил, обогревая сразу два этажа, а наверху поддувало было закрыто. В общем, строители по моей просьбе снесли тут всё, кроме печи естественно и сделали две небольшие комнаты, используя печь как опору и часть стен. В общем, теперь у меня был в этой половине зал и две комнаты вход в которые были закрыты занавесками. Так что у каждой сестрёнки было по своей комнате, чему они были очень рады и особо не косились на то, что я себе целый этаж отжал. У сестёр в каждой комнате было по окну, открывающемуся, но сейчас заделанному перед зимой, кровати, полки и всё что нужно для девчат. Даже по небольшому столику было и настольной лампе, чтобы они домашними уроками занимались. Окно Ольги вело во двор, а Али на улицу, вот и вся разница, размеры комнат были одинаковые.

В самом зале было два окна, что вели на улицу, большие и высокие потолки, стол посередине с тремя стульями, большой шкаф с зеркалом на дверце у стены, рядом притулилась часто используемая девчатами швейная машинка, они ею уже в полной мере овладели, потом был сервант, рядом на стене висела тарелка репродуктора. Он у нас почти всегда был включён. Ещё я купил небольшую мягкую софу и над ней повесил турецкий ковёр. На стене висело две картины с пейзажами на них. Над всеми окнами гардины и занавесками.

По залу всё, хотя нет, про часы с кукушкой забыл, купил по случаю и повесил в зале, отчего сестрёнки первое время жаловались, что те громко тикают и звенят, но потом перестали, привыкли.

Теперь по нижнему этажу, моему личному. Из кухни лестница вела в комнату под кухней, она ещё не была обжита нами и не имела мебели, разве что Аля от лестницы к дверям в мою комнату постелила длинную половицу. Но уже топилась, печь была поставлена тут и вела наверх, там был свой очаг для готовки, внизу для отопления. Печь такая специальная. Из этой же комнаты был выход на лестницу, что была прилеплена к дому, то есть имела и второй выход, но была постоянно заперта, я пользовался той, что вела на кухню. Под лестницей был люк в полуподвал, там мы хранили часть наших запасов продовольствия.

Теперь мой зал, моё жилище на нулевой этаже. По дверям, они были двустворчатыми и крепкими, запирались изнутри. В самой комнате было пять полуподвальных окон под самым потолком, естественно были гардины и занавески. Вся добытая тюль ушла на верхний этаж, так что мне ничего не досталось. Только занавески сшитые сестрёнками. Печка стояла также как и наверху. Да в принципе как я и говорил, это она и была, кровать я поставил за ней и сделал вокруг кровати балдахин из легкой сиреневой ткани, смотрелось восхитительно. Полы тут ещё были холодные. Не до конца прогрелись, поэтому я как-то на миг заскочил на рынок и привёз большой ковёр, так что полы у меня теперь были нормальные, тёплые, да и прогрелись уже к этому времени. По мебели моя комната была бедной. Роскошная двуспальная кровать, настоящий старинный письменный стол в углу комнаты, один из стульев кухонного гарнитура и небольшой диван на котором я любил лежать и размышлять. Это было всё. Разве что могу добавить, что повесил ещё один ковёр над диваном и увешал его разным трофейным холодным оружием. Все семь единиц повесил, сколько было. Ничего, трофеи будут, добавлю.

На этом всё, денег больше обустраивать дом не было, и трофеи бандитов ушли, на них я и покупал ковры и диван с софой.

Электричество в доме было проведено, но вот вешал люстры я сам, по одной на кухне и в зале, ещё одну у себя в комнате. В пустой под кухней был обычный патрон и его хватало. Ещё у меня на столе стояла настольная лампа, а у дивана я сам повесил старинное бра. Вот и всё, в туалете был свой плафон, включатель находился снаружи у входа. В комнатах девчат были настольные лампы, им хватало. Из-за частных налетов и режима светомаскировки я ещё при стройке заказал плотнику, чтобы он сделал ставни, так что вечерами мы их закрывали и свободно пользовались электричеством до девяти вечера. Если не отключали его, бывало и такое.

В общем, обживались и закупались мебелью, пока не закончились деньги, но обустроиться мы смогли, не стыдно гостей пригласить, что и проделали. Пригласил я всех знакомых, был участковый с женой, пятой парней-инструкторов с базы осназа которые смогли прибыть, соседи и Марья Авдотьевна со своими домочадцами. В общем, весело новоселье отпраздновали.

По постройкам скажу так, гараж за домом был полностью готов. Я его уже тоже обустроил, свет провёл, установил самодельные шкафчики, где были сложены инструменты. Немного, по мелочам. Летний домик наверху тоже был готов, даже мебель была собрана плотником, заселяйся летом и живи. В него вели два входа, один из гаража по приставной лестнице, другой по наружной лестнице. Своего железного коня я законсервировал на зиму и запер в гараже. Пользовался я теперь только повозкой или Огоньком, чтобы лошади не застаивались. Сейчас конечно шла повальная мобилизация, и все транспортные средства забирали на фронт, включая лошадей, как-никак тягловая сила, но у меня была справка, по которой у меня не разрешалось их забирать. Но думаю, скоро её отменят, и я лишусь лошадей. Повозку не отдам, а вот лошади, скорее всего уйдут в какую-нибудь формирующуюся под столицей артиллерийскую часть. Пока не знаю. У меня мелькнула мысль приписать Машку и повозку к госпиталю, тогда я мог держать их у себя, но как мелькнула она так и пропала. В этом нужен возница, и повозка будет постоянно работать по делам госпиталя. Им и так хватает транспортных средств, обойдутся и так вызывают раненых привозить с вокзалов. Вон соседнего парнишку пришлось нанимать, мне некогда было.

По другим строениям скажу также, они были построены и уже введены в эксплуатацию. В конюшне находились лошади и коза, я уже привык к её молоку, в курятнике квохтали куры и петух. Стояла банька и скворечник новенького туалета. Банькой мы уже трижды пользовались, хороша-а. В амбаре я тренировался, благо весь первый этаж был мой, на второй была солома, набита плотно, до лета хватит точно.

В общем, жилище у меня было, и жили мы практически благополучно, хорошо устроились, вот теперь можно сообщить и о причинах толкнувших меня уехать из Москвы на фронт. Нет, охота временно была прекращена, и я её не опасался, уезжал я по другой причине. Я просто устал от спокойной жизни и мне нужно было сменить обстановку и получить адреналин. Шучу конечно, хотя в каждой шутке есть своя доля правды. Я просто решил поменять обстановку и на пару недель съездить в командировку, а основная причина была проста. Деньги, мне нужны были деньги. А где я их мог получить как не в трофеях? Можно конечно и бандитов пощипать, но там и перехватить могут, а тут всё железобетонно, всё, что снял с лично убитого мной противника, всё моё. Я так считал, на мнение других мне было плевать.

Сегодня утром я заехал в аэроклуб и взял двухнедельную передышку, всё равно погода была не для полётов, потом продолжу обучение. На базе осназа было как раз окно, поэтому я так же заехал и сообщил, что буду отсутствовать некоторое время. Был я там на полставки, так что мог себе позволить прерывать занятия, хотя и считался ценным преподавателем. К этому выходу я готовился всю последнюю неделю, сам сшил себе баул для оружия, там сейчас находились 'суоми' и снайперка с небольшим запасом патронов. Большие запасы я не брал, рассчитывал на трофеи, а так кроме винтовки и ПП у меня ещё был нож и всё, а ну ещё две гранаты. Теперь точно всё. Я же говорю, рассчитывал на трофеи.

На мне были тёплые красноармейские штаны, но не ватные. Ещё не так холодно было, но вторые под ними были. Тёплая рубаха, гимнастёрка без знаков различий, командирский ремень, пустой, кстати, только фляга висела, свитер и телогрейка. На голове армейская ушанка. Через плечо перекинута свёрнутая шинель. Сапоги были тоже обычные, только портянки из толстой ткани, да в сидоре шерстяные носки. По сидору: у меня там находились кроме шерстяных носков и рукавиц, гражданская одежда, одеяло, портянки и запас продовольствия. Посуда, включая котелок и чайник, были в оружейном бауле, там же и миска Шмеля.

Документы я написал собственноручно, их было у меня два комплекта, курсант школы снайперов и боец диверсионного подразделения Брянского фронта. Оба полная фикция. Но сделаны как положено со всеми метками. Пользовался пока теми, что курсанта.

О том, что я двинул к фронту, никто не знал. Сёстрам сообщил, что уезжаю в командировку на две недели на другую базу, там же и продолжу учиться летать. На базе сообщил, что у меня плотный график в аэроклубе, хотелось бы сдать на лётчика, пока было окно, в аэроклубе на оборот, работы много на базе. Прикрылся со всех сторон, так что думаю хвататься меня не сразу.

По скотине, сёстры позаботятся, лошадей они будут выводить в огород, хватит им там порезвиться, чтобы не застаивались, вечером обратно. Остальная скотина и животина была и так на них. Справлялись неплохо. А присмотрит за ними Марья Авдеевна, я уже договорился.

В это время из воспоминаний меня вырвал толчок резко тормозившего эшелона. Это было странно, до фронта не снижая скорости по моим прикладкам было ехать не менее шести часов. Но всё сложилось, когда я расслышал глухой треск очередей зенитных пулемётов, один стояла такой на платформе с орудиями через три вагона и одну платформу от нас.

— Рядом, — скомандовал я Шмелю, быстро закидывая за спину сидор и беря в руку баул. Охренели немцы, мы всего километров на сто пятьдесят отъехали от столицы, а они уже штурмуют эшелоны на железной дороге.

Вагон ещё не совсем остановился, когда старшина и ещё один боец распахнули створки и начали покидать вагон. Старшина кстати, стоял в проёме, приглядывая. Мы со Шмелём покинули его последними, но в отличие от сапёров, побежали назад, а не в чистое поле. Тройка 'мессеров' как раз заходили на них, открыв огонь из пулемётов и пушек. Четвёртый работал по эшелону. В стороне паровозов стояло большое облако пара и дыма, видимо один из паровозов был повреждён и был длинный гудок. Отбежали мы метров на триста и залегли в кювете.

— Спокойно, — пригладил я Шмеля, что прижимался ко мне и ласково спросил. — Отвык уже от стрельбы, я смотрю?

Немцы веселились над эшелоном недолго, появились наши 'ястребки' и отогнали немцев. Боя не было, немцы их издалека заметили и ушли, наши их просто не догнали.