Клык и Коготь

Белые шкуры Дома Гостя поднимались вверх, смыкаясь куполом над головой. Здесь благодаря почти идеальной округлости дуг и жёсткой, явно новой коже стены казались почти правильным кругом, заботливо отгораживая людей от внешнего, такого странного мира и его обитателей. Магический светильник — язычок живого огня, заботливо помещённый в стеклянную бутылку, яркими язычками пламени освещал толстые и чуть мохнатые шкуры, создавая ощущение уюта и тепла. Впервые после сумасшедшего падения в бездну прямо из шахты лифта, земляне оказались одни, в безопасности и покое, наедине со своими проблемами.

Тягостное молчание повисло в пустой и гулкой комнате. Все сидели, сжимая свои, оставшиеся ещё от той, привычной жизни вещи — им дали новые, мягкие и удобные, но никто не решался расстаться с привычной одеждой — никто, кроме Макса, с наслаждением сбросившего рваные тряпки, в которые ему пришлось кутаться последние дни и нырнувшего в странного покроя, но явно удобные и тонкие шкуры. Ему было проще — обрывки вещей, которые были на нём, напоминали не столько о земле, сколько об опасном превращении — и о том, что последовало за ним. Он и заговорил первым.

— Мы тут все более-менее знакомы, но давайте представимся — так сказать, официально. Я — Максим, родом с алтайского края, первый курс.

— Вадим. Ленинградец, второй курс. — Щуплый паренёк поправил очки, явно смущаясь. Достаточно хрупкий и слабый но, тем не менее, мужественно тащил на себе большую часть поклажи — и не жаловался, в отличие от сварливых девчонок..

— Настя. Учусь на первом курсе. На архитектуре строительства. — Длинные волосы, миловидное лицо, большие испуганные глаза, недоверчиво открытый рот — похоже, она до сих пор считает происходящее дурным сном.

— Мадлена. Третий курс. Училась на отлично. Но, кажется, здесь это никому не нужно. Вряд ли архитектура нужна дикарям, живущим в чумах... — Белокурые волосы, сухой тонкий рот и большие, с прищуром глаза. В словах горечь и сухая злость. Эта не будет скандалить, пока не кончится кризис — зато потом оторваться по полной. Выместив пережитое отчаяние и страх на первом, кто подвернуться под руку.

— Таня. Не слишком ли поздно знакомиться и выяснять, кто и где живёт и учиться? — Крепкое, сбитое тело, уверенный в себе взгляд, в глубине которого тлеет отчаяние и злоба. Наверняка в бешенстве от того, что рухнули её собственные, личные планы по завоеванию очередной цели. На нём и держится, и будет на голову выше остальных девчонок, а при необходимости сумеет неплохо устроиться и здесь.

— Вика. Третий курс. — Глаза выглядят потухшими и понурыми, и даже задорные белокурые кудряшки поникли, словно тоска и ужас от происходящего захлестнули девушку с головой. Если это срочно не исправить, она заразит своим настроением всех остальных — и продолжать поиски будет в десятки раз сложнее. Хотя бы потому, что оставлять никого нельзя — местные тут же отправят их в лес, как бросают малышей в воду — или выплывут, или...

— Вот и ладненько! Кто любит политику? Ну кто новости смотрит не с отвращением, а с интересом? — Дождавшись неуверенного кивка Вадима, Макс продолжил: — Внимательно изучай здешнее социальное устройство! Попытайся понять все аспекты! Ты, Настя, я помню, увлекалась дизайном одежды? — Для тебя тут широкое поле деятельности! Не буду тебя учить, сама всё понимаешь! Таня, Надя, Вика — сами разбирайте три темы: аспекты местной архитектуры, психология взаимоотношений и флора с фауной. Можете не делиться, а изучать все три! Потом сравните результаты! Вы представляете, какая будет сенсация, кода мы вернёмся! И если при этом мы окажемся спецами по этому миру — какие пойдут бабки! Похоже, для всех нас — это счастливый случай!

Макс нёс что-то ещё, говорил убедительно, с задором, заражая окружающих оптимизмом. Обещал золотые горы, славу и страницу в истории — и с облегчением видел как светлеют лица людей. Похоже, его нехитрая тактика принесла ожидаемые плоды: Все успокоились и перестали смотреть на будущее мрачно — а это было сейчас самое главное. Девчонки тут же затеяли спор, обсуждая увиденное в посёлке, на блокнотах, извлечённых из сумочек — всё таки ученики архитектурного университета! Начали набрасывать схемы, эскизы, простейшие зарисовки... Ему поверили. Парень почувствовал удовлетворение от удачной работы — и стыд. Он понимал иллюзорность попытки вернуться домой — слишком уж велик был скепсис в словах старого шамана. Но, кроме него, никто его не понял — а в переводе всё выглядело не так уж страшно.

За пазухой зашевелился криг. маленький бельчонок явно вымотался, догоняя спешащих людей — весь день он спал, лишь пару раз поел подсунутое Максом мясо — и человек ощущал волну тепла и довольства, доносившуюся до него от малыша... Аккуратно положив крига на подстеленную повязку, ещё недавно — и так давно! Бывшую его рубахой, он вышел, аккуратно прикрыв за собой плотный полог.

День угасал. Солнце садилось, скрываясь за деревьями, и лучи его освещали всё в причудливые, странно — фиолетовые цвета. Несколько мощёных камнем улиц, странно смотрящиеся посреди кожаных шатров, небольшие — в рост человека, фонари — стеклянные колбы, наполненные бледно светящимися слизнями, зажглись, борясь с подступающей тьмой. Какой-то парнишка ходил от столба к столбу и приоткрыв крышку наверху, бросал своим подопечным кусочки корма. Те сразу начинали светиться поярче. Это было необычно, странно. В этом прослеживалось какое-то родство с Землёй — но гротескное, превращающее привычное в пугающее...

— Смотри, куда прёшь! — Крепкий парень явно специально встал на пути у зазевавшегося Макса. На голову выше, широкоплечий, с играющими на руках мускулами, он, похоже, считал, что пришельцы — слюнтяи, и всячески демонстрировал это.

Землянин пожал плечами. Формально парень был прав — Макс действительно зазевался и налетел на прохожего. То, как тот оказался у него на пути, ничего не меняло.

— Извините! Я недавно в вашем мире и похоже, больше гляжу по сторонам, чем под ноги. Землянин обошёл напрягшегося парня и отправился дальше.

— Что, так и уйдёшь? Правильно про вас шушукаются — слизняки приползли... Новорожденный!

Человек замер. Судя по округлившимся лицам прохожих, сейчас его оскорбили — или вызвали на бой. В любом случае, спускать это было нельзя, чтобы не потерять уважение хлоев, боготворящих физическую силу, живущих благодаря ей. Он не торопливо повернулся и мягкой походкой направился к довольному собой оборотню. Тот стоял, скрестив руки на груди, и явно ожидал какого-то словесного поединка. Но Макс шёл молча, лишь лёгкая улыбка играла на его губах. Тратить время на разговоры он не собирался. Стоило ему оказаться в пределах досягаемости молодого хлоя, как тут же руки сами начали действовать. Одна отвесила щелбан — лёгкий, но обидный, другая незаметно потянула шнурок на штанах.

Рассвирепевший задира ударил всерьёз — его кулак, как поршень пролетел мимо легко отклонившегося Макса — тот невозмутимо отодвинулся на локоть в сторону и ухватив громилу за одежду, ещё и подтолкнул в направлении удара — и ближайшей лужи. Тот рухнул, вызвав хохот прохожих, ставших невольными свидетелями ссоры. Землянин пожал плечами и развернулся, собираясь уходить... Оборотень вскочил, пытаясь дотянуться до обидчика — но тут штаны его, с развязанным поясом свалились в лужу — и он вновь рухнул.

— На твоём месте, Лиги, я бы был повежливее с гостем клана. Или ты хочешь опозориться сам и опозорить весь посёлок? Любые поединки должны проводиться вне наших стен — но поверь, волку против медведя, на два счёта разделавшегося с касадгом, ничего не светит. Так что — исчезни, пока о твоей выходке не узнали Старшие...

Лиги бормоча себе под нос что-то невразумительное, пошёл в сторону казарм, а землянин с интересом посмотрел на неожиданного заступника. Молодой парень, не старше Макса — тонкий, с живым огоньком в глазах, он, тем не менее, был непререкаемым авторитетом для разбушевавшегося оборотня — и это в очередной раз перевернуло представление человека об этом странном мире.

— Ты неплохо дерёшься! Специально учился? Меня зовут Клайон.

Макс криво ухмыльнулся и пожал плечами.

— Если вырастешь в семье с четырьмя старшими братьями, каждый из которых не уступит вашему Лиге в образе человека, да и волка скрутит, поневоле нахватаешься разных штучек. Преимущественно — из айкидо. А как ещё можно справиться с такой махиной, когда она прёт на тебя?

— Это ваше... ай-ки-до учит развязывать пояс, что бы противник потерял штаны и макать в лужу, что бы он охладел к поединку? — Клайон бросил на землянина лукавый взгляд.

— Нет. Такие приёмы — мои собственные наработки. — Макс вернул парнишке такой же взгляд и почувствовал, что этот парень похож на его самого, такого весёлого и нескладного — но тут его уважали и прислушивались к его мнению! Мир хлоев нравился землянину всё больше...

— Ты хочешь посмотреть посёлок? Тебе помочь?

— Скорее — почувствовать. Я давно заметил — приедешь в другой город, вроде всё показывают, рассказывают, есть куча карт и подробные объяснения — однако он чужой, всё в нём непривычно и чуждо. А вырвешься на денёк, походишь по незнакомым местам, не пытаясь ничего понять, ни у кого ни о чём не спрашивая, почувствуешь город, его изнанку... И на следующий день все улицы, ранее бывшие просто линиями на карте, оживают, улыбаются уже виденными, изученными зданиями, подмигивают глазами окнами; и ты вдруг понимаешь, что ты — дома...

Макс, сам не ожидавший от себя такого красноречия, выдохся и умолк, парнишка задумался, кивнул и исчез в незаметном переулке — а землянин ещё долго бродил по мощённым улицам, удивляясь городу, своим мыслям — и неожиданной встрече...

Утром за землянами пришёл Ирк`х. Вернее, пришёл он только за Максом — но это стало понятно лишь после того, как гостей накормили, угостив их необычайно вкусной гигантской рыбой, фаршированной овощами с мясом. После этого старый шаман пригласил " — Наших друзей из другого мира осмотреть самые интересные аспекты нашей жизни..", бросив проницательный взгляд на медвежьего оборотня и многозначительно указав тому на нескольких воинов, неторопливо ожидающих чего-то у стены.

— Иди с ними. Тебя ждёт совет старейшин. Скоро и я подойду. И не волнуйся за своих спутников — пока они наши гости, их защищает всё племя. — Язык народа хлоев прозвучал удивительно тихо, словно старый шаман говорил только для его одного — а может, так оно и было?

Макс встал и шагнул к воинам — те согласно кивнули и, повернувшись, поманили за собой..

Шатёр шаманов представлял собой огромный купол с кучей мелких пристроек, представлявших собой один огромный лабиринт, из которого было множество выходов — но все они вели исключительно обратно, в этот купол... В центре его стояла семилучевая звезда, на краях которой стояли древние, расписанные непонятными символами чаши и аромат сжигаемых благовоний поднимался над ними в воздух, наполняя шатёр ароматами незнакомых трав. Седой шаман, одиноко сидевший в стороне, кивнул при виде вошедшего парня — и кивнул, указав в центр звезды. Помедлив, Макс шагнул вперёд, став ровно в центре. Он ждал умных слов и красивых речей — их не было. Только ослепительно белый криг прыгнул, сев перед ним за пределами звезды — и поймал взгляд человека. Врата сознания распахнулись...

Глава 5

Врата сознания распахнулись, и сознание зверя поднялось из глубин разума на поверхность — но человек никуда не делся, оставшись бодрствовать — тело его не менялось, оставшись прежним. Две сущности, живущие поочерёдно, встретились наконец лицом к морде — и начали борьбу друг с другом.

Неимоверная тяжесть навалилась на человека. Первобытный напор зверя давил на непривычное к подобным поединкам сознание, норовя загасить, выдавить его в иной пласт — и безраздельно властвовать над телом. Хищник боролся за свою территорию...

Странная это была битва. Хотя бы потому, что зверь не хотел уничтожить человека — признавая его нужным и полезным, он мечтал растворить его в себе, переняв его разум, его знания и опыт. Призрачная голова медведя приблизилась, сверкнули гигантские клыки — и впились в сознание, причиняя одновременно дикую боль — и странное, непонятное наслаждение. Череда образов замелькала перед глазами. Бои — на охоте, при разделе территории, и сладость побеждённого врага; самки, гордые своим самцом, идущие за ним по его тропе; свой мирок, отвоеванный у вселенной — крошечный и неказистый, зато свой; ручейки чужой крови, стекающей по залитой кровью шерсти...

— Мне это не нужно! Это не моё! У меня другие мечты! — Макс мысленно закричал — и почти увидел ироничную ухмылку, смотревшуюся на медвежьей морде гротескно, но удивительно правильно.

— Да? А в чём разница?

Офис... Куча бумаг на столе — бумаг, закрепляющих за ним свою нишу в череде рыночных отношений — маленькую, неказистую, но свою, отвоёванную тяжким трудом у мировой экономики... Поверженные конкуренты, чьи жалкие остатки акций он скупал за бесценок — и ручейки инвестиций, вливающиеся в его компанию: красивая и податливая секретарша, готовая исполнить любую прихоть шефа....

— Разве это не твои мечты?

— Но это другое!

Очередная ухмылка на звериной морде. Она всё ближе, вырывает куски сознанья, готовясь заглотить его целиком...

По знаку старого шамана, внимательно наблюдающего за неподвижно стоящим в центре звезды парнем, несколько воинов зашли в шатёр — и их копья немигающими глазами наконечников уставились на человека. Шаман не хотел допускать появления опасного зверя в центе посёлка. Медведь внутри человека взревел, Макс возмутился — они кинулись на замерших воинов, но непонятная преграда погасила атаку, отбросив оборотня назад — в центр семилучевой звезды. Один из воинов усмехнулся, сделал неуловимое движение — и его копьё, легко преодолев преграду, бережно и нежно погладило плечо человека. Рассечённая кожа тут же лопнула — и струйка крови закапала на пол, собираясь небольшой лужицей. То, что мешало оборотням — не мешало их оружию. Макс понял — если он проиграет, боя не будет — будет бойня. И оборотень-медведь, при всём своём могуществе, окажется жертвой.

Он возмутился — но боль в раненном плече словно смыла другую, внутреннюю боль сознания. Человек, видя перед глазами призрак той великой насмешницы, которую все ненавидят, но которая любит всех, приходя к ним в последний час, уводит за собой в иные миры... Он внезапно успокоился. На секунду ему показалось, что нежная рука смахнула пыль страстей с его сознания, оставив его чистым и ясным.

Боль не была злом — и боль ушла. Совсем.

Насмешки не ранили душу — и они исчезли, растворились в безмятежности.

Желание победить, страх проиграть... они были слишком кратковременны перед лицом вечности, и они так же исчезли, мелькнув единым мгновением.

Макс встал, выпрямился, став как будто выше — и воины у стен мгновенно выпрямились так же, словно салютуя чему-то незримому. Даже старый шаман поднялся со своего кресла, отдавая дань почтения — чему?

Откуда-то из глубин к Максу пришло простое и ясное понимание. В нём не было ничего сложного или нового — просто чужое знание наконец дошло до сердца, став своим; разум человека впустил в себя Зверя — и сознания слились, став единым целым. Так полосы стали в клинке сливаются при ковке, давая ему необходимую гибкость, упругость и остроту.