Chapter 1

Например, не ложиться до полуночи. Любой нормальный мальчик должен вовремя ложиться спать из-за школы. Синдзи рано вставал, его легко было поднять. Теперь он просыпался вовремя самостоятельно. Он практиковался со своей виолончелью по ночам, всегда останавливаясь самостоятельно. Каждый день на несколько минут дольше. Затем он просто перестал играть по ночам, сразу же после того, когда у него начало получаться. Когда его спросили следующим утром, он ответил, что у него не хватает времени для практики. Ночью практиковаться плохо. Он не хотел никому мешать.

— Но Синдзи, ты нам не мешаешь, — он мог синхронно повторить то, что говорил его дядя. — Можешь играть столько, сколько тебе нужно.

— Да, помнишь, ты мне пообещал? — хитро добавила тетя.

— Простите... — сказал он.

Она повела себя так, как он и надеялся.

— На выходных можешь заниматься столько, сколько считаешь нужным! Ты этого хотел, и тебе нужно это закончить!

— Вы будете мною гордиться! — просто ответил он.

Он сумел выторговать себе время почти до полуночи по выходным. Прошло так, как он и предвидел. Небольшая разница была только в выборе фраз и слов. Это был Сценарий, который проигрывался прямо перед ним. Это ошеломило его. Это унизило его. У него не было в нем власти, он был простым третьесортным актером и то, что результат был в его пользу, почти ничего не значило. Его опекуны сами прыгнули в этот сценарий по собственной воле и собственной логике. Он видел другие пути, но они их не выбрали. Они ошиблись, потому что его план был пока еще слишком велик, слишком многое туда попало. Эмоции, И действия, И события должны были учитываться. Нет, будущее должно происходить на кончиках его пальцев, и он никогда не должен пугаться или увлекаться этим.

До тех пор пока "почему" ускользало от него, его видения были несовершенными.

Целью было не то, чтобы они гордились им. Это был побочный эффект, овладение инструментом. Краткосрочной целью было получить больше времени для отработки движений, чтобы мышечная память делала всю работу, в этом-то и была вся суть обучения с листа.

Была причина, почему Эльдар называли свое ремесло МУЗЫКОЙ создания. Музыка была порядком, ноты шли за нотами, движение за движением. Каждая нота была такой же, как и другие ноты до неё. Все движения, извлекающие эту ноту должны быть такими же. Это было самой сложной частью, добиться мышечной и мысленной согласованности.

Его учитель музыки отметил, что Синдзи был удивительно хорош. Простые упражнения как будто вообще не требовали от него усилий. В общем, школа и не требовала чего-то экстраординарного. Ему было просто из-за его памяти. С виолончелью было возможно конечное количество движений, конечная серия идеальных звуков. Он знал, какие движения нужны, чтобы получить идеальный звук.

Его не обманывало наличие "песни" или "части" в упражнениях. Каждая нота имела значение. Целое не могло существовать само по себе. Каждая нота в его голове имела свой идеальный звук. Ему больше не надо было слышать себя, чтобы знать, что он играет правильно. Он мог практиковаться где угодно, когда угодно, просто бесконечно повторяя эти цепочки движений, неуязвимый для скуки. Школа была скучной со всеми этими лекциями и переписыванием. Музыка, со своей предсказуемостью, сохраняла иллюзию изменения. Сделав что-то идеально, он должен был повторить, поскольку в идеале была своя красота, и стоило это испытать снова и снова.

Музыка была идеальной, как ничто другое, за исключением математики, которая, как и музыка, была очень универсальна.

Будущее, которое он увидел, не показывало, что он будет чрезвычайно хорош в музыке, однако так случилось. Самым большим препятствием в музыке было раздражение от того, что забываешь части, в плохих нотах и постоянно повторяющейся практике. По мнению Синдзи, ожидать идеала за такой краткий срок было бы не слишком умным. Идеал складывается из маленьких шагов. Его учитель музыки давал ему всё более и более сложные упражнения, раз уж он показал такое увлечение классикой. Где другой мальчик играл, чтобы забыть, он играл, чтобы помнить.

Он не испытывал страха, когда пришел на прослушивание. Неожиданности не могли взволновать его, ведь он знал, что будущее подходит всё ближе к неизбежному финалу.

Он не верил похвалам учителя. Он не был гением. То, что он делал, было призрачной песней давно умерших ремесленников. Он просто следовал их инструкциям, создавая музыку в той же мере, в какой она формировала его. Эго было второй большой проблемой в музыке.

Учитель музыки был старым, тощим мужчиной по имени Масаюки Асано. Он уже был там, слушал выступления претендентов. Он явно испытывал боль от восторженного дерганья мальчика с трубой.

— Мы играем в другом стиле, Асагири-кун, — вздохнул старик. — Если появится место, мы тебе сообщим.

— О, ты тоже тут, Икари-сан?

Синдзи повернулся и увидел стоящую рядом с ним девочку с короткими косичками, напоминающую робкую мышь. Он кивнул, и слегка нахмурился, увидев в её руках виолончель.

— Ты... Митсугане Аяне, — сказал он.

— Ты меня знаешь? — спросила она, удивленно раскрыв глаза.

— Ты подруга Хоуко Минасе. — Он коротко глянул на девочку, которая стояла там же со скучающим видом. Она должна была присутствовать как номинальный лидер.

Выражение Аяне стало нейтрально-настороженным.

— А. Она. Да, я её друг.

— Хорошо, когда друзья разделяют увлечения, — заметил он с легкой улыбкой. — Однако я не знал, что будет кто-то еще с виолончелью.

Девочка посмотрела на свой инструмент, смутилась и сделала движение, словно прячет его за спиной.

— Нет, нет. Я просто пробую, тоже. Это моя первая игра с Минасе-чан.

— Ты давно играешь?

— Год или около того. Я перевелась сюда из Неримы-2, ты знаешь. Или не знаешь... — она опустила голову так, что волосы скрывали её глаза. — Я тоже играла там для школы.

Собственно, он знал. Он просто не мог этого сказать, чтобы не открылось, как он, будто ниндзя какой, незаметно собирал информацию про Минасе и всех, кого она знала. По крайней мере, он не подглядывал, не добравшись до этапа с телескопами. Хотя приватность не была чем-то, что бы ценили или уважали эльдары. Каждая секунда его времени была занята, Синдзи некогда было скучать или унывать. Он занервничал, когда его планы были нарушены и оказались собраны в один непонятный сценарий.

Как он мог упустить такую важную деталь? Он предположил, что это потому, что он никогда не слышал, как она практикуется. Неожиданная помеха его планам, но именно в этом и была разница между Видящим и Провидцем.

Он пришел в музыку за дружбой и дружбу он получит. Он улыбнулся.

— С удовольствием послушаю твою игру.

— Следующий! — крикнул Асано-сенсей.

— Пожалуйста, иди первой, — уступил дорогу Синдзи.

— Н-но... — она состроила гримаску.

Синдзи почувствовал волнение от того, что должно произойти. Он позволил Провидице в его кармане воспользоваться его голосом. "Музыка есть музыка, и её нужно любить там, где найдешь. В искреннем сердце и любящих руках она не может не быть совершенной".

Девочка быстро отвернулась и пошла на центр комнаты. Она повернулась к учителям, стоя спиной к Синдзи и заиграла. Мальчик закрыл глаза. Аяне была хороша, чувствовалось, что она много практиковалась. Её музыка была быстрой и живой, без какой бы то ни было неуверенности. Возможно, кое-где она слишком спешила, но не нарушая духа произведения. В изгибе её плеч он мог видеть, что она чувствует мелодию, и музыка идет из её души. Она старалась и вложила в неё всё свое сердце.

Асано-сенсей просто кивнул и пригласил следующего претендента с виолончелью на импровизированную сцену.

Синдзи избрал для прослушивания простенькую мелодию. Он не показывал ни экспрессии, ни художественных импровизаций, ни впечатляющих телодвижений. Он просто встал, сказал: "Меня зовут Синдзи Икари, и я играю на виолончели". Потом закрыл глаза и вызвал из глубин своей памяти идеальные ноты.

Он закрыл глаза и позволил времени исчезнуть. Он просто позволил музыке течь. Даже его слух отключился, позволив рукам двигаться в неведении.

Он не знал, как долго и что именно он сейчас играет. Лицо Асано-сенсея оставалось... Минасе почти хмурилась. Аяне просто смотрела на него в немом удивлении, поблескивая линзами очков.

"Та-а-а-ак? Провидица-сенсей? Что, Варп его задери, случилось с моими планами? Что вообще произошло?"

"Хм.... я не знаю".

Учитель музыки обернулся к своей ученице, которую считал гением:

— Минасе, ты что скажешь?

Девочка пожала плечами и отбросила за спину свои длинные черные волосы. Её лицо сохраняло привычно-красивое, слегка надменное выражение.

— Ну, думаю, мне нравится.

Асано-сенсей кивнул и повернулся к мальчику.

— Так, Синдзи. Ты хотел в группу? Ты принят. Мы придержим Мицугане как замену.

Он встал из-за стола и собрал папки. Затем сунул их подмышку.

— Вы двое доложитесь на следующей практике. Хоуко, скажешь им расписание, — с этими словами он вышел за дверь.

— Не обращайте внимания, — сказала Минасе. — Он ведет себя строго, но в общем-то, совсем не строг. Практика каждый день в 5.30, даже по субботам и воскресеньям. — Она встала и потянулась, её накрахмаленная белая форма обрисовала интересные выпуклости. — Ну, у меня еще есть дела. Идешь, Аччан?

Аяне моргнула и перевела взгляд с неё на него.

— Эм... — к счастью, в её очках отражалось солнце. Синдзи легонько кивнул, словно благодарил её. — Да, конечно! — Она поспешила упаковать свою виолончель и первой вышла в дверь.

Синдзи остался там, один в музыкальной комнате. "Что вообще произошло?" — снова удивился он.

Проблемой Неопределенности относительно времени было то, что тот, кто действительно понимал Время как четвертое измерение, понимал и особые свойства относительности. Что что-то делает в это время или куда оно движется, но не одновременно. Если всё кажется простым и понятным, значит обе части видения неверны. Когда он достиг переломного момента его сценария, его понимание и контроль над событиями полностью исчезли, хотя он и достиг того, чего желал. Именно поэтому Провидение был скорее Искусством, а не Наукой.

"Идеал..." — он услышал шепот древнего голоса. — "Будущее свершилось идеально. Нет ни великих планов, ни прорицания. Есть только то, что есть, что смешивается с сейчас. Это и есть музыка Эльдар".

"Моя музыка есть основание, на котором построены целые миры..." — прошептал он в ответ. Он наконец-то понял.

Х-м-мм, раз уж он собрался играть на виолончели, то ему стоит приобрести пару белых перчаток. Может, еще пару оранжевых солнцезащитных очков, если он собирается замирать в неподвижности при драматическом закате.

Не, это будет смехотворно. Такое позерство. Кто вообще такое наденет?

По какой-то причине он почувствовал, что Провидица безумно хихикает.

=][=

Таким было детство Синдзи Икари. Оно могло быть хуже, и он был благодарен зато, что не стало. У него были друзья. У него была семья. У него были друзья. У него были достижения. У него были друзья! Но скоро всё должно было закончиться.

Года проходили, он рос, и вот уже близился выпуск. Он становился подростком. И это принесло сложности, с которыми не могли справиться даже его пластмассовые советники, хотя они и были продолжением его восприятия. Орка никогда не волновал пубертатный период, у Космодесантника были генетические модификации, для Хаоса это была просто очередная мутация, а Провидица была девушкой. Странные желания, резкие изменения настроения, мир, который вдруг стал таким медленным... ему нужен был кто-то еще, кто объяснит ему, что к чему. Книги помогали, но до определенного предела. И тут Синдзи осознал, что ему нужен его отец.

Должен же его отец прийти на выпуск, верно? По мере того, как приближался этот день, Синдзи ожидал его всё больше и больше. В конце концов, такое происходит только несколько раз в жизни. Мальчик занял второе место по школе, уступая только Хоуко Минасе по оценкам и всему остальному. Большая часть учителей считала, что он мог бы добиться большего, если бы был чуть более собранным. Он был таким рассеянным ребенком.

Он не мог увидеть будущее, поскольку он очень смутно представлял, как выглядит его отец и чем он занимается.

За пару дней до церемонии в дверь постучали. Синдзи ответил и обнаружил за дверью двух мужчин. Они были одеты в строгие черные костюмы, темные очки и у каждого был маленький черный чемоданчик. Один был явно старше второго, бледный и серыми волосами. Второй имел загар человека, который много времени проводит на пляжах или в море.

— Вай! Якудза! — закричал Синдзи, когда увидел их.

— Видишь? Видишь? Вот об этом я и говорил, — сказал молодой и более рослый мужчина своему компаньону. — Хоть раз, ну хоть раз! Я хотел бы увидеть кого-то, кто не считает нас долбанными якудза. Почему бы нам не надеть белые костюмы?

— Да, и тогда люди буду кричать: "А-а-аа! Это гомики-мафиозо!" В белом их еще больше пугает.

— Ты уже пробовал, да?

— Заткнись, Джиро. Если бы ты проработал столько, сколько я...

Он повернулся к мальчику и скрипуче спросил его:

— Ты — Икари Синдзи?

— Д-да, сэр.

— Я агент Кентаро, а это агент Джиро. Секция два НЕРВ. Твой дядя дома? — Когда он говорил, он не демонстрировал никаких эмоций, в его очках отражалось только лицо нервничающего мальчика. — Нам нужно поговорить с ним. Это правительственное дело.

— Я... Я посмотрю, — Синдзи рванул от двери.

Как оказалос,ь они и БЫЛИ правительственными агентами. И БЫЛИ здесь по правительственному делу. Одно только это четко указывало на Гендо Икари.

— Мы здесь, чтобы проверить мальчика, — сказали они дяде. — Как он тут?

— Что, Гендо даже сына проведать не может? Его это годами не волновало, а тут решил озаботиться?

— Мистер Икари — очень занятой человек, — ответил агент Кентаро. — Он не может просто бросить все свои важные дела для такой мелочи. И было бы опасно показать такую привязанность, поскольку ребенка могли бы использовать как заложника против него. Поэтому он не мог рисковать и раскрыть это место.

— Херня, — отрезал дядя. — Эта сволочь ВООБЩЕ не имеет привязанностей.

Агент Джиро перевел взгляд с родственника на своего партнера.

— Эм... послушайте, я знаю, что с ним... сложно поладить иногда, но не могли бы вы не говорить о нашем начальнике нам в лицо? Это может... — он упорно таращился на суровый профиль своего напарника, — всё усложнить. Мистер Икари требует уважения.

— Пффф. Имя Икари должно было бы ассоциироваться с чем-то получше. — Дядя Синдзи откинулся на спинку кресла, но его руки немного дрожали.

— Ответьте на вопрос, пожалуйста. Как мальчик? — вернулся к теме беседы второй.

— Синдзи? — Дядя задумался. Гендо не послал бы своих головорезов из-за какой-то мелочи, к сожалению, к таким мелочам относилась и семья. — Обычный, нормальный ребенок. Вот и всё.

— Вы уверены? Его не.... обижали как-нибудь?

— На что это вы намекаете? — возмутился он.