Поклевывая слегка подгоревший омлет и рассеянно кроша на тарелку горбушку хлеба, девушка не поднимала головы. Вроде бы ее никто не обидел, но настроение было мрачноватым. Смотреть на подругу и Романа не хотелось. Конечно, они не любезничали в прямом смысле слова. Просто два вежливых общительным и неплохо знакомых человека сидят рядом и разговаривают. Но могли бы и ее включить в беседу. Смотреть на Джун, сидевшую лицом ко всему залу, тоже не хотелось. Какая-то она неправильная, хотя и невероятно красивая и умная.
Лиза вдруг встрепенулась от резкого приказания, прозвучавшего справа от покончившей с едой Джун:
— Эй ты, Лиза, или как тебя там. Тебя учили обращаться с гостями?
Лиза пару раз хлопнула глазами, а "гостья" продолжила:
— Чаю мне налей!
Машинально подчинившись повелительному тому, очнувшаяся от мечтаний художница подняла тяжелый металлический чайник и аккуратно, не расплескав ни капли так называемого чая, который щедро готовит столовая для гостей, налила в крошечную чашку без ручек горячую жидкость. Раскомандовавшаяся Джун скептически взглянула на светло-коричневый напиток с маслянистой пленочкой ржавчины.
— Это я пить не собираюсь. Что ж, теперь понятно, почему твои друзья собирались пить чай в другом месте.
Обведя стол глазами, девушка поняла, что в переживаниях прохлопала уход однокурсников. Инка и Роман упорхнули. Наверное, пошли готовиться к вечернему костру, о котором упоминала подруга. "Подруга ли?" — мелькнула предательская мысль. "И что там с чаем, который они собирались пить, а меня и Джун не позвали?"
Лиза почти отказалась от мысли уговаривать эту ледышку стать моделью для картины "Закат эльфов". А ведь это полотно уже представало перед мысленным взором художницы.
Нежно-лиловые сумерки. Золотистый месяц смотрит на поляну в дремучем лесу. Вокруг диковинно изогнутые стволы неведомых деревьев. А в центре — древний камень с причудливыми надписями, на который смотрит, спокойно сложив руки на груди, стоящая рядом прекрасная эльфийская принцесса в бирюзовой тунике. Она последняя в роду лесных эльфов и, возвышаясь над семейной святыней, прощается с прошлым и ничего не ждет от будущего.
Да как бы не так! Эта Джун скорее бы уселась на камушек и заставила лесных зверюшек себе прислуживать! А потом отловила бы каждую, зажарила бы и съела. Да нет, вот она какая изящная, много не ест. Поняв, что выполнила самоуверенный приказ новой знакомой, даже не задумываясь, Лиза рассердилась и запоздало возмутилась:
— А что ты вообще раскомандовалась? Сама себе чай налить не могла? К слугам что ли привыкла?
— А ты привыкла делать все, что тебе говорят? — прищурившись с исследовательским интересом, певуче и невозмутимо поинтересовалась кореянка.
Не успела девушка ответить, как у их стола началось странное столпотворение народу.
Сначала к ним пожаловала делегация крупных румяных женщин, словно с картин Петрова-Водкина, в белых костюмах и колпаках. Возглавлял ее, как ни странно, невысокий молодой мужчина лет двадцати с небольшим, рыжий, веснушчатый и улыбчивый. Женщины не понимали, к чему их вытащили с кухни и выстроили перед какими-то двумя тщедушными девчонками, а рыжик водрузил перед Джун поднос с пирожками и довольный собой произнес:
— Дорогая гостья из далекой Корейской Народной Демократической Республики, осветившая своей красотой эти унылые стены! Примите этот скромный комплимент от меня как так сказать шеф-повара этого достойного комбината питания.
Хотя Джун оставалась сидеть, на говорившего она умудрилась глядеть свысока:
— Я из Южной Кореи вообще-то, но, конечно, поварам знать географию или историю необязательно. Хотя готовите вы тоже так себе.
Одна из мрачных женщин вдруг разулыбалась и добродушно проговорила:
— Да ладно тебе, кореечка! Республика Корея, Корейская Республика. От перемены мест слагаемых сумма-то не меняется. Не ругай ты нашего Федьку, он парень неплохой — тоже студент ведь. Кушай пирожки. Они у него знатные! На банкет для директора нашего пек, а как тебя увидел, так парочку и отложил. Дай, говорит, эту неземную красавицу подкормлю.
— Ну тё-отя Катя! — протянул их Федька — Что ты меня перед иностранными гостями позоришь!
Сотрудницы столовой во главе с тетей Катей подхватили "шеф-повара" и утащили в кухню.
Джун смотрела на пирожки, как на клубок змей. Наверное, за фигуру беспокоится. Лиза решила ее немного подбодрить:
— Не переживай, один-то пирожок попробовать можно! Вряд ли ты от него сразу станешь толстой!
— Аmuse bouche? Комплимент от шефа? После ужина? Бесподобно! — словно не веря своему счастью, протянула кореянка.
Лиза с ней согласилась, кивая головой и улыбаясь:
— Правда, пахнут они чудесно! Попробуй, не бойся! И тетя Катя говорила, что пирожки знатные.
Соседка по столу внезапно вспылила:
— А когда тетя Катя скажет, что ты приехала не из России, а из Папуа Новой Гвинеи, ты станешь спокойно есть все, что она похвалит?
Джун вскочила со стула и попыталась удалиться из зала. Но даже не успела выйти из-за стола. К ней подкатил пятикурсник с физфака, высокий, хотя и не намного выше стройной кореянки, крепкий парень боксерской внешности. Короткая стрижка, перебитый в нескольких местах нос.
— Я Вася! — веско сказал он. Обойти эту гору мышц было затруднительно, и Джун уставилась на атлета, скрестив руки на груди — точь-в-точь как на воображаемой Лизиной картине.
— Я с физкультурного факультета! — попытался Вася продолжить разговор, но ответа так и не получил. Только еще один взгляд, и опять же сверху вниз, несмотря на некоторую разницу в росте в пользе физкультурника.
— А ты красивая! — еще один пробный камень был брошен Васей в тихое болотце так и не начавшегося диалога.
Джун почему-то покосилась на пирожки и хмыкнула, а потом, не сумев сдержаться, рассмеялась. Ее низкий мелодичный смех сопровождался фырканьем. Девушка согнулась почти пополам, похлопывала себя одной рукой по бедру, а второй то хваталась за голову, то тыкала нового поклонника изящным, но немаленьким кулаком в грудь, обтянутую белой футболкой с мордой медведя.
Поникший было Вася гордо расправил плечи. Сегодня его чувству собственного достоинства удар не был нанесен.
— Так я приду после костра? — утвердительно бросил он, собираясь удалиться от все еще хохочущей кореянки. — Ты ж одна живешь. Третий домик — я узнавал. Никому мешать не будем. Нормально посидим, потолкуем. Ну и там... сама понимаешь.
Довольный собой Вася подхватил своей лапищей пару пирожков с тарелки и, подмигнув своей, как он думал, очередной подружке, направился к выходу, предвкушая томный вечер, а Джун, устав смеяться, вновь опустилась на стул. Потом, когда до ее сознания дошло, что ей только сказал новый знакомый и кавалер, от веселья на ее экзотически прекрасном, чуть смуглом лице не осталось ни следа!
Лиза на сцену ухаживания в исполнении шкафа с антресолями смотрела с любопытством, а изумление на лице Джун ее тронуло. Гордая красавица на мгновение стала похожа на обиженного ребенка, которому предложили вместо конфеты пустой фантик.
— Ну что ты так переживаешь? Может, он не такой и страшный. В дом ты его, конечно, не пускай. Все-таки парни легкодоступных не любят, — по-дружески посоветовала Лиза. — А вообще он смелый. Так подошел, признался. Я тебе даже капельку завидую.
— Молчала бы ты лучше, если чего не понимаешь, — раздраженно прервала Джун попытку Лизы поболтать с ней о своем о девичьем.
Девушка представила себе, как однажды Роман подойдет к ней и скажет: "Моя дорогая Лиза. Как я был не прав, что не замечал тебя все это время! Жить без тебя не могу, дышать без тебя не могу! Я готов ради тебя на все, даже Леля можешь с меня писать! Расскажи нам, что в моде в Корее!"
Последнюю фразу Роман из ее грез произнес почему-то тоненьким девчачьим голосом. Лиза очнулась и увидела, что, пока она мечтала, Джун вновь осадили. На этот раз стайка юных модельеров с факультета дизайна. Девчонки страстно хотели узнать о тенденциях азиатской моды.
Прикусив слегка щеку, Джун улыбнулась и сказала:
— В моде скоро будет арабский шик — все будут ходить в непрозрачных паранджах с золотистыми узорами, широких шальварах и носатых шлепанцах. А главное, будут молчать.
— Почему молчать? — спросила одна из жертв моды. Лизе тоже было любопытно, и она не вставала из-за стола, ожидая ответа. Да и вытаскивать свои вещи из-под стола на виду у толпы народа было неудобно.
— Ну как почему? Самым модным украшением будет серебряная прищепка на нос. А с зажатым носом много не поговоришь, — любезно ответила Джун.
— Ой, дорогая, ты такая интересная! Вступай в наш кружок "Королевы подиума"! Будет очень кстати! Ты ведь живешь одна, значит, будет удобно собрания проводить в твоем домике! — воодушевленно предложила одна из модной стайки.
— Сожалею, но придется отказаться. Я плохо разбираюсь в моде! — мягко пробормотала, почти мурлыкнула Джун.
— Не скромничай. Сама такую лекцию о тенденциях высокой моды нам прочитала — и отказываешься! Ладно, мы к тебе еще зайдем на днях, будем уговаривать! А пока удаляемся. Надо еще переодеться и накраситься к посиделкам у костра! До встречи! — и ярко одетые, пахнущие разнообразными духами, от цветочных до восточных, позвякивающие браслетами и цепочками модницы упорхнули, пересмеиваясь. Пирожков на тарелке перед Джун не наблюдалось.
Раз уж путь оказался свободен, то решила и Лиза двинуться прочь из столовой. оставалось только придумать, где бы ей сегодня переночевать. Она с трудом вытащила чемодан из-за стола, пока Джун сидела и что-то напряженно обдумывала, наверное, решала, что бы надеть для вечера знакомств.
Толкая багаж на колесиках перед собой, Лиза мрачно обдумывала свои шансы на спокойный и здоровый сон. Может, кто согласится приютить бездомную художницу. На одну-то ночь какие-нибудь добрые люди должны согласиться. Да вот из знакомых у Лизы тут только Инна и Роман. Последний сразу отпадает. Эта база отдыха славилась как приличное место — здесь неженатым парочкам домиков не сдавали, не то чтобы могли разрешить ночевать вместе студенту и студентке, даже и однокурсникам и без всяких там намерений. Да и не один же Роман был в номере, а с незнакомыми студентами Лиза не хотела бы ночевать. Еще Ромочкин храп она готова терпеть, но никак не рулады в исполнении какого-нибудь Василия, вроде поклонника Джун. А Инна сама к каким-то однокурсницам Джун подселяться собиралась...
В таких вот невеселых думах девушка вышла из зала, спустилась по ступенькам и покатила вещи прямиком к морю.
— И куда ты тащишься со своим хламом? Решила утопить его в море? — обманчиво мягкий голос слегка приукрашивал смысл слов.
— А что нельзя? — разозлилась Лиза. Гостеприимство — это хорошо, но в Крыму-то и она сама гостья, так что на равных правах с этой надменной красоткой, привлекающей столько приятного внимания людей. Нет, вниманием-то Лиза и сама не была обделена. Почти каждый ее шаг удостаивался интереса окружающих. На факультете всегда ждали от нее какой-нибудь выходки и интересовались: что вытворила Самойлова на этой неделе? Пыталась выйти в нарисованную на декорациях к спектаклю дверь? Налепила кусок глины на череп мастера по скульптуре, наклонившегося рассмотреть вылепленную ей копию портрета Юлия Цезаря, попутав живого преподавателя с глиняным императором? Или, может, гоняется за очередной жертвой, требуя стать ее натурщиком или натурщицей? А преподаватели удивлялись, как в такой собранной и аккуратной ученице и талантливой художнице просыпается иногда абсолютная растяпа, недотепа и незадачливая клоунесса поневоле.
— Да можно, конечно. Но оставить вещи в комнате будет удобнее. Заставлять тебя, правда, не буду. Может, у тебя хобби такое — тяжести таскать, — невозмутимо пропела Джун.
— Да какое хобби! — пропыхтела девушка. Тяжесть собственного багажа ей уже надоела. — Какое хобби? Сама же меня вытолкала взашей, капиталистка проклятая, буржуйка!
— Ну-ну, ты еще скажи, эксплуататор с загнивающего Запада!
— И скажу! — выдохнула красная от натуги и злая Лиза и поперхнулась.
— Вы с этим поваренком Федей не у одной учительницы географии учились? — поинтересовалась Джун. На фоне закатного неба ее щеки отливали розовым перламутром, а глаза блестели как огромные черные агаты.
— Знаю я, где ваши Кореи находятся корейские! Что ты ко мне привязалась?
— Да вот думаю, может, сделать доброе дело... — усмехнулась почему-то кореянка. — Давай сюда свои сумки, а то до утра не доберемся.
С этими словами Джун легко подхватила и сумку и чемодан и, беззаботно насвистывая, быстро зашагала по тропинке.
— Ты что? Ты куда? — побежала следом Лиза. — Я же еще по твоей милости не знаю, где буду ночевать.
— По моей милости ночевать ты будешь в третьем номере, — непререкаемо заявила кореянка. — Только на моих условиях.
Лиза изумленно молчала, а восточная красавица хищно улыбнулась и продолжила:
— А нарушишь их — лучше сразу прыгай вместе с вещами в море или в песок закапывайся.
Некоторые примечания
(уверена, что мои читатели это все знают, но просто на всякий случай)
Корейская Народная Демократическая Республика — она же Северная Корея. Столица Пхеньян. Режим коммунистический (как будто бы))).
Республика Корея — Южная Корея. Столица Сеул.
Лель — герой пьесы А.Н. Островского "Снегурочка", красивый молодой пастушок, хорошо поющий и играющей на свирели, чем привлекающий к себе девиц-красавиц.
Аmuse bouche (амюз буш) — крошечная порция закуски, приготовленная шеф-поваром ресторана и поданная гостям бесплатно, обычно чтобы скрасить ожидание основного заказа и разрекламировать новое блюдо (а вот эти подробности я узнала только в процессе работы над данной главой).
Глава 4
Отвратительная еда. Сумасшедшие студенты. Еще и качок какой-то кадрить пытается. Да что там пытается! За такие предложения по-хорошему ему бы врезать пару раз. Но разве должна пленительная азиатская красавица, совершенство красоты, стиля и характера, решать проблемы насильственным путем?!
"Эх, отец-отец! Ты, конечно, хотел как лучше. Ты, конечно, решил правильно. Но мне-то каково играть роль принцессы в изгнании!" — уже не первый раз Джун сокрушается про себя, но постоянно возвращается к своему образу.
Для семьи дяди Тхэсонга Джун опасности сейчас не представляет — вот они мало и интересуются родственницей, по прихоти главы семейного бизнеса, перебравшейся чуть ли не на постоянное жительство в далекую холодную Россию. Им хватило объяснений Тхэуна. Девочка, мол, как подрастет, будет разрабатывать русское направление, изучать российскую специфику книгоиздания, отбирать перспективных авторов для сотрудничества. А пока пусть живет с родными дедом и бабкой, изучает русский язык и культуру изнутри.
Джун знает, что и дядя Тхэсонг, и тетя Мичжа успокоились, когда их русская невестка родила чудесную девочку Ли Соль. Хрупкое здоровье балерины едва позволило завести им с мужем первого ребенка, так что рождение Соль самое настоящее чудо, и уж о третьем малыше речи быть не могло. "Что, Тхэун, мало в тебе мужской силы, вся в бизнес ушла, — посмеивался дядя. — Не переживай, мои парни будут тебе достойной заменой. Сам знаешь, совет директоров девчонок на посту президента не потерпит!" А тетка Но Мичжа за глаза сокрушалась, что, думала, мол, все русские женщины крепкие и сильные, а в их семью вошла какая-то слабачка. Конечно, доброжелательницы находились, и Мария Строганова о мнении старшей невестки узнавала быстро, но заметного огорчения не показывала.
