Сказка Черной Луны.

  Элия рядом вздрогнула и прижала руку к губам. Бедняжка забыла, что тьмы для него не существует. Почему-то вдруг стало важно, чтобы этот человеческий полудетёныш поверил ему.

   — Они убили всех моих близких, я всего лишь мстил. Но дело даже не в этом... Я проверял то, что рассказывал Фрос. Знаешь, — последовала длинная пауза, — он, верно, сказал, что нет для эльфа большого оскорбления, чем назвать его "робот".

   — А что это значит? — тихо спросила девушка.

   — Не знаю, услышав это слово, эльфы перестают быть самыми выдержанными существами в мире, после этого их надо или убивать...

   — Или? — эхом подхватила девушка.

   — Или они убьют тебя, — закончил орк.

   — Ты часто говорил это слово?

   — Нет — Йоки, вспоминал эльфов. Горящие ледяным бешенством глаза, бледные длинные лица... Мертвый вкус голубой крови на его клыках... Синеющие губы, гаснущие глаза... Длинные отрезанные уши составившие "Ожерелье Мести". Засада эльфийских рейнджеров... Оперенные зеленым стрелы рвущие его плоть заставляя кровь густеть и гнить от яда... И глаза Смерти, который пришел за ним... Холодные глаза так напоминающие глаза эльфийских бойцов... Потом странные лекари гномов... Подземные дворцы и мертвые животные из металла... Апатия... И осознание того, что месть это мало... Клан должен жить!

  Её рука дернула его за рукав.

   — А другие орки? Где они...

  Орк молчал. Где-то в Запретных горах прятались остатки трех основных кланов. За пустынями Тарсиса, где невозможно жить, а можно лишь выживать в ожидании часа, когда священная жажда мести будет утолена. А четвертый клан... Существует до тех пор, пока жив хоть один боец помнящий Тень Черной Луны на тотеме Пса-Дождя.

   — В Запретных горах. По преданиям туда прилетели первые орки, из своего мира. И что-то прокляло то место. Бессчетное количество лиг, на этих землях гибло всё живое. Потом оттуда вернулся Фрос, нашедший летучий корабль. А когда Смутная война завершилась, туда ушли три клана. Земли по-прежнему отравлены проклятием, но орки уже не умирают, — Йоки прислушался к наполненной звуками ночи.

  Охотничьи песни летучих мышей, перекликались с любовными серенадами цикад... Прошуршала крыльями мудрая сова, приговорив к смерти очередную мышь, чей крик оборвал острый коготь птицы.

   — А почему ты не ушел в эти ваши горы?

  Что можно было ответить на это? Он и сам не знал, почему мудрые вожди поверили словам эльфов. Почему, не ушли вслед за братьями... Верили в силу воинов? Решили, что лучше умереть в бою, чем жить в изгнании? Так не было боя, их просто вырезали. Опять стало больно.

   — Зачем? Если я не смогу возродить клан, то лучше уйти к предкам здесь. Зачем кланам струсивший боец-одиночка?

   — Ну, — Элия пыталась подобрать слова, — там же есть ваши женщины, ты, наверное, симпатичный парень... для орка... Мог бы возродить клан...

  Орк заухал, смех начал душить его. А может не смех, сегодня он сам себя понимал плохо. Какая-то странная ночь.

   — Нам всегда не хватало женщин. На одну женщину-орка всегда рождалось несколько мужчин-бойцов. Думаешь, почему оркам приходится... — Приходилось, — поправился орк, — скупать человеческих самок, на всех невольничьих рынках?

   — Я не знала, — в голосе Элии, в очередной раз, прозвучало удивление.

  Будто не слыша её, орк продолжал:

   — Никто не может считаться взрослым, пока не покажет Псу-Дождю своего ребенка. У нас не было иного выхода.

   — Извини, конечно, но я бы лучше убила себя, чем стала бы рожать чудовищ! Это неверно перед Всевышним! Лучше смерть, чем дать жизнь уроду!

  Она почувствовала тяжелую руку орка на своем плече и, вздрогнув, услышала.

   — У нас бы получились красивые дети. Разве красота это обязательно что-то похожее на тебя? Ты говорила, что звезды красивы? Но разве они похожи на тебя? Ты когда-нибудь видела, как красивы в своем вечном изменении облака? Они похожи на тебя? А орлы — повелители небес? Они похожи на тебя?

   — Но...

  Не слушая Элию, орк продолжал:

   — Когда мой учитель сказал мне, что единственный, возможный шанс восстановить клан, это найти Мать-Возродительницу среди людей, мне было так же противно, как сейчас тебе. Поэтому я понимаю, что ты испытываешь сейчас... Мне пришлось долго размышлять, чтобы понять, что красота — это всего лишь наше восприятие чего-то. Понимаешь?

   — Не совсем, — Элия действительно не совсем понимала, что говорит ей это существо. Но каким-то исконно женским чувством ощущала, что орк говорит правду. А ещё странную печаль, исходящую от него. Будто не она была у него в плену, а он целиком и полностью зависел от её решения.

   — Тот человек, что продал тебя мне, красив?

   — Да, самый красивый парень в селении, — и чуть помолчав, добавила, — для меня. Был.

  Орк продолжил:

   — Он красив. Ты хотела бы детей от него?

  Посмотрев, как дернулась губы человека, он продолжил.

   — Можешь не отвечать, в этом все разумные существа похожи. В наших священных книгах написано: "Можно простить всё, но тот проклят навечно, кто предаст друга, кто струсит на поле боя и тот, кто оставит своё дитя без помощи".

   — Всевышнего тоже предал друг, а потом предавший струсил и удавился!

  Орк задумчиво спросил:

   — Но ведь ваш Всевышний ушел, бросив своих детей?

  Замолчавший было голос предков, вновь раздраженно завопил: "Не трогай чужих Богов!"

   — Ваш Фрос тоже ушел! — в голосе Элии не слышалось обиды, только проснувшийся интерес.

   — Фрос обещал вернуться!

   — А Всевышний...

   — И есть Фрос?

  Два существа замерли от прозвучавшего кощунства.

   — А как у вас наказывают еретиков? — помолчав, спросил орк.

   — Жгут на костре. А у вас?

   — Отбирают детей и изгоняют из клана...

  Щуплое тело под его рукой передернулось. Не зная, что сказать, но, понимая, что молчать глупо орк пробормотал:

   — Все бывает в подлунном мире, когда-нибудь всё узнаем сами.

   — А некоторые совсем скоро — печально добавила девушка.

   — Иди в дом, а то опять будешь стучать зубами, — голос орка снова был мягок, как тогда, на берегу лесного озера.

  В этот момент заунывный, тоскливый вой наполнил окружающий мир, как наполняет ветер алые паруса эльфийских кораблей.

   — Волки воют, предчувствуя смерть, — девушке стало грустно.

   — Нет. Просто он приветствует восход Луны! — пояснил орк.

   — Так ведь нет же никакой луны.

   — Луна взошла, вон там! Только ты её, наверное, не видишь. У тебя слабое зрение. Вернее человеческое. Но если мы не видим чего-то, это же не значит, что этого нет?

   — Покажи мне, где это, — попросила Элия.

  Орк осторожно, боясь повредить нежное существо, повернул голову, чтобы слабые глаза человека были направлены туда, где сияла черным, мерцающим светом взошедшая луна.

   — Вот там.

   — Не вижу. Просто небо со звездами, — задумчиво сказала девушка, — а она красивая?

   — Не знаю, — честно ответил орк, — это Черная Луна. Её ещё называют волчьей звездой. Но, наверное, это красиво.

   — Значит, волк приветствует её?

   — Не только. Это песня жизни. Он встретил ещё один восход, он жив.

   — Значит это песня радости?

  Орк увидел, что девушка улыбается. И в этот момент пришло решение. Единственно правильное, то есть такое, после которого голос предков не будет целыми ночами нудно пилить по живому.

   — Это песня жизни, — и подтолкнув её к двери в дом, сказал — пойдем, а то заболеешь.

  Дом встретил их душной, особенно вязкой, после ночной свежести леса, жарой. Лохматый кендер свернувшись в кресле возле камина уютно сопел носом. Орк поглядел на девушку. Ему показалось, что в её глазах промелькнула, казалось бы забытая ненадолго тревога.

   — Ложись спать. Завтра нам предстоит трудный рассвет, — видя, как испуг расцветает в её глазах, странной темнеющей тучей, орк закончил:

   — До твоего дома две орчьих лиги. Мы пойдем вместе, это выйдет три или четыре. Я не хочу больше давать тебе усыплялку, если употреблять её часто, то она привораживает, а после высушивает мозг.

  Думая, что девушка по-прежнему не понимает его, он пояснил:

   — Я провожу тебя до твоего дома, к твоему племени. А сейчас отдыхай, тебе потребуются силы.

   — А как же твой клан? — удивленно спросила Элия.

   — Ты же не будешь рожать мне ребенка? — орк смотрел на Элию немигающими кошачьими глазами, вертикальные зрачки напоминали тонкий фитилек свечи, вокруг которого горело желтое, яростное пламя.

   — Нет, но...

   — Без "но" — серьезно сказал орк. — Я отведу тебя к твоим сородичам.

   — Но почему?! — девушка выглядела совсем растерянной.

   — А что бы ты хотела, чтобы я с тобой сделал? Съел? Орки не едят разумных. Снасильничал? Так телесно ты для меня настолько же привлекаешь, насколько я тебя.

   — Я не подумала...

   — У тебя не было времени, — успокоил её орк. — Время это вообще странная вещь, его или всегда не хватает, или некуда девать.

   — То бежит, то тянется... Я тоже замечала, — Элия присела на медвежью шкуру, и наблюдая, как орк достает из стенного шкафа длинные мечи, и какие-то перепутанные веревки, непонятного назначения, спросила:

   — А что я так отвратительно выгляжу?

  Орк не переставая крутить свои веревки, ответил:

   — Как бы тебе попроще объяснить? В общем-то, ты выглядишь так, как положено, выглядеть молодой, здоровой самке человека! Я бы смог привыкнуть к твоему виду, тем более у тебя очень приятный запах...

  Он показал свои неприятные, кабаньи клыки и просто сказал:

   — Впервые за долгое время, с тех пор как ушел на Черную Луну, мой учитель, я почувствовал, что я не один. Пусть на мгновенье, но мне показалось, что клан со мной. Кем я должен быть, чтобы причинить зло существу, благодаря которому все это случилось?

   — Но ведь я же не захотела...

   — Ты сделала свой выбор, я уважаю его. Надеюсь, ты простишь мне то зло, что я уже успел причинить тебе. И очень хочу верить, что когда-нибудь, пусть на Черной Луне, наши дороги пересекутся.

  Орк посмотрел на Элию и, наконец, спросил:

   — А от чего иногда у тебя течет из глаз?

   — Ты не знаешь?

   — У нас было мало времени. Мой учитель медленно умирал, и неважные вещи оставлял на будущее. Если бы хватило времени. Его не хватило. Я замечал, что у людей такое бывает, но ещё не додумался зачем.

  Орк увидел, как девушка вытерла глаза ладошкой и показав зубы сказала:

   — Твой учитель был прав — это совсем неважно. У людей бывает иногда...

   — Странные вы, люди, существа, — орк разложил веревки, и какие-то дощечки, на столе, сбросив на пол остатки их трапезы вместе с драгоценными камнями.

  Он видел, как девушка подняла подкатившийся к ней кристалл и рассматривала его на просвет.

   — Камни забери, тебе пригодятся, люди ценят их.

  Девушка бросила камушек на пол и, внимательно глядя на орка, спросила:

   — Йок, а как же клан? Это твоё... возрождение?

  Орк оставил своё занятие и, чертя когтем по столу, сказал:

   — Когда я понял, что буду пытаться поднять клан, я решил, что сначала я буду искать ту, что могла бы стать не только Матерью-Возродительницей а... — он помолчал, — теперь всё будет проще. Я найду здоровую, человеческую самку... Которую ослепит блеск камней... Всё просто. Как жизнь.

  Орк поднялся и сказал: — Ложись спать, Элия. Обратный путь будет нелегким. Пошел к входной двери.

   — А ты? — тихо спросила девушка.

   — Я мало сплю. Мой учитель говорил, что чем дольше идешь путем воина, тем труднее обрести сон. Я буду слушать голос предков, смотреть на закат луны и размышлять...

  Орк поднялся и тяжело пошел к двери.

   — Йок, а почему ты похитил меня? Или я была первой, кто попался?

  Орк оглянулся снова жутко, не по человечески, вывернув голову и, посмотрев Элии прямо в глаза, ответил:

   — Ты была первой, кто по-настоящему радовалась жизни. Это настоящий дар, редкий... У других этого не было, — орк потянул тяжелую дверь, ворвавшийся сквознячок, играя, защекотал огонек светильника.

   — Была, — вздохнула Элия.

   — Есть, — буркнул орк выходя, — если ты научился радоваться даже малому, видеть красивое в обычном, то это уже навсегда! Нельзя разучиться ощущать жизнь душой, а не разумом, как нельзя научившись, разучиться плавать.

  Дверь захлопнулась, оставив девушку в одиночестве.

  Орк стоя на пороге сделанного им человеческого жилища и смотрел на горящую в небе Луну. Ночь звучала своей странной, загадочной, для непосвященных мелодией. Впервые за долгие лиги ему было спокойно. Тоненькие тропинки судьбы слились в одну широкую дорогу. Теперь всё стало просто, как бой — или да или нет. Выбор был сделан, и все зависело теперь лишь от воли Случая. Подняв лицо к черной Луне, орк запел древнюю боевую песнь клана, и волки вторили ему своими голосами, будто души ушедших бойцов, вселились в их предназначенные для боя с жизнью тела. Над миром горделиво царила Черная Луна — Солнце Проклятых.

  

  V

  Элия смотрела на молоденькую, белокурую девочку, что выглядела рядом с её балбесом-внуком совсем ещё крошкой. Ей не замуж выходить, а в куклы играть. Элия вспомнила, что сама родила своего первенца в ещё более нежном возрасте и улыбнулась.

   — Ба, это Альма, моя невеста, — почтительно пробасил внучок. Чтобы поцеловать Элии, руку ему пришлось встать на колено. "Да, мальчик вырос" — подумала старушка, целуя внука в колючую макушку, — "время бежит уже не рекой, а лавиной сорвавшейся с горы". А казалось бы давно ли малыш был малюсеньким свертком, орущим все ночи напролет. Сколько ночей она просидела с ним, чтобы снова находящаяся на сносях невестка, отдохнула хоть немного, от его крика... Ох, и пискляво же он кричал... Элия улыбнулась, глядя как внук осторожно двигается, чтобы не задеть какую-нибудь из безделушек, что наполняли маленькую комнату бабушки, осколками воспоминаний о прожитых годах... "Как жеребец, в посудной лавке" — подумалось Элии, — "совсем одичал в своем лесу". "Ну, ничего" — довольно улыбнулась она, внимательно оглядывая девушку всё так же стоящую на пороге, та выглядело трогательно растерянной, — "от такой кобылки не очень-то и захочешь в лес сбегать".

   — Проходи, дитя, садись поближе к огню, поболтай со старухой — ласково пригласила Элия девочку.

   — Ну какая же вы старуха? — смущенно откликнулась та, и тут же взвизгнула, когда внук пушинкой подхватив её и одним шагом перенеся к камину плюхнул в кресло напротив бабушки.

   — Очень строгая и вредная — придав своему голосу скрипучесть, достойную сказочных ведьм, проворчала Элия. И тем же противным голосом прорычала внуку:

   — А ну-ка брысь отсюда, охальник! Некуда силушку девать, помоги братьям столы сбивать! Ишь разбаловался, дитятко, понимашь!

  Внук глядя на неё насмешливыми, синими глазами, противно-капризным голосом испорченного дитятка пробасил: — Ну, ба... У меня свадьба, завтра, мне силы нужны будут, а ты меня работать сватаешь... Опозорюсь ведь, перед Альмой!