Анатолий Лопата по характеру сдержанный, незлобивый, мягкосердечный человек. Прозвище свое вопреки мнению некоторых скалозубов, получил вовсе не за уровень развития интеллекта и не за успехи в земляных работах. Товарищи прозвали так бывшего священника за излюбленную им форму бороды. Анатолий тщательно заботился о своем курчавом сокровище и аккуратно подстригал полукругом, точно по форме одноименного инструмента. Лопата никогда не рассказывал о мотивах, что побудили священнослужителя поступить на службу к сопротивленцам, да капитан и не спрашивал. Каждый имеет право на молчание.

Михаил Пирожок — личность колоритная и известная. Огромный и неуклюжий как настоящий лесной медведь, притом страшно стесняющийся своих габаритов и неловкости. Богатырь, что в силах голыми руками быка наземь опрокинуть. Открытое и простоватое лицо потомственного земледельца и ясные, восторженно глядящие на мир голубые глаза. Пирожком его окрестила любимая девушка Люся, что каждый раз ураганом неслась навстречу уставшему мужчине и оповещала о его возвращении весь лагерь: 'Мой пирожок вернулся'! Михаил сиял как начищенное блюдо и, широко улыбаясь, подхватывал девушку на руки. Терпеть же это прозвище из уст товарищей считал форменным кощунством и всегда реагировал на подначки шумным, искренним возмущением. Будь иначе, вряд ли гиганта стали бы дразнить. Но на беду Михаила, он никак не мог научиться игнорировать дружеские подтрунивания. Посему выходило, что от 'пирожка' ему не отделаться никогда.

Руслан Зорька слыл самым ярким членом группы. В прямом смысле слова. Его молочная, не подвластная солнечному загару кожа изумительно контрастировала с морковного цвета веснушками, ресницами и бровями. А уж как смотрелась густая копна красновато-оранжевых, вечно стоящих торчком волос! Капитан не сразу понял, от чего парня назвали Зорькой, а не, к примеру, огоньком или искрой. Но при первой же личной беседе все встало на свои места. Руслан был неповторим в своем смущении. Его бледная кожа мгновенно вспыхивала алым с первых сказанных капитаном слов и оставалась таковой в течение получаса после окончания разговора. Настоящая Зорька!

Один Иван не нуждался в выдуманном прозвище. Его имя подходило ему так же, как пятая нога собаке. Плотно сбитый, приземистый Ванюша был урожденным грузином, с малых лет воспитанным русской семьей. Как так получилось, объяснить Иван не мог — был слишком мал на момент усыновления. Но эффект превзошел все ожидания. Типичная внешность вкупе с образцово правильной русской речью и исконным именем смотрелась восхитительно. Дразнили Ванюшу без устали с самых юных лет, но воспринимал он чужие насмешки всегда одинаково: страшно ругался и лез в драку. Количество и качество противников его заботило мало, потому крепыш Ванюша частенько мог похвастаться выбитым зубом или свежим 'фонарем' под глазом. Единственному существу дозволялось смеяться над Иванушкой безнаказанно. В отношении Антона Золотникова грозный крепыш ограничивался лишь злобным ворчанием и руганью.

Этих двоих связывали странные отношения. Были они людьми совершенно разными и непримиримыми в своем постоянном соперничестве и грызне. За всем тем настоящую, крепкую, нерушимую дружбу между ними не видел только слепой. Хотя сами они утверждали, что их связывает взаимная ненависть. Что на самом деле объединяло их и позволяло уже не один год мириться с недостатками друг друга, Воля мог лишь догадываться.

И, конечно же, самая выдающаяся персона не только их отряда, но и всей сопротивленческой базы за номером двадцать семь, — это неподражаемый юноша Антоша Золотко. Единственный, кому позывной подходил аж по нескольким причинам, а так же крайне лаконично и правдиво характеризовал личность в целом. У Антона золотым было абсолютно все: волосы, руки, ум и сердце. И даже фамилия, что значилась в документах, гласила: Золотников. Никогда ранее Воле не приходилось встречаться с юношей, настолько легко располагающим к себе всех без исключения людей. К мальчишке одинаково тянулись и едва оперившиеся ребята, и бывалые ветераны. Женщины сходили с ума при виде его золотистых вихров. Число слухов о шалопутных выходках Антона превышали только рассказы о его доблести и находчивости в бою. А еще за спиной некоторые поговаривали, что мальчишка участвовал в последней битве, да не абы где, а в составе нашумевшего четыреста второго мотострелкового... Под командованием той самой Смородины. Впрочем, когда капитан спросил его об этом прямо, ответом ему стало гробовое молчание и прямой взгляд исподлобья, под тяжестью которого Воля едва не переломился пополам. Да и остальная четверка ребят вдруг сделалась чернее грозовой тучи. Наученный горьким опытом, о военном прошлом капитан больше не заговаривал.

— О чем думаешь, капитан? — тихонько опустился за левым плечом Лопата.

— О многом, Анатолий. Почему не спишь?

— Не спится. Что намереваешься делать с шикаром?

Из нагрудного кармана куртки бывший священник извлек тонкий деревянный гребешок. Аккуратно придержав свое густое, вьющееся сокровище у основания, принялся легонько чесать спутавшиеся витые кончики. За время, что Воля руководил этим маленьким отрядом, он хорошо усвоил смысл ритуала вычесывания бороды. То делалось лишь в моменты крайней задумчивости или сосредоточенности и никогда в результате прямой надобности. Капитан нервозно подергал себя за мочку уха. Что он собирается делать? Одобрив короткий маршрут сквозь мертвый лес, который предложили Золотой и Иван, мужчина и предположить не мог, чем это обернется. А теперь у него на иждивении полумертвый Императорский Миарон. Шикара придется нести на руках, тратить на него запасы воды и потрошить бесценные на сегодняшние нелегкие времена медикаменты. Скорость движения упадет, и отряд Воли рискует опоздать к месту сбора. С другой же стороны возможность привести на базу всамделишного живого Императорского Миарона! Да такого еще никто за десять лет не сумел! Миарона! Императорского! Живого! Не способного к сопротивлению! Люди этого долго не забудут.

— А разве есть варианты? — проговорил капитан, внимательно глядя на проницательного сверх меры подчиненного.

В ответ Лопата неопределенно хмыкнул. Руки его двигались в привычном, размеренном ритме, раскладывая курчавую бороду на опрятные пряди. Из-под кустистых бровей яркой искрой сверкнул лукавый взгляд:

— Интересно, — протянул экс-священник, словно ни к кому не обращаясь, — может ли статься, что один из Тридцати Шести окажется магом?

Воля вздрогнул. Магом... Императорский Миарон. Да они же все как на подбор маги! Вот ведь сэмова печень! Как он не подумал! Но тогда...

— Почему же он не пытался сопротивляться? — Капитан передернул плечами, чтобы прогнать со спины неприятные мурашки. — Ведь шикар был в сознании, когда мы на него наткнулись.

— Как сказать... Он и пошевелиться-то не мог, только зрачки туда-сюда бегали. Не до ворожбы, видать, было. — С меланхолично-отрешенным видом заметил Анатолий. — Но ты бы, капитан, поосторожнее с желаниями. Я понимаю, изловить шикара само по себе великое везение, о Миароне и речи нейдет. Да как бы не аукнулось нам.

Воля перевел встревоженный взгляд на мерно вздымающуюся грудь пришельца. Все же у мальчишки золотые руки. Впрочем, как и он сам. И шести часов не прошло, а шикар выглядит намного лучше: со скул сошла болезненная бледность, исчезла ненормальная потливость, а из-под ребер уже почти не слышны хрипы и бульканье. Скоро Миарон придет в себя и тогда... А что тогда? Просто иномирянин наконец разглядит, в чью компанию умудрился затесаться. Разглядев, соответственно расстроится да и жахнет, недолго думая, огненной волной! Или еще чем похлеще. У них, магов, фантазия недюжинная и силища под стать. Как же поступить? Добить неожиданную находку прямо сейчас? Не смотря на то, что уже сделано? Пристрелить во сне, как паршивую шавку? От одной мысли об этом Воле стало противно. Но тогда что? Оставить? Как на него товарищи с базы смотреть станут? Нашел в лесу ничейного Императорского Миарона, испугался до колик и удрал, бросив посреди леса ценнейшую находку, стоимостью превышающую все клады мира. Не дело это, не дело. Вот если бы...

— Анатолий!

— Мм..? — дернул Лопата бровями.

— А что если мы продержим его без сознания до самой базы? А там уж сдадим начальству, и пусть сами разбираются?

Мужчина отложил гребень, пригладил ладонью встопорщившиеся волоски и серьезно кивнул:

— Разумно мыслишь, капитан. Я согласен.

Глава 5

В узких коридорах убежища царила шумная суета. Люди весело переговаривались и стайками спешили на обеденную раздачу в столовый отсек. Лица заливал ровный белый свет потолочных ламп, от чего мужчины и женщины казались восставшими мертвецами из голливудских страшилок. Впрочем, сопротивленцев это мало волновало. За многие годы они свыклись с некоторыми неудобствами жизни в подземельях. Привыкли. Те же, кому не посчастливилось проводить здесь свое детство, и вовсе не мыслили, что может быть иначе. Вот уж точно 'дети подземелья'... Антон, как и все, жалел их. Да только что проку от пустого сочувствия? Вот если бы он мог подарить им иную жизнь. Увы, на поверхности их ждала судьба во сто крат худшая: изоляция в детских питомниках и качественная промывка неокрепших мозгов. Рано или поздно, но детям все одно придется отправится туда. Антон не был пессимистом, он просто трезво смотрел на вещи. Год, может быть два — больше так называемое сопротивление не протянет. Все в этом мире имеет тенденцию заканчиваться: и оружие, и провизия, и везение. Глупо закрывать глаза и отворачиваться. Глупо надеется на чудо. Чуда не случилось за десять лет, не случится и теперь, когда от успешного в прошлом движения остались лишь жалкие крохи вечно недоедающих оборванцев. Реальность давно отучила Антона Золотникова верить в лучшее.

Впрочем, он и не утверждал, что стоит понуро сложить лапки и покорно дожидаться финала. Гораздо приятнее скрасить отведенное до него время шуткой и постараться помочь тем, кому протянутая дружественная рука нужна сегодня. Именно с такой мыслью юноша и притаился в темной нише подземного коридора. Он ждал, и объект устроенной им засады уже показался на горизонте.

Валентина всегда была чуточку странной, 'не от мира сего', как шептали за ее спиной товарищи по оружию. Компаний женщина сторонилась, в посиделках и групповых развлечениях не участвовала. На интерес со стороны мужского пола всегда реагировала неадекватно, сыпля угрозами и бранью. Свободное время Валя предпочитала проводить, запершись изнутри в тесной комнатенке, бывшем хранилище для хозинвентаря, собственноручно переделанном под жилое помещение. Товарищи разводили руками и строили нелепые предположения, чем Валя занимается за запертыми дверьми, из-за которых бывало не появлялась сутками. Но Антону гадать было не нужно, парень был единственным, кого Валя изредка терпела рядом, и, так уж вышло, знал приведшую к затворничеству молодой еще, симпатичной женщины историю.

На момент начала конфликта Валентине только что исполнилось восемнадцать. Отец с братом записались рекрутами в ряды объединенной армии. Больше она их никогда не видела. Спустя три года мать Вали пыталась вступиться за соседских детей, которых силой отправляли в Виялил. За неподчинение режиму соседка погибла на месте, а мать девушки получила метку А класса. С тех пор Валентина не видела и ее. Время шло, жизнь в нейтральном поселении потихоньку входила в колею. Люди приноравливались к свежим законам, привыкали к новому миру. Смирилась и Валя. Вот тогда-то ей и повстречался тот шикар. Девушка влюбилась с первого взгляда. Многим покажется диким то, что она прониклась чувством к врагу. Как-никак, а по милости пришельцев Валентина лишилась семьи... Увы, в жизни порой не все так однозначно.

Как бы то ни было, шикар ответил взаимностью. Ну, или тем, что Валя по наивности и романтичной слепоте сочла за взаимность. Связь их была недолгой — до того мгновения, пока не выяснилось, что неприлично счастливая молодая девушка ждет ребенка. Позор для любого воина-шикара зачать ребенка землянке. Не ясно как, но возлюбленному Валентины удалось утаить вопиющий факт от своего начальства. Наказав девушке ждать, на время беременности иномирянин перевелся на службу в соседнее нейтральное поселение. Почему-то летавшую в облаках от свалившегося на нее счастья Валентину это не насторожило.

Она ждала ровно восемь месяцев и шесть дней, а в седьмой на свет появился младенец. Крохотный, крикливый и точная до мелочей копия отца. Молодая мать все никак не могла налюбоваться на свое маленькое счастье и даже имя ему не давала без ведома любимого, хотя про себя звала малыша Алешенькой. Отец появился на третьи сутки. Не слова не говоря, он положил сверток в корзину и отправился к выходу. Валентина опешила: совсем не этого она ждала от своего фанатично любимого воина.

Девушка, конечно, слышала, что у пришельцев не принято воспитывать детей в семье. Да и семьи у них не приняты... Но ее избранник ведь не такой! Он особенный! Исключение! Он любит ее и обязательно полюбит сына, лишь взглянув на его сморщенное младенческое личико! Однако шикар рассудил иначе, потомству место в питомнике и точка. От ужаса происходящего Валентина ударилась в истерику. Она ползла за любимым на коленях, хватала за ноги, рыдала, умоляла. А когда поняла, что шикар глух к ее стенаниям, перешла к угрозам и проклятиям. Тогда иномирянин обернулся и, окинув зареванную девушку брезгливым взглядом, ушел, оставив корзину с младенцем на столе. Сердце несчастной матери затопило облегчение, но ненадолго. Любимый вернулся и не один. Шикар привел с собой посыльных комиссии переаттестации, ведь это ненормально, когда земная женщина угрожает убийством воину Отольда. И повторная аттестация доказала — да, не нормально. Во время тестирования Валентина впала в неуправляемую ярость, едва не задушив помощника мага. Через неделю, оцепеневшая от горя и оглушенная предательством, девушка ехала на рудники. А по дороге обоз угодил в расставленную сопротивленцами ловушку...

Вот так, весьма поучительная история преданной любви и обманутого доверия. Как ни печально, но Валентина совсем не одинока в своем горе. Сотни молодых девушек поддавались и, наверняка, поддаются впредь харизматичному обаянию и романтичной притягательности шикаров. В этом нет ничего странного, достаточно поставить рядом среднестатистического земного мужчину и воина-иномирца. Причина сразу станет ясна. Уроженец Отольда красив, физически развит, уверен в себе — типичный герой классического женского романа. Мало кто из молодых девчонок задумывается, к чему приведет подобная связь. Влюбленность меняет всякую женщину отнюдь не в лучшую сторону, не прибавляет ума, внимательности и подозрительности. Каждая из них видит объект своих нежных чувств этаким Каем, обладателем замершего сердца, которое требуется обогреть. Окружи его нежность и заботой, лед растает. К несчастью, они ошибаются и зря надеются перевоспитать того, кто в принципе не восприимчив к светлому чувству влюбленности. Более того, считающий это постыдной слабостью, не достойной настоящего воина.