Счастливыми не рождаются

— Лилька, я уезжаю на две недели, на турбазу.

— А как же работа?

— Я отпуск возьму.

— И с кем, если не секрет. Со своим этим, что ли? — Лилька никогда не называла Бориса по имени: "Этот, твой, хахаль, козёл" — это самые приличные эпитеты, которыми она награждала Бориса. Были и другие, непечатные, от которых у Виктории уши краснели.

— Нет.

— Слава богу. Блин, тогда с кем? С коллегами, что ли?

— Лиль, ты кофе пей, пока горячий. Я налила. Нет, не с коллегами. Ты только не обижайся, но я не скажу тебе сейчас. Вот приеду и тебе обязательно все объясню и расскажу, как своей лучшей подруге. Только потом, ладно? А сейчас запиши мой новый номер телефона — я старую SIM-ку выбросила, а этот номер даю только тебе — поняла? И ещё. Я еду на турбазу "Васеги", телефоны турбазы я тебе записала, они на холодильнике прикреплены. Это на случай, если ты меня совсем потеряешь.

— Поняла. А зачем SIM-ку сменила? Что так секретно?

— Да нет, не секретно, просто не хочу, чтоб меня тревожили звонками. Потом приеду, кому надо — дам новый номер. Только ты пока никому, даже Зинаиде, даже Николай Петровичу. Хорошо?

— Ладно, — Лилька решила, что у Виктории очередной период "самокопания" и та решила побыть в одиночестве. Такое с ней уже не раз случалось.

— Поняла. Твой новый номер телефона никому не дам, — сказала Лилька, прихлёбывая кофе. — Особенно этому. Не дам.

— Ну, пока, не скучай, — Виктория оделась, схватила сумку и выбежала на улицу. Пока ехала в автобусе, не покидало чувство, что за ней кто-то следит. Не дай бог, Борис.

На работе, всё как всегда: подготовила бумаги и документы к сегодняшнему дню. Пришел Николай Петрович, Вика сразу к нему, брать, так сказать, быка за рога.

— Николай Петрович! Дайте мне отпуск на две недели. С сегодняшнего дня. Очень надо!

— Так отпускные же тебе Зинаида не сможет выдать сегодня.

— И не надо, я пока на свои. Очень надо. Я уезжаю через час.

— У тебя не заболел кто, часом?

— Нет, нет, что вы, Николай Петрович! Не хотела говорить, но... Путёвку на турбазу купила, отдохнуть, на лыжах покататься.

Николай Петрович сразу расцвёл, заулыбался:

— Конечно, конечно, поезжай, только Анютке все дела передай, да Зинаиде своё заявление на отпуск отнеси, я его сейчас подпишу. И вот ещё... это... на... возьми, — шеф достал деньги из кошелька.

— Нет, не надо, Николай Петрович. Ну что вы, в самом деле.

— Бери, бери, как в отпуск-то и без денег, а Зинаида тебе выпишет отпускные и мне долг твой отдаст, ты только ей скажи, сколько. Вернёшься — остальное заберёшь.

Кивнув, она помчалась к Зинаиде. Зинаида завалила Викторию вопросами, как и Лилька: "С кем? Куда?" Но, как и Лилька, ничего от неё не добилась. Виктория хранила молчание, как партизан на допросе.

Закончив с делами, Виктория взяла сумку и, сказав Анютке: "Пока", направилась к выходу.

В курилке Анюта авторитетно заявила, что Виктория, отправилась навестить родителей. Это объяснение коллектив принял легко, а то, что Виктории надо целый месяц не есть, не пить и на работу ходить пешком, чтобы купить билет в один конец до Камчатки, где жили её родители, об этом знала только Зинаида, но она тактично промолчала.

Не успела Виктория выйти из здания, как её сумку подхватили, пробурчав.

— Я звонил, а у тебя телефон недоступен.

— Ой, прости! — Виктория даже губу прикусила. — Я же SIM-ку новую поставила, а старую выбросила.

Макс. Вторник

Макс только улыбнулся и через десять минут они уже мчались по направлению из города на юг.

Он посмотрел на Викторию, его глаза сияли.

— Я соскучился, как будто мы расстались не вчера, а несколько дней назад.

— Я тоже... — щёки Виктории покраснели.

Макс вспомнил автобус, опять улыбнулся. Включил автомагнитолу. Машину наполнила мелодия песни:

Ты снимаешь вечернее платье

Стоя лицом к стене

И я вижу свежие шрамы

На гладкой как бархат спине(7).

— Это же одна из моих любимых песен группы Наутилус Помпилиус, — воскликнула Виктория. — Я всё люблю из раннего Наутилуса.

А Макс, в который раз, удивился, как они похожи с Викторией. Они любят одну и ту же музыку, одни и те же песни, одни и те же стихи. У них одинаковые интересы, похожие взгляды. Как будто тридцать пять лет назад где-то там наверху, высшие силы, создавая его, Макса, сущность, его эго(8) решили, что получилось этой сущности слишком много и отделили кусочек. Этот кусочек впоследствии стал Викторией.

Часа через два они остановились на обочине, чтобы перекусить, и Макс уже не удивлялся, что она также обожает молоко с белым хлебом и шоколад с орехами. А когда она спросила, какие там, на турбазе, горы, потому что она на горных лыжах ездить боится, Макс даже рассмеялся, но, увидев обиженно поджатые губы девушки, пояснил:

— Я также не умею кататься на горных лыжах, но рядом с базой есть некрутые и невысокие горы и прокат самых обыкновенных лыж и снегокатов. И вообще, там замечательно, сама увидишь, — пообещал он.

Всё-таки дорога заняла почти шесть часов, может, конечно, потому, что после перекуса, ему очень захотелось поцеловать Викторию, а сколько времени они целовались — он не засекал.

Макс надеялся, что сотрудник туркомплекса, принимавший заявку, его не подведёт и в домике уже к их приезду будет тепло. Он заказал домик с отоплением и камином. Это намного дороже, чем без камина, но Макс любил живой огонь, любил посидеть около камина, просто смотреть на огонь, не думая ни о чём и обо всём одновременно.

Вот и турбаза. Некоторые формальности на ресепшен и они вошли в двухэтажный коттедж, который на две недели будет их домом, их совместным домом. У Макса перехватило дыхание.

В доме уже включили батареи, на полу лежали ковры, пахло свежестью и деревом. Они сняли куртки, обувь и пошли осматривать свои владения. Довольно просторно. На первом этаже: гостиная, небольшая кухня и туалетная комната, на втором этаже спальня с выходом на небольшой балкончик и ванная комната. В гостиной имелись камин, два кресла и небольшой диван, на кухне — двухкомфорочная плита, микроволновка, чайник, тостер и даже миксер, обеденный стол, два стула и набор посуды, в спальне — большая кровать, тумба и шкаф для одежды.

Поднявшись на второй этаж, он залюбовался видом из окна. Падал снег и, в свете фонарей, это зрелище притягивало и завораживало. Макс посмотрел на Викторию. Да, она не красавица в понимании модных журналов и подиумов. Невысокого роста — без каблуков она макушкой доставала до плеча Макса. Но Макс разглядел в ней совсем другую красоту, она прямо светилась изнутри. Макс чувствовал себя очень непривычно рядом с Викторией. Другие женщины не будоражили так в нём кровь, как она, с ней всё было иначе.

Виктория смотрела в окно спальни, на тихо падающий снег и улыбалась. Он подошёл сзади, обнял её за талию, прижался губами к чувствительному местечку за ухом и давно забытые строчки стихов сами пришли на ум:

Как хорошо вдвоём, вдвоём

Прийти и выбрать этот дом,

Перо и стол, простой диван,

Смотреть в глаза, в окно, в туман

И знать, и знать, что мы живём

Со всеми — и совсем вдвоём(9).

Виктория чуть откинулась назад, стараясь сильнее прижаться к нему, и еле слышно застонала, он медленно наклонил голову и коснулся губами её губ. Его опьянила их мягкость, податливость и сливочно-клубничный вкус. Виктория прерывистого задышала, её губы немного приоткрылись, она провела по ним кончиком языка. Макс чуть приобнял девушку за плечи, провёл языком по обнажённому участку плеча, затем перешёл к шее, потом к мочке маленького аккуратного ушка, стал ласкать его, обводя горячим языком контур. Когда Макс легонько прикусил кончик её ушка, Виктория вздрогнула от неожиданности, а его язык уже касался её губ, медленно провёл по верхней губе, затем по нижней, потом его губы нежно захватили нижнюю губу Виктории. Одна рука Макса скользнула под джемпер и хлопчатобумажную майку, вторая — прошлась по талии вниз живота под резинку спортивных брюк. Лифчика на ней не было и он провёл кончиками пальцев по упругой груди, ощутив, как набухли и затвердели её соски, и ещё теснее прижал девушку к своему разгорячённому телу. Макс жаждал большего, он хотел прикасаться к её телу везде, хотел увидеть её обнажённой, заниматься с ней любовью.

— Какая у тебя бархатистая кожа, — шепнул он. — Я прямо сейчас хочу заняться с тобой любовью, но...

Желудок Виктории предательски заурчал.

— Мы же почти ничего не ели с утра, и я, как любой мужчина с первобытных времён должен сначала накормить свою женщину! Подожди здесь.

Макс спустился вниз, захватил сумки и поднял их наверх.

— Предлагаю привести себя в порядок и отправиться ужинать.

Виктория. Вторник

В ресторане играла громкая музыка, слышался звон посуды, разговоры, смех и они решили поужинать в кафе — там было тихо и по-домашнему уютно. За небольшими столиками сидели две пожилые пары, да в углу — компания парней и девушек. Одна из девушек тихо пела под аккомпанемент гитары:

Там для меня горит очаг,

Как вечный знак забытых истин.

Мне до него последний шаг

И этот шаг длиннее жизни(10).

Ужин оказался просто замечательным. Только спроси Викторию, что она ела в этот день, она не смогла бы ответить, проглатывая кусок за куском, она думала только о предстоящей ночи.

Когда они вышли из кафе, ветер стих и снег падал большими хлопьями, девушка остановилась, и, высунув язык, принялась ловить снежинки, Макс рассмеялся, схватил её за талию и начал кружить. Не удержавшись на ногах, они упали в сугроб, хохоча, как дети.

Уже в своём доме, все ещё хохоча, снимая мокрую одежду, стоя вдвоём на маленьком коврике при входе, они опять не удержались и упали на пол, их глаза встретились. Оба замерли, прекратив смеяться, Макс повернулся, подмял девушку под себя и, уперевшись руками по обе стороны, стал целовать волосы, мокрые ресницы, нос. Поднялся, взял её на руки, отнёс на второй этаж, положил на кровать и начал медленно раздевать. Снял джемпер, майку, потянул вниз джинсы, за ними последовали колготки и маленькие чёрные трусики. Потом Макс встал, отодвинулся и оглядел её с ног до головы с бесстыдным интересом. Виктория смутилась и почувствовала, как краснеют щёки.

— Твоя кожа вся покрыта пушком и оттого кажется бархатистой. Как ты прекрасна! — он отступил ещё на шаг и разделся сам.

Виктория с трепетом посмотрела на его лицо, опустила взгляд на мускулистые плечи, упругую грудь, плоский, в мышечных квадратиках живот. Он был великолепно сложен, его тёмно-каштановые волосы в свете ночника казались почти чёрными, глаза блестели. Девушка опустила свой взгляд ниже и поняла, что вот сейчас это! произойдёт.

— Хочешь ли ты меня так же, как я хочу тебя? Скажи мне, Виктория. Если нет, то скажи об этом сейчас. Потом будет слишком поздно, — спросил хриплым голосом Макс и вымучено улыбнулся.

Виктория помотала головой. Она не собиралась останавливать его, безумно желала того же, что и Макс — их соединения, и о чем-то другом она не думала. Она хотела только одного, чтобы ночь стала продолжением этого чудесного дня.

Единственное, чего она боялась, стремясь стать для него самой желанной женщиной на свете — увидеть его разочарование. Неопытная и неискушённая в вопросах секса она опасалась, что может не понравиться Максу, как женщина. Она не знала, что нужно сделать, чтобы понравиться мужчине, как соблазнить его, как показать ему, что хочет его и не обидеть, не ранить его чувств.

Он провёл ладонями по её плечам, нежно коснулся груди, прошёлся вниз, задержав на мгновение тёплую ладонь внизу живота, провёл по её бёдрам, как бы исследуя, изучая её тело: изгибы её талии и бёдер, мягкость живота, упругость груди, бархатистость кожи.

Его губы небрежным, мимолётным и будто случайным скольжением стали дразнить её, увлекать за собой. Он прикоснулся губами к её виску и проложил влажную дорожку от ушка до ключицы, потом ещё ниже, коснулся ложбинки между грудей, прикусил сосок. Виктория замерла в ожидании, но губы Макса двинулись дальше, тихонько касаясь тела девушки от грудей до пупка, язык проник внутрь пупка, пощекотал там, после очертил два влажных круга. Виктория прерывисто задышала.

Тем временем его пальцы коснулись бёдер, прошлись по внешней стороне, немного задержались на средине и отправились обратно по внутренней стороне.

Виктория задрожала от ожидания, ощутив его пальцы там — внутри заветного местечка, которое тут же отозвалось острыми сладкими импульсами. Она прикрыла глаза, ей стало немного страшно и, в то же время она хотела продолжения.

— Ты такая тугая, — произнёс Макс.

Виктория задышала ещё чаще, изогнулась. Ей хотелось большего.

Макс. Вторник

Макс поднялся с кровати и у Виктории вырвался вздох разочарования.

— Тш-шш, — мужчина покопался в своей сумке, вытащил из кармашка коробку с контрацептивами. Потом, взяв свечу, осторожно ввел в её лоно девушки. Виктория смотрела на него, её ресницы трепетали.

А Макс снова вернулся к её губам. Захватил нижнюю, чуть прикусил её, затем повторил то же самое с верхней. Он покусывал и посасывал её губы до тех пор, пока стало невыносимым терпеть эту сладостную пытку. Виктория застонала не в силах оказать сопротивление, поскольку боль в припухших губах была такая сладкая, такая возбуждающая, отстраняла от земных мыслей, опьяняя, маня в водоворот страсти. А Макс, делал всё так медленно, что её возбуждение взорвалось миллионом маленьких иголочек, растерзавших каждую клеточку её тела на молекулы.

— Ма-акс-сс...

— Виктория, ты спала с мужчиной?

— Да, — чуть слышно прошептала девушка.

Макс уже не мог здраво рассуждать — он так сильно хотел её. Накрыв девушку своим телом, он одним быстрым сильным толчком вошёл в её лоно. Виктория вскрикнула, из-под ресниц потекли слёзы.

Ошеломленный её очевидной болью, Макс застыл и выругался про себя.

"Она никогда не была с мужчиной! Я же видел её невинность во всём, в том как она отвечала на мои поцелуи, как мило краснела, стоило просто прикоснуться к ней".

Он стал целовать её лицо, глаза, щёки, выцеловывая, осушая солёные слёзы.

— Зачем ты солгала мне, Виктория? Дурочка моя, какая же ты дурочка.

— Я знала, что будет немного больно. Только ты продолжай, не останавливайся. Макс, прошу тебя, продолжай. Пожалуйста.

Макс пытался найти какие-то слова, утешить её, шептал, чтоб она расслабилась, а он попытается доставить ей наслаждение. Постепенно она расслабилась. И вот его страсть, безумие и нежность соединились с её нежностью и страстью. Макс почувствовал, как мышцы Виктории сжались, она задрожала, вскрикнула, изогнулась всем телом, замерла обессиленная. Затем, ощутив собственную разрядку, с хриплым рычанием уткнулся носом ей в плечо, испытывая непередаваемое блаженство от их соединения.

Макс чувствовал себя как выжатый лимон, он ещё ни разу не испытывал такого ни с одной женщиной. Ему не хотелось двигаться, но надо было посмотреть, что он сделал с Викторией. Он поднялся и прошёл в ванную.