Побег За Стикс

-Конечно, идем,— досадливо дернула плечом колдунья.— А как, по— твоему, я должна решать твои проблемы? Даже не видя тех, на кого нужно насылать чары.

-Но если мы подойдем слишком близко, нас могут увидеть!

-Нас увидят не раньше и не позже, чем этого захочу я. Ты мне уже надоела своей болтовней, помолчи немного.

Марье ничего не оставалось, кроме как подчиниться, но когда она шла по степи, на сердце у неё было неспокойно. Огонь приближался, становясь все больше и ярче. Постепенно он распался на множество костров, и вскоре стало ясно, что впереди большой лагерь. Вскоре Марья могла различить темнее силуэты, двигавшиеся на фоне костров. Ветер дул в сторону Нисы и украинки и иногда доносил людские голоса и конское ржание.

Неожиданно эллинка остановилась.

-Все сказала она.— Пришли.

-Здесь?— растерянно оглянулась Марья. Вокруг была все та же дикая степь, разве, что растительность здесь была пониже и пожиже, чем в других местах.— Где же перекресток?

-Мы сейчас на нем стоим.

Перечить опять Марья не решилась. Но, по-видимому её взгляд был красноречивей любых слов, потому что Ниса внезапно рассмеялась.

-Не бойся, я не сошла с ума. Видишь вот полоса, на которой почти нет больших кустов. Здесь раньше был торговый путь, начинающийся в Фанагории и идущий через земли меотов, сираков, аланов дальше на восток — в Иберию и Албанию, а через них в Армению и Парфию. Конечно, проезжать здесь было опасно, но самые отчаянные из боспорских купцов все же решались на это, договорившись с местными вождями. А теперь глянь сюда,— палец Нисы указал на узкую полоску голой земли, едва заметную среди густых трав. — Здесь звери ходят на водопой, а варвары гонят свои стада. Вот тебе и перекресток.

Марья недоверчиво посмотрела на довольно таки сомнительные дороги, но опять промолчала. Вообще если приглядеться, то полоса низкорослой растительности действительно могла быть старой дорогой, изрядно заросшей еще в Бог знает какие времена. Ну, а звериную тропу и вовсе можно было разглядеть. Еще её заинтересовало, как Ниса узнала куда ногаи отводят свой скот на водопой, но промолчала. И так ясно, что без колдовства здесь не обошлось.

-Перекресток здесь,— топнула ногой эллинка.— Мне нужно будет отлучится ненадолго, а ты пока пособирай травы. Мне нужны несколько листков дурмана, белладонна, белена, мандрагора. Сможешь найти сама?

-Думаю, да— кивнула Марья.

-Вот и хорошо. Кроме того, найдешь мне куст дикой руты, чем больше, тем лучше. Главное, чтобы корень был большой. Сделаешь?

-Да.

-И вот еще что. Держи,— Ниса кинула ей в руки белый предмет, который она подобрала на дороге. Украинка поймала его, рассмотрела и недоуменно посмотрела на эллинку. У неё в руках была верхняя часть черепа какого-то животного, судя по величине— лошади.

-Зачем мне это?— брезгливо спросила Марья.

-Выроешь им яму, чуть длиннее тела человека, чуть шире— в общем, как могилу. Глубиной сделаешь в один локоть.— Ниса показала руками сколько именно.— Это надо сделать на перекрестке

-Да ты с ума сошла!— забыв про свой страх перед ведьмой, заорала казачка.— Я тут и до утра не управлюсь!

-Ничего, копай, пока копается,— добродушно сказала Ниса, видимо находясь в хорошем расположении духа.— Когда я вернусь тебе помогут. Давай работай. За татар не бойся, они тебя не увидят. А я скоро вернусь.

Сказав все это, Ниса развернулась и вскоре исчезла в зарослях. Ниса посмотрела ей вслед и досадливо сплюнула. Затем настороженно посмотрела на мигающие вдали огни, но никаких новых движений там не наблюдалось и украинка, успокоившись начала собирать указанные ей травы. Сорванные растения она укладывала на том месте, где Ниса указала перекресток. Наконец Марья решила, что ей уже хватит. Она с тоской посмотрела на низкую, но густую траву, покрывавшую перекресток. Вздохнув начала вырывать жесткие стебли, упорно цепляющиеся за родную почву. Это заняло много времени, но наконец площадка была расчищена. Вновь вздохнув, Марья на глазок разметила землю и, ухватив поудобнее, лошадиную кость начала копать. Это оказалось не так трудно, как ей показалось вначале, поскольку вырывая из земли растения, она уже взрыхлила почву и ей оставалось лишь углублять начатое. За этим занятием её и застала вернувшаяся Ниса.

-А вот и мы,— весело сказала она, подходя к Марье сзади.

Казачка раздраженно развернулась в её сторону, слова "Ну сколько можно?" уже готовы были сорваться с её уст. Но раздражение быстро уступило место страху, когда она увидела, что эллинка пришла сюда не одна. За её спиной, в тени небольшого деревца. Смутно маячила некая фигура, двигавшаяся как-то странно.

-Это кто?— Марья ткнула пальцем в непонятного визитера.

-Яму роешь? Молодец,— похвалила её жрица.— А это... ты с ним уже знакома. Я называю его Адонисом. Адонис, выйди, покажись Марье.

Коренастая фигура неуклюже вышла на свет и казачка почувствовала, как её волосы встают дыбом. Она раскрыла рот, чтобы закричать, но только сдавленный хрип вырвался из её внезапно пересохшего горла. Марья вдруг ясно поняла, что сейчас как никогда близка к тому, чтобы сойти с ума, хотя казалось её уже ничего не должно пугать, после всего, что она видела. Но это было уже слишком! Существо стоявшее перед нею не должно было ни ходить, ни исполнять приказы, ни собственно существовать.

Пред ней, нарушая все законы Божьего мира, стоял труп ногайца с золотой серьгой в правом ухе, разбившего себе башку о мраморные плиты. Побелевшая от ужаса Марья разглядывала безумными глазами мертвенно— бледную кожу ногайца, покрытая засохшими потеками и сгустками крови, неестественно вывернутую шею, голову, верхняя часть которой представляла собой месиво из крови, мозга, волос и обломков кости, по которым ползали какие-то насекомые. Запах же исходивший от мертвеца, полдня пролежавшего под палящим солнцем, был таков, что все остальное, что пришлось сегодня унюхать Марье, казалось ей почти благоуханием.

Колдунья, видимо поняла, что украинка близка к обмороку. Она подошла к ней и встряхнула за плечи.

-Не бойся. Он теперь никому не опасен. Это просто труп и ожил он потому, что я этого захотела. Эта дохлятина мне нужна, чтобы провести ритуал, а чтобы не тащить его на себе на такое расстояние, я оживила его и привела сюда. Ну, всё, всё! Успокоилась?

Марья слабо кивнула, но продолжала со страхом глядеть на своего былого преследователя. Тот стоял совершенно безучастный ко всему, что происходит вокруг. Из трещины в черепе выполз большой черный жук, пробежал по серой щеке, огибая торчащие из неё осколки кости и спрятался в приоткрытом рту, в котором чудом сохранилось несколько зубов. Марья отвернулась— её вырвало.

Ниса мягко вынула из пальцев казачки обломок лошадиного черепа.

-Хватит, ты на сегодня хорошо поработала. Пусть теперь он покопает. -С этими словами она протянула кость мертвецу.— Ты слышал!— строго прикрикнула она.— Копай! Я скажу тебе, когда хватит.

Труп послушно взял неказистое орудие и, косолапо загребая, ногами землю, пошел к яме. Подойдя к ней, он наклонился и начал выгребать пригоршни земли, сваливая их рядом с собой. Мертвец не чувствовал усталости и глядя на его размеренные, мощные движения, Марья поняла, что ногаец сделает свою работу намного быстрее, чем она.

Так и оказалось. Спустя некоторое время Ниса подошла к яме глянула в неё, потом бросила быстрый взгляд на Марью и убедилась, что та по прежнему на грани истерики.

-Все, хватит пугать мою девочку,— усмехнулась эллинка.— Она еще не привыкла общаться с такими как ты. Ничего это ненадолго.

Жрица махнула рукой и ногаец упал в яму грудой покореженной плоти.

-Руту нашла?— деловито спросила она у Марьи. Та протянула ей растение.— Ладно, пока от тебя ничего не требуется. Посиди пока , отдохни. Посмотри, если хочешь.

Еще не отошедшая от пережитых волнений Марья помотала головой. Ниса, видимо, поняла её состояние. Она взяла куст руты и отломила от него большой толстый корень.

-Пойди ополосни его,— сказала она казачке. Та послушно взяла корень и пошла к реке. Когда она вернулась, то уже ощущала себя лучше. Ниса тем временем уже погрузилась в работу. Она уложила в яму мертвое тело, так, чтобы его руки высовывались наружу и лежали на земле , ладонями вверх. В пробитый череп она напихала белены и болиголова. В правую руку мертвеца она сунула корень мандрагоры. В левую— стебель белены. По всему телу она рассыпала листья дурмана. Потом она полезла висевшую у неё на поясе черную сумку, видимо снятую с убитого, вынув оттуда нож с изогнутым лезвием. Орудуя им, как заправский мясник, она вскрыла грудную клетку ногайца. Затем она вытряхнула и сумки груду каких-то предметов, свалив их у края ямы.

-Подобрала рядом с этой падалью,— не оборачиваясь сказала Ниса.— Надеюсь Геката не разгневается. Это дерьмо даже звери есть не стали.

С этими словами она стала класть в зияющую на груди рану все, что ей удалось найти: кусок овечьего сыра, две вяленных рыбы, головку дикого лука и несколько грязно— белых яиц.

-Это из гнезда перепелки,— пояснила эллинка.— Удачно наткнулась по дороге.

Вслед за яйцами Ниса достала и саму перепелку со свернутой шеей. Её колдунья не стала класть целиком, а ловко орудуя ножом вырезало у птицы сердце, которое и положило в разверстую грудину. Саму же тушку она небрежно отбросила в сторону. Такая же судьба постигла и еще двух мертвых птиц, у которых Ниса вырывала сердца, а тельца выбрасывала.

Затем жрица взяла мертвого паука и положила его на пах степняка, а мертвого нетопыря с раскрытыми крыльями— на лицо. После колдунья вырезала ножом на руках и ногах трупа какие-то знаки и слова на незнакомых Марье языках. Это было последнее из её надругательств над мертвым телом. Еще несколько символов и знаков она начертила на земле вокруг ямы.

Ниса встала и отступила, откровенно любуясь своей работой.

-Давай сюда корень — сказала она Марье, смотревшей на занятие эллинки со смесью страха, отвращения и интереса. Казачка быстро протянула корень жрице и та начала, что-то вырезать на нем, иногда откладывая нож и применяя ногти и зубы.

-Поймай мне пока несколько ящериц,— бросила она Марье.

Та послушно пошла выполнять приказание. Сделать это было непросто, поскольку в темноте ящериц было довольно трудно увидеть. Много раз юркие рептилии ускользали от из рук Марьи, оставляя ей извивающиеся хвостики. Но все же украинке удалось поймать трех ящериц и вернуться с ними к Нисе. Та продемонстрировала ей свое творение: искусно вырезанное изображение трехликой женщины. Большой корень изображал тело богини, кора— плащ. Отсекая все ответвления главного корня, Ниса оставила лишь три, самых крупных. На них жрица с необычайным искусством вырезала три женских лица, с тщательно прорисованными чертами. Концы этих ответвлений Ниса расщепила на множество волокон, призванных изобразить волосы. На концах этих волокон Нисе даже удалось изобразить что-то вроде змеиных голов. В целом фигурка была вырезана с большим старанием и представляла собой настоящее произведение искусства.

-Меня научили делать такие статуэтки, раньше чем ходить,— снисходительно усмехнулась эллинка на восторг украинки.— Ну, вот и все. Где мои ящерицы?

Марья протянула все еще извивающихся в её руках рептилий. Ниса выхватила их и быстро умертвив, обернула вокруг статуэтки. Потом она поставила изваяние Гекаты на край зияющей раны.

-Что же, пора звать гостей,— негромко сказала колдунья. Она отошла подальше в степь и собрала в кучу несколько сухих кустов. Ниса наклонилась над ними, что-то шепча про себя. Сначала ничего не происходило, потом среди сухих веток вдруг вспыхнуло пламя. Огонь разгорался все сильнее, выбрасывая свои языки в ночное небо.

Чолпон— Султан сидел в своем походно шатре и при свете горящего у входа костра срывал крепкими желтыми зубами мясо с вареной конской ноги. Горячий жир капал на расшитый золотыми нитками парчовый кафтан и шелковые шаровары, но мурза не обращал внимания на испачканный костюм, всецело погруженный в свои мрачные думы.

С тех пор как он выехал из Бахчисарая, его преследуют одни неудачи. Сначала на него нападают бжедухи, эти языческие шакалы и лишь с большим трудом удается уничтожить врага, потеряв десять нукеров. Потом сбегает неверная девка, которую он купил в Крыму для своего гарема. Пытаясь её найти, он сначала теряет еще трех воинов, а потом натыкается на сотню всадников из личной гвардии ногайского хана. Сотник сказал, что они выполняют какое-то важное поручение и, именем властителя Малой Ногайской орды, потребовал от Чолпон— Султана присоединиться к его отряду.

По большому счету Чолпон — Султану было наплевать на распоряжения хана. Тот уже давно "царствовал, но не правил". Ногайская орда распалась на полунезависимые улусы, слабо связанные как с верховным правителем, так и между собой. Находящиеся во главе улусов мурзы, стали наследственными владыками, признававшими хана не абсолютным правителем, а только "старшим братом" и подчинявшимися его приказам только когда находили нужным. Сейчас был явно не тот случай и мурза уже хотел проигнорировать распоряжение хана, сославшись на неотложное дело в родном улусе. Но с ногайцами ехало двадцать нукеров крымского хана Джанибек-Гирея, а вместе с ними и вовсе большой человек— Исмаил— паша, турок и сераскир оттоманского султана, приехавший сюда из крепости Копыл. Противиться приказаниям из самой Порты Чолпон— Султан не мог и поэтому, скрепя сердце, присоединился к сотне, выполнять все еще неведомое ему поручение,— никто не позаботился объяснить ему, что он должен делать и что понадобилось турецкому паше в куманской степи.

Аллах разгневался за что-то на бедного мурзу и что самое обидное, тот не мог понять,— за что? Да пускай он не чтил законы шариата, так как подобает правоверному мусульманину: не всегда делал намаз, пробовал, да что там— напивался трофейным вином взятым с боем в землях неверных, а пару раз даже ел свинину, когда его нукеры убивали кабанов в пойме Кумана. Да, был грешен, но кто же без греха?! И потом разве Чолпон— Султан не искупил его славными походами в земли неверных: черкес, казаков, московитов. Разве мало сжег он городов и сел во славу Аллаха, мало голов неверных срубил? А сколько детей неверных он привел на аркане на невольничий базар в Бахчисарае, а сколько их женщин сейчас ублажает правоверных в гаремах?

Нет, Чолпон— Султан искупил свои грехи перед Богом. А значит, все, что с ним происходит не воля Аллаха, а козни Шайтана. Это по его вине мурза, вместо того, чтобы быть дома в своем улусе и развлекаться с новой наложницей вынужден шляться по этой степи, выполняя утомительное и может, даже, опасное поручение турецкого султана, да продлит Аллах его годы. Это Шайтан подсунул ему эту негодную девку.

При мысли о сбежавшей наложнице он скрипнул зубами. Если бы не она, то мурза давно бы был у себя в становище и не наткнулся на посланцев хана. Чолпон-Султан поклялся, что сдерет кожу с сучки, если только она попадется ему на пути.

От этих кровожадных мечтаний его отвлекли взволнованные крики нукеров, доносящиеся снаружи. Мурза откинул полог шатра и высунулся наружу.